You lose your way, just take my hand You're lost at sea, then I'll command Your boat to me again Don't look too far, right where you are, That's where I am I'm your man. Lana del Rey – Mariners Apartment Complex
Суока бежала так быстро, что ей казалось, могла обогнать сам ветер. Летела со всех ног через лес, сквозь непролазную чащу, петляла, попутно заметая хвостом след. Инстинктивно искала глазами сохранное место, цеплялась взглядом за любой намёк на нору или овраг, где можно спрятаться, зарывшись в листву. Переждать, выдохнуть, выиграть время. Но пейзаж вокруг мелькал со скоростью загнанного тифлинга, коим она сейчас и являлась, и не предлагал ей никаких возможностей для убежища. Значит, пора расставаться с добром, чтобы и дальше не терять в скорости. Суока на бегу скинула наручи, резким взмахом локтей лишившись их тяжести. Расстегнула оружейный пояс, прощаясь с кинжалами, что тут же потерялись в траве, с тихим звяканьем ударившись о землю. Следом за ними отправились легкий кожаный доспех и поножи, с которыми она каким-то чудом совладала, почти не сбавляя темпа – скача то на одной ноге, то на другой. Уморительное, должно быть, зрелище… Оставшись в простой исподней рубахе, она вдохнула глубже и отметила про себя, что бежать стало куда проще. Вот только спокойнее ей не сделалось, потому что на её запах шёл тот, кто никогда не выпустит добычу из своих рук. Топорщась трусливыми мурашками по всему телу, Суока чувствовала на себе цепкий взгляд. Жгущий угольями костра и такой же раскаленно-красный, шипяще-хищный. Астарион где-то поблизости. Она знала. Дыхание сбилось и воздух тут же встал поперёк горла, стоило ей даже мысленно назвать имя своего преследователя. Закашлявшись, Суока споткнулась о выступающий корень дерева, чуть было не рухнув ничком на землю. Лишь в последний момент сохранив хвостом равновесие, удержалась. Озлобленно выругалась, помянув крепким словцом отца-Баала. И сразу же напряглась каждой мышцей, съёжилась – наверняка она себя выдала шумом. Ком под горлом горчил страхом, пока Суока внимательно озиралась вокруг, ища чужое присутствие, ощущая его почти наверняка и с каждой секундой сжимаясь пружиной для отчаянного рывка прочь. Казалось, её обступили и взяли в кольцо крадущиеся тени, а таящаяся во мраке ночи опасность потянулась в коже на шее. В загривок дохнуло морозом-предчувствием, и Суока, вздрогнув нервами, кинулась вперёд, не разбирая дороги, не оглядываясь. И почти что не веруя в благополучный исход. Но покуда её держат ноги – нужно двигаться. Нужно бороться. Вот только долго ли она ещё протянет? Сил, отсыпанных паникой, ей хватило, увы, мили на полторы, не больше. Уловив в ночной тиши леса робкое журчание неподалёку, Суока активировала последние резервы выносливости и свернула в направлении звука, рассудив, что рядом с ручьём стук её сердца будет менее слышен, а значит, она заручится отсрочкой от погони на несколько драгоценных минут. Добралась до воды и, припав у берега на четвереньки, затравленно огляделась – никого. Ни шороха в прибрежных кустах, ни хруста веток поверх её шагов. “Есть время рассчитать дальнейший маршрут и привести сбившиеся вдохи в порядок, — подумала и, зачерпнув из ручья пригоршню, остудила горящий лоб. — Только недолго, совсем чуть-чуть”. Глубоко потянула носом раз, другой. Успокоилась, взяла себя в руки. “Всё, хватит. Пора”. Лизнув палец, подставила ветру – север. Стало быть, ей на юг, чтобы дуло в спину. Хоть так бы сбить хищника со следа, не дать почуять свой запах. И больше не останавливаться, пока ночь не сделается прозрачнее. Пока не проснётся заря. Кивнув своим доводам, Суока быстро глянула в небо и безрадостно хмыкнула через зубы – расслабляться и впрямь слишком рано, луна, следящая за ней сквозь ветви, висела ещё высоко… Выбрав направление, она как можно бесшумнее двинулась дальше, поминутно вздрагивая и напрягая слух. Краем ума надеясь, что сможет переиграть судьбу и миновать уготованную ей участь жертвы. Лелея эту наивность. Однако всё вышло совсем иначе. Когда ей уже виделось, что она почти что нашла безопасную тропку, словно из ниоткуда взявшаяся тугая петля чужих рук стянула ей плечи, а подножка исподтишка отправила в бесконтрольный полёт, сорвав с губ Суоки короткий вскрик. Повалившись на бок и охнув от боли в ушибленных оземь рёбрах, она всё же сумела перевернуться на спину, встретиться взглядом с нападающим и окончательно понять, что теперь-то ей точно не спастись. — Вот ты и попа-алась… — прижав добычу к земле, с присущим ему жеманством протянул Астарион и криво ощерился, наблюдая за тем, как Суока барахталась под его тяжестью. — От меня ещё никто не сбегал. Невзирая на патовость ситуации, она пыталась высвободиться, отдуваясь и краснея от натуги. Но секунда липла к секунде, и рывки к свободе делались всё поверхностней, слабже. Суока сдавалась. Суока уже сдалась. Ещё в самом начале этой гонки. Ещё при самой первой их встрече. — Ни с чем не сравнимое представление, отдаю тебе должное. — Его чуть запыхавшийся голос, звучавший для неё словно из-под толщи воды из-за колотящегося в ушах сердца, уничтожил остатки самообладания, заставив Суоку жалобно всхлипнуть. — Сама дочь Баала так неистово удирает, чуя моё приближение… Я польщен, дорогая. Прекрасная вышла погоня. И будто бы поощряя её за эту вмиг приобретённую покорность, за тотальную сдачу и вверение, Астарион украсил поцелуем кончик осыпанного веснушками носа. — Или может я просто прекрасная актриса, вжившаяся в образ? — Зажмурившись, Суока наконец сбросила с себя маску застигнутой врасплох жертвы и окончательно расслабилась, опоясав коленями его талию. На смену притворному страху пришло настоящее предвкушение – щекотавшее нёбо, дразнящее. — Это тоже допустимо, но первый вариант мне нравится больше… — ответил он, уходя губами ниже и теперь целуя холодом шею. Безмолвно спрашивая разрешения, которого ему уже давно не требовалось. Однако Астарион спрашивал всё равно. Суоке же было достаточно лишь запрокинуть голову подальше за плечи, чтобы его поцелуй смешался с её кровью. Она замерла с сорванным выдохом в горле и услышала, как лопнула кожа под давленьем клыков. — Обидно. Ты всегда побеждаешь, — через силу шепнула ему в ухо, ощущая, как с каждым глотком тело Астариона крепло и наливалось жизнью, которой Суока делилась с ним. Как его вены заполнялись похотью, что держала в узде хрупкая нежность, обретенная донельзя внезапно и навсегда. — Будь умницей, — Астарион унял жажду, зацеловывая след от укуса у кромки скулы и попутно гуляя ладонями у неё под рубахой, — и тогда, может быть, я дам тебе фору на завтра. Сладко морщась от накрывающей тело неги, выгибаясь ему навстречу, не сдержалась и фыркнула: — В таком случае это не будет игрой... Я же знаю, ты хочешь обратного. — Верно, — поймав Суоку в свои зрачки, Астарион понизил голос и сильнее напрягся пальцами на её пояснице. — Я слишком люблю наши с тобой догонялки, чтоб так просто от них отказаться. И тебя... — еле слышно. — Тебя ещё больше. Каждый раз он пугался столь открытых признаний. Каждый раз говорил их, никогда не уводя глаза в сторону. И от этого становилось так хорошо, что не думалось, не боялось, не плакалось. Все пережитые ужасы забывались, а раны затягивались. Отпуская контроль, подстёгнутая его ласками и прозвучавшей заветной фразой, Суока поднялась на локтях, – ближе, теснее, нос к носу, – и принялась терзать перевязь домотканых брюк Астариона, больше не желая быть порознь. А когда одежда перестала являть собой пропасть, до этого их разделяющую, вновь упала затылком в траву, укрываясь его обнажённым телом, выдыхая прямо в разрез бледных губ беззастенчивое «пожалуйста». И получая взамен в избытке. Ощущения плавили кожу, пьянили разум, помогали излечиться. Обмениваясь стонами, они льнули друг к другу, оставляя на память отметины, кто какие умел: Суока – царапины поверх его старых шрамов, Астарион – кровавые бусины на её ключицах и шее, как украшения из драгоценных камней. Носить, не сносить. А коль потеряет – вернётся к нему за новыми. Забываясь под гребнем томления, Суока старалась не думать о том, что было до. Как она долго жила, не зная ни роду, ни племени, не помня себя саму. Как ждала кого-то, кого можно назвать словом «близкий», странствуя обветшалым кораблём в поисках той самой верфи для починки сгнившего киля души и завалившегося за корму сердца. Но, вопреки собственным наставлениям, всё-таки забредая мыслями в гадкое прошлое, одёргивала себя, возвращаясь. Любя настоящее. Зачем думать, когда она уже здесь, у верфи – в морозном плену Астариона. Её паруса полнились ветром, когда он дышал ей в лопатки, жадно прикусывая покрытую испариной кожу. Новое расставание через пару-тройку часов – новое плаванье. Но закончится любое из них всегда одинаково: звёздным небом, шёпотом ветвей деревьев над макушками и долгожданным объятием, швартующим тело к телу, тепло к прохладе. И пусть они оба начались с горя и их толкнула друг к другу нужда – у каждого своя, – теперь же она стала общей. Сменила своё название на множество других слов и чувств. На желанье быть рядом, беречь, укрывать. Искать утешение. Астарион сделался резче, надрывнее, держась у самого края своей кровожадности. Но не преступая черту. Ни тогда, ни сейчас, никогда. Никогда не пуская в ход грубости. Унимая её ровно вовремя. Ровно в тот миг, что заставил остывающий воздух расколоться у самых висков и, ломаясь, осыпаться эхом-стенанием. Сколь обоюдным, столь же исчерпывающим.***
Суока жалась к боку Астариона, доверялась своим покалеченным разумом ему целиком, зная, что он её выправит, вылечит, не оставит. И почти провалившись в дремоту, размышляла: а кто из них верфь, кто корабль? Равнозначные противоположности, по-разному сломанные одинаковости. Прокажённые. Но больше не одинокие. Может, как раз это и важно? Ему суждено вечно помнить о былом рабстве без возможности смыть со спины эту память. Ей – без конца воевать со своими демонами, до сих пор клянчащими убийств, не дающими уснуть, водящими когтями по извилинам. Но когда рядом вздымалось его плечо, засыпать было вовсе не страшно: пенящий кровь шёпот стихал, голова почти не болела. Только с ним себя отпускала, не боясь смежить веки, забыться. Отдохнуть хотя бы пару часов… Додумать она не успела – сон забрал у Суоки реальность, подарив только добрые грёзы, где они вместе встречали зарю без тревоги. Где исполнялась чужая мечта. Хотя почему же чужая? Нет, её. Её тоже.***
Предрассветный час разбудил их выпавшей росой. И хотелось бы задержаться, да никак нельзя. Чревато, опасно для жизни – его, а её впоследствии. Оба знали, оба уже научились любить только впотьмах. — Что ж, до следующей охоты? — приподнявшись на локте и накрыв её руку своей, Астарион задал ставший дежурным вопрос, ответ на который оставался неизменным вот уже несколько месяцев. — До сегодняшней ночи. Как всегда… — подтвердила она, улыбаясь сквозь сводящую челюсти печаль. На прощание спеленав бледные впалые щёки Астариона ладонями, Суока долго грела губами ему переносицу и про себя чертыхала проклятое солнце, которое вот-вот вновь отнимет его у неё одним своим появлением. Хорошо, что не навсегда – лишь до следующего заката. А пока у неё есть ещё один световой день, чтобы найти для него избавление, в которое она обстоятельно верила. Раз Астарион сумел почти починить её, значит, и она его сможет. У светлой жизни часто тёмное начало. Нужно лишь не сдаваться и продолжать поиски. Верить в чудо… Надеяться. Ведь удача хотя бы изредка должна улыбаться даже неприкаянным. Возможно, однажды она улыбнётся и им.