Ни один маг не умирает без сожалений.
Наверное, слишком наивно было думать, что он окажется исключением. В момент, когда жизнь медленно утекала из его тела, Сатору сожалел. Сожалел о многом. Сколько же всего он не успел сделать. Сколько слов так и остались невысказанными. Так много всего. Всё это тяготит сейчас слишком сильно. Тянет на дно бездонной пропасти. Он будет лететь бесконечно и так и не упадёт, не достигнет дна, не почувствует успокоения. Ведь душу будут терзать сожаления так же бесконечно, как и длится полет.Когда маг умирает — он умирает в одиночестве.
Сатору снова просчитался. Думал, что это, наоборот, к лучшему. Ведь никто не увидит, насколько может быть изувечено его тело, не увидит гримасу боли, застывшую на его лице, не увидит, как быстро пустеют его глаза. Умереть в одиночестве — лучшая смерть для мага. Но нет. Именно сейчас, лёжа на холодной земле, когда над ним возвышается враг, который поверг его, а на лицо ложились невесомые, но такие холодные снежинки, сыпавшиеся с неба. Сатору хотел совершенно другого. Вместо этой жуткой ухмылки мнимого победителя, он хотел видеть такие яркие, до краёв заполненные светом и теплом, любимые глаза. Пусть даже бы из них текли слёзы — это то, чего он сейчас хотел больше всего на свете. Просто посмотреть в них ещё хоть раз. В последний раз. Возможно, именно сейчас ему бы хватило решимости сказать то, что, к сожалению, останется камнем лежать на его душе. Уже навечно. Именно сейчас, пока у него ещё оставались силы, он бы потратил их и эти жалкие секунды на то, чтобы сказать о том, что чувствует. Эгоистично делать это, когда он на грани смерти. Но, к счастью, он знал. Знал, что мог бы услышать в ответ то же самое. Сожаление. Его главное сожаление. Он слишком долго молчал. Тянул. Отказывался от того огня в груди. Считал, что это всё лишнее. Ненужное. Это именно то, что заставит его сожалеть. В итоге сожалел сейчас об обратном. Наверное, это присуще всем людям. А он в первую очередь именно человек. Смертный. Такой же, как и все. Противоречия внутри самого себя приводят к молчанию. Молчание приводит к сожалениям. — Ты хорошо поработал, Годжо Сатору. Да. Он хорошо поработал. Он показал всего себя. Рискнул и вышел на бой с тем, кого боялись все. Пошел сам, потому что знал: если не он, то кто? В который раз он жертвовал собой ради других. И в первый раз жертвой стал он сам. Он показал, кто он такой. Доказал, что он Сильнейший. Но этого было недостаточно. Он не справился в итоге. Потому и лежит сейчас поверженный. О чём он думал? О своих учениках? О том, что будет дальше? О том, как одержать победу над злом? Или, может, о смысле своей жизни? Нет. Сатору Годжо впервые по праву был эгоистичен. Ведь думал о той, кто склеил его сердце самым надёжным пластырем в мире.*****
— Это же таракан, просто прибей его. — Каждая живая душа несёт в себе ценность. Даже у таракана есть своя судьба, цель, обязанность. — Его судьба — быть прибитым здесь и сейчас. Отойди, я сам его сейчас раздавлю, пока он не добрался до моего пирожного. — Его судьба — быть спасенным мной от тебя. Маю улыбалась так ярко, слишком солнечно, чтобы Сатору невольно не засмотрелся, а слабый отголосок тепла её улыбки не коснулся его души. Она взяла таракана и выпустила его на улицу через окно, позволяя избежать той участи, которую для него приготовил Годжо. Маю слишком добрая. Если ты маг, это практически равно смерти. Доброе сердце ещё никого не спасало от проклятий, ведь им всё равно на то, какой ты человек. Но Маю не глупая. Вот так спасать проклятия бы точно не стала. — Даже если ты находишься на грани гибели и кажется, что это конец, судьба бывает благосклонна. Она посылает руки помощи, которые вытянут тебя из бесконечной пустоты. Но всё зависит от того, каким ты был на протяжении своей жизни. Заслужил ли ты помощь судьбы. — Мы говорим всё ещё о таракане? — Сатору оторопел. Слова Маю резанули глубоко, задевая одну из струн, натянутых в его душе. Почему? Возможно, это именно то, что он хотел услышать так давно. — О таракане. И о каждой живой душе, которая находится на грани. Все мы, земные существа, одинаковы. Все равны. — Ты серьёзно ставишь таракана на один уровень с человеком? — Для кого-то и человек такой же таракан. — Какая же это… Глупость? Истина? Сатору так и не понял, что хотел сказать. Важнее не это, а то, если он окажется на грани, протянет ли судьба ему руку помощи? Заслужил ли он этой помощи? Его самоуверенность кричала — да! Здравый смысл же понимал — нет! Такой эгоист, как он, не заслужит благосклонности даже перед смертью.*****
Тогда он совсем не понимал, что судьба уже помогала ему, приведя Маю в его жизнь. Он уже заслужил её помощи. Маю — маяк, который указывает безопасный путь в кромешной тьме. Такая хрупкая, как веточка сакуры, которая может так легко сломаться от сильного порыва ветра. Она уверенно ведёт его за собой по безопасному пути туда, где можно прилечь, закрыть глаза и уснуть, не беспокоясь ни о чём. Маю, как колыбельная, которую поет мать для своего дитя: такая тихая, нежная, полна любви и заботы. Сердце Годжо давно уже стало осколками. Эти осколки разбросаны по всему его телу, вонзаются так глубоко в плоть, причиняют мучительную боль. Каждое мгновение. Сатору разбит. Он вовсе не такой счастливый, каким кажется другим. За маской клоуна он прячет свою изнывающую от боли душу, прячет своё одиночество. Никто не может его понять. Никто не может ему помочь. Никто не может его полюбить так, чтобы кромешная темнота, окутывающая его, исчезла. Сатору хочет любви, но боится её. Никто не мог… Маю смогла. Она понимала его, тянула свои руки помощи. Маю смогла полюбить его. Он знал об этом, пусть всё и оставалось всё ещё не озвученным. Она не вешалась на него со своими чувствами, не ждала взаимности, она просто была рядом и любила его молча. Один взгляд мог рассказать ему больше, чем тысячи слов. Её взгляд говорил за неё всё. Почему же она сама молчала? Сатору думал об этом слишком часто. Возможно, скажи она ему хоть раз о том, что любит, он бы перестал сомневаться в том: «А стоит ли…» И сейчас, умирая, он бы не сожалел так сильно. Она бы могла знать о том, как он любил её. И возможно, пусть и совсем недолго, но они могли бы быть счастливы вместе. Он и Маю. Как бы оно было? Какова на вкус была бы её любовь? Вкуснее, чем все его любимые сладости? Наверное, да. Когда веки отяжелели, в груди почти не осталось воздуха, а сердце отбивало свои последние удары, Сатору вспоминал их разговор. Тот самый разговор, который и дал ему понять многое. Разговор, после которого он действительно почувствовал себя ценным, любимым и нужным.****
— Сатору, не хотел бы ты стать злодеем? Маю выглядела так невинно, её пучок на голове растрепался, щеки покраснели. Лёгкая небрежность на голове и даже немного помятое платье делали её столь очаровательной. Маленькая фея. Сатору видел её именно такой. Его Динь-Динь. Пришла к нему, сказала, что есть важный разговор, а сама спросила такую ерунду, которая заставила его расплыться в улыбке. Тогда он не сразу понял, к чему всё может привести. — Видишь меня в роли злодея? — Нет! — Но хочешь, чтобы я им стал? — Да! — Почему? Разве в этом есть смысл? — Смысл есть во всем, — ломая пальцы от непонятного ему волнения, Маю устроилась рядом на диване. Почему-то её глаза сегодня были полны печали. Зелёная, всегда укутанная солнцем поляна в её глазах сегодня была затянута тучами. — Герои считают своим долгом защищать мир и спасать слабых, когда нависает угроза. Герои всегда идут до конца, даже когда шансов на победу мало. Они делают это, потому, что на них надеются. Ведь если не герой спасёт мир от зла, то кто? Поэтому они часто умирают, жертвуя своей жизнью, своими мечтами, ставят на кон всё. А злодею всё равно на то, что случится с миром. Ему без разницы, сколько людей может погибнуть, потому что он думает только о себе. Злодей спасает себя и свои желания. Злодеи, которые стоят в стороне не вмешиваясь в подвиги героев, чаще всего остаются в живых. Есть шанс на будущее. Маю замолчала, опуская взгляд в пол. Всегда улыбчивая и жизнерадостная Маю сейчас тонула в печали. Этот вид разрывал его сердце на части. А ведь Маю только собрала его воедино из тысячи осколков. Всё это не просто так. Не на пустом месте она так беспокоится, так нервничает и боится. Боится за него. Сукуна вернулся. Теперь у него есть сосуд, и его истинное возвращение в роли того самого Великого Зла близко, как никогда. И кто, как не Сильнейший из ныне живущих магов должен будет пойти против него? Это понимали все. Это понимала Маю. — Не веришь в меня, Маю? — Одной веры никогда не будет достаточно. Я… я просто боюсь. Её глаза блестели. Ещё чуть-чуть и она заплачет. Потому что ей действительно страшно. Страшно потерять его. И эта её завуалированная мольба — прямое тому доказательство. Маю впервые в жизни была столь эгоистична в своих желаниях. Своими словами она давала понять, что тот мир, который она так любит, с недавних пор не столь важен для неё. Она готова смотреть на то, как всё рушится. Только если он будет в порядке. Маю ставила его жизнь выше спасения невинных и сохранения порядка в мире. От того и готова была рыдать прямо сейчас. Переступала через себя. И этот факт ошеломил Годжо. — Так что, станешь злодеем? Его сердце резко подпрыгнуло в груди, когда она посмотрела на него. Глядя в её глаза, ему хотелось пообещать ей весь мир, отдать всего себя и стать тем самым злодеем. Герой пожертвует любимой ради спасения мира. Злодей пожертвует миром ради спасения любимой. Сатору захотел быть злодеем. Эгоистичным злодеем, который выберет лишь одного человека. Как то, что самое ценное. Прямо сейчас он мог бы решиться и сказать ей о своих чувствах… Но он не стал. Не показал ей, насколько глубоко она проникла в его душу и как тепло просто смотреть на неё. Он дал ей ответ. Ответ, который разбил её сердце. Её хрупкое любящее сердце. — Я не герой, Маю. Не тот отважный герой, который считает своим долгом спасать слабых. Но я не могу быть и злодеем, который будет стоять в стороне, пока настоящее зло будет бесчинствовать уничтожая мой дом. Я не герой, но я все равно пойду спасать слабых. Не потому, что должен, а потому, что больше некому.****
Тогда он впервые увидел слезы девушки. Она заплакала. Она плакала так сильно, громко, надрывисто, цепляясь за него своими руками, будто в любую секунду он может исчезнуть. Она тянула к нему свои руки, желая подарить любовь, которой он так хотел, а он… не позволил себе её принять. Боялся сожалений. Этих глупых сожалений. Его жизнь могла бы стать лучше, если бы он тогда просто взял её за руку. Маю заслуживала лучшего. Сатору мог бы дать ей всё. Он правда мог. Но не дал… Она была его пластырем, который собирал сердце из осколков. А он был тем самым молотком, который разбивал её сердце на части.****
— Говорят, что глициния отпугивает демонов. Поэтому я сделала для тебя вот это, — Маю протянула к нему свою ладонь, на которой лежал маленький кулон с цветком глицинии в центре. Цветок совсем маленький, но запах исходил от него столь волшебный, такой насыщенный. Сатору взял этот подарок. Короля проклятий он не отпугнёт, но это и неважно. Нет ничего ценнее её внимание. Вот, что самое главное. — Спасибо, Маю. — Я заговорила его. На удачу. Когда, — закусив губу, она резко, категорически замотала головой, — если что-то пойдет не так, просто сожми его в ладони и подумай обо мне. Этого будет вполне достаточно. Знать, что его последние мысли будут о ней — всё, о чём только можно мечтать. Но она искренне надеялась, что этого не случится. — Не переживай, Маю, всё будет хорошо. — Самоуверенность губит людей. — Я обещаю. — Не обещай. Нет ничего страшнее обещаний, просто… «Вернись!» Она не договорила, но он и так всё понял. Действия лучше слов. Не обещать, а просто сделать. Вернуться к ней. Вот его главная задача. Не одолеть Сукуну, а просто вернуться к ней. — Маю, — он был на грани того, чтобы решиться, обхватывая её лицо своими ладонями. Как же она на него смотрела… Сердце не выдерживало. Вздыхая, Сатору подался вперёд, собираясь подарить ей поцелуй. Маю закрыла глаза в ожидании, но так ничего и не почувствовала. Он не поцеловал. Так и замер в каких-то жалких сантиметрах от её губ. Шумно выдохнул, чувствуя, как больно бьётся сердце в груди. Он отступил. Снова не решился. Позже, думал он, когда вернётся. Снова отложил всё на потом. Сатору вёл себя как Стрекоза. Всё потом, но не сейчас. — Не переживай, я ведь Сильнейший. Я обязательно вернусь и тогда… всё будет по-другому, Маю.*****
Обманул. Он так жестоко её обманул. Обманул и себя, потому что не был уверен в том, что сможет. Не смог… Это конец Сильнейшего. Его последние секунды. Ничего больше не осталось. Судьба не помогла ему, когда он так нуждался в помощи. Не протянула ему руку, оставила умирать. Умирать в одиночестве. Сил уже не оставалось даже на крошечный вдох, который ещё хотя бы на мгновение продлил бы его жизнь. Он не смог сжать в руке тот самый кулон с глицинией. Но он думал о той, кто дал ему его. В свои последние секунды он думал о ней. Девушка, которая собрала его всего по кусочкам, доказала ему, что он не просто орудие для убийств проклятых духов, а кто-то в разы больше. Которая заклеила его сердце самым надёжным пластырем в мире, своей чистой, искренней и сильной любовью, она была последней, о ком он думал. Как жаль, что в благодарность за её любовь и исцеление он подарит ей лишь страдания и горечь. Разобьёт ей сердце так, что даже суперклей не поможет собрать его воедино. Как жаль, что конец такой печальный. — Маю… Последнее слово, произнесённое на выдохе… Глаза закрылись. Это конец.****
— Сатору! Услышав такой ласковый и полный заботы голос, Сатору неспешно открыл глаза, сталкиваясь с обеспокоенным взглядом зелёных глаз. Маю смотрела на него, так нежно поглаживая по волосам, а его голова покоилась на её коленях. Что это? Он умер и попал в рай? — Тебе снился кошмар? — Кошмар? Что же это было? Что происходит сейчас? Сатору напряжен, потому что хочет знать точный ответ. — Где я? — Ты со мной, — такой ответ не нёс в себе ясности, но был лучшим. Сатору невольно улыбнулся. — Я… мечтал об этом, Маю. Вот так просто быть с тобой. Прости, что не сказал этого раньше. Прости, что так долго тянул и не сделал тебя счастливой. Моё главное сожаление — моё молчание. Маю… — Всему своё время, — она перехватила его руку, которую он тянул к её лицу, сжала в своих теплых ладонях, наклонилась и поцеловала кончики пальцев. Столь целомудренно, но в то же время говоряще. — Я упустил своё время. Я не успел, Маю. — Почему? — Это ведь сон… А может это просто мой личный рай. Я умер, Маю, я подвёл тебя. — А может, то было сном? Просто кошмаром? Но я не против быть твоим личным раем. — Да, я тоже. Улыбаясь, он поднялся с её колен. В этот раз он не медлил, в этот раз он действительно её поцеловал. И уже не важно: проснулся ли он от кошмара или попал в свой личный рай. Теперь его сердце больше не терзают сожаления.