Похищенные цветы

Лилия, счастливая, бросилась чуть не бегом в ту сторону. Оказалось, свет выглядывал из-за приоткрытой двери, а за дверью она увидела слабо освещённую комнату со шкафами, наполненными чем-то, с виду похожим на книги и странные предметы неясной формы и размера, в полумраке казавшиеся загадочными и интересными. Что это были за предметы, Лилия не догадалась: некоторые напоминали стеклянные кубики, украшенные мозаикой, или разноцветные чашки, у которых дно было снаружи, или дудочки, которые постепенно выворачивались наизнанку и соединялись концами; зеркальца, до того изогнутые, что они отражались сами в себе, и прочее. А недалеко от входа в комнату в большом, как пасть чудовища, камине, горел огонь, в точности, как настоящий, только неправильного цвета. Иногда в нём что-то трескало, и в воде взвивались и тут же тухли голубые, как маленькие кометы, искры. Лилия не долго думая толкнула скрипучую дверь и зашла, — она была готова сейчас идти куда угодно, где светло и тепло. И ей стало любопытно, какие же тут, под водой, книги? Верно ли она поняла, что это книги? И что это ещё за любопытные штуки на полках, что-то тоже вроде книг? Но она совсем не подумала, что, раз тут горит огонь, значит, тут наверняка кто-то есть. Даже недавний опыт с Тенью и её жуткими подругами, кажется, мало на Лилию повлиял. Но на этот раз удача ей улыбнулась. Возле камина стояли три каменных иссиня-чёрных стола, с ножками вроде жутковатых озёрных зверей, которые удерживали саму поверхность на спинах; за одним из столов сидела Возерай. Она читала необыкновенно громадную книгу, если так можно выражаться. Три такие книги, уложенные подряд, были бы ростом с Лилию. Яркие изображения на страницах, раскрывающихся, как пергаментные свитки, как бы что-то нашёптывали на разные голоса, — Лилия могла бы поклясться. Возерай сразу же оторвалась от чтения, как только услышала скрип. — Как вы тут оказались? — она, похоже, не обрадовалась. Книга умолкла. — Я… Я же не могу всю жизнь сидеть на одном месте, — взъерошилась Лилия, — Вы говорили, я не пленница. — Вы не пленница, но лучше бы вам оставаться у себя. — Почему? — спросила Лилия, хотя итак знала. — Меня съедят? — впрочем, в её вопросе на этот раз слышалась игривость. Возерай выдохнула. — Почему же вы не спите? Я ведь подарила вам цветок. Лилия не пожелала говорить, что вышла из комнаты по собственной непродуманности, и сказала совсем другое. — А вот вы бы уснули на моём месте? Не могу я спать. — и она спрятала руки за спину. Почему-то она вдруг забыла, что с ними делать, когда разговариваешь, и они у неё болтались, как два маятника. — Я думала, вам неприятны мои сёстры. И вы ведь сами заявили, что никуда не выйдете. — Они действительно ваши сёстры? — спросила Лилия, подойдя к камину, чтобы погреться и рассмотреть, как синий огонь пляшет. — Не родные, — пояснила Возерай, поднимаясь, чтобы пригласить Лилию сесть за другой стол, поближе к огню (она заметила, что Лилия замёрзла), и где стояло больше одного стула, — Мы так говорим. Она отодвинула для Лилии нечто, похожее на кресло, изголовье которого украшалось скалящейся головой львицы, со страшными выпученными жёлтыми глазами, — из-за львицыной головы кресло выглядело, как трон. Лилия красиво поклонилась. Сама она бы вряд-ли сдвинула кресло, оно казалось неприподъёмным. Лилия даже сначала думала, оно врощено в пол. — Звучит славно, — оценила она, присаживаясь. Возерай села напротив, явно намереваясь побеседовать о чём-нибудь, и оставила на время говорящую книгу. Лилия принялась как бы нечаянно разглядывать Возерай в очередной раз; похитительница внешне значительно отличалась от остальных. И в одежде, и в общем. Её снежно-белые перчатки особенно хорошо выглядели, когда она сложила руки на иссиня-чёрной поверхности стола, а высокий воротник был подколот крупной брошью. Лилия была просто без ума от высоких воротников, и чувства прекрасного, которое, судя по всему, было Возерай присуще. — А вы не такая, как они. У всех волосы белые, а у вас словно и белые и разноцветные одновременно, и глаза ваши блестят, как золото и серебро. У других глаза, как слизни. Возерай от этой оценки как бы качнулась на месте. — Мне... очень приятно. Вам, судя по всему, моя внешность кажется привлекательной? Но и я на самом деле выгляжу несколько иначе. Мой нынешний облик — это волшебство. — Ваши глаза тоже прозрачные? — Да, — кивнула Возерай и Лилия чуть дрогнула, — Я не стану вам показывать, раз вам не нравится. — Ладно, — Лилия постаралась это принять. Синие отсветы огня лежали на её щеках, придавая лицу некое сходство с лицами озёрных жительниц. Возерай улыбнулась про себя этой мысли. Лилии это даже шло, но только для людей такой цвет кожи крайний признак нездоровья. «Ничего, что она выглядит не как мы, — подумала Возерай, — Это же всего лишь внешность. Сердце у неё не хуже нашего» — А это как иллюзия? У вас есть настоящая внешность, или вся ваша внешность — настоящая? — Вся настоящая. — А почему только вы такая? Если бы я умела делать волосы разноцветными, как алмазные искры, я бы сделала! Но ни у кого больше таких нет. — Это из-за обруча, — объяснила Возерай, — Его носят Хозяйки. Если я его сниму, они станут другими. Вам нравятся? — Мне нравится ваш обруч, в отдельности от вас, — улыбнулась Лилия, пожадничав доброе слово. Но колдунья ничуть не смутилась. Она задумчиво взглянула в камин, где шевелился, играясь, как лохматый котёнок, синий огонёк. — Как вы собирались искать дорогу обратно? Не боитесь заблудиться? — полюбопытствовала она, как ни в чём не бывало, опустив руку и щёлкнув пальцами в сторону огня; голубой котёнок превратился в кота. Лилию больше поразило, что Возерай не обижается. — Вы на меня не сердитесь? — она подвинулась ближе, будто так станет виднее. — Меня поражает ваше безрассудство, но, с другой стороны, я вас понимаю. Я бы тоже сидеть взаперти не стала. Это был ответ не на тот вопрос. Лилия замолчала. Возерай сложила пальцы вместе, поставив локти на стол. На лице её появилось вдруг печальное, хоть и не тяжёлое выражение. — Простите, что я с вами была груба, когда сказала, что здесь нет слуг. Я очень устала, и не нашла сил выслушать вас менее предвзято, с пониманием. Обычно перед Лилией не извинялись за случайные оговорки, ошибки, неправильно подобранные слова и прочие, в общем-то, несущественные вещи, за которые итак можно извинить. Так что Лилия уставилась на Возерай. — Ничего, — сказала она, еле-еле отыскав хоть это слово. — Благодарю. Признательна, что вы готовы извинять меня. — Лилия молчала, и Возерай мягко напомнила: — Я спрашивала, почему же вы вышли без света, как вы намеревались вернуться? Это ещё один побег? Я так надеюсь, что нет. — Нет, я вышла прогуляться. Хотя я бы не отказалась от лампы или чего-нибудь такого, очень уж здесь у вас темно, — вежливо ответила Лилия. — Тогда после я провожу вас. Больше не рискуйте идти в темноте в одиночестве, здесь есть крайне опасные лестницы и коридоры. Это Лилия уже усвоила. — Почему бы просто не сделать хорошие лестницы и не заделать пропасти в полу? Довольно глупо жить в доме, где нельзя быть уверенной, что не провалишься в бездонную яму, когда не туда свернёшь. — Если всё заделать, станет ужасно скучно. Наша жизнь итак не богата на события. — Я совершенно этого не понимаю. Будь у меня дома дыра в полу, я бы её заделала. Возерай пожала плечами. — Неудивительно, вы же человек. Люди терпеть не могут интересных вещей и живут очень скучно. Лилия нахмурилась. Все здесь её пытались задеть? Прозвучало неприятно. Но продолжать спорить она не стала. Если под водой все так любят бесконечные пропасти, то пусть падают. Лично ей это не понравилось. Возерай между тем опять ненавязчиво рассматривала щёки Лилии. — Вы очень бледны. — сказала она, — Как вы себя чувствуете? Тут Лилия бы с удовольствием воскликнула: «Благодарю вас, превосходно, с тех пор, как вы уволокли меня в это чёрное болото, всё замечательно!» но ей и впрямь что-то стало очень не очень, тем более, она давно ничего не ела. — Кошмарно. — призналась она, и по участливому взгляду Возерай поняла, что можно быть честной. — Холодно. И грустно. Ужасно плохо. — Я постараюсь помочь, как смогу. И... знаю, это не вполне уместно, и здесь для вас непривычно темно и нет солнечного тепла... Но, если внимательно присмотритесь, то заметите множество прекрасных, возможных только под водой чудес. К тому же, Луна здесь светит ярче. Да и без чудес Лилии понравилось здесь, несмотря ни на что; и всё же, легче от этого не становилось. — Но я так скучаю. Хоть бы ненадолго подняться на землю, чтобы мои родные знали, что я жива. Мне сразу сделалось бы лучше. — Мне очень жаль, но если вы покинете Озёрный край, больше не сможете вернуться. Смертные могут спуститься сюда один раз. Оказывается, она всё же пленница, в некотором роде. — Значит, мне придётся оставаться под водой, пока не станет безопасно? — Так и есть, — сказала Возерай, в очередной раз мысленно поминая добрым словом Лёд. — А если чудовища будут искать меня до конца жизни? Что тогда? Я здесь навсегда? Возерай рассматривала Лилию молча, будто услышала в её словах что-то не поддающееся понимаю, может даже, смешное или наивное. Лилия так и не поняла, что могло вызвать это недоумение. — Это не продлится слишком долго, — проговорила Возерай, отводя взгляд. — Хотелось бы верить, — протяжно вздохнула Лилия, и Возерай вздрогнула. — Вы можете мне верить, — ответила она, придушив совесть, и Лилия снова улыбнулась. Возерай начинала думать, что эта улыбка приносит боль, как рана. — Я поверю вам. А можно, пожалуйста, узнать, что вы здесь делали? — поинтересовалась Лилия, почувствовав, что колдунья расстроена. Она была куда более чуткой и сострадательной, чем считала Лёд. — Я искала ответ на один вопрос, — многозначительно пояснила Возерай. — Впрочем, это не интересно. — На какой? — Я не знаю кое-что важное, — попыталась отделаться Возерай. — Надеялась, что-нибудь натолкнёт меня на мысль. — Я тоже много что не знаю, — Лилия честно захотела утешить, заметив, какими отрешёнными делаются серебристо-золотистые глаза. — Но ничего страшного. Все что-нибудь не знают. — Чего же вы не знаете? — Возерай засмеялась. Лилия взбодрилась. — Много чего. Например. Почему существует притяжение? Или, из последнего. Почему здесь вещи падают вниз? Мы же под водой. Что-то странное творится, — проговорила она, потирая руки. — И под водой не бывает ещё воды. Как это всё может быть, не ясно. И, главное, вы мне ничего не объясняете. Это какая-то тайна от меня. — Это колдовство, — сказала Возерай опять. Лилия решила упорствовать. — Может, вы мне поясните чуть-чуть про это колдовство? Я очень понятливая. — заверила она. — А не слишком вы много хотите? Лилия незаметно вздохнула. И отложила эти вопросы до лучших времён, например, когда Возерай не будет рядом, зато рядом будут все эти книги, где наверняка найдутся ответы хоть на какие-нибудь вопросы. — Ясно. — она подумала немного, вспоминая, о чём обычно говорят люди, когда просто мило общаются, — А что вы любите делать в свободное время? — У меня его не так много. Я играю на музыкальных инструментах, создаю что-нибудь или изучаю мягкие миры. — Мягкие миры? — Лилия от любопытства подалась вперёд через стол. Сразу стало видно, что она слышит это словосочетание впервые, но уже много что вообразила. — Мир грёз, например. — А почему они называются мягкими? — Потому, что в них нет твёрдых законов. — А в нашем мире твёрдые законы? — Не совсем. Наш мир особенный. Законы здесь выглядят твёрдыми, но наш мир так же изменчив и непостоянен, как и мягкие. Поэтому я могу колдовать. Но считается, что это твёрдый мир, во всяком случае, так можно сказать в сравнении. — То есть, бывают миры ещё твёрже? — Лилия всю жизнь о чём-то подобном догадывалась, но не умела свести к единому принципу. — Зачем вам знать? — Интересно. — Возерай смотрела на неё всё так же непроницаемо и сдержанно, — Вы же не измените мою память, когда я вернусь домой? — Лилия испугалась. Хорошего тут с ней пока произошло мало, но забывать она тоже не хотела. Конечно, здесь было чуточку жутковато и мрачновато, однако Лилии это нравилось. Хоть её страхов это не умаляло. К тому же, она же видела настоящих фей, этим можно хвастаться. — Я никак не буду изменять ваши разум и память. — поспешила успокоить её Возерай. — И никто другая тоже не будет. — Отлично, — Лилия расслабилась. Она сама не заметила, как стала безоговорочно верить всему, что скажет Возерай. — А Озёрный край это мягкий мир? — Вы ничего не поняли. — Объясните тогда. — Озёрный край часть Земли. Но он похож на сон. Поэтому здесь есть то, что вы назвали «притяжением», и вещи «падают вниз». Поэтому под водой есть вода. И поэтому вы можете говорить и так хорошо слышать. Сами подумайте, разве обычно можно говорить под водой? Вы лишь открываете рот. Я слышу ваши мысли. Лилия поняла, что обычно говорить под водой, — во всяком случае для людей, — никак не получится. — Это всё мне снится? — По-вашему, я вам снюсь? Вам во сне часто говорят, что вы спите? — Возерай усмехнулась. — Любопытные сны у вас. — Может быть, — огорчилась Лилия. — Вы расстроены, — от неожиданности Возерай даже вздёрнула бровь. — Почему? — Мне всё так нравилось, — Лилия почувствовала, что скоро опять может заплакать. Она уже себя ненавидела. Конечно, будь всё сном, она бы могла проснуться и обнять всех, кого любит, и жить дальше счастливо и мирно. Но как это однако было досадно. И вдруг её как бы осенило. — Нет, это не сон. Мне и раньше снилось, что я попала в Озёрный край. Но мне ещё ни разу не снился такой долгий и медленный сон. Так что это всё со мной наяву. — Может, попробуете проснуться? — предложила Возерай, которая не терпела, чтобы окружающие просто внезапно начинали верить в то, что им нравится. — Нет, я не сплю. — Попробовать не хотите? — Нет, — отказалась Лилия ещё раз, уже резче. — Может ли это значить, что вы не хотите проснуться? — с едва видимой улыбкой спросила Возерай. — Будь я хоть на сколько-нибудь уверена, что сплю, я бы проверила. Но вы не похожи на тех, кто мне снятся. К тому же, мне никогда не снится кошмаров про Озёрный край. Возерай прекрасно понимала, что жизнь Лилии в последние дни весельем назвать не получится, но всё же это её огорчило. — Может, я что-то сделаю для вас? — едва уловимо печально, и всё же очень благожелательно спросила она, намереваясь сделать всё, о чём бы Лилия не попросила. — Нет, не стоит. — отмахнулась Лилия, не оценив искреннее желание колдуньи сделать широкий жест, — Так про что же вы читали? Возерай снова сделалась холодна. — Этого не могу объяснить. — Вы такая загадочная, — захихикала Лилия, и её смех, дивный, как песня первой перелётной птицы после долгой зимы, застал Возерай врасплох. — Это касается Темнозверя? — она улыбнулась, довольная, что знает то, что от неё скрывают, а Возерай выглядит поражённой. — Так и есть... — Кто вам рассказала? — Золотьсиг, — без запинок сдала Лилия. Золотьсиг ей не слишком понравилась, чтобы ещё и выгораживать. Надо было заходить в комнату, когда пригласят, а не показывать манеры, будто её растили в коровнике. — Мне стоит поговорить с ней. — Она мне хоть что-то сказала, — намекнула Лилия, и поставила локти на стол, слегка наклоняясь вперёд, — А вот вы… — Как много она рассказала? — полюбопытствовала Возерай. — Только то, что я здесь из-за Темнозверя. Не переживайте так сильно, я ни малейшего представления не имею, кто он. Он желает мне навредить? — Темнозверь — она. — Она желает мне навредить? — Так и есть, — вздохнула Возерай. — А кто она? — Темнозверь — могущественная колдунья, — ответила Возерай. — Когда-то я считала, что мы даже можем быть близки, или обязаны быть близки. Но это было давно. В прошлом Темнозверь мудро хранила нас и наши тайны, не то, что я. — Она... ваша мать? — Возерай подняла глаза и уставилась на Лилию растерянно. Лилия стала ещё белее. — Не могу поверить... Хотя это объясняет происхождение вашей силы. — Темнозверь мне не родственница. Моя сила — во многом следствие моих стараний и усердия. Я всегда хотела быть Хозяйкой. А моя мать работает на кухне. Лилия округлила глаза. — На кухне?! — Да. Это она приготовила для вас обед сегодня. — Мне стало стыдно... Но как же так?.. — А в чём дело? — вежливо спросила Возерай. Лилия неловко улыбнулась. — Я думала, вы из знатной семьи. — Вас это лично как-то задевает? — Нет-нет, — поспешила Лилия, — Но вы разве не главная здесь? — Я главная здесь. — Так вы выбираете Хозяек, — догадалась Лилия. — А я-то решила, это передаётся по наследству. — Какая глупость, кто же станет так делать? А если, будь у меня дочь, она бы не захотела становиться Хозяйкой? Или может я создавать существ с собственным сознанием не собираюсь? — Вы мало знаете о людях. — Ну а зачем бы мне?.. — Вы много потеряли, — сердито подметила Лилия. — У нас вся история с этим связана. — Не знаю, про какую вы именно, но похоже, людям очень плохо и трудно живётся. И они сами виноваты, а как им об этом скажешь — ещё и осудят. Лилия задумалась. Не то чтобы она могла поспорить с последним утверждением. — Хватит об этом, — попросила Возерай, смиловавшись. — Да, лучше расскажите, почему я здесь? — напала Лилия. — Вы простите меня, если я опять убегу от этого разговора? — жалобно спросила Возерай. — Наверное, да... Вы грустная. Это ваша вина? Ну конечно, это из-за того, что вы влюбились. — впрочем, сказано было небрежно, и видно, что Лилия сама в свой вывод не поверила, а так, лишь подшучивала. Возерай помнила её привычку цепляться за спасительную ложь до последнего, и рассердилась на свою слабость, но так и не решилась ни на что. Она даже не стала отвечать на «влюбились». — Я… — она незаметно прикусила губу, пытаясь заставить себя рассказать, но что-то дрогнуло в груди, останавливая её, и Возерай сама себя убедила, что лучше молчать, — Вам кажется. — Как пожелаете, — Лилия из милосердия разрешила ей уклониться. — Почему так тянете? — Мне очень не хочется рассказывать, — призналась Возерай. — Вы на редкость безвольны! — Да. — Возерай отвела глаза, — Но я искренне стараюсь измениться. А почему вы не хотите ужинать со мной? Золотьсиг передала, вы отказались. Или дело в остальных? Я могу поклясться, что никто вас не тронет. — Мне не нравится она. — Кто, Золотьсиг? А если вас пригласит кто-то ещё? — Вы себя имеете ввиду? — Да. — Ну пригласите и узнаете. Возерай немного помолчала, подбирая слова. Похоже, она старалась понять, что именно не так сделала Золотьсиг и избежать ошибки. — Можете поужинать завтра со мной и моими сёстрами? — Я хотела, чтобы звучало, как приглашение на свидание, — с лукаво-показным разочарованием усмехнулась Лилия, и наклонила голову, сверкнув синими, как небесная бездна, глазами. Возерай перехватила её огненный и очаровательный, как падающая звезда, взгляд. — Вы хотите, чтобы я пригласила вас на свидание? — Да, — зевнула Лилия. — Хотите завтра поужинать со мной вдвоём? — Хочу, — едва качнула головой Лилия, и широко, небрежно улыбнулась. Всё это говорилось в шутку, но обе они одновременно считали приглашение настоящим и втайне надеялись, что это взаимно. — Очень приятно слышать, — призналась Возерай, стараясь запомнить чудесный взгляд, и как хорошо на сердце, когда получаешь от возлюбленной охотное согласие. — Тогда встретимся завтра в семь вечера, в Зеркальной комнате. Хотя что это я? Вы же не знаете, где это. Я зайду за вами вечером. — Славно. Уже жду. Лилия улыбнулась многообещающе и отодвинулась к спинке, расслаблено положив мёрзнувшие руки на колени. — А Красунь приносила вам ужин? — Ох, эта ваша Красунь. — в Лилии проснулось подавленное возмущение. — Хотя она ещё ничего, даром, что вид у неё не самый пригожий. Но зачем вы ко мне подослали опять этих гадин? — Кого? — Возерай растерялась. — Тень с её подпевалами. Зачем? Я считала, вы меня защищаете. Я разочарована. — Я её не подсылала. — Возерай выглядела озадаченной. — Это, возможно, Красунь её выпустила. О, что не поручи им... Она принялась разминать пальцами лоб между бровей, как будто при упоминании Тени у неё болела голова и появлялись морщины. — Они пытались накормить меня насильно сырой рыбой, — наябедничала Лилия. — И старыми ржавыми банками. А Красунь принесла мне каких-то вяленых червяков и жаб с каштанами. — Так вы ещё до сих пор не ели? — Возерай встала из-за стола. — Людям нельзя быть голодными слишком долго. — А что, мне надо было съесть червяков? — Лилия вспомнила, насколько она голодна, и от жалости к себе у неё даже слегка навернулись слёзы. Они опять запутались на ресницах. Она не привыкла голодать, ела всегда много и вдоволь, так что пара дней уже была для неё сильнейшим испытанием. — Я просила приготовить рыбу, — застонала Возерай, обращаясь будто к самой себе, и сжала зубы. — Неужели это так трудно... Я приношу свои извинения, — она протянула руку, — Разрешите, я перенесу вас отсюда в столовую? Я попрошу приготовить для вас что-нибудь. — Я не знаю... Не очень-то хочется, — попыталась объясниться Лилия, взволновавшись перед встречей с ещё какими-нибудь жуткими женщинами. У неё будто даже унялся голод. — Может, лучше поговорим ещё о чём-нибудь... — Они ничего вам не сделают в моём присутствии, — горячо пообещала Возерай, но Лилия продолжала качать головой, — Не понимаю, почему вы отказываетесь? — Я не хочу никого видеть. К тому же, все пытаются накормить меня какой-то дрянью. Уж лучше я останусь голодной. Возерай посмотрела в задумчивости в синий огонь. — Если вы меня подождёте, я попрошу приготовить для вас место в столовой, затем всех оттуда выставлю, и уже тогда перенесу вас. — Так мне гораздо больше нравится. — Обещайте, что никуда отсюда не выйдете, — попросила Возерай, и щёлкнула пальцами. Дверь заперлась сама собой. — Не подходите к шкафам и ничего не трогайте. — Обещаю, — сказала Лилия. Возерай улыбнулась и исчезла. Оставшись с самой собой, Лилия на миг даже хотела подойти к шкафу и только взглянуть, что там лежит. Но она всегда держала слово, и поэтому остановила себя. «Нет, — подумала она, — Разве я не довольно уже попала в неприятности? Лучше уж тихо посижу». Она уже поняла, что Возерай всё делает ради её блага, и смирно дожидалась возвращения колдуньи, наблюдая за огнём. Прошло не менее получаса, и Возерай явилась обратно с лёгким стуком металла о камень. Сонная Лилия встрепенулась. — Всё готово. Прошу вас, — Возерай протянула руку. Стоило Лилии коснуться её облачённой в перчатку ладони и зажмуриться, а затем медленно раскрыть глаза, как всё вокруг потемнело и переменилось. При свете нескольких громадных, как целые отдельные комнаты, печей, вся столовая показалась синей, только несколько огоньков-ракушек под потолком отдавали красным. В темноте Лилия мало что разбирала, но ей очень понравилось, что комната овальной формы, и что здесь мельтешат несколькими стайками ловкие озёрные рыбки. Тут было хорошо, как дома. Возерай довела её до стола, будто побаивалась, что Лилия может запнуться и упасть. На столе, на тарелках, которые тоже вероятно, когда-то украли, лежал румяный жареный налим, золотистый жир таял на ароматном мясе, а слева стоял бокал с чем-то, походившим на томатный сок. — Что это? — спросила Лилия, усаживаясь, и кивнув на бокал. Она не доверяла подозрительным бокалам. — Это никак не повредит вам. Варёная кровь озёрных зверей. — Ни за что, от такого я отказываюсь, — Лилия решительно отодвинула бокал подальше. Возерай коснулась бокала кончиком указательного пальца и тот растаял на глазах, а на его месте возник новый. — Это сок из тех розовых яблок, которые растут в нашем саду. Надеюсь, вам больше понравится, — ласково улыбнулась она, а Лилия почувствовала нечто знакомое в том, как падает отсвет огня из печей, как пахнет горячая еда, как в темноте поблёскивает посуда, и на глаза ей очередной раз навернулись слёзы. Что-то всё её доводило. — Вам нехорошо? — Нет-нет, просто было чувство, что я дома, — пояснила Лилия, вытирая щёки. — Вот как?.. Вам следует поесть. От голода люди, бывает, чувствуют себя несчастными куда сильнее, чем когда сыты. Ешьте спокойно, а я вас ненадолго оставлю. — и она пошла из столовой прочь, задержавшись лишь на миг, чтобы ещё один раз обернуться. Лилия с чувством вздохнула. И расправилась с налимом очень быстро, — кто бы его не приготовила, готовить она умела. Лилия даже хотела облизнуть пальцы и вилку, чего обычно не делала, но постеснялась. Закончив, Лилия отклонилась спиной к стене; но не успела она подумать, что не знает, где Возерай и как её позвать, как та сама объявилась. Она неторопливо прошагала через столовую, поймав на серебряный плащ отблески синего света из печей. — Как вам? — спросила она, останавливаясь возле Лилии и проводя рукой над посудой; та попросту испарилась. На миг Лилия даже вздрогнула от неожиданности, но тут же расслабилась; она почти перестала замечать подобные мелкие чудеса. — Может быть, вам принести ещё что-нибудь? Только вы сами скажите, чего бы вы хотели? — Нет, не стоит. Я была слишком голодна, чтобы оценить. — промурлыкала Лилия, довольная, как обласканная кошка. Она удобно расселась, блаженствуя от сытости. Подводный холод сделался для неё почти не ощущаем, маленькие рыбки мерцали чешуйками, проплывая мимо громаднейших печей, которые при всём своём размере никак не могли согреть Лилию. Но её больше это не беспокоило. Возерай села напротив. Сверкающий как ледяной туман плащ лёг за спиной, будто крылья. — А я ожидала услышать похвалу. Я так стараюсь вам угодить, и меня так редко хвалят... — Знаете, — пропустив мимо ушей надежды Возерай, проговорила Лилия. — Вы кажетесь сейчас такой знакомой, будто мы долгие-долгие годы были вместе, я не понимаю, как же это возможно?.. Может, это потому, что вы приходили в мой сад? — Я понимаю, о чём вы. Я верила, что вы сможете меня по-настоящему понимать, хоть вы и смертная. Бывает, встречаешь кого-нибудь, кто в силах истолковать каждое слово и каждое движение самым верным образом. Вы именно такая. На мгновение Лилии показалось, она должна сердиться, что смертных здесь считают самым настоящим пустым местом, что её держат за животное, или может даже меньше, чем животное. В словах Возерай просквозило именно такое настроение. Но по тому, как Возерай смотрела и по её голосу Лилия поняла, что сама Возерай не верит в это ни на грамм, и нет смысла что-то высказывать перед ней. Стараться стоит, высказываясь перед теми, кто колеблется, в ком нет уверенности, кто не понимает. — Я хочу извиниться. Я сказала грубость, простите. Про то, что вы как слуга. — Ничего, я понимаю, вам непросто. Я ничуть не осуждаю. Лилия вздохнула, поправляя волосы; они совсем растрепались. — Но мне и впрямь нужна помощь. Я не хочу всё время ходить в этом платье. К тому же, я порвала его об какую-то корягу. И мои волосы в ужаснейшем виде. Можете помочь? — Скажите мне волшебное слово. Некоторое время Лилия ничего не говорила. Какое «волшебное слово» от неё ожидалось? Это по части Возерай. — Пожалуйста? — Хорошо, — согласилась Возерай. Такое колдовство Лилии было доступно. — Я не считаю вас своей служанкой, — тут же уверила Лилия. — Знаю, — сказала Возерай. — Давайте я перемещу вас в комнату? — Да. А можете идти, а не вдруг прыгать с одного места на другое? У меня кружится голова. Возерай сотворила ещё несколько светлых сфер и они пошли искать круглую комнату. Возерай могла бы позвать зачарованную дверь в любую ближайшую стену, но Лилия настояла на коротенькой прогулке, чтобы успокоить нервы. Идти теперь оказалось не страшно. Никаких завываний Лилия не слышала, никакие тени не мелькали за стенами, никакие провалы в полу не грозили ей. Она впервые шла по коридору медленным шагом и могла разглядеть выглаженные течением стены, плитку, которая облицовывала потолки, и сверкала, как павлиньи перья, при свете нескольких волшебных сфер. Когда Возерай закрыла за ними дверь в круглую комнату, Лилия уже отыскала одежду на полу возле кровати и даже устыдилась, как это прежде швырнула туда её. Но не услышала ни единого упрёка от Возерай. Возерай поставила сферу на столике, точнее, пустила мягко качаться в водной толще, как подвешенную. А после положила рядом на столик ключ. — С ним вы можете вернуться в комнату, когда пожелаете, — пояснила она. — Для этого найдите достаточно ровную стену и притворитесь, что в ней уже есть дверь, и надавите ключом на то место, где предполагаете в двери скважину. И дверь сама появится. — Хорошо, — проговорила Лилия, и хотя она умирала от усталости, ей тут же захотелось попробовать. Впрочем, Возерай решила, что стоит начать с переодеванием и жестом велела обернуться, так что стало не до того. — Поднимите волосы, — попросила она, и Лилия убрала косу за плечо. Возерай никогда раньше не имела дел с подобной человеческой одеждой. Да и сама она переодевалась чаще используя колдовство, и тогда даже не думала ни о чём, потому как знала наизусть, как это делать. А на человеческой одежде было множество тугих застёжечек, и выглядели они угрожающе. Она отстегнула одну пальцами, осторожно, чтобы не задеть голую шею Лилии, и затем, догадавшись, как устроены застёжечки, просто провела рукой над ними и они постепенно принялись разъединяться. — А вы очень спокойны. — сказала Лилия, опять улыбнувшись. — Я должна волноваться? — Я же вам нравлюсь, — внушительно прошептала Лилия, — Верно же? А сейчас вы меня раздеваете. Разве это вас не волнует? Возерай хотела ответить, что ей Лилия не нравится, она всеми силами не желала показывать, что относится к ней как-то по-особому, что испытывает сильное и неловкое чувство, которое неприлично бросать в лицо. Но она и сама замечательно знала, что не справится с тем, чтобы ещё и кроме всех забот таиться и изворачиваться. Она не хотела отягощать Лилию своей страстью, но оказавшись у неё в руках, лишь улыбнулась. — Откуда вы знаете? — спросила она. — Я чувствую, — сказала Лилия. Это было немного ложью, но разве подобные мелочи важны. — Вы в меня влюблены. — Вы верно поняли, — смирилась Возерай и продолжила расцеплять застёжки. Лилия поразилась, как легко колдунья сдалась. Платье спускалось вниз по груди. — И вы даже на меня не взглянете? — Разве вы этого хотите? «Она нравится мне всё сильнее и сильнее» — с благоговением подумала Лилия. — Это последняя? — спросила Лилия, подхватывая край платья, чтобы оно не упало. — Последняя; дальше вы справитесь? — Благодарю. Возерай отвернулась, и принялась поправлять свои изысканно белые перчатки. — Вам нужна ещё помощь? — Нужна… Подождите, — попросила Лилия. Надоевшее платье она бросила на пол, и, подняв рубашку, попыталась надеть через голову. — Сначала нужно расстегнуть верхнюю пуговицу на воротнике, — объяснила Возерай, догадываясь о её затруднениях. — Поняла, — Лилия на ощупь нашла пуговицу и не без усилий смогла облачиться в рубашку. Осознание этой скромной победы так её развеселило, что она даже усмехнулась, глядя на своё преображённое отражение в окне. — Можете повернуться, — сказала она, когда криво затянула на штанах пояс, — Я с этим закончила. Помогите расчесаться, пожалуйста. Но прошу, без волшебства. — Хорошо, — Лилия торопливо уселась на кровать, и приготовилась к тому, что Возерай по неопытности сделает больно, но Возерай распустила тугие ленты очень мягко и так же осторожно принялась доставать невидимки. Возерай украла Лилию до того, как прислуга успела распустить её дневную причёску, а за всё время жизни под водой волосы Лилии успели приобрести, мягко говоря, неряшливый вид, и распутать их стало чрезвычайно трудновыполнимой задачей. К чести Возерай, она справилась отлично, и, освободив её похожие на тёплый свет волосы, сжала левую руку и тут же разжала: на ладони появился украшенный маленькими ракушечками гребень. — Вы часто расчёсываете кого-нибудь? — удивилась Лилия, когда Возерай осторожно и искусно распутала волосы и уложила одной светлой волной. — У меня есть младшая сестра, её зовут Ива. Семнадцать лет назад у неё были длинные волосы и я часто заплетала её. «Семнадцать лет это ведь почти вся моя жизнь» — Лилия сжала зачем-то одеяло в кулаке. А Возерай говорила так, будто семнадцать лет это ничто. Лилия до этого считала, Возерай одна-одинёшенька, одна на всей земле, и немного удивилась. Впрочем, её тут же заняли другие мысли. «И у меня есть сёстры» — с тоской вспомнила она, размышляя, как они там, без неё. Возерай, кажется, заметила, едва Лилия загрустила, и хотела спросить, как она, но Лилия опередила это вернув спокойствие лицу. — Можете заплести косу, — попросила она. Косу она умела и сама заплести, но теперь, после того, как Возерай призналась в чувствах, Лилия никак не могла удержаться. Ей хотелось немного поиграть. Возерай разделила волосы на три части, и мягко расправила невесомо движущиеся в воде пряди. Лилия мирно дышала, как во сне. Она сидела, выпрямив спину, и с распущенными волосами походила на русалку, её тонкая кожа украшенная несколькими рыжеватыми родниками казалась чуть розовой, как цветок вишни. «Есть разные люди... Есть гордые и важные, как розы или азалии, есть утончённые и требовательные, как орхидеи. Есть цветы полевые и луговые, дикие и своенравные, никто им не нужен, но от того они не менее чудесны. Но вы не такая. Вы из другого мира. Вы лилия, и цветет лилия в отдалении от всех, никем по-настоящему не понятая, и мало кто видит её цветение, хотя многие бы, может, хотели посмотреть. Однако тогда нужно суметь найти и понять лилию, а цветет она уединённо, лишь в чистой, нетронутой человеческой грязью воде. Искать её долго, трудно и опасно. Не все решаются, как бы она ни была хороша. А мне решимости хватает. Потому как я и сама того же вида. Я живу под водой, и вижу стебль, которым лилия держится дна; никто больше не видит. Я знаю о ней больше других... Я хочу верить, что мы похожи». Она, не затягивая, собрала лёгкую косу. Лилия иногда улыбалась едва видимой улыбкой, туманной и счастливой. «Как же она добра ко мне» — Лилия закрыла на миг уставшие глаза, и притворилась, что она дома, и это Вера или Любовь ей заплетают волосы на ночь. Она очень устала. Казалось, она уже видит некий сон: мирный блеск нескольких сфер, отражающийся в окне, тишина, и в тишине будто бы голос; сначала она решила, что это Возерай говорит, но взглянув в отражение в окне, не заметила, чтобы её губы шевелились. Лилия удивлённо вслушивалась. Звук будто происходил у неё в голове и нигде больше. Этот голос звучал приятно, точно доброе воспоминание. Измотанная после всех происшествий, Лилия слушала и слушала, и стала как будто разбирать слова, потом стала понимать смысл, но на каком языке был этот смысл, она не знала. Но слова неизвестного языка были о самой светлой нежности, которая возможна. Сидеть ровно делалось труднее и труднее, и вот она совсем поникла, и легла лбом на бедро Возерай, не чувствуя этого. — Спи спокойно, и не волнуйся больше ни о чём, — Возерай завязала волосы тонкой лентой. Она осторожно подняла свою гостью и уложила под одеяло, разыскала волшебный цветок и устроила аккуратно под головой Лилии. — Ты увидишь хороший сон, в котором будешь счастлива, — сказала она, накрывая её одеялом.