Похищенные цветы

Тишина наступила такая, как будто все онемели. И так же внезапно из мрака появилась её «благодетельница». Озёрное пламя под потолком трепетало, словно желало спрятаться. Возерай стояла в проёме на лестнице. Синий свет падал на её лицо. Она, может, и выглядела, как человек, но не было в ней ничего человеческого, а выражение её сверкающих золотистых глаз стало не иначе, как чудовищное. Теперь она сделалась совсем другая, не такая, как Лилия привыкла видеть. Она была женственная и холодная, как смерть или зима. И Лилия испугалась. Она боялась заглянуть колдунье в глаза, по-настоящему боялась. Боялась так, как боятся дети выдуманных страшилищ, как боятся огня осторожные лесные животные. Подобный страх бывает перед безмолвной вечностью и неизвестностью. Лилия ни шага сделать не могла, ни вдоха, на глазах её выступили слёзы. Она не могла даже спрятаться от этой злобы. — Довольно, — сказала Возерай, и едва мигавший огонь чуть не потух окончательно. — Можете не утруждаться бегством, я не забуду уделить внимание каждой из вас. Феи смотрели на Хозяйку, как виноватые дети. В колышащемся синем свете бледнели восковые лица. — Хозяйка... — начала растерянно, дрогнувшим голосом кто-то, — Я её даже не трогала... Я и не думала... — Мы не собирались съесть её! — взмолилась другая, и Лилия поразилась, как могут они говорить? Она не смогла бы ни слова сказать сейчас. — Мы только хотели подружиться... — пробормотала ещё одна, чуть не плача. — Это была шутка. — Дайте угадать... — Возерай спустилась несколько и остановилась перед Лихо. — Начала это всё ты. Лихо безмолвно кивнула. Возерай схватила её за шею, и толкнула к стене. Лилия вздрогнула и отшатнулась, будто это её толкнули. — Я просила не донимать мою гостью. Разве я повторила недостаточное количество раз? Так сложно запомнить? Лихо попыталась как-то просочиться сквозь хватку, осторожно отступая и не говоря ни слова. Но когти Возерай вонзились в камень. — Хозяйка... Мы бы её не поранили, мы не собирались... — начала она, проглотив ком в горле, — Я бы ни за что не навредила ей. Пожалуйста, выслушайте, мы ведь не сделали ничего... — Я говорила, что она одна из нас. А значит, ты заплатишь так, как если бы вредила одной из нас. Возерай отпустила Лихо с безразличием и та живо попятилась, изо всех сил стараясь слиться со стеной. Лилия прижимала ладонь к груди, стараясь замедлить разошедшееся сердцебиение. Скоро её сердце разорвётся; впервые в жизни она вполне ощущала, что это вообще значит, «разорвётся». Возерай чуть опустила голову, отвернувшись, будто стало гадко глядеть на остальных причастных. — Я просила так мало, — горько и зло произнесла она, поднимая левую руку, — Я разочарована. Она раскрыла сжатую ладонь, будто отпуская нечто. Перепуганные феи закричали. Лилии показалось, стены сейчас зашатаются от ужасного крика. Некоторые схватились за голову, словно их мучила жуткая боль, завыли и застонали, падая на колени. — Не подходите к ней больше. Никогда, ближе, чем на сотню шагов. Я предупредила. — Возерай говорила таким ровным голосом, будто не имела к творящемуся никакого отношения. Феи катались по ступенькам, зажимая лицо руками. Лилия прежде ни разу не видела подобного; словно все они горели заживо. — А теперь исчезните и не показывайтесь мне на глаза. Тут же все, кто могли исчезнуть, пропали, как будто и не было. Остальные бросились по углам со всех ног, спотыкаясь и шатаясь. Возерай спокойно и даже грациозно, словно ничего особенного не совершила, стала спускаться к Лилии. Две попавшиеся на её пути феи вжались в стену. Лилия сделала шаг назад и запнулась. У неё даже голос прорезался после увиденного. — Не приближайтесь, — попросила она. — Почему? — Возерай от удивления значительно замедлилась. — Не подходите ко мне, — Лилия почувствовала лопатками стену. Бежать было некуда, но она вспомнила, что точно заставит Возерай держаться на расстоянии. — Пожалуйста. Возерай остановилась. Между ними оставалось ступеней десять. — Почему, скажите? — Прекратите это, что бы это ни было. Возерай долго ничего не отвечала, будто не поняла, о чём речь; Лилия дрожала. — Я лишь заставила их переживать то же, что переживали вы. Это несправедливо? Что бы это могло значить? — Не знаю, — Лилия прислонилась опять к стене. Сердце всё ещё болезненно колотилось, но как-то уже по-другому. Она начинала сомневаться. Чувствовать то, что чувствовала она... должно быть, это не настолько жестоко. Ведь если эти жуткие женщины переживали то же, всё выходило вполне равноценно. Возерай не менялась в лице, оставаясь насторожено-беспокойной. Кажется, она была готова ждать сколько угодно. Лилия успокоилась ещё немного. — Вы можете такое делать? — Могу. — Возерай рискнула шагнуть навстречу. Лилия не шевелилась, но посмотрела колдунье в лицо. Ей заметно полегчало; Возерай уже не казалась ужасающей. — Я должна была спросить вас? — Нет, — Лилия зажмурилась на миг, от головной боли. Все эти крики её довели. — Всё честно, пожалуй... только это выглядело кошмарно. — Мои извинения, это не повторится. — голос, мягкий, как масло, приносил необъяснимое облегчение, и Лилия смогла унять боль в груди. — Как вы? Они что-нибудь вам сделали? — Нет... — Лилия постаралась взять себя в руки, и прекратить эту жалкую дрожь. Возерай спасла её, всё в прошлом. Больше никакой ярости Лилия не ощущала. Возерай стала спокойна, заботлива, и по-своему чутка, как всегда становилась рядом с ней. Лилия не могла найти причину для настолько особого отношения. Неужели нежные чувства могут так менять за считанные мгновения. «Затрудняюсь с пониманием, что пугает меня больше: то, как она добра ко мне, или то, как она зла к остальным?» — Если бы они поранили меня, вы бы поранили их в ответ? — спросила она вполне ровно, и даже сама себе удивилась. Возерай задумалась. — Я бы, вероятно, заменила наказание на что-то другое. Хотя не могу сказать, что я не испытывала бы такого желания... По закону, я не могу наказывать за причинение вреда смертным. Я сейчас вас защищаю, потому что нарушили мой прямой приказ, — я запретила к вам приближаться, разговаривать с вами, или ещё как-то беспокоить. Но слишком суровым наказание не может быть. — Я почему-то рада это слышать. — Вы чересчур добры. — вздохнула Возерай, качая головой, — Я считаю, это лишнее... Но я запоминаю вашу доброту. — она сделала несколько шагов и остановилась совсем близко, так, что Лилия порывисто неслышно выдохнула, оказавшись лицом к лицу с изменчивым золотом опасных глаз. — Я её ценю. — Как я могу до сих пор вас не любить? — засмеялась Лилия растроганно. Она не могла понять, находится ли под действием красивых слов или волшебства. Она обожала до невероятной степени вычурные разговоры, видела, что Возерай это известно, и блаженствовала. — Наверное, я плохо старалась? — Возерай улыбнулась в ответ, опуская взгляд, с намеренной, смешной скромностью. Её волосы мерцали, как перламутр, и Лилия захотела прикоснуться и погладить её. — Я так счастлива, — прошептала она искренне. — Это вы очень добры, что опять помогли. Но, когда вы схватили её, я... — она остановилась, подбирая слово, — Было не по себе. Её слова заставили Возерай помрачнеть. — В последнее время я теряю власть над собой, — ответила она, подыскав слова, — Я обычно не хватаю никого вот так, и обычно ни на кого не кидаюсь. Лилия подумала — «Я тоже». — Я стараюсь вас не судить. С одной стороны, приятно, что вы так злы на тех, кто причиняет мне вред, но с другой — мне жутко, что вы способны на... — тут она потерялась и нерешительно замолчала. — К вам эта моя сторона никогда не будет обращена. — И я должна поверить на слово? — Лилия опять засмеялась, хотя ведь ей вовсе не должно было стать смешно. — Мне нечем эти слова утвердить, кроме «обещаю». — вероятно, даже этим вполне можно довольствоваться. В любом случае, Лилии просто было больше нечего ожидать. — Не хотите уйти отсюда подальше? — Я не против. Лилия отряхнулась, поправила безрукавку и вытащила из волос клок тины. Её глупость опять испортила её одежду. Возерай степенно дожидалась, устремив мирный и обыкновенный взгляд золотистых глаз вниз, на носки сиреневых сапог. — Не надо, всё-таки, пожалуйста, такие вещи без предупреждения делать, — попросила Лилия, рассудив. — Я жутко испугалась; думала, вы мучаете их. — Они и мучаются, от своей глупости и противной гордости. Я повторяла уже несколько раз, что вам причинять вред никаким образом нельзя, но почему-то некоторым становится понятно, только если заставляешь их кататься по полу. Но обещаю, что без вашего разрешения буду действовать только в исключительных случаях. Лилия бледненько улыбнулась. Запас её чувственных сил на день исчерпался. Да и сил вообще. Она бы с радостью прилегла полежать на минуточку. Они пошли наверх и затем повернули за угол, подальше от произошедшего. — Вы меня ещё раз спасли, — сказала Лилия задумчиво, стоило оставить лестницу за поворотом. — Ведёте какой-то список? — Нет, а то было бы ещё стыднее. И без того очевидно. Вы спасаете меня и спасаете, почти каждый день. Вот опять я поступила глупо и пошла непонятно куда. — Нет вашей вины в том, что мои подруги ведут себя мерзким образом. Это моя забота, оберегать вас. И мне жаль, что я не справляюсь. — Учитывая, что я всё время сбегаю и нарываюсь, вы неплохо справляетесь. — Ну, вы ведь не зверёк, чтобы запереть в клетку. Они вышли в неширокий коридор, из стен которого выделялись каменные руки или лапы, державшие факелы. Невдалеке, за углом, виднелся свет. Лилия с любопытством и немного страхом огляделась тут. У неё всё ещё тряслись колени, хотя она уже вполне успокоилась, и Возерай шла очень медленно. — Я благодарна, что вы не отчитываете меня. — Лилия расхрабрилась до того, что легонько дотронулась кончиками пальцев до ладони Возерай. — Я очень ценю вашу защиту. Возерай как бы застыла на месте, и Лилия смешливо улыбнулась; она сама поражалась влиянию, которое была в силах оказать. Возерай отмерла через некоторое время, а Лилия, понимая, что снова мёрзнет, спросила, кивнув на свет: — Можно идти туда? — Конечно, — согласилась Возерай. Она стала как-то задумчива. К удивлению Лилии, идти молча было довольно приятно, хотя обычно, если она долго молчала, ей делалось неловко. Так они шли, пока свет не стал совсем близко. — А озёрные женщины не чувствуют боли? — прервала Лилия тишину. У неё было много вопросов, и теперь она набралась сил их задавать. — Чувствуем. Может, немного иначе, чем вы. — Если ударить одну из вас, скажем... доской по лицу, это больно? — Вы собирались доской кого-нибудь ударить? — Возерай незаметно усмехнулась, но у Лилии было такое строгое выражение на лице, что она тут же спрятала улыбку. — Это больно. Но мы можем существовать даже со значительными повреждениями в наших телах или разумах, если повреждения не имеют волшебной основы. Мы можем излечивать раны от обычного оружия, например, ножа. Даже если воткнуть его нам в сердце, или перерезать горло. Выглядит ужасно, но на деле не опасно. Однако, если на этом ноже есть особые чары, излечиться становится или непросто, или невозможно. Подобное колдовство за пределами доступности почти для всех, и немногие из нас могут создать смертоносное оружие. — Это какой-то особый дар — создавать оружие? — Нет, но крайне жестокое и изощрённое искусство. Лилия решила, что наконец поняла. — Так вам причиняет боль только оружие, которое заколдовано? — уточнила она. — Нам причиняет боль всё то же, что и вам. — Почему... когда я сказала вам считать соль, вам было больно? — заметила Лилия нерешительно. Она не знала, прилично ли вспоминать это и расспрашивать, тем более, Возерай уже раз отказалась говорить. Выходит, назойливо повторять расспросы — бестактность. Тем не менее вопрос соскочил у неё с языка. Но Возерай, вопреки её страхам, ответила прямо. — Это только для меня. Всем остальным больно не будет. В худшем случае, им будет очень скучно, если придётся долго считать. — Можно узнать... — Лилия принялась мять рукав рубашки, — Почему же до сих пор вы не разделались со мной никак? Я поступила с вами просто ужасно... Никакая любовь не вынесет такого. Да и не обязана любовь выносить подобное. Возерай показалась холодной, как сумрак ночи. Синие тени легли на белые щёки. — Вы были довольно несносны. Это точно не ваша лучшая сторона. Но я знаю... Вы никогда бы не сделали мне больно намеренно. А ещё вы извинились уже несколько раз. И... — она замедлилась, и задумчиво отвела взгляд, — Я действительно верю, что заслужила это. — Вы похитили меня, чтобы защитить. — Лилии захотелось протянуть руку и коснуться лица колдуньи, чтобы погладить её и приласкать, как она иногда делала со старшими сёстрами, когда желала приободрить их и поддержать, — Так что вы не заслужили. А вы всё равно прощаете меня. Я хочу знать, почему вы оберегаете меня, несмотря ни на что? Возерай остановилась. Лилия хотела посмотреть в её золотисто-серебристые глаза, но смутилась и не стала. — Вы нож, которым я готова себя резать. Невидимая стрела проткнула её грудь, Лилия порывисто вздохнула, в тревоге незаметно касаясь рёбер и затем, убедившись, что всё как обычно, обернулась, глядя вопросительно. — Вы всегда такая? — чуть дрожа спросила она. — Нет... — проговорила Возерай, теряясь; она не знала сама. — Может быть. Про что вы? Если вы хотите знать, для каждой ли смертной женщины я готова на такое... Я думаю, даже нет смысла уточнять. Лилия снова отвернулась и спрятала лицо за ладонями. — Я не об этом хотела знать. — О чём тогда? — с готовностью отвечать спросила Возерай. — Это не важно. — прошептала Лилия, успокаивая себя и мысленно считая обратно от десяти. Ей стало вдруг невероятно хорошо. — Давайте перестанем об этом. Я хочу ещё спросить... Откуда вы узнали, что я здесь? Сразу же появились, как только я оказалась в опасности. Вы что, за мной следили? Может, вы поджидаете, пока на меня нападут? — Я искала вас, а Красунь рассказала, что вы направились в эту сторону. Она сказала, вы пошли «прогуляться». — Вот оно что. Да, после такого вам следовало бежать за мной со всех ног... — Вам стоит быть осторожнее. — Я знаю... — Лилия хотела признаться, что ей холодно, но ей тут же показалось, что это глупая причина для прогулки, тем более, никакого тепла это не принесло. — Но сидеть на одном месте невыносимо скучно. Одно и тоже целыми днями, днями и ночами, и всё время темно. Мне нечем заняться. Я с ума сойду, если уже не сошла. Эта комната так и маячит у меня перед глазами, стоит опустить веки. Она ужасна! — Лилии было слегка совестно. Но даже в комнате, которая нравится, нельзя сидеть всё время. — Но вы целыми днями гуляли в одном и том же саду, почти восемнадцать лет. Даже по одной и той же дорожке. Лилия засмеялась. — Тогда-то я была свободна! Безусловно, это была громаднейшая разница. Возерай задумалась. — Скучаете по саду? — Конечно. А вы бы не скучали? — Скучала бы. — Возерай легко коснулась её плеча. — Хотите вернуться в наш сад? Я знаю, живого ничего там нет, но там довольно красиво. Раз вам тяжело сидеть на одном месте, могу отдать пока этот сад; думаю, его владелица не будет возражать. — Да, очень хочу, — заулыбалась Лилия, и на молчаливую просьбу Возерай закрыла глаза. И когда она открыла их снова, то опять оказалась в удивительном саду с деревьями из металла. Всё стало даже лучше: березы и осины из золота переливались и пламенели, рубиновые цветы источали тёплый свет. Солнечные лучи проливались сверху на неживые бутоны и на необыкновенные розовые плоды. Здесь не шумел ветер в листве, не пели птицы. Но водное движение колыхало металлические ветви, медные камыши скрежетали, как смычок, выводящий на скрипке всегда одну ноту. Серебряные сирени нежно цвели, сотни их мерцающих цветов распускались, темнели и опадали. И на их месте опять и опять появлялись новые. Цветочное море, устилавшее песок, дрожало, как в мареве, переливалось, радужные искры загорались на блистающих лепестках. Лилия словно видела чудесный сон. Одно лишь колдовское мастерство могло сотворить подобные растения. И она не переставая думала о женщине, которая создала всё это. — Дайте ваш ключ, — попросила Возерай, а получив его сжала в левой ладони и что-то нашептала. Лилия любопытно вытянула шею, но не разобрала ни слова. — Можете оставаться, сколько хотите, — сказала Возерай, — И приходить, когда угодно. Теперь он открывает дверь рядом с этим садом. Но не говорите об этом никому, просто на всякий случай. — Благодарю, — очень вежливо сказала Лилия, и даже поклонилась на местный манер. Возерай уставилась на неё. — У вас отлично получилось, но левую ногу надо ставить перед правой, — объяснила она, после удивления. — Вот как! Учту. — Лилия снова встала ровно. — А как отсюда вернуться в мою спальню? Тут нет стен. — Видите там длинную стеклянную стену? — Возерай указала на одну из прозрачных толстых стен, через которую ломились в сад зеленоватые от водорослей солнечные лучи. — Можете использовать её, чтобы создать дверь. Камень или стекло, это без разницы. — Поняла, — Лилия ещё раз кивнула. — Я вас покину? — Нет, постойте. — она растерялась, когда поняла, что колдунья вот-вот бросит её здесь. Ей всё ещё было страшно, после всех тех угроз, — хотя Лилия бы и себе в этом не призналась, — и она чувствовала необъяснимую робкую тягу, слово хотела бы схватить Возерай за сиреневый рукав и сказать: «Не оставляйте меня одну, я думаю, что на меня опять кто-нибудь накинется». Она была готова выдумать любую причину, почему им нельзя разлучиться. — Скажите пожалуйста, можно ли вырастить подобные цветы наверху? Возерай замерла, как будто почувствовала то желание Лилии прижаться к ней и скрыться этим от всех бед в мире. — Сожалею, ничего не получится, для этого нужно уметь колдовать. И колдовство это редкое и сильное, даже мне не под силу такое. Это сад жены одной из наших прежних Хозяек, великой колдуньи. — Жены Тишь? — Лилия почему-то стала в этом убеждена. — Нет, с чего вы взяли? Прежней Хозяйки, которая охотится за вами. Лилия изумлённо застыла. Вид у неё получился самый ошарашенный. — У этой? Разве у чудовища может быть жена? Возерай улыбнулась. — Почему бы и нет? — И какую же женщину чудовище смогло полюбить? — растерялась Лилия. Она даже потускнела слегка, вспоминая про Темнозверя. — Её зовут Лугблескёна. Она весьма своеобразна... и замкнута. Она много путешествует, пришла в наш дом издалека, и любит солнечный свет, поэтому сотворила сад близко к поверхности. Лилия заинтересовалась. — Как она выглядит? — Так, как и все. — И она создала сад при помощи колдовства? — Она невероятно могущественная волшебница, точно не хуже меня. «Здесь везде колдуньи» — подумала Лилия разочарованно, ставя себя в очередной раз в одну линию с ними и огорчаясь. — Я, конечно, не знаю эту Лугблескёну, но мне кажется, вы лучше, — сказала она. Возерай засмеялась. — Благодарю. — Я серьёзно; вы так много всего умеете делать. Просто невероятные вещи... — Что вас так поразило? — Перемещение с места на место за одно мгновение. Вы, если Темнозверь сюда заявится, просто меня раз — и перенесите куда-нибудь. А когда она найдёт — ещё раз перенесите. — Это почти самое лёгкое колдовство, его каждая умеет. Так что, не получится: зыбкие чары легко разрушить. Темнозверю, учитывая её могущество, будет не сложно на несколько часов «запретить» всем в доме сотворять простые чары. Лилия поджала губы, размышляя об этом, и зябко приобняла себя за локти; стоять в саду оказалось прохладно, хоть дневной свет и проникал в него, пробиваясь сквозь озёрные растения, заливая дорожки изумрудными лучами. — Совсем забыла, что у меня есть для вас кое-что, — спохватилась Возерай. Она сложила ладони вместе, как делала Кысь, а когда снова их раздвинула, появилась тонкая накидка, расшитая цветами и птицами, и эти цветы горели и цвели как настоящие, а птицы летали и разговарили неслышно одна с другой. — Что это такое?.. — ахнула Лилия, и сердце у неё застучало, как в детстве, когда просыпаешься утром и понимаешь по запаху смолы и хвои, что настал праздник, — Это самое лучшее, что я видела в жизни! — Не может быть. — Возерай улыбалась. — Наденьте, пожалуйста. Тогда даже самые холодные ночи вам покажутся тёплыми летними днями. Лилии так и хотелось схватить чудесную накидку, сшитую из языков пламени. — Не жалеете отдавать мне подобные сокровища? — Жалею только, что не догадалась прежде. Тут слишком холодно, и моих чар явно не хватает, чтобы согреть вас. Я очень невнимательная, простите меня. — Я не сержусь. Вы довольно заботливая для похитительницы. — Благодарю. — Можно примерить? — улыбнулась Лилия. — Конечно. В накидке она подбежала к оловянному озеру и посмотрела в отражение. Так она походила на волшебницу. Лилия расхохоталась. Она села на поддельном песке. Накидка отбрасывала красные, как закат, тени на шею, подбородок и щёки, а золотистые искры отражались от оловянной воды и скакали по всему саду, с дерева на дерево, как настоящие солнечные зайчики. — Вам нравится? — спросила Возерай, шагая к озеру по мелодично звенящей медной траве. — Лучше не бывает, — поблагодарила Лилия. Она вся расцвела, и Возерай любовалась её радостью, и тем, как она повернула голову влево, и торопливым движением, которым поправила огненную ткань на плечах. Сколько было в её улыбке. Возерай прислонилась спиной к железному буку, наслаждаясь, что видит это. Лилия распустила волосы, поправила воротник и поглядела на колдунью, щурясь от света. Её улыбка лечила все те раны, которые Возерай ощущала в груди. Лилия напоминала дивную одинокую звезду. Вся вечность меркла перед несколькими десятками лет, которые она осветит своим присутствием. — Рада, что вам понравилось, — нашлась наконец Возерай. — У меня есть ещё дела, так что я пойду, — она хотела поклониться и исчезнуть, но Лилия посмотрела на неё умоляющими глазами. — Пожалуйста, нет! Мне с вами так спокойно. Все остальные безумные. Только вы меня понимаете. Возерай это всё, конечно, огорчало. — Не все здесь, как Лихо. Если вы узнаете моих подруг лучше, то поймёте, что они хорошие женщины. Многие из них, во всяком случае. Да, шутки у них порой гадкие, но они же не часто встречают людей. Они привыкнут. — Одна из них отказывается звать меня по имени, — пожаловалась Лилия, — И вообще, меня по имени почти никто не зовёт. Как будто это сложно. — Кто именно отказалась вас звать по имени? — Ряска, — вспомнила Лилия, и почувствовала, что опять сердится, хотя это уже бесполезно. — Хорошо, я ей объясню, как с вами разговаривать, — мирно согласилась Возерай. — Мне жаль, но мне пора. Лилия ещё раз улыбнулась. — Можете остаться совсем на чуть-чуть? — как она нежно выпрашивала, у Возерай чуть сердце не останавливалось. — Могу, — Возерай подошла к берегу и тоже посмотрела в оловянную воду ненастоящего озера. — Может быть, мне по силам сделать что-нибудь ещё, чтобы вам стало лучше? — Только если вы можете сделать так, чтобы я опять стала весить, как на земле, — засмеялась Лилия, — Я устала быть пушинкой. Это забавно, но неудобно. — Если хотите, мне не сложно. Я думала, людям привычнее под водой “весить” меньше. Я даже не спросила вас... Я думала, вас всё устраивает. — Всё хорошо. Пожалуйста, сделайте, чтобы я весила, сколько обычно, — попросила Лилия. Возерай положила руки на её плечи. В тот же миг Лилии показалось, что сверху на неё упала вся тяжесть мира; она моргнула от неожиданности, но когда открыла глаза, поняла, что всё в полном порядке. Только двигаться стало тяжелее. — Получилось! — воскликнула она. Возерай усмехнулась. Она бы больше удивилась, если бы не получилось. — Вы так добры. Я очень благодарна за всё, что вы делаете. — Не благодарите, пока я не спасу вас от Темнозверя. — Я поняла, что ошиблась, когда не доверяла вам. Я буду слушаться только вас. Делать всё, что скажете. Вы даёте всегда просто отличные советы, предупреждаете... Возерай смутилась. — Не стоит, лучше сами решайте, как поступать, кого когда слушаться, чьи советы вам необходимы, а чьи нет. — Но, кажется, учитывая моё положение... Не лучше ли, в самом деле, слушать вас всегда и во всём? Вы меня защищаете. — проговорила Лилия. — Поступайте, как сами считаете верным. Если попадёте в беду — я помогу. Доверяйте только себе, я ведь могу ошибаться. Я не знаю, как вам лучше, и о людях знаю очень мало. — По-моему, вы знаете меня чуть ли не лучше, чем я сама, — засмеялась Лилия. — Мне не о чём переживать, пока вы рядом. — Только вы знаете, как вам лучше, — повторила Возерай. — Отвечайте, не раздумывая. Какого числа я родилась? — Семнадцатого, — ответила Возерай. Лилия прищурилась. — Мой любимый цвет? — Серый. Лилия отвернулась. — Какого цвета у меня глаза? — Вы шутите? Самого дивного, как перья загадочной птицы, синего. — Какое высказывание выгравированно на медальоне, который подарила мне мама? — «За исполнение наших необыкновенных мечт мы платим дорогой обыденностью». Лилия ничуть не удивилась. Она лично теряла медальон за садовой оградой, а затем, спустя три дня бесплотных поисков и слёз он сам таинственно возвратился. В тот момент Лилия так растерялась, что даже стала сомневаться, теряла ли его, и не оставила ли случайно ровно на том месте, где нашла. Разум смешная штука, чуть что, он начинает коверкать воспоминания, лишь бы события реальности сошлись с его представлениями о ней. — Я же говорю. — сказала Лилия твёрдо, — Вы знаете меня. Возерай, похоже, хотела засмеяться, но прикусила язык в последний момент. — Это довольно незначительные знания... Разве мне хватит их, чтобы заботиться о вас? — Раньше вам не мешало. — Лилия полагала, что Возерай недооценивает себя. — И это ведь вы вернули заколку? — Да, но... Она не стала договаривать, очевидно полагая, что и так всё ясно. — Когда я училась ездить верхом, это вы поймали Блюдечко, когда она бросилась к обрыву? — Да, но это, безусловно... Нельзя воспринимать как подтверждение. — Это вы подхватили меня, когда я упала с навеса над крыльцом? — Это не имеет значения, я всё равно могу совершить ошибку. Уже совершила, когда чуть не убила вас, ведь мне казалось, что вам не холодно. Лилия решила бросить этот бессмысленный спор, тем более, она начала осознавать свои заблуждения. И замолчала, пальцем водя по золотой вышивке на красной накидке. Возерай тоже молчала некоторое время, глядя в отражение в олове. — Приходите на завтрак, я буду счастлива, если придёте. — сказала она наконец. — А разве не лучше без завтрака? — пробормотала Лилия. Ей сразу поплохело. — Я хочу вас представить моим приближённым... с которыми вы ещё не познакомились. Вероятно, знакомство при мне поможет им осознать, кто вы такая, и подаст пример остальным. К тому же, мне проще набраться решимости посвятить вас во всё, чего вы ещё не знаете, именно так, при всех, потому что так труднее будет увильнуть. — Я понимаю. Но всё равно не хочу идти. Может быть, вы расскажете сейчас? Я выслушаю очень спокойно. Вы ведь верите, что я всё пойму? — Мне действительно стоит представить вас. Это поможет им принять мои чувства. Лилия покраснела. — Но... Мне жаль, но я не могу... Я боюсь... — Конечно; извините меня за настойчивость, — вздохнула Возерай. — Всё хорошо. К тому же, я не умею вести себя за столом... По-вашему. Я даже по человеческим меркам справляюсь едва-едва. — Вам не нужно ничего знать и кого-либо здесь поражать воспитанием. Я только хотела вас представить, как мою гостью. Было ясно, что Возерай это считает очень верным и целесообразным; Лилия задумалась. Она только недавно решила во всём её слушаться. И вот, Возерай просит идти с ней на завтрак с людоедами. Лилия решила, что надо соглашаться. — Хорошо, я пойду с вами. — она, несколько переживая, сжала край накидки, — Но при двух условиях. Вы всё расскажете сейчас. Понимаете, я не хочу сидеть ошарашенная там, когда на меня свалятся эти новости, какие бы они ни были. Едва ли я услышу что-то весёлое, верно? Не хочу быть уязвимой в такой момент, понимаете. И второе условие. Вы от меня никуда не уйдёте, и с ними не оставите. Возерай долго оценивала этот ответ. — Я расскажу... сейчас. И я вас не оставлю. — Обещайте, — велела Лилия. — Что не оставите. — Обещаю, не оставлю вас ни на миг, пока сами того не потребуете. Лилия осталась удовлетворена. — Теперь говорите. Я давно жду. Вы ведь уже уверяли и не раз, что всё объясните. Возерай села рядом. Она была так близко, что Лилия могла рассматривать её фиалковые ресницы. Лилия застыла, боясь шевелиться. — Моя подруга, Лёд, рассказала Темнозверю о моих чувствах. Что вы имеете надо мной власть и что я совершаю волшебство ради вас. Нельзя совершать волшебство просто так ради смертных. Лёд считала, вы заставляете меня. Из-за этого вас и желает убить Темнозверь. — Но вы ведь ничего такого не делали. — расстроилась Лилия. — Что за нелепые фантазии. И вы ещё «подруга» называете её. — Она моя самая дорогая подруга. Но вы можете относиться к ней так, как сочтёте нужным, я понимаю. И... я делала, на самом деле. — Возерай повернула голову в сторону, глядя в недвижимую оловянную воду. — В основном, это мелочи. Но однажды я... Пересекла некоторую границу. Это колдовство связывает нас, до сих пор. — Я связана с вами? — Это я связана с вами. — улыбнулась Возерай. — Вы даже не представляете, сколько у вас власти надо мной. Лилия почувствовала лёгкое головокружение. — И вы так свободно мне об этом говорите?.. — голос её звучал неровно. — Я совершенно сумасшедшая. Лилия засмеялась. — Вы не сумасшедшая. Вы мне доверяете. Обещаю, больше я не ошибусь. Дальше они сидели молча; Лилия обдумывала всё, что ей было сказано. Почему-то принять сложившееся оказалось проще, чем ей казалось. Возможно потому, что она узнала Возерай куда лучше. И она и без того всё примерно понимала, но была не против выслушать от Возерай слова вроде: «Из-за того, что я чувствую к вам... Мои чувства к вам...» и всё в таком роде ещё раз двадцать. — Расскажите, почему они преследовали вас? — спросила Возерай, намолчавшись. Она тоже всё обдумывала. Лилия долго не отвечала и сказала потом другое. — Как вы думаете, взрослая ли я? Возерай посмотрела на неё удивлённо. — Этого я не могу сказать; для смертной, полагаю, достаточно взрослая, а для бессмертной нет понятия взрослости. Но одно я знаю точно. Ничто в земном мире не поранило ваше сердце. Лилии понравилось, что можно порассуждать о чувствах. — Хотите сказать, люди взрослеют, когда их сердца обо что-нибудь ранятся? — Думаю, возможно. Я почему-то хочу уберечь вас от этого... Хоть это не в моей власти. Лилия опять почувствовала стрелу в груди. Она понимала, что от Возерай ей делается и хорошо и плохо одновременно, и хотела ещё и ещё. — Идёмте погуляем? — как можно отвлечённее попросила она, и Возерай, ловко и красиво поднявшись, протянула ей руку. Но дальше Лилия сама повела её по дорожке, крепко сжав пальцами ладонь в белой перчатке, и надеясь, что этого хватит, чтобы убедить колдунью побыть рядом ещё немного; Возерай не сопротивлялась. Она больше не говорила, что ей нужно уйти, и казалось, хотела прикоснуться плечом к плечу Лилии. Так они прошли до нескольких изогнутых деревьев с изумрудной и алмазной листвой, под которыми лежала разноцветная тень от света, проходящего сквозь кроны. Там стояла в металлической тени грубо вырезанная фигура, громоздкая каменная женщина, с крупными когтистыми руками, как у большой кошки. Откуда на неё не гляди, уловить её взгляд никак было нельзя. — Кто это? — вздохнула Лилия. Возерай тоже бросила взгляд на статую. — Одна из прежних Хозяек. — пояснила она. — Она была мягкосердечная, заботливая и внимательная женщина. Но её давно нет. — Что случилось, она умерла? — Лилии стало грустно; она надеялась, что хоть озёрные женщины живут вечно. — Не умерла, но у неё была очень печальная и трудная жизнь. Она покинула наш дом, влюбилась в смертную. — Что?.. — Да, — Возерай улыбнулась. — Но она не могла заговорить со смертной, до этого уже однажды говорила. Поэтому решилась явиться к ней во сне. Разум смертной повредился, она не могла больше сама заботиться о себе. И эта Хозяйка ушла от нас. Лилия незаметно для себя отпустила руку Возерай. — Невероятно грустно, — проговорила она тихо. Взгляд её стал далёким. — Согласна, грустно. — откликнулась Возерай. — Как жаль, что феи не могут говорить со смертными сколько угодно. Как много странных ограничений. — Их можно обратить и в свою пользу. Лилия так и вздрогнула. — Я должна вам сказать... Они знают, что я знаю, что фей можно попросить пересчитывать песок. Простите, что не сказала сразу. У меня всё в голове перепуталось. Я забыла. — Не стоит беспокоиться. Я всё улажу. Кысь передаст, когда я зайду ещё раз. Лилия... Мне пора идти. Лилия не ответила, лишь качнула головой. Возерай растаяла, словно мираж.