Мантикоры с неба не падают

Эгеан уже ждала их рядом с пещерой в полном обмундировании и с посохом, который использовали практически все навигаторы. Санеми думал, что эта железная палка со светящимся наконечником работает как стрелка компаса — указывает остроухим нужное направление. Правда, потом память подкидывала образы навигаторов, открывающих порталы одним взмахом облаченных в костяную перчатку пальцев. Воспоминание бросало в дрожь и приводило в благоговейный восторг одновременно. — Я не могу остаться, — Томиока и Ренгоку повернулись на голос ведьмака. Санеми тяжело вздохнул и отвел глаза. — Все это… Не умею я прощаться, в общем. Еще вдруг разрублю эту напополам, как ты потом домой попадешь? Томиока улыбнулся. Санеми вновь пытался скрыть свою тоску за едкими фразочками и угрозами убийством. Еще несколько месяцев назад они пугали Томиоку, но теперь стали чем-то обыденным… родным. Гию не представлял, как сможет драться с демонами без сумасшедшего смеха, ругательств и абсолютно не смешных шуток, звучащих в ушах. Не мешкая, Томиока подлетел к седому ведьмаку и обнял его. Санеми будто ждал подобной «атаки». Руки сцепились в замок на чужой спине, прижимая Томиоку ближе. Не враг теперь, больше друг, чем-то похожий на любопытного младшего брата. Санеми жалел только о том, что они не могут отправиться следом. Томиоке, по его мнению, всегда будет нужна защита. — Ну все-все, — заворчал ведьмак, выпутываясь из объятий. — Устроили тут… Ты там спуску своим этим демонам не давай. Ведьмаков же нет, кого на помощь позовете? — Не переживай, — ответил Томиока, усмехнувшись. Шансы на победу у истребителей мизерные. Но всегда оставалась пресловутая удача. — Мы справимся. — Буду ждать дома, — обратился Санеми к Ренгоку, уже уходя. — Может, удастся найти по дороге пару заказов. — Без меня справишься, — Санеми повернул голову, знакомо оскалившись. — Одному скучно. Наблюдавшая на прощанием Эгеан хотела отпустить несколько мерзких шуток, но сдержалась. Ей все-таки не была чужда человечность. С другой стороны, когда бы еще она могла увидеть ведьмаков, опечаленных чьим-то уходом? Ведь каждый человек знает, что охотникам на чудовищ чувства не ведомы. Эльфы так вообще этих мутантов за людей не считали — оружие, не более того. — Все готово? — спросил Ренгоку, обращаясь к Эгеан. — Да, — навигатор повертела в руках посох и ударила им о землю. Тут же напротив разверзся портал. Томиока раньше таких не видел. Портал навигатора был похож на шарик из сувенирной лавки. Тот самый, внутри которого идет снег, если сильно потрясти. Он совсем не выглядел, как портал, открытый в лесу, вернувший их с Ренгоку домой. От него веяло холодом и смертью, но в то же время домом. Томиока вздрогнул, почувствовав чужие пальцы, касающиеся его руки. Подняв голову, он столкнулся взглядом с Ренгоку. Ведьмак улыбался, хоть в его глазах и плескалась грусть от скорой разлуки. — Советую поторопиться, — идиллию разрушила Эгеан. — Я не могу держать портал долго. Прощаться было тяжело. Несмотря на все внутренние диалоги и общие мгновения, растянутые благодаря горящим между ними чувствам на долгие прекрасные недели. Томиока обвил руками шею ведьмака, прижимаясь ближе. Ренгоку глубоко вздохнул, запоминая каждую полюбившуюся черту, растворяясь в чарующем аромате. Это все, что ему останется от Томиоки. Лучше, чем ничего, с улыбкой подумал ведьмак. — Я вернусь, — прижимаясь своим любом к чужому, пообещал Томиока. — Разберемся с Мудзаном, и я найду способ. Обещаю. — Не вернешься, — все еще улыбаясь, ответил Ренгоку и поцеловал Томиоку. В последний раз. Когда фигура Столпа скрывалась в глубине портала, ведьмак ободряюще махнул ему рукой в след. Они оба будут в порядке теперь, когда нашли друг друга. Вместе или порознь — это неважно.

***

Фаелар дождался, пока портал полностью исчезнет, и только тогда вышел из-за деревьев. Не хотелось встречаться с навигатором, тем более с Эгеан. У них всегда были непростые отношения. Фаелар поддерживал Ангивару в ее стремлении жить среди людей, помогать им, быть невидимой направляющей рукой. Эгеан же думала только о завоеваниях, радостях боя и порабощении. Настоящая подданная своего короля. Хорошо, что Эредин погиб. Ренгоку невидящим взглядом смотрел на то место, где еще недавно был портал. Ведьмак сидел на траве, сминая пальцами свежий дерн. Он был полностью погружен в свои мысли, что дало Фаелару время получше его рассмотреть. Ренгоку совсем не изменился с их первой встречи. Испещренные пламенем волосы, частично собранные в небольшой хвост на макушке, опускались до плеч. Броня блестела на солнце от чистоты. Ренгоку даже в пылу битвы уделял доспехам особое внимание. Это всегда поражало Фаелара. Когда они путешествовали вместе, чародей любил наблюдать за ведьмаком, стирающим кровь, пыль, грязь и яд со стальных пластин. Это, как ни странно, успокаивало. Как жаль, что они все потеряли. Он запретил ему приближаться. Отдал прямой приказ, несмотря на долгие годы дружбы. Но Фаелар славился своим непослушанием. За это Авалак’х и взял его в ученики. Теперь же помощь требовалась учителю. Фаелар впервые видел его таким. Наставник, которым он восхищался, был абсолютно разбит и сломлен. Стол в личных покоях завален разорванными в клочья свитками, старыми книгами и склянками. Лис продолжал экспериментировать, не добиваясь нужного результата. Он не просто злился. Горе подарило ему ярость, расщепляющую хлеще любого яда. Авалак’х по-прежнему оставался невозмутимым, но Фаелар знал: внутри сидит буря, сжирающая выносливое тело Знающего изнутри. — Три недели, Креван, — Фаелар переступил порог чужих покоев, тут же спотыкаясь о разбросанную бумагу. На глаза попались незнакомые руны. Фаелар аккуратно собрал все записки и положил на прикроватную тумбу. Потом Авалак’х обязательно захочет на них взглянуть. — Есть успехи? — Будто сам не видишь, — отозвался пропитанный горечью и ехидством голос. Фаелар опустил взгляд в пол. Даже если очень захотеть, ему никогда не понять эмоций Авалак’ха. Фаелар не был уверен, что сам Креван понимает природу своих чувств. Зачем он это делает, почему проводит дни и ночи напролет в попытках вернуть ту, что никогда ему не принадлежала: в нем все еще говорит любовь или же желание подарить Ольхам идеального наследника, будущего правителя, который вернет эльфов к былому величию? В Авалак’хе смешалось все. В жестких чертах лица проглядывали боль и унижение от сорванной помолвки и омерзительной связи Лары с человеком. В резких жестах и тяжелом дыхании — поломанная любовь, отравляющая нутро мудрого и опытного чародея, воина. Верного соратника короля поглощало безумие. И ничто не могло ему помочь. Даже чудодейственное воскрешение Лары Доррен. — Перестань, — Фаелар накрыл руку Авалак’ха своей, отводя ее в сторону. Лис повиновался не в силах больше сопротивляться влиянию ученика. Он впервые за всю свою жизнь устал. Планы, тщательно выстраиваемые веками, провалились из-за одной глупой мимолетной связи. Авалак’х потерял все: Лару, их будущее и свою призрачную власть, манящую из-за горизонта. Они могли иметь все. Но вместо этого Знающего ждал очередной провальный эксперимент. — Нет в мире такой магии, способной вернуть душу к полноценной жизни. Ты это прекрасно знаешь. — Не недооценивай меня, — Авалак’х выдернул из кипы бумаг помятый свиток. На нем был изображен амулет. Даже от рисунка прозрачного кристалла на тонкой цепочке веяло мощной древней магией. Фаелар поежился. — Из любой ситуации можно найти выход. — Но какой ценой? — Фаелар преградил обзор на стол своим телом. Авалак’х должен его увидеть. Это даст словам хотя бы призрачный шанс достигнуть заостренных ушей. — Ты готов пожертвовать всем, чтобы просто вернуть… ее? Лара никогда не была нашим спасением, Креван. Я не позволю тебе загубить себя ради ее возвращения. — В этой жизни есть вещи, по сравнению с которыми даже эта цена незначительна. Когда-нибудь ты встанешь перед таким же выбором, — Авалак’х прямо посмотрел на Фаелара. Рассудок постепенно к нему возвращался. Он больше не выглядел настолько помешанным на успехе своего заранее провального плана. — И только тогда поймешь меня. Но будет уже поздно. Фаелар смотрел вслед вылетевшему из покоев учителю с облегчением и беспокойством. Пройдет много времени прежде, чем Авалак’х отпустит призрак Лары, научится жить, не оглядываясь на прошлое. Фаелару же остается следить за тем, чтобы Лис не шагнул в пропасть, из которой его нельзя будет вытащить. — Если ты хотел спрятаться, не вышло, — заговорил Ренгоку, не поворачиваясь. — Я давно почувствовал твое присутствие. — Всегда забываю, что ты ведьмак, — ответил Фаелар, подходя ближе. Ренгоку рассмеялся. Эльф присел рядом. Ренгоку заметил, что Фаелар сменил дорогие одежды на неприметную походную куртку, не сковывающие движения штаны и высокие сапоги. Чародея все еще выдавали длинные волосы, но от них избавиться сложнее. Иногда Ренгоку казалось, что Фаелар под страхом смерти с шевелюрой не расстанется. Тем лучше. Со стекающими по спине локонами Фаелар выглядел по-волшебному неотразимо. — Как ты меня нашел? — Я все-таки следопыт, — пожал плечами Фаелар. — Не такой хороший, как ты, конечно, но сноровку еще не растерял. Об этом Ренгоку помнил. Именно так Фаелар представился ведьмаку в их первую встречу. Простой следопыт. Который случайно наткнулся на волколака, третирующего жителей деревни. И ко всеобщей неожиданности умел пускать из пальцев огненные шары и разряды тока. Ренгоку, получивший заказ на проклятого, был только рад помощи. Особенно такой… чудовищно красивой. Фаелар с растрепанными волосами, покрасневшими от усердия щеками и горящими справедливостью глазами без труда нашел ключ к сердцу ведьмака. Тогда чародей, решивший составить Ренгоку компанию в его бесцельном путешествии, хотел помочь каждому человеку и нелюдю, повстречавшемуся им на пути. Фаелар лечил «белок», даже когда те проклинали и оскорбляли его, перевязывал солдат с одной и другой стороны, не ожидая благодарности, вытаскивал краснолюдов и маленьких детей из повсюду расставленных ловушек, чтобы под покровом ночи показывать им магические фокусы и проигрывать последние деньги в гвинт. Было чувство, что Фаелар просто не может отказать в помощи страждущему, а Ренгоку — в любой его авантюре. Особенно, если цель благородная. Правда, ведьмак пропустил тот момент, когда из героя и доброй сказки для крестьянских детей, тихой гавани для влюбленного охотника на чудовищ Фаелар превратился в очередного монстра, не достойного любви и сострадания. — Я так и не дал тебе объясниться, — подал голос Ренгоку. — Ни когда ты убегал, ни в руинах Эст Таяра. — Ты зол, я понимаю, — отозвался Фаелар. — Уже нет, — эльф удивленно повернулся к ведьмаку. — По крайней мере, не так сильно. Может быть, расскажешь? Только правду, а не очередной бред, который заставит меня тебя ненавидеть. Понадобилось действительно много времени, чтобы заметить. Бегающие от страха глаза и пропитанные чувством вины слова. Ренгоку прокручивал в голове их последнюю охоту за очередным эльфским артефактом и удивлялся, насколько был слеп. Фаелар своими ужимками, скрытыми жестами, сменой темы на Томиоку просто хотел увести ведьмака от правды. Спасти и защитить, как обещал самому себе в тишине спальни, наблюдая за спокойным во сне ведьмачьим лицом. Ренгоку же о замыслах чародея знать было необязательно. Ведьмак должен был видеть чудовище: кровожадное и беспринципное, способное даже на такую гнусность, как проклятье ребенка, невинной души. Осознание пришло поздно и не отпускало. Даже если Ренгоку хотел оставить все в прошлом и сфокусироваться на Томиоке и своих новых пробудившихся чувствах. Ему нужно было знать правду, чтобы окончательно отпустить и двигаться дальше. Только вот Фаелар не видел в этом смысла. Его правда была важная тогда, несколько десятков лет назад. Сейчас она только распространит вину на Ренгоку, заставит сомневаться в своих поступках. Но Фаелар больше не утянет его за собой. Только не так. Родители с готовностью отказались от Фаелара, когда тот решил покинуть отчий дом в поисках счастья и долгожданной свободы. Младшего сына не интересовал престиж рода и важность его дара для народа Ольх. Все, что когда-либо Фаелар хотел, это помогать другим. И даже Креван с его преданностью королю, врожденными ответственностью и мастерством не смог удержать ученика в Тир на Лиа. Они записали его в предатели, приписали к Aen Seidhe, но в планы Фаелара не входило присоединяться к сбежавшим. Он путешествовал один, помогал, чем мог: вылеченная простуда тут, убитый накер там, сваренный волшебный эликсир, по запаху больше напоминавший похлебку с самым настоящим мясом. Фаелар и сам не заметил, как влился в неизведанную чужую жизнь, опьяненный свободой, и потерял голову от любви. Ренгоку не был похож на этих высокопарных павлинов, с которыми чародей постоянно встречался в залах на светских приемах. Те смотрели на него, как на очередной удачный эксперимент, жаждущий продолжения. Только Фаелар, несмотря на свое «инкубарторское» рождение, не собирался играть по давно прописанным правилам и срывал каждую помолвку с лучшими представительницами Aen Elle. Креван отмечал с усмешкой, что так недолго и впасть в немилость короля. Фаелар только отмахивался. Это была забота наследника рода, никак не его. Пока все в один прекрасный момент не встало с ног на голову. Вызвавший его обратно Ге’эльс разрушил все надежды на «долго и счастливо» с Ренгоку, охотой на чудовищ и беззаботной жизнью в старой перекошенной избе. Выходя из портала, Фаелар готовился отстаивать свою свободу, отбиваться от самого наместника, если потребуется. — Киран при смерти. Теперь исполнять его обязанности будешь ты, — как оказался на коленях, борясь с подступающей к горлу истерикой, Фаелар не помнил. Семья лишила его практически всего: дома, богатств, высокого положения в обществе. Для них он исчез, будто они и не старались вывести идеального чародея из года в год. Но им так и не удалось разорвать братские узы. От Кирана отказались еще в младенчестве, как от неудачного эксперимента. Но старший сын продолжал доказывать свою полезность, дослужившись до советника Ге’эльса. Наместник Тир на Лиа ценил советы Кирана и обучал его всему, что знал сам. Брат вырос выгодной партией с влиянием, не сравнимым по величине с родительским. И безграничной любовью к младшему брату. Первая встреча после долгой разлуки была пропитана запахом гнили и травяных припарок. Они знали, что Киран болен. Тяжело и неизлечимо, в семье просто считали дни до его кончины. Но Киран продолжал жить, давая надежду на то, что болезнь рано или поздно отступит. Особенно об этом просил Фаелар, каждый раз перед сном моля древних богов о выздоровлении самого лучшего из эльфов. — Ты ничуть не изменился, — прохрипел Киран с постели, устало улыбнувшись. — Такой же красивый и… чумазый. Дрожащие бледные пальцы коснулись испачканной в грязи щеки. Киран хохотнул и тут же зашелся кашлем, сплевывая кровь на белоснежное полотенце рядом. Фаелар перехватил его пальцы своими, накрывая. Те были ледяные — недобрый знак. — Как долго? — Киран прикрыл глаза. — Несколько недель. Сначала была просто слабость, но с этим помогали настойки. Потом…— очередной приступ кашля заставил Кирана прерваться. С тех пор Фаелар не покидал покоев брата. Он охранял его сон, проверял еду и сам готовил лекарства. Казалось, Кирану лучше. Но не настолько, чтобы говорить о чудесном излечении. Они оба это понимали, хоть и молчали. Фаелар рассказывал брату о своих приключениях, селянах и нелюдях, которые попадались ему на пути. Не забыл он и про Ренгоку. Киран слушал запинающегося и краснеющего брата с умиротворенной улыбкой на губах. Он был абсолютно счастлив, что Фаелар не останется в этом холодном мире один. Ге’эльс снова вызвал его неожиданно. Фаелар дождался, пока Киран уснет, и только тогда направился к наместнику. Они оба знали, что приоритеты Знающего не распространяются на обязанности советника. Ге’эльс был вежлив, учтив и безукоризненно честен, впрочем как и всегда: — Мы оба хотим, чтобы Киран поправился, — наместник бросил взгляд на незаконченную картину. С мольберта на Фаелара смотрели горящие окошки облачного замка. — Есть один способ. — Какой? — В старых эльфских руинах под Оксенфуртом, — Ге’эльс говорил, будто сплевывал попавшую на язык пыль, — есть древний артефакт народа Ольх. Ты достанешь его, и мы все получим, что хотим. — Это все? Никаких подсказок, описаний? — Не переживай, — Ге’эльс загадочно улыбнулся. — Ты поймешь, когда он попадется тебе на глаза. Фаелар вернулся обратно, забыв напрочь про прошлые планы и цели. Ему важно было как можно быстрее найти артефакт и вернуться, пока в Киране все еще теплилась жизнь. Когда ему в руки попал кристалл на тонкой цепочке, Фаелар не мог поверить своим глазам. Вот он, предмет бессонных ночей и одержимости Кревана. Безделушка, за которой его учитель охотился в попытке воскресить Лару и получить еще больше власти, теперь могла стать спасением Фаелара. Он почувствовал их сразу. Вязкие щупальца проклятия, окутывающие кристалл, вплетенные в звенья цепочки, укоренившиеся за столько лет. Для разрушения чар Фаелар был недостаточно силен. Оставался только один вариант: переместить проклятие, дать ему более плодородную почву для роста. Некстати появившийся Ренгоку сократил время Фаелара втрое. Пришлось действовать быстро, не размениваясь на сомнения и муки совести. Фаелар понял, что натворил, только когда взбесившийся ребенок вырезал практически всю деревню. Остановил его только серебряный клинок ведьмака. И тогда все встало на свои места. Фаелар знал: расскажи он Ренгоку все, попроси помощи, и крупицы драгоценного времени улетучились вместе с северным ветром. Открой правду сейчас — и ведьмак убьет его на месте. Либо из ярости от боли и предательства, либо потому, что не поверил. Образ великого эльфского зла Фаелару шел, как Ге’эльсу его отороченный кушак, поэтому сыграть расчетливого чародея, преследующего свои цели труда не составило. Тем более, что корыстный мотив все же был. Фаелар нырнул в портал под темнеющим взглядом ведьмака и ринулся в покои Кирана. Брат не открыл глаз на хлопок двери, не вздрогнул, когда амулет оказался на его шее, призывно сияя. Фаелар держал Кирана за руку два полных дня. Бормотал заклинание и надеялся, что артефакт поглощает болезнь, давая брату шанс на жизнь. Только все было бесполезно. С восходом солнца Киран сжал его пальцы в последний раз и затих. Только тогда Фаелар понял, что разрушил сразу четыре жизни одним своим выбором. И проклял Авалак’ха за пророчество. Вернуться обратно он не мог, поэтому занял место Кирана. Теперь за Ге’эльсом везде следовала мрачная безжизненная тень, не удостаивающая никого взглядом. Наместник был им доволен, отмечая, что оба брата одарены физически и интеллектуально, а способности Фаелара и его дар Знающего только повышали ценность советника. С Авалак’хом они встретились лишь однажды — после смерти Эредина. Он принес грустную весть в Тир на Лиа, начался обязательный траур. — Я не мог тебе сказать, — Авалак’х поймал Фаелара на одном из балконов в безмолвную траурную ночь. — Иди к черту, — все, что услышал Знающий от своего верного ученика. Ге’эльс вызвал его к себе наутро после окончания траура. Фаелар готов был приступить к своим обязанностям, но никак не предполагал, что получит вольную: — Война окончена. У нас все стабильно. Ты свободен. — Что? — Фаелар подумал, что ослышался. Ге’эльс одарил его снисходительной улыбкой. — Теперь, когда я убедился в твоей верности, нет нужды постоянно здесь находиться. Но будь готов вернуться при необходимости. — Как прикажете, — Фаелар склонил голову, задержал дыхание. — Ваше величество. — Я хотел опередить время, обмануть смерть, — Фаелар схватился за кристалл, висящий на шее. Теперь брат сопровождал его везде. — Но проиграл. Останься я с тобой, у меня была бы свобода. Но я сделал выбор. И лишился всего. Из меня всегда был херовый игрок в гвинт. — Это не ответ, — надавил Ренгоку. Ведьмак чувствовал, что уже близок к правде. — Когда я смирюсь и перестану винить себя за случившееся, то расскажу, — Ренгоку хотел поспорить, но Фаелар остановил его одним взглядом. — Обязательно. — Не сбылось твое пророчество, — перевел тему ведьмак с улыбкой. — Я выжил. Так себе из тебя Знающий. — Ты был мертв, Ренгоку, — припечатал Фаелар. Почти с той же интонацией, что и Санеми. Они точно верили в гибель ведьмака. И заставляли Ренгоку вступить в эту странную секту. — Твое сердце остановилось. Я это почувствовал. — Как? — Это не имеет значения, — уклончиво ответил Фаелар. В этот раз Ренгоку решил не допытываться. — Тогда что произошло? Почему я… — Жив? Не знаю. — Фаелар, — Ренгоку уже всем телом повернулся к чародею. Тот сжался под пристальным взглядом. — Что-то вытащило тебя обратно, — Фаелар дернул плечом, будто отгоняя надоедливую мошкару. — Знаю, прозвучит глупо. Но может, действительно существует какая-то сила настоящей любви? Мысли Ренгоку тут же унеслись к Томиоке. Гию смог вытащить его из леса, добраться с «мертвым» ведьмаком до дома, выхаживал его, не щадя сил. Что ж, здесь Фаелар был однозначно прав. Ренгоку выжил именно благодаря настоящей любви одного конкретного Столпа из другого мира. Поставить метку было несложно. Распаленный их очередной стычкой Ренгоку даже не заметил быстрого шепота заклинания и магии, оседающей на коже. Теперь Фаелар мог не только отслеживать его местоположение, но и все жизненно важные характеристики. В свое время этот нехитрый волшебный маячок помогал следить за Кираном. Терять любимого человека во второй раз Фаелар не собирался. Когда грудь пронзила острая боль, а идентичная метке на теле Ренгоку руна начала угасать, чародей сразу понял, что ведьмак в беде. Добраться самому так быстро до леса не получилось бы. Пришлось импровизировать. Открытый рядом портал воздушной воронкой должен был затянуть безжизненное тело внутрь. С наворачивающимися на глаза слезами Фаелар ждал его там, возле дома. Ренгоку всегда говорил, что хотел лежать здесь — прямо напротив родной избы, в кустах черемухи. Однако на траву из портала вынесло не тело ведьмака, а Томиоку, державшего его в своих руках. Фаелар молча наблюдал, как темноволосый ползет к дому, тащит за собой мертвого Ренгоку, а навстречу им бежит перепуганная Злата. Первый вздох жизни вселяет в троицу облегчение. Метка на теле снова загорается. Фаелар чувствует еле слышное биение сердца, на ходу выискивая в памяти нужный рецепт. Он поставит Ренгоку на ноги, даже если это будет последнее, что чародей сделает в своей жизни. Злата смотрит на него со смесью сожаления и благодарности во взгляде. Фаелар терпеть не может жалости, но смиряется, протягивая травнице еще горячий от жидкости внутри флакон. Ренгоку никогда не примет из его рук эликсира, как, впрочем, и Томиока. Его должен передать тот, кому они оба доверяют. Главное, чтобы Ренгоку выжил. — Они будут спрашивать, — замечает Злата. — Что мне сказать? — Не знаю, — отмахнулся Фаелар, все еще дрожащий от страха потерять Ренгоку. — Придумай историю про обязанную тебе колдунью или еще что-то. Я не претендую на авторство эликсира. — Ты любишь его, — Злата положила руку чародею на плечо и несильно сжала. Фаелар прикрыл глаза. Отрицать очевидное не было смысла. По щелчку пальцев портал унес его обратно в Оксенфурт. Метка с тех пор горела ярко и ни на секунду не померкла.