Skin and bones

Клайд стоял перед зеркалом пять на два в поисках ответов. В день отсутствия Эрика Картмана он получил новое прозвище — Жиртрест. Пропавший задира, который сейчас сидел в тюрьме, бесспорно, был самым толстым ребенком в их школе. Его патологическое ожирение было не только секретным оружием неофициальной команды по санному спорту, позволяющим победить команду девочек в гонке, но и главным объектом насмешек. Сокомандники Картмана: Стэн, Кайл и Кенни приняли решение, что Клайд будет заменой и что он второй по полноте. Он никогда особо не задумывался о своем телосложении. Однако теперь, когда внимательно изучил свое отражение, увидел, что его руки не такие нескладные, как у Крэйга. Его бедра не такие худые, как у Токена. У него не такие заостренные скулы, как у Кайла. И что самое ужасное, его живот был далеко не таким плоским, как у Стэна. Клайд покачал головой из стороны в сторону. Он не был толстым. Он был здоровым и нормально весил для десятилетнего мальчика. Ему не нужно было худеть или беспокоиться о складках вокруг живота. Он выдохнул с облегчением, радуясь, что не нужно беспокоиться о лишнем весе, как Картману. Клайду удавалось сохранять эту невозмутимую уверенность до тех пор, пока не был произведен следующий раунд осуждений его тела. Девочки и мальчики одинаково насмехались над «толстяком». Джимми пошутил, что ему следует отказаться от тако. Стэн и Кайл уговорили его прийти на тренировку, потому что им нужно было секретное оружие. Он не мог разглядеть этого под оранжевой паркой, но Кенни виновато нахмурился, понимая, что комментарии действительно задели его. Единственным человеком, который понимал, что Клайд принял поддразнивания близко к сердцу, был его лучший друг Крэйг. Несмотря на то, что Крэйга практически ничего не волнует, кроме космоса и его любимой морской свинки, по простой сутулости плеч Клайда было видно, что его это не устраивает. Он заверил своего друга, что ни в коем случае не толстый, да даже если бы и был им, то было бы «больше поводов для любви». Это помогло Клайду пережить еще одну ночь, особенно учитывая, что комплименты исходили от парня, в которого он был по уши влюблен (в чем Клайду было трудно признаться даже самому себе). Но внимание к нему в таком негативном свете в течение еще нескольких последующих дней нанесло необратимый ущерб его самооценке. На самом деле борьба только обострилась. Сначала он решил попытаться избавиться от детского жира здоровым способом. Он отказался от сырных подушечек «Cheesy Poofs» и печенья «Snacky Cakes» — таковым состояло представление о диете у десятилетнего мальчика. Когда через месяц это не принесло результатов, он убрал из своего рациона пиццу, газировку, конфеты, чипсы, мороженое и даже тако. И все же казалось, что ничто не могло помочь ему похудеть. Затем произошла трагедия. Как только Клайду исполнилось одиннадцать лет, его мать скончалась. Горе и борьба, которые он испытывал, лишили его всяких сил заботы о себе. Если бы отец не заставлял делать это, он бы не принимал душ, не причесывался, не делал домашнюю работу и не ел. Уже тогда вставать на весы несколько раз за день стало для мальчика рутиной. По мере того, как жизнь без матери и еды продолжалась, он обнаружил, что вскоре вес тоже начал уменьшаться. Всего за пару недель он снизился с 42,1 кг до 39. Осознание, что существует лекарство от его отвратительного телосложения, было единственным утешением. Отказ от еды был его выбором, чтобы справиться со своим весом и потерей матери. Вначале это был трудный переход. Его желудок ныл в неподходящее время и вызывал множество удивленных взглядов. Но он научился маленьким хитростям, чтобы развеять подозрения, таким как крепко прижимать кулак к животу, чтобы заглушить рычание, просить поесть в своей комнате, а затем смывать еду в унитаз во время ужина и съедать минимум ланча, чтобы поддерживать свое элементарное выживание и быть уверенным, что друзья не будут задавать вопросов. В возрасте двенадцати с половиной лет он открыл для себя термин «нервная анорексия». Кто-то упомянул об этом в посте на Facebook, и его это сильно заинтересовало. Поиск привел к открытию, что он был не единственным, кто выбрал этот метод похудения. Многие девочки и мальчики делали это с собой в качестве последнего средства. Осознание того, что он был не один, немного утешало его. Но это было до того, как он увидел фотографии. Бесчисленные, ужасные изображения впалых животов и едва прикрытых грудных клеток вызывали тошноту в его пустом желудке. Все эти тонкие, как палки, тела, костлявые руки, заплаканные глаза, болезненные лица заставили его пересмотреть все. В ужасе Клайд захлопнул ноутбук и бросился к зеркалу в спальне. Он задрал свою красную спортивную толстовку, чтобы осмотреть себя. Он не мог понять: все, что он видел, — это тот же самый толстый кусок свиного сала, который Клайд видел каждый день. В его восприятии самого себя не было ничего худого. Он определенно не был похож на почти нечеловеческих мальчиков и девочек с фотографий, несмотря на то что тогда он весил 33,5 килограмма. Страх стать таким же, как на фотографиях, был еще свеж. В тот вечер он плотно поужинал со своей семьей и нашел это одновременно невероятно сытным и значительно трудным занятием. Его желудок неприятно заныл от того количества пищи, которое он получил, и вскоре начал болеть. Это расстраивало Клайда; чего хотело от него его тело? Его начал одолевать страх перед потреблением такого количества пюре и куриных грудок, от которых он толстел. Что, если все будет как раньше? Этот единственный промах перечеркнул все, над чем он так усердно работал в течение нескольких лет. Помня об этом, он бросился к своему верному измерительному инструменту и наступил на него. Он нервно прикусил губу и наблюдал, как весы подсчитывают вес. 34,6 кг. Клайд был подавлен. Он набрал килограмм и сто грамм. В нем поднялась паника, и слезы защипали глаза. Как он мог быть таким глупым? Конечно, это произошло бы, если бы он ел ужасную пищу. Отвратительная, дьявольская курица с пюре. Клайд молил Бога, чтобы он мог повернуть время вспять и приказать себе не есть. Ему хотелось, чтобы вся эта отвратительная пища каким-нибудь образом была выведена из его организма. И тут его осенило. Это могло произойти. Все, что ему нужно было сделать, — это вырвать, и все это исчезло бы. Какая остроумная идея. Шатен подошел к туалету с легкой опаской. Как бы он избавил свой желудок от токсичной пищи? Он перебрал в уме информацию и вспомнил мудрую сказку о том, что прикосновение к язычку немедленно вызывает рвотный рефлекс. Клайд склонился над фарфоровым унитазом и проверил эту теорию на практике. Дрожащие пальцы прижались к горлу сзади. Он крепко зажмурил глаза и повторил это действие несколько раз. В конце концов желчь поднялась у него внутри и подкатила к горлу. Он схватился за сиденье унитаза, его рвало до тех пор, пока остатки ужина не вылились в воду и не оставили жжение на шее. Его рвало содержимым желудка до тех пор, пока блевать стало нечем. Потратив минуту на то, чтобы взять себя в руки, Клайд бросился к весам, чтобы проверить свой вес. 34,2 кг. Он вздохнул с облегчением. Он не достиг первоначального веса, но был на верном пути. И он усвоил свой урок: есть так много — совершенно непродуктивно. Он этого не заслужил. Клайд должен заслужить право на еду, но сначала ему нужно стать худым. Крэйг начинал беспокоиться. Он наблюдал, как растут все вокруг, включая его самого, набирая вес. У Твика появился животик, у Токена прибавилось мышечной массы, Картман раздулся еще больше, а на его теле образовался дополнительный пушок на бедрах и руках из-за постоянного употребления нездоровой пищи. Конечно, его быстрый метаболизм и высокий потенциал уравновешивали его. Но к Клайду это не относилось. Обожаемый лучший друг и обладатель его сердца, казалось, обладал эффектом Бенджамина Баттона, он становился все худее. Почти болезненно. Крэйг понятия не имел, как это могло случиться, но для того, кто уделяет Клайду так много внимания, он должен был заметить перемену. Он отказывался от любых предложенных закусок, газировки и еды в целом и ежедневно приносил на обед только крекеры и яблочный сок. В дополнение к этому он всегда был измотан. Он играл на улице со всеми соседскими ребятишками все реже и реже, а когда делал это, то был медлителен и уставал гораздо быстрее. Его обычно бодрое настроение и возбудимость практически исчезли. Это не оставляло ничего, кроме усталых улыбок и принужденного смеха. Пока он наблюдал, Крэйгу казалось, что простая ходьба была рутинной работой для его дорогого друга. Когда мальчишкам исполнилось чуть больше тринадцати, он понял, почему это произошло. Тогда он уже некоторое время настороженно относился к переменам в поведении Клайда, но ничего не говорил. Он был не из тех, кто любит глубокие дискуссии или проявление чувств. При необходимости он активно выслушивал проблемы Клайда, Твика или Токена, но никогда не высказывал своего мнения — именно так ему удавалось скрывать свое влечение к Клайду с тех пор, как это началось много лет назад. Но когда он услышал, как его друг тяжело дышит и давится из ванной, он понял, что должен вмешаться. Он уже некоторое время знал о булимии и анорексии и опасался, что это как раз тот ужасный случай. У него было тяжело на сердце даже при мысли о том, что кто-то, о ком он так глубоко заботился, как Клайд, мог бы делать это с самим собой. Он был слишком невинным, простым и милым. Слишком Клайдом. — Клайд? — Голос Крэйга донесся из-за двери ванной вместе с постукиванием костяшек пальцев. Он прижался ухом к двери, чтобы расслышать взволнованную ругань Клайда и спешку в прятании улик. Он сделал шаг назад, когда ручка повернулась, и шатен приоткрыл дверь. Щеки Клайда раскраснелись, а со лба на подбородок скатилась капелька пота. Его кожа была пугающе бледной, а улыбка слабой и неискренней. — Да? — Какого черта ты там делал? — В тоне мальчика в синей шапке была какая-то резкость. Он был зол на этого глупого засранца. Клайд беспечно пожал плечами, хотя от волнения ему стало еще хуже. Ему следовало бы быть более разумным в отношении того, когда и где он корректирует свое питание. — Н-ничего такого, чувак. С каких это пор тебе интересно, что я сру? Выражение лица Крэйга оставалось невозмутимым. — Ты не срал. — Нет, я срал? Вот почему я пошел в ванную- — Ты блевал, Клайд. Я слышал. Я, блядь, не тупой. Теперь Клайд дрожал. В его больших карих глазах застыли слезы. Позиция Крэйга говорила, что он не оставит это так, пока не получит ответы, которые искал. Его сердце яростно колотилось внутри груди, а кровь стучала в черепе, в то время как Крэйг продолжал. — Я знаю, что ты делаешь, и это чертовски дерьмово с твоей стороны. Как долго ты моришь себя голодом, Клайд? Заставляешь себя блевать? Ты понимаешь, насколько это вредно для здоровья? Ты хоть понимаешь, какой ты чертовски худой? Шатен ничего не мог с собой поделать, от этих слов слезы потекли по его щекам. Лицо Крэйга сохраняло свою суровость, даже когда он увидел, что Клайд полностью перешел в режим плаксы. — Пожалуйста, просто оставь это, я в порядке! Я д-даже не худой- — Ты серьезно? Иди сюда, — Крэйг фыркнул и схватил его за руку. Он подвел Клайда к зеркалу, когда тихие рыдания сотрясали его. — Посмотри на себя, Клайд. Ты самый худощавый ребенок во всем нашем классе. Крэйг, должно быть, бредил. Все, что видел Клайд, был толстый, уродливый кусок дерьма. Он покачал головой и заплакал. — Остановись! — Я серьезно, чувак! Я вижу твои чёртовы ребра! Смотри! Крэйг продолжал давить. Он задрал футболку с рисунком тела, чтобы показать вызывающе плоский живот, которым он обладал, и очень заметную грудную клетку. Он не совсем соответствовал жестокости фотографий, которые шокировали его год назад, но определенно был на пути к этому. — Сколько ты весишь? — Пожалуйста, остановись! — взмолился Клайд. Он слишком вымотан, чтобы сопротивляться прикосновениям Крэйга и его руководству, поэтому прикрыл глаза ладонями. Фонтан слез безжалостно тек по лицу, когда он кричал: — Я не хочу видеть себя! Я ненавижу себя! У Крэйга от удивления отвисла челюсть. Его ярость сменилась сочетанием вины и сочувствия, когда он задумался о чувствах и реакции Клайда. Рыдания сотрясали тело Клайда, а ногти впивались в кожу на щеках. Черты лица Крэйга значительно смягчились, и он рванулся вперед, чтобы убрать ногти Клайда с его лица. — Клайд, мне жаль, прости меня, пожалуйста, перестань плакать. Шатен не смог бы сделать ничего подобного. Он схватился за живот и одернул собственную рубашку. Клайд никогда еще не чувствовал себя хуже. Он не только страдал от ожирения, но и теперь так разозлил Крэйга. Он позволил разоблачить себя и был уверен, что тогда все будет кончено. Его друзья и семья заставят его есть, и он станет еще более отталкивающим. Крэйг обхватил ладонями щеки и вытер влагу большими пальцами. Его сердце невольно заколотилось от близости их лиц. Он разделял личное пространство с этим мальчиком бесчисленное количество раз, и, хотя он всегда получал этих бабочек, это чувство было гораздо более сильным. К страсти примешивалось чувство паники. Ему нужно было заставить Клайда успокоиться и полюбить себя так же сильно, как он любит его. — Пожалуйста… Ты слишком совершенен, чтобы плакать. Ты слишком идеален для всего этого. Клайд устремил свой опухший, покрасневший взгляд на стоявшего перед ним парня, который нежно держал его лицо в своих теплых ладонях. Он почувствовал, как у него самого затрепетало в груди, когда он встретился взглядом с теплыми ореховыми глазами Крэйга. Лампа над головой, светившая прямо на них, освещала их яблочно-зеленым цветом. Клайд расслабился, изучая её, но тяжесть всего мира по-прежнему лежала на его плечах. — Я не идеален… я жирный. Крэйг покачал головой. — Даже если бы ты был толстым, ты все равно был бы идеален для меня. Легкая улыбка тронула губы шатена. Одному Богу известно, как долго он умирал от желания услышать подобное из уст Крэйга. Означало ли это, что Крэйг ответил на его чувства взаимностью? Он закрыл глаза и позволил последней слезинке скатиться, а Крэйг вытер ее. Его дыхание все еще было прерывистым, и в макушке появилась начинающаяся головная боль. — Ты правда так думаешь? Крэйг мило улыбнулся. — Я знаю это, Клайд. Я бы рассказал тебе об этом, если бы ты мне поверил. Клайд тихо хихикнул, вытирая нос тыльной стороной ладони. — Почему ты такой милый? Ты должен быть безразличным мудаком. — Я безразличный мудак, — заверил Крэйг. Затем, неуверенно, он признался в том, что так долго скрывал. Возможно, тринадцать — слишком маленький возраст, чтобы говорить такие вещи, но он все равно это сделал. — Но я люблю тебя. Желудок Клайда сжался наилучшим из возможных способов после того, как до него дошли эти слова. Хотя бы на мгновение все сомнения, страхи и неуверенность, которые круглосуточно засоряли его разум, улетучились из него. Все, о чем у него было время подумать в тот момент, это о том, что Крэйг — этот великолепный, однообразный космический придурок с подтяжками, растрепанными волосами сзади и шляпой, которую он носил с восьми лет, — любил его и видел в нем что-то хорошее. Было ли это фантазией? — Я люблю тебя, — пообещал Клайд с бешено бьющимся сердцем. Было так приятно сказать это. — Я так сильно тебя люблю, — повторил он, затаив дыхание, и обвил руками шею Крэйга. Он вздохнул с облегчением, когда почувствовал, как руки Крэйга нежно обхватили его тонкую талию. Слезы радости выступили в уголках его глаз. Крэйг несколько минут молча держал сломленного мальчика в своих объятиях. Он нежно погладил его по спине и позволил Клайду тихо поплакать у него на шее. В конце концов он отстранился и взял Клайда за затылок, проводя пальцами по каштановым локонам. — Не мог бы ты, пожалуйста, рассказать мне о том, что с тобой происходит? Момент счастья снова был омрачен состоянием Клайда. Он прикусил губу и нашел место на ковре, куда можно было уставиться. — Крэйг, я… я не могу говорить об этом… не могу. Крэйг нахмурился, не зная, какие шаги предпринять, чтобы помочь ему раскрыться. — Я не сержусь на тебя. — Нет, это не так. — Клайд возразил, вспомнив первоначальную реакцию Крейга на то, что он поймал его с поличным. Крэйг покачал головой и продолжил перебирать волосы Клайда. Он вспомнил, как однажды упомянул, что это его успокаивало. — Мне просто больно. Как я только что сказал, я люблю тебя. Мне невыносимо видеть, как ты делаешь это с собой. Клайд вздохнул, чувствуя себя очень неуютно от этой темы. На него снова начал накатывать приступ ужаса. Рыдание вырывалось на поверхность, и он снова уткнулся лицом в шею Крэйга. Она идеально подходила для этого, поскольку Крэйг уже получил свой первый скачок роста, а Клайд — нет. Он хотел назвать причину, по которой не мог говорить об этом, но вместо этого вцепился в высокого мальчика, как в спасательный круг. Он вдыхал запах Крэйга и хотел думать и говорить о чем угодно, только не о своей проблеме. Крэйг решил отложить разговор, ведь уже была ночь. Этим двоим предстояло пережить много новых чувств. Вместо того чтобы обсуждать проблему, они провели ночь, прижимаясь друг к другу и нашептывая всякие милые вещи. Даже несмотря на то, что Крэйг был сильно увлечен тем, что поэтично рассказывал ему обо всех этих замечательных вещах, которые были у Клайда на протяжении многих лет, Клайд никогда не ожидал, что настоящий Крэйг будет таким романтичным, каким он был. Его называли красивым и обращались с ним так деликатно и по-доброму. Было так приятно забыть о своей неадекватности наедине с Крэйгом. Ему не нужно было задумываться о своем весе, ширине плеч или привлекательности, когда тот был в его свободных от осуждений объятиях. Клайду хотелось остаться там навсегда. Прошло несколько недель, и все, что изменилось, — это то, что у Клайда и Крэйга начались официальные отношения. Никто в школе, казалось, не возражал и не был шокирован этим новым событием, что принесло Крэйгу огромное облегчение. Он не любил быть в центре внимания, и ему уже приходилось сталкиваться с тем, что его отец не принимал и не пытался понять его сексуальную ориентацию. Это не помешало ему быть с Клайдом, он любил своего парня. Оставшейся проблемой были пагубные привычки Клайда. Он постоянно размышлял, стоит ли пойти к школьному психологу, или к отцу Клайда, или еще к кому-нибудь. Он был слишком наивен, чтобы понять, что на самом деле является лучшим вариантом для своего страдающего партнера, и это вызвало у него сильное замешательство и досаду. И все же он твердо осознавал, что то, что Клайд делал с собой, было совсем не в порядке вещей. Клайд тоже начал пересматривать свои методы. Вместо того чтобы искать в Гугле способы скрыть свой образ жизни без еды, он начал смотреть видео выживших и читать больше блогов о тех, кто прошел через то, в чем он погряз по уши. Казалось, они были намного счастливее и ценили все гораздо больше. Это было то, чего он хотел: быть счастливым. Особенно теперь, когда Крэйг вызывал у него искренний смех и улыбки. Его желание быть в порядке и довольным собой процветало. — Крэйг, могу я с тобой поговорить? — робко спросил Клайд, прежде чем они вошли в кафетерий вместе с остальными друзьями. Между тёмными бровями Крэйга залегла складка. — Да, конечно. Ты в порядке? Клайд рассеянно кивнул. Он окинул взглядом коридор, чтобы убедиться, что никто из учителей не помешает им пройти в туалет. Они отправились туда вместе, держась за руки. Оказавшись в уединении маленькой комнаты со ржавыми писсуарами и несколькими кабинками, Клайд нервно начал: — Мне нужна твоя помощь, но я действительно не хочу, чтобы ты на меня злился. — Хорошо, — протянул Крейг с подозрительным выражением лица. Клайд глубоко вздохнул. Он не торопился раскрывать то, что было у него на уме. Он никогда не ожидал, что говорить о чем-то будет так трудно. — Я… я хочу прекратить… — Прекратить?.. — спросил Крэйг. Клайд раздраженно фыркнул, его щеки порозовели. Крэйг снова взял его за руку и успокаивающе провел большим пальцем по костяшкам пальцев. Он попробовал еще раз, слегка успокоившись. — Мне нужна помощь… с анорексией. Это был первый раз, когда он назвал свою проблему. Он где-то читал, что было бы легче начать процесс восстановления, если бы он признал, что это проблема. — Я больше не хочу быть вымотанным. У Крэйга перехватило дыхание. Он никак не ожидал, что Клайд заявит по этому поводу. Он ожидал, что решение этой проблемы будет полностью на его совести. Гордость и облегчение захлестнули его. Крэйг улыбнулся. — Это хорошо, малыш. Шатен застенчиво улыбнулся, будучи счастливым, ведь он заслужил одобрение своего парня. — Я просто понятия не имею, что дальше делать… — Это нормально, — заверил его Крэйг. Он наклонился и нежно поцеловал его в нос. — Мы с тобой во всем разберемся. Я так горжусь тобой. — Спасибо, — сказал Клайд, — спасибо тебе, что не отказываешься от меня… Я знаю, что то, что я делаю, действительно плохо. — Все в порядке. Мы собираемся помочь тебе, и с тобой все будет в порядке. Но для тебя это будет действительно тяжело. С тех пор я провел много исследований по этому вопросу… — он умолк. Клайд понял. — Я знаю. Я серьезно отношусь к этому… Я хочу, чтобы мы с тобой продержались. Крэйг нахмурился. — Не делай это для меня, Клайд. Сделай это ради себя. — Так оно и есть! Я это и имел в виду. Ты делаешь меня таким счастливым, но я знаю, что никогда не смогу быть по-настоящему счастлив, будучи таким, какой я есть сейчас. Я думаю, что просто рассказываю о том, что прочитал, когда проводил исследование по этому вопросу, но я действительно хочу остановиться. Кроме того, я скучаю по сырным подушечкам «Cheesy Poofs», — заверил Клайд своего парня. Крэйг тихо рассмеялся. — Что ж, тогда я обещаю, что ты снова сможешь есть сырные подушечки «Cheesy Poofs». И так оно и было. Потребовалось много-много приступов панических атак и плача, а также годы непрерывной терапии, но в возрасте семнадцати лет Клайд был полностью доволен своим телом и самой жизнью. Когда ему было почти четырнадцать, он и его парень, которые до сих пор встречаются, пошли к своему школьному психологу, мистеру Макки, по поводу склонности Клайда к анорексии. Он был совершенно невежествен в этом вопросе, но, к счастью, их учитель, мистер Гаррисон, таковым не был. Мистеру Донавану сообщили о состоянии сына в тот же день. Поначалу Клайд невыносимо нервничал из-за этого, но это привело к разговору по душам обо всех сдерживаемых эмоциях, которыми они никогда не делились друг с другом. После этого он почувствовал себя ближе к своему отцу, чем когда-либо. Худшей частью выздоровления Клайда оказалось то, что он был вынужден провести неделю в психиатрической клинике. Его врач пришел к выводу, что он нуждается в серьезном и немедленном уходе, когда обнаружил, что его вес меньше нормального на тринадцать килограмм. Он определил его привычки в еде, обеспечил индивидуальную и групповую терапию, а также целый комплекс рекомендаций, который помог ему вернуться на правильный путь. Во время нахождения там ему поставили диагноз «тревожное расстройство» и назначили соответствующие лекарства, чтобы помочь ему. Его милый, обеспокоенный парень сразу ответил на два звонка, которые ему разрешили сделать в течение дня, и навестил его один раз. Было так приятно осознавать, что мнение Крэйга о нем остается положительным. Одним из лучших моментов на его пути к выздоровлению стала первая за много лет тарелка сырных подушек «Cheesy Poofs». Никогда еще ничто не было таким чертовски вкусным. Клайд изучал себя в том же зеркале, которое лгало ему долгие годы. Он был одет в элегантный черный смокинг с синим галстуком. Он аккуратно уложил свои растрепанные волосы в привлекательную прическу и гладко выбрил лицо. Это был важный вечер для его друзей и для него самого — выпускной бал. Стук в дверь спальни заставил его повернуть голову. — Войдите! Дверь открылась, и показался его парень. Также одетый в костюм, отчего сердце Крэйга учащенно забилось, а глаза расширились. Он выглядел хорошо. Однако один взгляд на его раздраженное выражение лица и синюю зимнюю шапку, которую он отказался снимать, сказал Клайду, что он ненавидит каждую секунду происходящего. — Черт возьми, Крэйг, — проворковал Клайд с ухмылкой, — ты выглядишь чертовски сексуально. — Я выгляжу чертовски глупо в этом костюме обезьяны, — немедленно ответил он. На мгновение отбросив свой дискомфорт, он скользнул взглядом зеленых глаз по телу Клайда. Белая рубашка на пуговицах изящно облегала его худощавый, но подтянутый торс, красивые длинные ноги подчеркивались черными слаксами. — Ты наоборот выглядишь потрясающе. — Правда? Я знаю, — Клайд ухмыльнулся, снова позируя перед зеркалом. Крэйг закатил глаза и улыбнулся, делая шаги к своему парню и обнимая его сзади за талию. — Я рад, что ты согласен, — Крэйг что-то пробормотал ему в ухо, прежде чем запечатлеть долгий поцелуй на мочке уха. Клайд закрыл глаза и счастливо вздохнул, обхватив Крэйга руками. — М-м-м, я думаю, ты согласишься, что тоже выглядишь потрясающе, если снимешь эту чертову шапку. — Я уже говорил тебе это раньше. Ты встречаешься со мной — ты встречаешься с шапкой. Мы заключили комплексную сделку. Клайд озорно ухмыльнулся, отталкивая руки Крэйга и быстро поворачиваясь, чтобы схватить поношенную зимнюю шапку. Под ней оказалась густая, растрепанная челка черных волос и раздраженное лицо Крэйга. — Смотри! Ты выглядишь очаровательно! Крэйг выдохнул. — Клайд, отдай мне шапку. — Да ладно, ты можешь пережить одну ночь без неё. — Нет, не могу, у меня дурацкая прическа. Отдай её обратно, — потребовал Крэйг, хватаясь за шапку, но парень пониже ростом был слишком проворен. Клайд ухмыльнулся, пряча шапку за спину. — Не раньше, чем закончится выпускной. — Это не обсуждается, отдай мне мою шапку, — Крейг зарычал, снова обхватывая Клайда за талию в попытке вернуть её. — Дорогой, пожалуйста, хотя бы один день без этой вещи, — просил Клайд, надув губки. Свободной рукой он запустил пальцы в мягкие волосы Крэйга. — Ты правда выглядишь супер сексуально. И я не буду сосать твой член, если ты наденешь её. Крэйг прищурился. — Не угрожай мне. — Не надевай шапку! — Хорошо, — Крэйг застонал. — Только потому, что я знаю, что ты не перестанешь ныть по этому поводу. Ты бы все равно отсосал мне. — Нет, я бы этого не сделал, — заверил его Клайд, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. Крэйг приподнял бровь, глядя на него. — Ладно, я бы точно так и сделал. — Чертовски верно, — сказал Крэйг, наклоняясь и запечатлевая поцелуй на мягких губах своего парня. Клайд закрыл глаза и ответил на этот жест, и, когда их губы скользнули друг по другу, надел шапку Крэйга себе на голову, начав улыбаться в ответ на поцелуй. Крэйг отшатнулся, чтобы сообразить, что он задумал, и ухмыльнулся про себя. — Видишь? Шапка делает человека человеком. Клайд взглянул на себя в зеркало и усмехнулся. — Я являюсь подтверждением этого. Крэйг тихо рассмеялся, сердце его переполнялось обожанием к этому замечательному парню, стоявшему перед ним и смотревшемуся в зеркало, как идиот. — Я так горжусь тобой. — Насчет? — Клайд усомнился в этом случайном заявлении. — За то, как далеко ты продвинулся. Мне нравится видеть, как ты вот так улыбаешься, — экстраполировал Крэйг. — Ты можешь приписать себе большую часть заслуг за мою улыбку, — заверил Клайд и запечатлел на его губах еще один целомудренный поцелуй. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — пообещал Крэйг в тысячный раз. После еще нескольких поцелуев Клайд отошел от Крэйга и стянул шапку со своей головы. — А теперь я должен снова пойти поправить прическу. — Серьезно? — Крэйг застонал. — Мы опаздываем. — Я буду через две минуты! — утверждал Клайд по дороге в ванную. Конечно, это заняло двадцать минут, и им пришлось иметь дело с разозленным Токеном и взбешенным Твиком, которые были недовольны опозданием. Крэйг винил в этом избалованность Клайда, но не мог притворяться, что недоволен его тщеславными наклонностями. Клайд был так счастлив, что начал понимать, что Крэйг нашел в нем. То, что пережил Клайд, было за гранью ужаса, но, подобно выжившим, он часами слушал, как они описывают свои стратегии преодоления и вновь обретенную признательность за жизнь, он чувствовал, что каждый день был неожиданным подарком. Он чувствовал себя еще более уверенно, наблюдая, как его красивый парень шутит и спорит с двумя их друзьями на переднем сиденье, от него исходила уверенность даже без его любимой шапки, в этом костюме обезьяны. Клайд предпочел поверить, что это из-за того, что их пальцы переплелись вместе. Охваченный радостью от перспективы попасть на выпускной бал, Клайд бросился к Крэйгу, застигнув его врасплох страстным поцелуем. Крэйг закрыл глаза и инстинктивно ответил тем же с не меньшим обожанием, заметным по тому, как он прижал его к себе. — Аргх, серьезно, ребята! Мы все еще можем вас видеть! — проворчал Твик, вглядываясь в окно и отворачиваясь от своих друзей, целующихся на заднем сиденье. Токен вздохнул, и через несколько минут запрос Твика был подтвержден только средним пальцем Крэйга. Чувствуя, что его разглядывают, Клайд оторвался от поцелуя и прошептал: — Разве это плохо, что я хочу пропустить выпускной и целоваться с тобой? — Совсем нет. Но мы также можем целоваться на выпускном вечере, — Крэйг ответил, и легкий смешок, сорвавшийся с его губ, вызвал еще один прилив желания в груди Клайда. Он откинулся назад и кивнул. — Правда, ты так хорошо умеешь напоминать мне, где мы можем целоваться, малыш. Ночь действительно была потрачена на то, чтобы целоваться, тусоваться со своими сверстниками, смеяться, шутить, танцевать, строить планы по возвращению в старшую школу после выпускного вечера и походу на масштабную вечеринку Стэна Марша на ферме его отца по выращиванию марихуаны за городом. Его парень Кенни бегал повсюду, рекламируя шебанг. Предвкушая афтепати, Клайд был бы вполне доволен медленным танцем с Крэйгом до конца вечера, обхватив его руками за талию и сосредоточив все внимание на этих соблазнительных карих глазах в обрамлении темных ресниц, карий цвет которых выделялся при плохом освещении банкетного зала. — Я так тебя люблю. — Я люблю тебя еще больше, — выпалил Крэйг, позволив себе широко улыбнуться своему парню. Клайд прижался губами к его губам, прежде чем прислонить голову к груди Крэйга, покачиваясь взад-вперед под успокаивающую медленную музыку, доносящуюся из динамиков, наслаждаясь ночью, в наступлении которой он не всегда был уверен.