Ненависть - лишь прикрытие истины

Я стоял напротив него, сидящего на полу, истекающего кровью. Вид у того был жалок... до того, что тянуло блевать, то ли от волнения, то ли от страха, но не как не от отвращения. Хотя, если бы я мог сейчас говорить, я предпочел бы озвучить именно последний вариант. Послушавшись приказа Федора, как гребанная тряпичная кукла, я расслабился, выходя из боевой стойки, и достал из-за пазухи пистолет. Наприв его на дазая, я не сколько не волновался, мои руки не тряслись как в первый раз, а глаза были направленны в его, а не в стену позади. Вдруг на меня накатила лютая ненависть, совершенно не понятно откуда. Из-за этого гребанного Дазая мне приходится слушаться Федора, что не чем не лучше! А теперь, этот грёбаный мазохист заставляет своим планом выстрелить в себя! И все опять на мне. Какрй же он эгоист.. Я, поглощённый злобой, выстрелил ему в плечо, совершенно не задумываясь о последствиях. Чужое лицо скорчилось в гримассе боли и непонимания, и вдруг я осознал, что делаю... этого в плане не было, я просто в него выстрелил... интересно, какие у него сейчас мысли на этот счёт? - косоглазый придурок! Куда же ты целишся, больно же! Чужие руки обхвотили собственные плечи, голос дрожал и неприятно хрипел. Я старался не подавать вида, что мне жаль, Федор мог в любую минуту это заметить. Я подошёл ближе, и ткнул дуло в чужой лоб, но тот отвернулся. - как же все хреново... все болит, Федор унизил, так ещё и чуя хочет меня застрелить! - сказал шатен, определенно делая акцент на последнем. после из динамиков послышалось следующее: -стало быть, идей у тебя больше нет? - как знать... может я сейчас скажу пламенную речь, и чары разрушатся под натиском настоящей дружбы. Я был в смятении, что он несёт? - ну попробуй!- послышался игривый голос Достоевского, с издёвкой. Чужие, янтарные, яркие глаза посмотрели в мои, словно касаясь самой души... -чуя, не может же наша связь просто так угаснуть? Неужели...- чужой голос оборвался, договорить Осаму я не дал, выстрелив тому в лоб. Безвольное тело свалилось на бок, распластавшись на полу. Я выстрелил ещё пару раз в пол, загородив данную область собой, что бы Федор думал, что я выстрелил именно в дазая, добивая его. Несмотря на то, что это все был фальш, хотелось плакать. Все настолько хорошо и правдоподобно, что я сам невольно начинаю в это верить. Я убил его. Успел ли я остановить пулю? Догодался ли Федор? Подождав какое то время, выбросив все эти мысли из головы, я обернулся на камеру и стал ждать дальше, пока федор даст указания идти на выход и сам выйдет из комнаты наблюдения, будучи полностью уверенным в том, что я его послушаю. Как только Достоевский насмотрелся на труп Осаму истекающий кровью, он бросил что-то вроде "катись к выходу" и покинул комнату смотрителя. Странно, эта крыса всегда казалось мне намного умнее, чем есть на самом деле. Интересно... о чем же он все таки сейчас думает... горюеет? Радуется? Злится? Чует ли он подставу от Осаму? Тут же со спины послышалось хрипение и небольшое покашливание, отвлекая от очередных дум. Вышел из образа, не умер. На душе стало спокойнее. - Чуя, какой же ты мудак- я обернулся. Тот опирался на здоровую руку в попытках снова принять сидячее положение.- какого черта ты это сделал ? - не мог же я потерять такой великолепный шанс!- с наигранным спокойствием отчеканил я. - я просто воспользовался моментом. На самом деле меня гложила большая вина, что уже постепенно заполняла душу огнем волнения. И я более чем уверен, что она не покинит меня ещё ближайший год, а то и дольше, а в первые ночи не даст нормально спать по ночам. Осаму ничего мне ответил, молча присаживаясь и закрывая глаза. Наверняка он сильно измотан... И зачем он только так себя запускает, подвергает таким рискам... Все ради агенства? Мира? Оды? Он же чертов мафиози! Да, он сейчас не в мафии и не подчиняется приказам Мори, но бывших мафиози не бывает и он посей день им является... Так почему? Задавать этот вопрос я не решился, не время... Может позже, как предоставится свободная минутка. Быстро сбегав в соседнюю комнату, что находилась дальше по коридору и была предназначена для персонала, я принес от туда за ранее приготовленные вещи. Медикаменты, чистую одежду и разную лабуду для наложения жгута и шины. Обрабатывая раны мы молчали, лишь иногда прерывая тишину на какие то незначительные просьбы. Стоило поторопиться, пока Федор опять не скрылся. Осаму зашипел, проклиная все на свете, пока я накладывал шину на его сломанную ногу. Тот держался в сознании только из за стресса, адреналина и обезбола, что я ему дал. (Хотя по его реакции видно, что тот и не то что бы действовал) Мои руки замерли, когда я закончил. Их немного потряхивало, выдавая то, что я тоже нервничал. Наверняка Осаму уже догадался, что мне совершенно не все равно на то что сделал. Такие вспышки происходили редко, но иногда я просто не мог держать себя в руках и совершал необдуманные поступки , а за них, следовательно, нужно платить. Был ли тому виной бог разрушения сидящий во мне? Или это просто скверный характер доставшийся от родителей которых я совершенно не помню? Кто его знает... - прости.. Извинения совершенно неожиданно, даже для меня самого, вылетели с губ так же, как палец нажал на курок. - я знаю, что ты не хотел- Я поднял на него взгляд, не чуть не удивившись. Тот всегда все знал, знал что я чувствую, знал заранее что скажу, знал что мне жаль и ещё многое другое.- считаю, это даже заслуженно - ещё бы. И все же, как бы я иногда не противоречил сам себе, как бы не терялся в мыслях, в отличае от него, я знал только одно наверняка, .. Я его до одури и ломки люблю и он это тоже знает. После этого тяжёлого дня, мы ещё долго будем сидеть в совместной теплой квартире, разговаривать по душам, обниматься, залечивать раны, извинятся и заботиться друг о друге. И я больше никогда не подставлю к его голове холодное дуло пистолета... Там навечно останутся лишь мои теплые губы