***
Само собой, следующим пунктом плана по искушению Дань Фэна становится пикник. Правда, приносит Цзин Юань преимущественно сладости, но все остальное остается вполне в рамках типичной «пикниковости»: на пледе, помимо еды, так же оказывается небольшой чайник и две пиалы для чая, а саму встречу было решено провести на природе. Цзин Юань специально находит самую милую полянку в их саду, усыпанную неизвестными ему белыми цветами, дабы Дань Фэн смог насладиться не только трапезой, но и общей атмосферой пикника. Конечно же, солнце над их головами не настоящее, однако это ни за что не помешает им хорошо провести сегодняшний день, насладившись теплом, едой и разговорами друг с другом. — Смотри, это васаги тайяки, мицури с данго и васаги моти, — он указывает на каждую тарелку по очереди, краем глаза наблюдая за тем, как Дань Фэн с искренним интересом переводит взгляд с одной сладости на другую, внимательно впитывая каждое сказанное Цзин Юанем слово. Когда нечеловеческий язык немного высовывается, мимолетно облизывая губы, Цзин Юань едва сдерживает смешок: старейшине очевидно не терпится приступить к дегустации. Однако у него припасено кое-что особенное специально для Дань Фэна. — А здесь у нас юэбин. Думаю, он понравится вам больше всего, — когда Дань Фэн бросает на него недоуменный взгляд, безмолвно прося объяснить, Цзин Юань охотно продолжает говорить: — Его едят в середине осени во время лунного праздника. Конечно же, Цзин Юань знает о важности Луны в жизни Дань Фэна и решает воспользоваться моментом, чтобы рассказать о людских традициях чуть больше, позволив тому окунуться в обыкновенный быт Лофу Сяньчжоу хотя бы с позиции еды и праздничных увеселений. Взгляд Дань Фэна становится задумчивым — раз уж это связано с Луной, он обязан попробовать это лакомство первым. Он тянется к юэбину и аккуратно пробует его, тщательно прожевывая и не торопясь выдавать какую-то однозначную реакцию. Цзин Юань смотрит пытливо, пытаясь предугадать мнение Дань Фэна по поводу сладости. Он думает, что тому понравится, однако совсем не ожидает, что Дань Фэн, дожевав первый кусочек, моментально закинет остальной юэбин себе в рот и громко замычит, всем своим видом демонстрируя наивысшую степени блаженства. — М-м, очень вкусно, — Цзин Юань от подобного звука, донесшегося со стороны Дань Фэна, моментально заливается краской — уж слишком непристойно тот звучит, отдаваясь не только в сердце, но и в паху парня. И пусть Дань Фэн не осознает своего влияния на Цзин Юаня в полной мере, Цзин Юань все равно оказывается падким на любую двусмысленность в их довольно странной дружбе. По всей видимости, у него оказывается чересчур испорченный для юноши его возраста разум — подумать только, позволить себе столь непристойные мысли о верховном старейшине! Какова наглость! С другой стороны, возможно, именно в этом возрасте ему и стоит испытывать столь неоднозначные реакции. Он не уверен, а спросить наставницу о чем-то подобном — верх безрассудства. На этот раз Цзин Юаню везет, и Дань Фэн, поглощенный поеданием второго юэбиня, не обращает на странную реакцию никакого внимания. Тот, воспользовавшись минутной передышкой, делает два глубоких вдоха-выдоха, дабы поскорее взять себя в руки. Сейчас не место и не время для подобных мыслей. — То есть их делают в мою честь? — интересуется Дань Фэн, поднимая свой невинный взгляд на Цзин Юаня. Тот, моментально откинув смущение на второй план, серьезно задумывается. Юэбин действительно является чем-то вроде олицетворения жертвоприношения верховному старейшине, дабы тот смог и дальше перерождаться, неся своему народу благополучие и радость. С одной стороны, Дань Фэн и есть верховный старейшина, то есть пряники делаются в его честь, но с другой, Дань Фэн — это нечто большее, чем просто верховный старейшина, и Цзин Юань бы с удовольствием сказал ему об этом, вот только знает: тот вряд ли поймет его сейчас. — Я бы так не сказал, но, грубо говоря, да, — медленно кивает он, решая пока что оставить свои выводы при себе. Когда Дань Фэн слышит ответ Цзин Юаня, его лицо моментально проясняется, становясь будто бы совсем детским, и сердце Цзин Юаня в который раз пропускает удар — такая красота должно быть запрещена облачными рыцарями на всем Лофу! — Я рад, что статус верховного старейшины ассоциируется с чем-то настолько вкусным. Спасибо, что дал это попробовать, — Цзин Юаню кажется, что еще одну подобную улыбку Дань Фэна он не выдержит — сердце просто-напросто остановится, заставив его уйти в мир иной. Видела бы его сейчас наставница… наверняка бы посмеялась над его неумением контролировать собственные чувства и эмоции. Но наставницы рядом нет, и Цзин Юаню приходится отчитывать себя самостоятельно. Какой кошмар. — Да не за что, — как можно ровнее произносит Цзин Юань, чувствуя, как внутренне сгорает от смущения. Влюбляться в верховного старейшину видьядхара было самой ужасной ошибкой в его жизни, он уверен. По крайней мере потому, что тот каждый раз сводит его с ума даже самыми незначительными жестами. Что бы произошло, оказывай Дань Фэн ему настоящие знаки внимания? Наверно, Цзин Юань бы по-настоящему лишился рассудка. — А какое лакомство твое любимое? — с живым интересом спрашивает Дань Фэн, облокачиваясь на руки и закидывая голову наверх, чтобы понаблюдать за медленно плывущими по фальшивому небу облаками. Цзин Юань нежно улыбается: Дань Фэн снова совершенно не думает о себе. Понадобилось всего пять минут, прежде чем тема сместилась на кого угодно, кроме него самого. Интересно, все его предыдущие перерождения были такими, или Дань Фэн особенный? — Мне очень нравится танхулу. Но на этот раз я его не принес, — Цзин Юань разводит руками и пожимает плечами. Дань Фэн недоуменно хмурится, как призывая его продолжить рассказ. — Мне показалось, что тебе больше понравятся эти сладости, поэтому решил на этот раз взять только их, — сев прямо, Дань Фэн глубоко вздыхает, будто бы Цзин Юань — нашкодивший в чем-то ребенок. — Очень мило с твоей стороны, но в следующий раз не обделяй себя в чем-то из-за меня, хорошо? — Дань Фэн склоняет голову к плечу, словно стараясь придать себе убеждающей очаровательности. И как Цзин Юань вообще может ему отказать? — Хорошо, — вздыхает он. Дань Фэн дарит ему свою самую широкую улыбку. Возможно, ради этого его выражения действительно стоит начать думать о себе. Хотя бы чуть-чуть. «Нам бы обоим не помешало», — хмыкает Цзин Юань, двигая к Дань Фэну тарелку с моти. — Продолжим нашу дегустацию? Дань Фэн в ответ радостно кивает.***
Третий этап искушения происходит внезапно даже для самого Цзин Юаня. Все складывается как-то спонтанно и идет совершенно не по его плану. Конечно, Цзин Юаню некого винить, кроме самого себя, но, если быть откровенно честным, он совершенно не жалеет о содеянном. Просто однажды Дань Фэн, утомленный их совместной тренировкой, засыпает под деревом, а Цзин Юань, залюбовавшись его умиротворенной красотой, не удерживается от соблазна и, поддавшись моменту, оставляет на мягких губах нежный поцелуй. Казалось бы, простое касание без намека на нечто большее не должно вызывать в душе столько эмоций, однако внутри у Цзин Юаня словно проносится торнадо, взрываются фейерверки и все разрушается под наплывом ранее не испытанных ощущений. Их детский поцелуй длится от силы секунды три, но Цзин Юаню хватает и этого, чтобы его внутренний мир перевернулся с ног на голову. «Лишь бы не проснулся, лишь бы не проснулся», — словно мантру, повторяет себе он, практически не дыша. В этот раз ему несказанно везет, и Дань Фэн, видимо, ничего не почувствовав, продолжает спать, однако легче от этого не становится. Уши у Цзин Юаня горят на пару с щеками, а сердце в груди так и норовит вырваться наружу, пробив ребра изнутри. Решив больше не рисковать, он аккуратно отстраняется от Дань Фэна, стараясь не потревожить его сон, и как ни в чем не бывало уходит на другую сторону сада, дабы продолжить тренировку. Физические упражнения всегда помогали ему держать эмоции в узде и приводить мысли в порядок. Проходит буквально несколько минут с ухода Цзин Юаня, когда Дань Фэн, почувствовав, что тот ушел на достаточное расстояние, резко открывает глаза и делает прерывистый выдох через нос: кажется, все это время он практически не дышал. Когда первичный шок отходит на второй план, а осознание о совершенном Цзин Юанем накрывает в полной мере, лицо Дань Фэна моментально заливается краской. «Он… поцеловал меня, — он растерянно касается пальцами своих приоткрытых в удивлении губ, не зная, как должен себя сейчас чувствовать. Должно ли ему это понравиться или он должен был испытывать отвращение? Мысли путаются между собой, заставляя Дань Фэна издать беспомощный стон и в отчаянии потрясти головой. — Не сейчас. Я разберусь в этом позже», — решает он и, постаравшись успокоить свое сердцебиение, поднимается со своего места. Ему нужно возвращаться к Цзин Юаню. Дань Фэн присоединяется к тренировке своего друга, еще не зная, что их «позже» наступит лишь спустя множество лет, наполненных страданиями и попытками разобраться в себе.***
Когда Цзин Юань начинал искушать Дракона много лет назад, он и подумать не мог, что новое воплощение этого самого Дракона решит ему отомстить — причем отомстить не самым ординарным способом. Нет, он, конечно, догадывался, что Дань Хэн и Дань Фэн сильно отличаются по характеру в силу своего жизненного опыта и прочих особенностей своих историй, однако все равно не может не удивиться, когда ощущает, как хвост Дань Хэна касается его под столом. Они сидят на общем совещании представителей власти Лофу и экипажа Звездного экспресса — казалось бы, что может быть скучнее? Несомненно, они обсуждают очень даже важные вещи вроде дальнейшего сотрудничества, однако для Цзин Юаня все это звучит, скорее как переливание из пустого в порожнее, чем нечто действительно необходимое, и поэтому он уходит в свои мысли, практически целиком абстрагируясь от окружающих. Прикосновение в районе паха довольно быстро возвращает его с небес на землю, заставляя крупно вздрогнуть и буквально подавиться воздухом. — Все в порядке, генерал? — интересуется Фу Сюань, на мгновение прерывая свой доклад о влиянии последних событий на будущее Лофу. Цзин Юань качает головой и одаривает ее своей фирменной улыбкой. — Да. Можете продолжать, — невозмутимо отзывается он. Она кивает в ответ и возвращается к озвучиванию фактов, с которыми им приходится иметь дело. Цзин Юань же, убедившись, что на него больше никто не смотрит, скашивает взгляд на Дань Хэна, сидящего по левую руку от него. Внешне по нему мало что можно понять: засранец отлично делает вид, что внимательно вслушивается в каждое слово докладчиков и даже что-то отмечает для себя в планшете, лежащем перед ним на столе, — однако Цзин Юань все равно улавливает в небольшом блеске его глаз и едва заметном изгибе губ настоящую драконью хитрость и тихо фыркает. «Каков наглец. Приставать ко мне в таком месте», — конечно же, у Дань Хэна нет настоящего хвоста в истинном обличие, однако он может призывать нечто вроде призрачного облика этой части своего тела. И пусть хвост не имеет физической оболочки, он вполне реально может касаться реальных предметов и даже участвовать в сражениях. По всей видимости, на этот раз Дань Хэн решает воспользоваться им в более личных целях. — И таким образом, мы… — Цзин Юань честно пытается вслушаться в дальнейшие доклады, однако, когда прикосновение повторяется, становясь более ощутимым, осознает — сосредоточиться у него не получится. Уж точно не в присутствии Дань Хэна. Хвост надавливает, скользит с одной ноги на другую, оглаживая бедра с внутренней стороны; он игриво забирается чуть выше, под верхние одежды, а затем опускается вновь, заставляя член Цзин Юаня податливо дергаться от каждого подобного действия. Узел внизу живота закручивается сильнее, когда к хвосту присоединяется нога, прикосновения которой ощущаются гораздо ощутимее. Дань Хэн трется лодыжкой о его голень, выглядя при этом настолько серьезно, словно расширение штата облачных рыцарей по-настоящему волнует его. И как ему это удается? Цзин Юаню стоит взять пару уроков по невозмутимости у этого наглого Дракона, чтобы не оставаться в долгу и на следующем собрании обязательно соблазнить его в ответ. Когда Дань Хэн проводит хвостом особенно удачно, к горлу Цзин Юаня подкатывает стон. Прикрыв глаза, он всеми силами старается сдержать свой голос и едва успевает превратить издаваемый им звук в хрип, все равно привлекая всеобщее внимание. Фу Сюань обеспокоенно хмурится. — Генерал, вы уверены, что в порядке? Возможно, вам стоит прилечь? — спрашивает она с искренним беспокойством. Ох, Фу Сюань бы не волновалась бы о нем так сильно, если бы знала, чем он занимается с Дань Хэнем под столом. И слава Эонам, что она не знает. Цзин Юань бы не вынес такого позора даже при всем своем умении закрывать глаза на мнение окружающих. — Да, ты права. Наверно, я еще не до конца оправился, — Цзин Юань поднимается со своего места и принимает как можно более виноватый вид, словно ему и правда есть дело до всего происходящего здесь, и он сейчас думает о чем-то, кроме соблазняющего его Дракона. — Прошу меня извинить, — он вежливо кивает и, поднявшись на ноги, выходит из-за стола, радуясь, что широкие штаны позволяют скрыть его возбуждение от посторонних глаз. Ищущий всегда найдет. Когда их взгляды встречаются, Цзин Юань одним взглядом дает Дань Хэну понять, что хочет переговорить с ним наедине, и тот не заставляет себя долго ждать, резко поднимаясь вслед за генералом. — Я провожу вас, — и никто не смеет ему перечить. В конце концов, все присутствующие в курсе их непростой истории и желают им всего наилучшего. И раз уж сам Дань Хэн изъявил желание сблизиться с Цзин Юанем посредством своеобразной заботы о его состоянии, они не в праве их останавливать. Вот только никто не знает, что им не нужны странные полумеры, чтобы стать гораздо ближе, чем они были раньше. Когда они выходят из помещения, Цзин Юань практически сразу прижимает Дань Хэна к стене и отчаянно накрывает его губы своими, сцеловывая с них самодовольную усмешку. Дань Хэну нравится, как легко Цзин Юань возбуждается под его манипуляциями: в конце концов, он реагирует подобным образом лишь на него, что не может не тешить самолюбие. Ощущение чужого жара захватывает Дань Хэна практически сразу, заставляя теряться и забывать обо всем на свете. Перед глазами лишь отчаянная страсть на лице Цзин Юаня, в руках — его плечи, а в голове — мысли о том, как стать ближе. Они трутся друг о друга так страстно, цепляются так сильно, выдыхают между поцелуями так резко, что не остается сомнений — простыми поцелуями здесь не обойдется. Цзин Юань неожиданно вспоминает, как много лет назад задался целью искусить Дракона веселья ради, думая, как будет забавно посмотреть на смущение Дань Фэна и его неискушенные попытки познать что-то новое. В конце концов, Дракон соблазняет его самого, заставляя заплатить за свои наглые цели телом и душой. Во всех смыслах. И не то чтобы Цзин Юань против.