DJANGO

Счет времени в этом месте замедлялся. Наручные часы не помогали — Ёсан только видел, как стрелка не прекращается в своем методичном движении. Новости от Уёна, слухи, информация — Кан следил за всем внимательно, направлял старых друзей в нужное русло и в очередной раз убеждался, что Сонхва умел выбирать людей. Как-то давно он сказал, глядя на один из столов в казино: «Видишь этих парней? С ними нужно сблизиться, они понимают систему подполья не хуже нас» — теперь же, Уён и Сан участвовали с ними в опасном плане. Крупной афере совершенно другого калибра, которая никому из них не могла даже показаться возможной. Время же бежало не только из-за плана, и Кан это понимал. Оно текло здесь совсем иначе, как-то по-своему, и Ёсан не знал почему. Он размышлял об этом, бродя по темным коридорам и слушая сонное дыхание спящих прямо под его ногами. Старался не наступить на чьи-нибудь лицо или руку, но больше ему нравилась как раз эта игра: что, если кто-то проснется прямо под ним, испугается, достанет оружие или просто наведет шуму? Ёсану казалось забавным представлять такие сцены и очень нравилось смешить себя тем, как его стопа небрежно нависала на чьим-то открывшимся от храпа ртом. Никому не следовало знать о его маленьких слабостях. Быть под дулом пистолета, ходить по лезвию ножа — Ёсан любил это чувство, когда еще немного и — темнота. Возможно, именно из-за этого ему так нравились байки, даже больше, чем Сонхва. Может, из-за этого он не жил спокойной жизнью, которую в действительности мог устроить себе еще давно. Может, именно из-за этого на все опасные вылазки выходил именно он — без указки Сонхва — сам желал этого. Пак же имел привычку отговаривать от любого действия из-за своей излишней заботы и беспокойств — Ёсан давно перестал слушать. Может, тогда, в том переулке, Ёсан мечтал пересечься с Тэнки и оказаться под дулом его револьвера даже, если с Сонхва было бы все в порядке… Таких маленьких опасных игр в этом месте было слишком много. Байка под рукой не было — ловить заветный адреналин Ёсану было неоткуда, поэтому он продолжал создавать его сам. Теперь, когда он приходил в душную, пропитавшуюся запахом пота и примечательной лишь боксерской грушей, комнату, то просто ждал, когда придет Минги. Тот всегда приходил, стоял на пороге и смотрел долго, тяжело, так, что Ёсану не нужно было оборачиваться, чтобы просто ощутить его. Мурашками по спине — больше этот взгляд не вызывал тревоги. Ёсан ощущал лишь жгучее желание, когда Минги смотрел на него. Так страшно, так внимательно, так невообразимо никак. Должно быть, он просто истосковался по резким прыжкам адреналина, истосковался по страху и отсутствию контроля над ситуацией. Ему ни разу не удалось предугадать ковбоя: любое его действия или слово, даже ритм дыхания. Поначалу это смущало, заставляло испугано хлопать глазами и быть настороже. Но вскоре Ёсан перестал делать даже это, импульсивно решая любое свое действие на ходу. В такие моменты он даже понимал, почему Сонхва так часто рисковал — не думал, а делал как велела интуиция. Кан понял эту фишку только будучи рядом с безрассудным Минги, любое действие которого было без какой-либо системы или слаженности. Он мог стоять долго, даже не облокачиваясь на стенку — прямо, словно статуя. Мог сказать что-то, снова предложить какую-то помощь. В один из таких моментов ковбой, по обыкновению внезапно, врезал Ёсану по лицу. Улыбался криво, оголяя неровный ряд острых зубов и насмешливо что-то шептал. Кан не просто принял его вызов — он полноценно согласился на драку, чувствуя, как кровь закипает в жилах. Драки стали чем-то привычным. Ёсан хватался за его грудки, бил его лбом о лоб, тот отвечал тем же. Они оба слишком широко улыбались для тех, кто наносил удары друг другу по всем доступным участками тела, не жалея сил. Были грязными, потными, а после потасовки — разговаривали. Беседы не были о чем-то высоком, у Ёсана даже не было сил думать и стараться анализировать окружение после выброса адреналина. Сегодня Кан тоже ждал его. Почти каждый вечер ждал, и тот всегда приходил, будто у него никогда не было капитанских указаний, будто они просто партнеры по спаррингу, будто он вовсе и не ковбой, а Кан — не заблудившийся не в том месте правая рука байкеров. В этой комнате все становилось таким неважным, что Ёсан впервые ощущал себя настолько свободно. Когда дверь открылась, Кан широко и ясно улыбнулся, замечая на себе тяжелый взгляд. Наклонял голову в бок и поправлял хвост на затылке, затянутый черной лаконичной резинкой. Вздыхал так протяжно, будто только что втянул самые терпкие пары какой-нибудь дешевой травки. Минги не изменялся в лице, делал шаг вперед и тоже наклонял шею. Растягивал крупные губы в улыбке и продолжал смотреть. Сколько дней подряд это все было таким? Днем Ёсан работал с высоким капитанским планом, ночью просто жил в квадратной комнатушке, утром — спал. Он даже некоторое время не видел Сонхва — ожидания по поводу его прихода в себя тоже куда-то улетучились. Ёсан просто подсел на тяжелое дыхание из собственный груди и скачущее на предельной скорости сердце. Кан ударил первым, как и обычно. Минги успешно парировал, нанес ответный удар, затем еще один и еще. Порой Ёсану не удавалось также успешно уворачиваться, и он почему-то так радовался — просчитался, снова и снова просчитывался. А Тэнки изучал его, метод боя, учился на ошибках и был уже не так беспечен, как в их первую драку на улице. Это Кана тоже почему-то очень заводило. Будучи ловким, натренированным, потным и почти горящим, Ёсан прыгал по комнате, чтобы просто уворачиваться от прямых ударов ковбоя, иногда прописывая тому быстрым выпадом ноги. Минги улыбался, если Кан попадал и снова замахивался в ответ. Когда дыхалка заканчивалась, и тело начинало ныть, Тэнки обрывал бой одинаково: рвался вперед, хватал Ёсана за руку и отрывал от пола, словно пух. Бросал его в грязные маты и прижимал одну руку к шероховатой поверхности подошвой старого кроссовка. Заставлял Кана сильно взбеситься и потом — успокоиться и расслабиться. В этот раз Ёсан хотел перестроить правила игры. Поэтому, когда Минги снова схватил его, уронил на маты и прижал руку, байкер, решаясь на отчаянный шаг, укусил его за оголенную щиколотку. «Шаг» и правда был слишком необдуман: казался единственным выходом, даже для кого-то такого брезгливого — Кан совсем терял свои старые качества, когда дело заходило так далеко. Минги прорычал, схватил его за волосы, оторвал настойчивого Ёсана от ноги. Задержал маленький хвостик в кулаке, наклонился. Кан резко втянул воздух и постарался не издавать и звука от скрученной на затылке боли — сжал зубы так крепко, как только мог. Из прищуренных глаз видел, как Тэнки снова его оглядывал и словил эти тягучие мурашки по спине. Снова. Ёсан совсем терялся, каждый раз, когда ставил себя в подобную ситуации импульсивным выпадом. Хотел увидеть, что сделает Минги в этот раз, как он себя проявит — интерес был сильнее чувства самосохранения. — Мы больше не брезгливые? — противно шептал Минги, резко отпуская волосы. Ёсан упал на маты головой и растянул улыбку. Тэнки выпустил его руку и рухнул рядом, почти навалившись на и так выдохшегося Кана. Потно. Грязно. Неестественно и непривычно. — Все еще мерзко, — отвечал Ёсан запоздало, лениво вытирая тыльной стороной ладони влажные губы. — Не ожидал? — Не ожидал. Все думал, что ты предпримешь в этот раз? Но укуса — не ожидал. Ёсан хмыкнул, вылез из-под потной туши и сел, обтирая такой же мокрый лоб. Пока трогал лицо, заметил на запястье растянутую полоску свежей крови. Ожидаемо сморщился и помялся, но не слишком активно. — Ты мне губу разбил, — делает вывод Кан. — Да? Прости. Мои губы вообще не успевают зарасти, как ты по ним целишься, — шикнул Минги, проведя пальцем по нижней губе и глядя в потолок. — Выбери что-нибудь другое. Уже Капитан спрашивает, что с ними не так. — Капитан, Капитан, — тянет Кан как-то слишком приторно. — Любимый Капитан. — Не начинай. — Вы все к нему так привязаны. — Заткнись. — Это просто мило, — комментировал Ёсан и уже слегка смеялся, заметив на ковбойском лице небольшую тень капризности. — Пёс из нас двоих больше ты. Уже без ужимок наблюдая за изменениями в лице Минги, Кан слегка щурился, облизывая теплые капли с губ. Тэнки смотрел в ответ долго, без единой эмоции, как умел — былое недовольство быстро растворилось. — Хвостик все еще ты, — хрипел ковбой. — Если бы у тебя действительно был хвост, ты бы мотал бы им каждый раз, как меня видел. Кан хмурится на чужое самолюбования в словах и отводит взгляд. Вот еще одна черта Тэнки — централизованность на своем крутом образе безбашенного ковбоя. Хотя, Ёсану и казалось, что гордиться, может и было чем, раз Тэнки за столько времени так и не был пойман — все же каждый раз хотел прыснуть с такой смешной картины. Минги опасный, непонятный, резкий, но иногда слишком простак. Личность ковбоя, хоть и все еще вызывала много вопросом, обросла этим незадачливым и неожиданным фактом, который, казалось, просто не мог уместиться в таком человеке. Но Ёсан перестал удивляться, лишь больше интересовался. Оторвавшись от матов, Ёсан поправил слегка распустившийся хвост из-за чужих грубых пальцев и немного потянул шею. Как только ноги полностью оказались на полу, ощущение боли усилилось — Кан неконтролируемо сморщился и потер болевшую челюсть. — Воды? — заботливо спросил Минги, поднимая с пола бутылку и протягивая своей длинной рукой к Ёсану. — Я достаточно наглотался крови, — мычит Ёсан с улыбкой, но все равно берет бутылку. — Я тебе щеку порвал? Смотря на слегка прищуренный взгляд ковбоя, Ёсан задержался больше нужного и молча улыбался. Крышка крутилась вокруг горлышка бутылки, и Кан не следил за своими движениями, пытаясь понять, о чем думал Минги с таким немного хитрым выражением лица. Однако Тэнки не продолжил, и Ёсан просто отпил воды, гоняя ее то к одной стороне щеки, то к другой, чтобы собрать липкий железный вкус со всех уголков слизистой. Затем кинул закрытую бутылку на маты и неспешно двинулся в сторону выхода. Точнее, собирался, потому что Минги схватил его за край трико, и Кан качнулся на месте приподнимая брови. — Ты придешь завтра? — спросил он тихо, почти жалобно, глядя снизу вверх на собирающегося покинуть комнату Ёсана. Кан попытался закрыть свой смех рукой, потому что грозный ковбой выглядел просто нелепо с такими вытаращенными глазами полных ожидания и надежды. — Нет, завтра дела. Важные, капитанские, — уточняет Ёсан и слегка щурится на отпущенные штаны. Опустив и голову, ковбой упал обратно всем телом глядя уже в потолок. Ёсан быстро привык к чужому доверию: Минги часто беспечно лежал в его присутствии, показывал странные эмоции, которые Кан иногда не понимал. Черта окончательно стерлась после того неожиданного признания в симпатии — Кан до сих не знал, как конкретно истолковывать слова ковбоя, и стоил ли вообще их как-то упорно анализировать. Это определенно был импульс, точно такой же, коим пользовался и сам Ёсан в последнее время. Таких странных отношений у него не было ни с кем, а Ёсану нравилось все новое и необычное. Так когда-то ему понравились байки, адреналин и Сонхва. Может, ему нравился и Минги. Может, еще с момента висящего опознавательного портрета в середине пробковой доски. Ёсан часто размышлял, когда ходил по темным коридорам системы ковбойских складов. В основном окна были закрыты какими-то тряпками, и наблюдать происходящее снаружи не представлялось возможным. Не то, чтобы на улице часто был кто-то, на кого следовало бы обращать внимание, но не все жители этих комнат и коридоров спали по ночам. Кто-то возвращался с задания и шуршал чем-то на одной из импровизированных кухонь, кто-то просто курил или пил, смеялся и разговаривал. Иногда Ёсан, испытывая излишнее любопытство, что-то подслушивал или просто наблюдал за размеренной жизнью членов группировки. В них обычно не бывало ничего интересного, но можно было проследить какую-то особую линию взаимодействий: почти семейную, дружную, крепкую. Вражду здесь Кан видел не часто, хотя конфликты при нем, бывало и случались. Но очень быстро пресекались каким-то списком санкций от Капитана, который всех, видимо, до одури пугал — рот закрывал даже самый грозный на вид ковбой, услышав только одно упоминание этого перечня. Ёсан хотел спросить об этом Минги — уж очень интересовало содержание, однако тот лишь пожимал плечами и говорил, что он не знает, что в нем. На него санкции не распространялись, и он следовал каким-то личным правилам Капитана. Это тоже было весьма необычно, но Кан пока не спешил расспрашивать Тэнки о всех особенностях, считал, что еще успеется узнать друг друга получше, да и линия доверия нужна гораздо ближе, чем сейчас. Насколько близко — Ёсан не знал. Если уж окна были закрыты от фонарного света или других не очень ярких источников освещения, то вот звук проходил через них куда проще. Потому что Ёсан довольно скоро услышал подбирающийся шум автомобиля, который совсем затих недалеко от одного из входов в склад. Слегка отодвигая уголок тряпки, дабы увидеть происходящее за окном, Ёсан заметил машину Ким Хонджуна, которая узнавалась сразу из-за своей излишней пафосности — не очень практично, но кто Кан такой, чтобы судить? Из нее вышел пропавший еще вечером Сонхва и затем сам владелец. Они походили кругом, вдвоем закрывая всю красоту черного джипа крупным тканевым футляром. Кан прищурился и нахмурил брови, через дешевое стекло замечая на лице друга улыбку. Безмятежную, почти ласковую, полную самых мягких черт, что только можно было увидеть на, в последнее время безэмоциональном, Сонхва. Такое выражение Пак не допускал себе даже в баре после работы — Ёсан не был глуп, чтобы не заметить такие сильные изменения. Как бы Кан не пытался прислушаться — он не слышал, о чем они говорили. А как начали подходить, Ёсан и вовсе более скорым и уверенным шагом направился в их «байкерский блок». Включил лампу внутри и уселся за один из сколоченных на коленке стульев. Сонхва вернулся довольно скоро. Он аккуратно приоткрывал хлипкую дверь и выглядывал из ее рельефов. Лицо сразу же прояснело усталой улыбкой, когда Пак застал сидячего в комнате Ёсана. Создавалось ощущение, что они действительно давно не виделись, хотя стабильно спали в одной комнате и делили один матрац. — Ого, кого я вижу, — говорит Сонхва негромко, подходит ближе и улыбка слетает с его лица, будто ее вовсе и не было. Брови поднялись, губы скривились, а глаза стали будто стеклянными. Поднимая руку, Пак аккуратно провел пальцами по щеке друга, пока не взялся вовсе за обе. Покрутил не очень сопротивляющееся лицо сначала в одну сторону — на свет лампы — затем в другую. — Кто? — со отчетливой угрозой и строгостью вырвалось из его груди. — Опять он? — Сонхва, все нормально, — отвечал лениво Ёсан, убирая от себя настойчивые пальцы. — Мы просто развлекались. — Развлекались?! Теперь бить моего младшего — это какое-то ахуенное развлечение? — рычал Сонхва, откинув руку назад. — За что он в этот раз решил, что тебя нужно бить? У него вообще в голове есть хоть что-то? Кан всмотрелся в перекошенное от злости лицо, в горящие ненавистью глаза и еле сдержал улыбку. Давно Сонхва не был таким — на первую драку отреагировал злым беспокойством, не больше. Здесь же прямо воспылал своим привычным многолетним нравом. Ёсан сдержался, чтобы не улыбнуться. — Это тренировка. Ты думаешь, я груша для битья? — держал спокойный тон Кан, глядя, как Сонхва еще больше извергался, словно действующий вулкан. — Я надеюсь, что ему досталось куда больше, — Пак проглотил слюну. — Я убью его. — Прекрати, Хва. — Какого хуя он до сих пор доставляет нам проблемы? — Ты меня не слышишь? Я говорю, что все нормально. — Нормально?! У тебя блять на полщеки синяк, — снова схватил Сонхва чужой подбородок, нервно разглядывая повреждения. — А с губой что? Урод конченый. Я должен поговорить с Хонджуном. Разворачиваясь на ровном месте спиной к Ёсану, Сонхва неразборчиво выругался уже себе в нос и рванул к выходу. Кан чуть не упал со стула, чтобы остановить его, потому что такого стремительного шага он совершенно не ожидал. Капюшон толстовки был безжалостно захвачен, и Пак чуть не упал, тут же хватая Ёсана за руку и одергивая его от себя. — Сука, да что сегодня за день такой! — взвыл Сонхва и стал оглядываться по сторонам, будто в поиске, что еще должно окончательно убить его и без того ветхое состояние. — Ты можешь меня послушать? — ответно хватается Кан за руку друга, пытаясь настроить зрительный контакт с бегающему по комнате глазами. — Все в порядке. Я сам на это согласился. Медленно выбираясь из пелены злости, Сонхва растерянно оглядел говорящего. Размеренно пытался восстановить дыхание, заканчивая это все нервно проглоченной слюной. Кажется, будто он совсем потерял нить поступаемой к нему информации и глупо хлопал глазами. — Присядь и успокойся, — уже ласково настаивал Ёсан, усадив податливого Сонхва на матрац. — Тэнки не главная наша проблема. Ты же должен это понимать. Когда Сонхва уместился на их импровизированную кровать, то виновато опустил голову к коленям и направил ладонь к своим щекам. Слегка потер, потом немного ущепнул, возвращая себя к реальности. Ёсан терпеливо ждал, пока Пак разберется со своими яркими эмоциями, чтобы продолжить говорить. — Мы тренируемся с ним в комнате, что я нашел. После той драки на улице, мне показалось правильным поддерживать физические данные — мне не хотелось быть уязвимым перед всеми этими головорезами. Я, думаю, ты меня понимаешь, — Ёсан сел рядом, глядя на все еще не смотрящего на него Сонхва. — Он пришел один раз, потом другой. Ударил меня как-то, и я втянулся тоже. Мы просто тренируемся — ничего серьезного в этом нет. — Просто тренируетесь? — уточнил Сонхва, наконец оторвав голову от колен. — Ёсан, ты вообще в своем уме? Ты дерешься с отпетым преступником. Это, сука, очень опасно, что у него может в голове стрельнуть, вдруг он с собой таскает нож? Он убил столько наших и ненаших, ты же сам говорил мне все это. Брови домиком на лице Пака выглядели почти отчаянно, Ёсан хмуро отвел взгляд и мельком облизнул ноющую воспаленную губу. Сонхва говорил весьма правильные и рациональные вещи, в нем также почти вопило беспокойство. Однако Ёсану почему-то было слишком неприятно все это слышать — будто у него отбирали любимую игрушку или не давали выпить желанный напиток. Странное ощущение. — Я знаю, Сонхва, — тихо вздыхал Кан, поджимая губы. — Просто рядом с ним я чувствую себя иначе. — Иначе? Что значит «иначе»? Это, мать твою, очень опасно. Хонджун сказал мне, что запретил трогать ковбоям меня, но он ничего не говорил о тебе. Если этот урод захочет — он сделает что угодно, — настаивал на своем Сонхва, выпрямляясь окончательно. — Да! В этом и суть, ты не понимаешь? — чуть не подпрыгнул на месте Ёсан, тут же стараясь себя сдержать. — Это как мчать на байке на свободной дороге. Он же просто неуправляемый, быстрый. Ты не уверен, что он сможет остановиться. Окончательно поднявшись с постели, Ёсан встал над другом и смотрел на него ясно, так, что лампа в его глазах отражались всей своей конусообразной формой. Сонхва рассматривал напарника с заметным удивлением, пытаясь догнать чужую мысль и разобрать ее по кусочкам. — Сравнивать человека с гонкой… — шептал Пак с небольшим пониманием. — Ты снова подсел на адреналин? Ах, вот оно что. Именно. Гонки, Ёсан. Поднявшись также ровно, как и Кан, Сонхва вгляделся в его блестящие глаза. Они говорили будто больше, чем сам стоявший неподвижно напряженный парень. Возбужденные, азартные. Такие глаза Пак точно видел не в первый раз. — Я не думал, что твои игры со смертью зайдут так далеко, — сделал вывод Сонхва и беспокойно закрыл глаза. — Просто… будь аккуратнее, ладно? Держи хоть что-то под контролем. Перестав напрягаться, Ёсан выдохнул и расслабил плечи. Старший будто дал разрешение — Кана отпустило. Они все еще следили друг за другом, в какой бы ситуации не оказались, и чувство общности заставляло сердце теплеть и успокаиваться. — Мы хорошо знаем друг друга, — шепчет Ёсан и расслабленно улыбается, тут же морщась от дискомфорта — губа все еще ныла. — Я адреналиновый наркоман, ты — одержим, как подросток. — Как подросток? — устало поджал губы Сонхва, но раздражения не выявил. — Может быть. Резко хмурясь и оглядываясь после своих слов, Пак сдернул с подбородка маску, тут же нервно сорвал с себя толстовку и откинул все это в сторону. Почти упал на кровать, закрывая лицо руками и громко вздыхая. Сквозь ладони слышалось тихое: «к черту», и грудь стала еще тяжелее вздыматься. Сонхва с самого начала выглядел странно, но сейчас особенно — очевидно пытавшийся себя успокоить и собраться, он выглядел как старая версия себя. Ёсана просто не могло не радовать такое неожиданное возвращение босса, будто кто-то внезапно склеил кусочки любимой тарелки — хотелось ею любоваться пуще прежнего. — Мы забыли, зачем мы здесь. Оба подсели на какую-то хрень, — говорил он все еще в ладони, но уже громче. — Сегодня очень много чего произошло, Ёсан. Между мной и Хонджуном — тоже. Я даже встретил информаторов сегодня, они в очередной раз спасли наши задницы. Когда вся эта херня закончится — надо будет очень их отблагодарить. Ёсан сначала состроил выражение удивления, затем аккуратно промял матрац под своим весом около лежащего Сонхва. Сложил руки в замок и рассматривал его спокойно, лишь немного озаряя лицо заинтересованной улыбкой. — Кажется, меня надо посвятить в подробности, — лепечет почти радостно Кан, наблюдая, как Сонхва медленно убирает руки от лица. — В этот раз не будешь умалчивать важные факты? Тут же улыбаясь в ответ, Сонхва приподнялся и протянул руку куда-то за постель, ближе к стене. Оттуда послышался звон бутылок, одну из которых Пак достал и протянул другу. Себе же достал следующую. — Я тут выкрал немного на черный день, — смущенная радость возникла на его лице, пока Ёсан рассматривал бутылку. — Твое любимое. — Немного? Судя по звуку — там почти ящик, — смеется Ёсан, когда отрывает взгляд от бутылки. — Завтра же встреча с Уёном и Саном. — Я помню, — кивает Пак, пока подхватывает складной нож со стола, чтобы вскрыть бутылку. — Они наверняка сами будут помятые — не припомню, чтобы на встречах видел их свежее прошлогоднего кимчи. А мы с тобой давно не говорили. Еще более весело смеясь, Ёсан наблюдал за тем, как Сонхва отрывает крышку от горлышка, смешно зажимая губы от напряжения и внимательности. Как и в обычные самые скверные времена вскрывать чем попало пиво, сидеть в каком-то задрипанном месте и смеяться, будто ничего вовсе никогда и не происходило. Может, буря и не прошла, но, кажется, они нашли убежище чтобы спрятаться и передохнуть. — И то верно.

***

Если и устраивать важные встречи, то на самом нейтральном месте, которое было в доступности. Бильярдный бар в сумеречное время обычно медленно обрастал народом, но в этот раз в нем не было практически никого. «Технический перерыв» для важного дела. Хозяйские полномочия можно было использовать на максимум, и Хонджун этим не брезговал. Даже припряг бармена к работе, конечно, соблазняя оплачиваемыми часами. Тот стоял, вытирая одну из полок и не отрывая взгляда от своих действий. Несмотря на то, как настойчиво его пытался отвлечь один из двух посетителей. Сан опирался на стойку и щурился, задавая вопросы по каждому коктейлю, чтобы выбрать для себя идеально сбалансированный напиток. Немного алкоголя, побольше сладости и приятный аромат. Он явно разбирался в том, что говорил, даже воспроизводил какие-то названия, хоть и не точно. Потом принялся описывать вкус напитка, который пробовал когда-то давно совершенно в другом месте, но ему так запомнился аромат, что он просто желал полного совпадения. Уён сидел на одном из диваном и рассматривал обстановку, периодически слушая восторженные возгласы Сана о мифическом коктейле и его возможном рецепте. Шторы на окнах были слишком плотные, чтобы, порадовавшее город закатное солнце, могло пропустить свои лучи в помещение — в баре была приглушенная атмосферная темнота. Чон прижимал пальцы к губам и думал, цепляя взглядом стоявший на столе соджу и входную дверь, что должна была открыться с минуты на минуту. Как только Сан и Уён вошли в бар, им представился импозантный парень с вырви-глазной прической, и Уён крутил в голове его имя на повторе. Ему хотелось спросить ожидаемых байкеров о том, какую роль играет владелец бара во всей этой заварушке — вряд ли они бы стали просто снимать целый бильярд для обсуждения чего-то такого серьезного. Гораздо больше подошел бы какой-нибудь скрытый от всех подвал, чем весьма примечательное место, где было два лишних человека. Уёну все еще очень тяжело представлялся масштаб идеи, хотя он видел то, что творилось в городе: криминал возрос гораздо сильнее, вероятно, из-за опознавательных листов двух влиятельных бизнесменов. Полиция была практически на каждом шагу, Уён был уверен, что они работали на износ — вокруг был беспорядок. Общественное волнение уже вовсю коснулось подполья, идея полной разрухи власти буквально ощущалась в воздухе — не без помощи выразительного дуэта аферистов, конечно. Когда дверь открылась вместе стоявшими за ней небольшими воротами, и показались два знакомых лица, Уён тут же приподнялся, чтобы поклонится старшему — Сонхва. Услышал, как Сан, наконец, прекратил болтать об алкоголе и оторвался от барной стойки. Ёсан за плечом Сонхва закрыл дверь, повернув ключ в сторону, и стянул с себя маску. Также поступил и Пак, показав свою улыбку из-за тонкой ткани. — Рад вас видеть живыми и здоровыми, — мягко кивнул Сонхва на два поклона. — Вы совсем не меняетесь. — Только умнеем, хён, — чересчур услужливо ответил Уён, из-за чего сразу заметил сморщенное выражение Ёсана. Однако тот ничего не сказал и просто придвинул стул к столу, усевшись на него. Сонхва же присел на диван и расплылся в спокойной улыбке пуще прежнего. Только когда все четверо после приветствия уселись за овальный стол, подоспел и владелец бара. Руки его были сложены в замок у ног, а взгляд, прищуренный и заинтересованный, метался по всем четырем лицам. — Если чего-то хотите, я скажу бармену, и он принесет, — мило улыбался Хонджун, как-то слишком очаровательно хлопая длинными ресницами. — Я хочу виски, которое ты обычно пьешь, — отвечает Сонхва, стараясь не смотреть на Кима. — Ёсан будет пиво. — А я уже попросил у бармена, что мне нужно, — неловко вставил Сан, потерев незадачливо нос и хмуря брови. Кивая, Хонджун развернулся, словно официант, и отправился к барной стойке. Уён слегка щурился, рассматривая спину нового знакомого. По его лицу было видно, как усердно он о чем-то думал, однако, скорее всего, это заметил лишь Ёсан, сдерживающий в это время легкий смешок. — Это просто владелец бара? — тихо спрашивает Уён, так и не избавляясь от излишней задумчивости. — Нет, — отвечает Ёсан, пока вопрос еще не был закончен. Заранее знал, что спросит старый друг и немного щурился, все еще порываясь засмеяться. Уён всегда вызывал у него только самые забавные чувства — они были полные противоположности друг друга, и это всегда бросалось в глаза. — Тогда… — Уён и Сан. Наслышан о вашей провальной афере века. Очень мило, что вы в порядке, — врывается Хонджун, доставший с другой стороны деревянный стул с обивкой и подставляя его к остальным. Выглядел уже иначе, не услужливо, как владелец, а слишком по-важному. Уён, не успевший договорить, напрягся и недовольно приблизил брови к переносице. — Так… он мне не нравится, — не скрывая, ответил Чон, оглядывая столь резко изменившегося парня в черном костюме под цвет кожаных диванов. — Уён, — строго нахмурился Сонхва на чужую честность и выставил руку, указывая ладонью на Хонджуна. — Знакомься, это Капитан. Капитан ковбоев. На мгновение повисшее молчание разбавлялось только копошением бармена за стойкой. Уён вытаращил глаза, Сан слегка приоткрыл рот. А вот Ёсан наоборот закрыл губы рукой и старался вовсе не дышать. — Кто? — Чон внимательнее и без стеснения оглядел названного Капитаном. — Я думал, он будет, типа… мужественнее, шире, не таким коротышкой, короче. Поежившись на месте, Хонджун оброс сначала полной озадаченностью, потом почти оскорблением на лице и аккуратно поправил синюю челку, будто пытаясь убрать чужой назойливый взгляд. — Ты сам-то ростом удался? — вскинул он бровь и взаимно сверху-вниз в сидячем положении осмотрел комментатора. Уже не выдерживая, вздохнул с улыбкой Сонхва. Он не ожидал, что, придя обсуждать грандиозный план масштаба покруче, чем во всех самых прославленных боевиках, ему удасться застать подобную сцену. Уён тут же извинился и слегка поклонился, утверждая, что сказал это не нарочно, чем вызвал легкий смешок уже у Ёсана. Стол понемногу стал заставляться напитками, пока атмосфера переставала быть такой неловкой и слегка конфликтной. — Хонджун, теперь ты понимаешь, почему я взял для этого Уёна? Он не глупый, но за языком следит плохо, поэтому все подполье сейчас и скандирует самые революционные лозунги, — затмевает свой смех Кан, подобрав только что принесенный барменом стакан пива. — Мы же этого и добивались. Почва есть. Кивая с довольной улыбкой, Хонджун взял бокал с виски, следя затем, как Сонхва повторил за ним. — Верно. Но мы с вами здесь пришли обсудить дальнейшую агитацию и средства, которые для нее понадобятся, — Ким пригубил алкоголь и отставил бокал. — Чтобы начинать какие-либо действия, мы должны образовать шумиху. Если у нас появятся союзники в подполье, мы сможем заинтересовать мафию. Она же подсыпит средств и людей. — Разве ваша ковбойская шайка своего рода не мафия? — вежливо уточняет Сан, потянув из трубочки коктейль, несколько раз настойчиво моргая. В его крупных руках и оголенных плечах изящный стакан смотрелся воистину необычно. — Мы не крышуем определенные районы и не ходим в костюмах люксового класса, убивая людей за деньги, — мотает головой хмурый Хонджун, поправляя один из перстней пальцами. Пак облизнул губы после напитка и задумчиво уместил стакан на стол. Он размышлял в режиме мозгового штурма для того, чтобы собрать цельный план вместе с остальными. У каждого из них разный опыт, разный взгляд на происходящее и разные возможности. Это определено веяло положительной перспективой для уверенного начала, которое все это время, понемногу и отдельно ото всех, строили ковбои. Именно они с самого начала считались анархистами и создавали настроение, подполье же — просто важная мишень. Город давно оброс слухами о смене власти. — Нам следует задействовать информаторов, — Сонхва глянул на прищуренного Ёсана. — Они сказали обращаться к ним и сами высказывались о том, что их многое не устраивает. Они знают все о каждом, ты же сам пользовался их услугами, верно, Ким? Вместе с этим, я думаю насчет средств — у меня есть небольшой капитал в некоторых секторах. Многие деньги еще со мной, да и бизнес растет уже подпольно, хоть и не в главном офисе — мы все еще на связи с байкерами. Кан несколько раз кивнул, будто подтверждая слова Сонхва, который говорил важно и уверенно. По-деловому, словно на совещании в привычный будний день на работе. Через время все уже подхватили настроение серьезного Пака и втянулись в обсуждение плана без шуток и повседневных разговоров. Уён и Сан лучше всех смыслили в настроении простого люда и знали не мало важных людей порой и лично — их связей ничто заменить не могло. Байкеры все еще обладали средствами и важностью — Сонхва мог стать отличным «лицом» революции. Именно он создавал большое количество рабочих мест, которых теперь просто не существовало — безработица заполонила город и создала новый масштабный кризис. Люди были в отчаянии — этой паникой мог манипулировать Капитан, вызывая своими шляпами повсеместное бунтарское настроение. Из пятерых представителей разных сторон Чхонъяна создавался целый пазл — взаимодействующие друг с другом частицы, без которых план не сложился бы в полной мере. То, как ярок был Сонхва в своем обсуждении, постепенно, с каждым продуманным пунктом, загораясь от чувства правильности и слаженности, вдохновляло и всех остальных. Пак мотивировал Ёсана, который вносил в его слова легкие, вдумчивые правки, мотивировал Уёна, который часто кивал, цепляя языком край губы. Сан предлагал свои решения ситуации, часто — чересчур пацифичные, что вызывало небольшое удивление у остальных. У всех, кроме Уёна и Ёсана. Хонджун же тоже загорался, поддерживая настрой остальных и аккуратно что-то черкая на листе, что по просьбе принес бармен. Именно Ким направлял всех в нужное русло, выказывая широкие политические знание, даже план административного здания Чхонъяна и всего пятого сектора. Выработанные алгоритмы и часы обсуждения привели всех в легкую, но довольную усталость — первым сдался Уён, устроив посреди собственной речи внезапный массаж головы: запустил пальцы в длинные волосы и часто хлопал глазами. У него были немного румяные щеки из-за соджу, как и у Сана, который вовсе залипал в одну точку уже какое-то время. Ёсан выглядел обычно и буднично, но именно он предложил им троим опробовать игру в бильярд, раз выдалась такая удобная возможность — мозг следовало разгружать чем-то попроще. Кий и шары явно были легче, чем план захвата власти. Наблюдая за тремя отходящими от овального стола фигурами, Хонджун держал руку на подбородке и о чем-то думал. Когда его взгляд вернулся на единственного оставшегося за столом представителя байкерской знати, он задержался и перестал вертеться на стуле. Сонхва практически лежал на диване, затылком облюбовав мягкую кожаную спинку. Его взгляд был устремлен в потолок, а на губах была очень яркая улыбка. Нет, Пак не оголил зубы, но его губы были растянуты в весьма счастливом выражении и хорошо сочетались с порозовевшими от виски щеками. — Отчего такой счастливый? — убрал пальцы от рта Хонджун, внимательно разглядывая необычного Пак Сонхва. Байкер не двинулся, лишь несколько раз похлопал глазами, видимо до этого забывая моргать из-за излишней задумчивости. — Появилась надежда, — ответил он тихо и расслабленно вздохнул, все еще рассматривая ничем не примечательный серый потолок. Сонхва не видел, как Хонджун упер локоть в стол, чтобы приложить кулак к губам и продолжать удобнее наблюдать за его радостью. Лишь снова ушел в свои яркие мысли, погружаясь в детали только что обговоренных правил и направлений. Правда, все равно отвлекся, стоило Киму снова заговорить. — Улыбка тебе идет гораздо больше. Опустив взгляд и слегка приподнимаясь, Сонхва увидел Капитана, смотрящего в ответ. Расслабленный, тоже улыбающийся — Пак замер, чтобы рассмотреть эту картину получше. Затем еще раз прокрутить в голове чужие слова. — Просто другая улыбка у тебя. Впервые вижу такую, — уточнил Хонджун, заметивший удивление на лице байкера. Улыбка медленно сошла, и Сонхва, не замечая, пальцами тронул свои губы, будто не понимая, о чем говорил ковбой. Тот же продолжал улыбаться и выглядел довольно, словно только что накормленный кот — Пак окончательно растерялся. — Ты сейчас тоже выглядишь иначе, — произнес вслух свои мысли Сонхва. — Хотя ты каждый раз… — Я сейчас тоже настоящий. Ответ Хонджуна был незамедлительным и неожиданным, отчего Сонхва как-то неловко и резко набрал воздух в легкие — сперло дыхание. Он постарался тут же взять себя в руки и нахмурил брови, отводя взгляд в сторону и бегая глазами между столом и собственными ногами. Ёсан прав: как подросток — не может скрыть паники от обычного флирта. Глупо, потому что с Сонхва мог флиртовать кто угодно, но никогда он не реагировал вот так. Это же никогда не был Ким Хонджун, в черном костюме, с раскрытым глубоким вырезом, ключицей и покрасневшей грудью. Капитан успел за это время отвернуться к бильярдным столам, видимо, замечая то, как замешкался тут же замолчавший Сонхва, и не видел, что его снова осматривали. — Нам надо тоже как-нибудь сыграть, Хва, — шепчет Хонджун, глядя за игрой Сана и Ёсана. — Пока это все не началось. Пытаясь расслабить себя другими заполнившими мозг мыслями, Сонхва прочистил горло и отпил нескончаемое виски. Мельком глянул на бильярдный стол и только потом задумался над брошенными приятными фразами Хонджуна. Стоять у бильярдного стола с этими деревянными острыми палками? Он и Ким? — Я давно… — Пак еще раз прочистил горло, — давно хотел с тобой сыграть. Хонджун развернулся обратно к Сонхва и слегка прищурился с долей знакомой хитрости. Его пальцы придерживали щеку, а улыбка была до боли приятной. — Я знаю, — двинул бровями Ким и оторвал свой бокал от поверхности стола. — У вас тут странное настроение, — появляется неожиданно Уён где-то сбоку, подобравший со стола рюмку, и очень энергично, отвернулся в сторону от старших, заливая в себя все содержимое. Приход Уёна быстро разбавил необычную царившую между ними атмосферу, и Пак очень скоро отшутился. Даже не запомнил, что ляпнул конкретно, но собственный неловкий смешок точно отвлек его от надвигающегося желание продолжить этот странный разговор в другом ключе. Чёртов Ким Хонджун в этих стенах, вообще в любых стенах, творил с его сознанием ужасные вещи. С покрасневшей шеей, щеками… упавшими, на потный от духоты лоб, синими прядями. Сонхва становилось дурно, даже как-то неправильно. Когда Хонджун сам задал такое настроение, в голове создавался таймер. Таймер, когда байкер перестанет сдерживать все скрываемые чувства по поводу владельца бильярдного бара и Капитана в одном лице.