The loneliest

Страшно осознавать, что всё в этом мире не вечно. Страшно знать, сколько времени тебе осталось. Страшно думать, что твоя смерть повлияет на людей, которые тебе не безразличны. Жизнь казалась такой красочной и насыщенной, но её было чертовски мало. Дамиано понимал, что теперь время для него ограничено. У него имелся месяц, может, чуть больше, но за эти дни он должен был успеть сделать всё, чтобы жизнь оказалась прожита не зря. Он бы не канул в лету, его любили, его песни слушали, его знали, ему поклонялись, но вся эта популярность не значила ничего. У него было лишь одно желание — открыться Итану, но тот уже давно казался счастлив в отношениях с Лаурой, наверное, не стоило признаваться в своих никому не нужных чувствах, не стоило издеваться над парнем, рушить и его жизнь заодно. Каких-то тридцать дней нужно было дотерпеть, а потом уйти — тихо, пропа́сть, стараясь не ранить близких. Дамиано добивал себя с каждым днём, курил сигареты одну за другой, пил, работал постоянно, стараясь записать как можно больше. Он не мог сказать Итану напрямую, он мог спеть это ему, пусть тот не понял бы посыла, но Давиду нужно было выговориться, просто рассказать всё, что лежит у него на душе. «You'll be the saddest part of me Ты будешь самой печальной частью меня A part of me that will never be mine Частью меня, которая никогда не будет моей». Дамиано не знал, насколько эти слова помогут Торкио понять, но он смог наконец разложить все по полочкам. — Почему так трагично? — Итан всегда хвалил его тексты, но теперь чувствовал, что что-то не так. — Не знаю, — Давид пожал плечами, он безбожно врал. Хотелось прокричать, что это песня про него, про них, и осталось не так уж много времени, но он сдержался, подождал, когда Итан отправится к выходу и прошептал: — I'm sorry but I gotta go. If you'll ever miss me give this song another go. Если ты когда-нибудь будешь скучать по мне, послушай эту песню еще раз. — Ты что-то сказал, — Торкио резко развернулся. — Дамиано, что не так? Как я могу помочь? Давид прикрыл глаза. Нет, он не мог рассказать, Итан достоин был счастливого будущего без него. А он… — Ты ничего не можешь сделать, просто забудь обо мне, — Дамиано хотел чтобы его возненавидели, так было бы менее больно. Но Торкио реагировал не так, как ему нужно. Он приблизился, сжимая его ладони, посмотрел в глаза, боль в которых скрыть было невозможно. — Дами, я не уйду. Про что это песня? Почему сейчас? Что-то с Джорджией? — Итан не знал, что ещё предположить. Там говорилось о любви, у Дамиано была девушка, факты сопоставлялись слишком просто. — Нет, песня не для неё. — Давид потупился. Между ними повисло тяжёлое молчание, — Месяц — всё, что у меня есть. — В смысле? — Торкио не понимал, точнее отказывался это делать. Всё не могло быть так катастрофично ужасно. — Итан, это конец, — Дамиано не хотел вдаваться в подробности, не хотел рассказывать обо всём. «In case of death, that's what I want В случае смерти, это то, чего я хочу That's what I want Это то, чего я хочу So don't be sad when I'll be gone Так что не грусти, когда я уйду». Итана словно под дых ударило осознание. До него дошёл смысл написанных строк. Он не мог пошевелиться, просто стоял в ступоре, лишь сильнее сжимая чужую ладонь. — Для кого эта песня? — Торкио должен был знать, чтобы постараться сделать счастливым Давида хоть в эти последние мгновения, найти этого человека, попросить его быть рядом. Дамиано вместо ответа решил напеть несколько строчек они должны были расставить все точки над ї. «I loved you so 'cause I don't evеn care about the time I've got left here Я так любил тебя потому что меня даже не волнует время, которое у меня осталось. The only thing I know now is that I want to spent it with you, with you Единственное что я знаю сейчас, это то что я хочу провести его с тобой, с тобой. Nobody else here Здесь больше никого». Итан замялся, не совсем понимая, что это значит. Обращались к нему? Дамиано потянулся вперёд, касаясь губами его щеки, он и не рассчитывал на большее, но Торкио сам повернулся навстречу, целуя, хватая его губы своими. — Ты не должен быть один, я буду рядом, всегда, Дами, — пообещал парень. — А как же Лаура? — Давид не хотел ничего рушить. Итан резко замотал головой. — У нас отношения по контракту, это просто для вида, я всегда испытывал чувства к другому человеку, к тебе. — оправдался Торкио. — Пожалуйста, не делай этого, в конце будет слишком больно, — Дамиано совершил ошибку, которую пытался всеми силами избежать, но уже было поздно. Абсолютно. Ничего не могло помочь. Никто не мог помочь. Жизнь была слишком несправедлива. — У нас осталось тридцать дней, Дами, я хочу, чтобы они были лучшими в твоей жизни, чтобы ты почувствовал всё то, что не успел. — проговорил Итан, — Сегодняшняя ночь не будет самой одинокой. Дамиано улыбнулся, но это была улыбка сквозь слёзы. Нет, Торкио не заслуживал так страдать, стоило его прогнать прямо сейчас, пока ещё не поздно. Поздно. Итан положил руки на его плечи, сжимая, хватая сильнее: это было всё, что у него имелось сейчас дорогого. Дамиано не противился, у него не оставалось сил сопротивляться. И он знал, что эта ночь изменит все, что Торкио правда даст ему яркие насыщенные последние дни, он даст любовь. «You're still the oxygen I breathe Ты все еще кислород, которым я дышу I see your face when I close my eyes Я вижу твое лицо, когда закрываю глаза». Дамиано понимал, что эти строчки будут про Итана, но он тоже никогда его не забудет, что бы ни было дальше. Торкио целовал, обнимал, гладил, хватался руками, сжимал. Торкио заставлял его кричать, стонать, извиваться. Торкио дарил ему эмоции, ощущения, чувство защищённости. Дамиано понимал, что жил не зря, пусть даже ради этих тридцати дней, но ради такого точно стоило. Итан был разнообразным: нежным, властным, заботливым, аккуратным, страстным. Давид любил его любого. И жалел, что не признался раньше. Но он был рад, что всё так сложилось, только вот не хотелось заставлять Торкио страдать после своего ухода. Нужно было найти ему отдушину. Дамиано целовал каждый раз чужие губы, боясь что в последний, время подходило к концу, а ему так не хватало ещё года, десятилетия, нескольких. Он не мог оставить здесь Итана, не мог заставить его переживать самые одинокие ночи. Их история не могла закончиться так. Давид уже всё сказал в песне, но он не хотел прощаться. Он верил, что любовь способна преодолеть любые преграды. У них было время, совсем немного времени, но их ночи не были одинокими.

***

Дамиано открыл глаза, оглядываясь по сторонам, сзади к нему прижимался горячий Итан, крепко держа его в своих руках. Давид аккуратно выпутался, вскакивая. Ему пришла в голову новая идея для песни: и слова, и мелодия уже были, оставалось вспомнить и записать. И пусть финал там буде трагичным, здесь он знал, что обрёл свое счастье. — Дами, что у тебя там? — сонно пробормотал Торкио. Давид, быстро зафиксировав на бумаге текст и пометив значками повороты мелодии, вернулся в постель. — Просто песня приснилась, — Дамиано поцеловал его в висок, утыкаясь в волосы носом, — Спи, Ит. Я люблю тебя. — Я тоже, — Итан развернулся, снова загребая Давида в объятья. Сколько бы времени не оставалось, их счастье бы длилось вечность.