«Еще как. Сфоткать тебе вид?»
«Давай. Я видел в Интернете, но у тебя явно получится лучше» Подхалим. Развернувшись спиной к реке, делаю селфи так, чтобы ее было видно, потом снимаю уже без себя. Отправив обе фотки, проверяю, как там Волков. Его страдающее выражение лица достойно того, чтобы его увековечить, что я и делаю, а после тоже делюсь с Разумовским. «Мне нравится вид на первом снимке», — пишет он, имея в виду селфи. «Но Олега немного жаль»«Лесть тебя не спасет. Отвечай: зачем я здесь?»
«Разве ты не хочешь знать, где будут расти наши дети?» Я несколько ошарашенно смотрю на удивленный смайлик.«Какие еще дети?»
«Ты сама говорила, что уже все распланировала. Я лишь создаю подходящие условия» Сначала я пишу, куда ему следует пойти, но все же стираю это.«Смешно. Веселее будет только тогда, когда пойдем за свидетельством о рождении.»
«Ради тебя я готов на риски, ma petite» «На самом деле, я хотел предложить тебе поучаствовать в создании дизайнерского проекта вместе со мной»«При условии, что все стены не будут фиолетовые»
«Жаль. Может, хотя бы коврик?»«Ладно, коврик сойдет»
«И чтобы ни одной статуи фламинго в радиусе десяти километров»
«А вот это удар в самое сердце» «Жду вас в доме» Хмыкнув, убираю телефон. В доме. Не дома. Похоже, особняк ему и правда поперек горла. Я захожу обратно в квартиру и иду притворяться женой Олега, потому что судя по выражению его лица, беднягу надо спасать. Отделаться от риелтора удается довольно быстро. Я мягко, но настойчиво перевожу тему в сторону оформления, и мы договариваемся о завтрашней сделке. Покинув квартиру, Волков облегченно выдыхает и уже в лифте обзывает дядю за вынос мозга. Я продолжаю держать его за руку и сочувственно киваю, все еще не выходя из роли. Камеры есть даже здесь. Новое сообщение от Сережи гласит: «Скажи Олегу, чтобы не уводил у меня девушку»«Упс. Ничего не поделать, люблю военных»
Через небольшую паузу приходит следующее: «Серьезно?»«А то. Ох, эти мужчины в форме, м-м-м»
«Ася»«Да шучу я. В моем сердце есть место только для одного единственного беглого преступника»
Не дожидаясь ответа, я отправляю ему небезызвестную песню Бритни Спирс «Criminal». Судя по времени, он прослушал первый куплет и теперь явно обиженно пишет: «Вообще-то, я надежный« Как швейцарские часы. Я пишу, что сажусь за руль, и убираю телефон. Олег насмешливо посматривает в мою сторону, но не комментирует. Перед тем, как вернуться в особняк, мы заезжаем в магазин за продуктами, а потом Волков, у которого сегодня явно день не удался, тащится со мной в молл, чтобы я могла выбрать платье для важного мероприятия, которое состоится завтра вечером, и еще кое-что по мелочи для поездки в Москву. Олег мужественно терпит, сидя на диванчике в магазине и односложно комментирует наряды, которые предлагает консультантка. В конце концов, мы с ней сходимся на трех, и я иду в примерочную. После того, как я надеваю последнее платье, телефон снова оповещает о сообщении. «Мне нравится второе» Как у этого человека получается вызывать одновременно желание послать в камеру воздушный поцелуй и желание послать его в задницу? Риторический вопрос, над которым я думаю, пока снова надеваю второе платье. Придирчиво осматриваю себя в зеркале. Ну, да. Сносно. Приталенный черный силуэт подчеркивает все, что нужно, как и V-образный вырез, который балансирует на грани умеренности. Слева разрез до середины бедра, несколько крупных декоративных пуговиц от него поднимаются к нижней точки V и очень красиво блестят на свету. Плюс белые атласные манжеты, чтобы разбавить черноту. «Нужны аксессуары» Это сообщение я читаю спустя пару минут после его отправки, когда через шторку отдаю все три платья консультантке и говорю, какое выбрала. Тут же пишу:«Не смей»
«Поздно, ma petite»«Будем ругаться»
«А потом обнимешь?» «Да иди ты в задницу, Разумовский», — пишу я, а потом стираю и отправляю короткое «Да». Ругаться точно будем, потому что выйдя из примерочной я обнаруживаю, что покупка уже оплачена. Мрачно смотрю на Олега. — Разбирайся не со мной, — пожимает плечами Волков, и мы идем дальше. Усвоив урок, я не расстаюсь с вещью до того момента, пока сама не подхожу с ней к кассе. Сотрудники магазинов смотрят на меня как на умалишенную, но мне плевать, я-то знаю причину. Когда мы останавливаемся возле скамейки и проверяем список, который я составила ранее, от Разумовского приходит новое сообщение с картой молла и отметкой на одном из магазинов. Поплутав немного, останавливаемся возле бутика с нижним бельем. — Я могу дать ему пинка в воспитательных целях, когда вернемся, — предлагает Волков. пока я растерянно разглядываю вывеску. — Если хочешь. «Никаких намеков. Просто читаю гайд по подаркам для девушек» «Если перебор, то сделай вид, что этого не было» «И скажи Олегу, что я буду сопротивляться» — Подождешь здесь? — спрашиваю у Волкова, сделав шаг в сторону входа. Он сначала соглашается, но потом замечает двух мужчин неподалеку, которые о чем-то перешептываются, глядя на меня, и идет следом с таким выражением лица, что те спешат ретироваться подальше. Ну, по крайней мере в моем арсенале теперь есть оберег от сальных взглядов и шуточек. Пройдясь вдоль стоек с вешалками, я цепляю консультантку, и зависаю в магазине еще на полчаса. Уже в примерочной пишу сообщение:«Тебе-то этот гайд зачем?»
«Для общего развития»«Я думала, что у тебя этого общего развития было завались»
«От тебя же в былые времена и женская, и мужская половина человечества головы теряла»
«Если судить по мне, то до сих пор теряет»
«Я пользовался обеими половинами, но это было несерьезно»«Только не говори, что Олег утром вынужден был выставлять твоих залетных пассий»
«До утра не доходило, я вызывал такси еще ночью. Говорю же, несерьезно»«Жестоко, Разумовский. Ты повзрослел или мне так повезло и возможная пуля в голову сближает?»
«Не знаю насчет пули, но от тебя я голову теряю»«Какая прелесть. Это было в твоем гайде?»
«Импровизация» «Не обращай внимания, ma petite. Я слегка нервничаю и не хочу все испортить»«Обойдись без кровавых расправ. В остальном ты очарователен»
«Я знаю. Что-нибудь выбрала?»«Ага. Показывать Олегу?»
«Он вряд ли оценит, но если тебе нужно, то я не возражаю» — Ася, скажи ему отвалить, — просит Волков из-за шторки. — И делай уже то, зачем пришла. Пожалев нервы Олега, я возвращаюсь к примерке и выбираю парочку вариантов. Повторяю трюк с кассой и уже на выходе из магазина обнаруживаю в уведомлении о списании совсем не ту сумму, которая была на счету изначально. — Козел, — выдыхаю я и сердито шагаю вперед. Не мытьём, так катаньем. — Волков, предложение про пинок еще в силе? — Конечно. На сей раз я не оставляю машину за тридевять земель, а заезжаю на территорию особняка. Ради этих целей Разумовский позавчера нанял рабочих, которые расчистили часть заднего двора. Отсюда автомобиль не увидят ни соседи, ни прохожие. В дом мы заходим через кухню, где нас уже встречает Разумовский, попивающий кофе. — Ты, — начинаю я, но он быстро перебивает: — Это все гайд. — Сережа! — Ну что «Сережа»? — морщится он и отставляет кружку. — Я хочу радовать свою девушку подарками, но она совершенно не желает их принимать. Мне приходится идти на хитрость. — Ты главное не говори ему, что в детстве мечтала о пони, — бормочет Волков, расставляя продукты в холодильнике. — Ты мечтала о пони? — вмиг оживившись, уточняет Разумовский. — Нет, — отрезаю, бросив на Олега красноречивый взгляд. — Никогда не мечтала. Махнув на это рыжее чудо в перьях рукой, присоединяюсь к наемнику. Пока мы обсуждаем, что приготовить на ужин, Разумовский допивает свой кофе и вклинивается в диалог, высказывая хотелки. Убедившись, что его пожелания учтены, предлагает мне составить ему компанию в серверной, ведь до ужина все равно далеко. Я соглашаюсь, прошу Волкова позвать, когда начнет, и вместе с Разумовским иду к лестнице. Там он наконец целует меня, мягко прижав к стене. Отстранившись, проводит носом по шее и говорит: — Я скучал. — Мы виделись утром, — улыбаюсь, обнимая его за шею. — И что? — Сережа гладит меня по щеке большим пальцем. — Я все равно скучал. — Это тоже было в твоем гайде? — Не смейся, — просит Разумовский, спрятав лицо на моем плече, потому что ему самом смешно. — Я правда не хочу все испортить. — Ну, ты не выставил меня за дверь посреди ночи, так что уже заработал один балл. — Ася. — Он поднимает голову и притворно хмурится. — Ты не можешь швырять в меня мои же признания. Я, между прочим, тебе душу открываю. Я не говорю ему «закрой, дует», как велит мне мое отвратительное чувство юмора, только потому, что за годы участия в околосветской тусовке выработала железную волю. Вместо этого еще раз целую его и первая иду наверх. Поравнявшись со мной, Разумовский обвивает рукой мою талию и не отступает ни на шаг. — Олег отвезет тебя завтра, — говорит Сережа, переступив порог серверной. — Зачем? Я всегда сама справлялась. — Для безопасности, — продолжает он. — С Колесниковым-то мы разобрались, но я все равно хочу перестраховаться. — И кем я его представлю? — Прояви фантазию, ma petite, — ухмыляется Разумовский и любезно двигает второе кресло поближе к своему. — Сочини историю про своего давно утерянного родственника. — Есть идея получше, — говорю я и принимаю его руку. — Представлю его своим новым возлюбленным. — Мне эта идея не нравится, — отзывается Сережа и усаживает меня в кресло. — Зато куча вопросов сразу отпадет, — мечтательно протягиваю, устроившись поудобнее. — Ладно, придумаю что-нибудь, не смотри так. Над чем работаешь? Разумовский бросает взгляд на экран, где висят несколько фотографий какого-то вычурного здания на разной стадии ремонта. Судя по всему, оно еще не готово. Он разворачивает монитор так, чтобы мне было лучше видно, и объясняет, что это бывший детский дом, на месте которого строят фешенебельный ресторан. — Но как такое могли допустить? — ошарашенно спрашиваю, рассматривая снимки. — Общественность бы подняла вой до небес. — В этот раз был не до небес, — бормочет он и, махнув рукой, разворачивает кресло к экранам, а я продолжаю вглядываться в его профиль. — Оказывается, не так уж сложно отобрать здание, если опасный преступник, о котором хотят забыть, вложил туда кучу ресурсов. Я хочу возразить, что так не может быть, но фотографии доказывают обратное. Так, стоп. — Подожди, это был тот детдом, в котором ты рос? — спрашиваю, тронув Разумовского за локоть. — Да, — коротко отвечает он. — Вот козлы, — в сердцах выдаю я, глядя на экран. — Да кем надо быть, чтобы воспользоваться таким предлогом и отнять здание у детей? Мне жаль, что все так получилось, Сереж. Может, еще можно что-то сделать? — Может быть. Я думаю над решением. Он не поворачивается, но я все равно вижу, как задевает его эта тема. Разумовский беспокойно ерзает, подается вперед, беспорядочно передвигает фотки на экране. Я отодвигаю свое кресло и встаю, шагаю к нему и глажу по напряженным плечам. Поймав мою ладонь, он рассеянно целует ее, и тогда я наклоняюсь, чтобы обнять его. — Мне правда жаль, — тихо говорю, скрещивая руки у него на груди. — Должно быть, это место для тебя много значит. — Не то чтобы, — бормочет Разумовский и разворачивается, смотрит на меня снизу вверх. Осторожно тянет к себе, давая возможность отказаться. Я ею не пользуюсь и сажусь к нему на колени. Сережа коротко целует и признается: — Там было не очень, если честно. Сама понимаешь, в те годы с детскими домами ситуация обстояла еще хуже, чем сейчас. — Ты попал туда взрослым? — Мне было шесть, — отвечает он, помедлив. — Потом я сделал все, чтобы исправить это место, и у меня получилось. Наверно. Я глажу его по щеке и не отнимаю руки, когда Сережа прикрывает глаза, подставляясь под прикосновение. Поцеловав его в уголок губ, говорю: — Ты большой молодец. — Флиртуешь со мной, ma petite? — мурлычет он, пытаясь поймать нормальный поцелуй. — Хвалю. Твои благотворительные проекты были крутыми, что бы там кто сейчас ни говорил. Сережа невесело усмехается и прижимает меня к себе так, чтобы я не видела его немного покрасневшего лица. Я не сопротивляюсь, просто даю ему время переварить тот факт, что кто-то его поддерживает. Похоже, это мало кто делал искренне, кроме Олега. Я пристраиваю подбородок у него на плече и думаю о его словах про то, что он не заводил ни с кем серьезных отношений. Интересно, почему? Ну, опустим особняк со смертельными ловушками, это и скрыть можно было. Неужели не хотелось какого-то человеческого тепла и нежности? Вряд ли это можно получить за несколько ночных часов. — О чем ты думаешь, ma petite? — негромко спрашивает он. — О тебе, конечно. — Конечно, — со смешком отзывается он. Я отодвигаюсь, чтобы посмотреть на него. Разумовский убирает с моей щеки непослушную прядку и уточняет: — Что? — Думаю, как найти способ противостоять твоим чарам, — говорю я в паре миллиметров от его губ. — Нашла? — Нет, — шепчу я, сокращая расстояние. *** Я снова остаюсь ночевать в особняке, потому что после ужина и долгих разговоров время уже подбирается к полуночи. Часть вещей у меня здесь есть, так что я без проблем соглашаюсь, когда Разумовский просит не ехать по темноте домой. Про уличное освещение тактично не вспоминаю ни я, ни Олег. Проводив меня до комнаты, Сережа целует, желает спокойной ночи и уходит. У меня появляется мысль остановить его и утащить с собой, но я решаю пока ее отложить. Увы мой режим сбит к чертовой матери, поэтому сразу заснуть не получается. Я кручусь в кровати, листаю социальные сети, читаю книгу, слушаю какую-то снотворную музыку, но ничего не помогает. Плюнув на все это, встаю и иду в низ. По пути заглядываю в серверную, но там никого только пара компьютеров тих гудит. Наверно, спать ушел. Закрыв дверь, спускаюсь на первый этаж и иду в сторону кухни, где горит свет. Сережа? Бинго. Стоит возле столешницы, барабанит по ней пальцами. — Тоже не можешь уснуть? — негромко спрашиваю, а Разумовский вздрагивает и не оборачивается, что красноречивее любого ответ. Я прохожу на кухню и бормочу: — Понятно. Привет. Извини, не хотела пугать. — Ты не напугала, — тихо отзывается Сергей. — Прости, я… Сейчас уйду, не буду мешать. — Ты не мешаешь, — как можно мягче говорю я. — Можем посидеть вместе, если тоже не можешь уснуть. Он мелко кивает, даже не раздумывая, будто очень надеялся на предложение, и наконец оборачивается. На секунду встречается со мной взглядом и сразу отводит его, садится на барный стул. Я заглядываю в холодильник, шарюсь по шкафам и, в конце концов, предлагаю: — Хочешь горячий шоколад? — Уже очень поздно, — замечает Сергей, рассматривая свои сцепленные на столе пальцы. — Ты, наверно, устала. — Я все равно уснуть не могу. Так что, ты со мной? — Да, — тут же отвечает он и опускает голову еще ниже, потому что щеки заливает краска. Я не акцентирую на этом внимание и просто занимаюсь делом. Тишина рядом с ним совсем не напрягает, даже наоборот. Конечно, по сравнению с Сережей, который трещит, не переставая, если речь не идет о чем-то серьезном, это все кажется странным, но не плохим. Несмотря на то, что он не поднимает взгляда, когда я привычно рассказываю про погоду и еще какие-то незначительные вещи, стоит лишь повернуться спиной, и я буквально кожей чувствую, что он смотрит. Поставив перед ним кружку с горячим напитком, говорю: — Вот, это тебе. Только осторожно, не обожгись. Немного подумав сажусь на стул рядом, хотя собиралась устроиться напротив. — Ты не можешь уснуть по какой-то конкретной причине? — спрашиваю я, рассматривая его профиль. — Нет, — бормочет Сергей, пожав плечами. — Просто… Просто. Снится всякое. Лучше подожду, когда он вернется. — Часто вам снятся кошмары? — Ему да. Я… Я редко занимаю тело. — Так понимаю, тебя швыряет в реальность, когда его окончательно замыкает от усталости или чего-то такого? Сергей лишь кивает и двигает кружку к себе ближе, обнимает ее ладонями, словно хочет согреться. Я перестаю смотреть на него и дальше смущать вопросами, просто молча цепляю пальцев вазочку с печеньем и подтаскиваю ее ближе к нему. Он благодарно кивает. Некоторое время мы сидим молча, и это все еще комфортно, а потом Сергей вдруг шепчет: — Я рад, что ты вернулась. — М? — Я поворачиваю к нему голову. — Ты про сегодня? — Нет. Про те дни после суда. Мне очень жаль, что он… Что мы обидели тебя. — Все в порядке, — говорю я. Рука привычно тянется к нему, но я вовремя одергиваю себя. — Он обещал вести себя хорошо. Мы снова замолкаем и сидим так до тех пор, пока кружки не пустеют. Я сую их в посудомойку и думаю, что дальше-то делать. Сергей, похоже, спать идти не собирается, а мне не хочется бросать его одного. Потоптавшись на месте, предлагаю: — Давай поднимемся наверх? Я почитаю тебе что-нибудь, а ты попробуешь уснуть. Он поднимает на меня изумленный взгляд и несколько секунд между нам сохраняется зрительный контакт. Затем Сергей вновь утыкается в стол и шепчет: — Не надо, Ася. Ему это очень не понравится. — Я с ним разберусь. Он нервно заламывает пальцы, а я коварно использую запрещенный прием: — Пойдем. Хочу провести с тобой еще немного времени. Сергей снова смотрит на меня, и столько неверия и надежды в его взгляде, что мне становится стыдно за эту хитрость. С другой стороны, почему сразу хитрость? Я не имею ничего против, чтобы побыть с ним подольше. — Правда? — срывается с его губ, и он тут же отводит взгляд в сторону, кусая нижнюю. — Честное пионерское. Идем? Сергей кивает и встает, чуть не стукнувшись локтем об угол. Я успеваю схватить его за руку, предотвращая столкновение, и чувствую, как по его телу проходит дрожь. Он не пытается отстраниться или оттолкнуть, просто стоит, будто замерший от ужаса мышонок. Так и до обморока не далеко. — Извини. Я возьму тебя за руку? — спрашиваю, на что он снова отвечает кивком. Я переплетаю с ним пальцы и иду в сторону лестнице, Сергей без возражений следует за мной. Забежав в свою комнату за телефоном, возвращаюсь в коридор, и мы добираемся до спальни Разумовского. Он и так в пижаме, так что переодеваться ему не нужно. Заметив, что я собираюсь притащить кресло поближе к кровати, Сергей спешно идет ко мне и делает это сам. — Спасибо, — улыбаюсь я, а он снова отводит взгляд. Дождавшись, когда Сергей сядет на кровать, я открываю читалку и собираюсь предложить варианты, но тут он подает голос: — Как ты себя чувствуешь? — Ты о чем? — уточняю, отвлекшись от экрана. — Твой бывший поранил тебя, — напоминает Сергей, нахмурившись. — Был синяк. — А, все уже прошло. Вот, смотри. Я на время пересаживаюсь к нему на кровать и демонстрирую щеку без единого следа. Конечно, здесь полумрак, горит только одна настольная лампа, но этого вполне хватает. Сергей внимательно смотрит, пользуясь, что не надо держать зрительный контакт, и вдруг касается кончиками пальцев места, где был кровоподтек, ласково гладит. И в следующий момент осознает, что сделал, опять застывает, а мне в голову повторно приходит аналогия с несчастным мышонком перед змеей. По крайней мере, выглядит он сейчас так, будто я вот-вот ему руку по локоть отгрызу. Вместо этого как можно мягче улыбаюсь и говорю: — Вот видишь? Ничего. — Да, — бормочет он и отодвигается, закапывается в одеяло. Я пересаживаюсь обратно в кресло и все-таки начинаю перечислять имеющиеся у меня книги, поглядывая на фигуру на кровати. Не думаю, что Разумовский будет так уж злиться за это. Но Разумовский злится, и утро начинается не с кофе, а с выяснения отношений.