Бочка яда и ложка но-шпы

Пока жду майора Грома, в машину, само собой не возвращаюсь. Едва повесив трубку, пытаюсь хоть как-то успокоить нервы и дрожащими пальцами набираю другой номер. Отойдя на тротуар, прислоняюсь к ближайшему фонарному столбу. — Это не то, чем кажется, — сразу говорю, стоит только Разумовскому ответить на звонок. — Тут просто мертвый парень и… — Мертвый парень, — повторяет Сережа таким голосом, от которого охота заползти под машину. — Ага, на переднем сиденье. Сейчас объясню. Сбивчиво и быстро, но мне кое-как удается рассказать, что случилось. При этом я постоянно оглядываюсь, чтобы проверить, не вырастет ли майор прямо из-под земли, чтобы уличить меня еще и в связи с вроде бы мертвым преступником. И опасаюсь я далеко не из-за себя. — Почему ты мне сразу не позвонила? — мрачно интересуется Разумовский. — Я бы… — Ты бы что? — уточняю, сердито глянув в ближайшую камеру. — Спрятал бы труп? — Что еще ты предлагаешь с ним делать? — От того, что ты закопаешь его под яблоней, не станет понятно, из-за чего он умер, Сережа! — выкрикиваю я и тут же, вжав голову в плечи, понижаю голос: — Извини. Я нервничаю. Нельзя просто избавиться от него. Нужно, чтобы полиция расследовала обстоятельства и оповестила родственников и… Боже, его же наверняка ждут дома, а он тут… — Ася, успокойся, — просит Сережа. — Я сейчас приеду и… — Не приедешь, — невесело напоминаю, оглядываясь. Выдохнув, говорю: — Все нормально, я в норме, честно. Не так часто в своей жизни видела мертвых людей. Ничего, все хорошо. Сейчас разгребусь и приеду… на такси, наверно. — Олег заберет тебя. — Гром видел его. Волков сам говорил. Не надо, не рискуйте. Я сама. — Я придумаю что-нибудь, ma petite souris, обещаю. Олег уже в пути, он будет следовать за тобой незаметно. — Как ты меня назвал? — спрашиваю я, печально глядя на видавший лучшие времена Рено Логан, который тормозит рядом, предварительно перескочив через двойную сплошную. — Моя маленькая мышка, — говорит Сережа. — Ася… — Мне нравится. Все будет хорошо, — шепчу и отключаюсь. Гром выглядит угрюмым и устрашающим, а может, это я майора так воспринимаю из-за того, что только что обменивалась любезностями с его заклятым врагом. Светловолосый мужчина, который выходит из машины следом за ним, внушает чуть больше спокойствия. Он внимательно осматривается, поправляет очки на переносице и вместе с Громом идет ко мне. — Там? — спрашивает майор, указав на моей несчастный Форд. — Там, — киваю и отдаю ему ключи. — Я подобрала его на трассе, он там попутку ловил, я даже не думала… — Я понимаю, — заверяет, видимо, напарник Грома, пока тот открывает дверцу пассажирского сиденья. Парень показывает мне удостоверение, где я успеваю увидеть фамилию и вроде бы звание старшего лейтенанта. — Меня зовут Дмитрий. Как я могу вас называть? — Ася. Он был в сознании, а потом… Потом просто… — Давайте мы сядем в нашу машину, и я возьму у вас показания, Ася, — предлагает Дмитрий и аккуратно берет меня за локоть, чтобы повести к Рено. Справа от нас Гром, выругавшись, достает телефон и констатирует: — Ножевое вроде. — Ножевое? — с ужасом переспрашиваю, замерев. — Об это скажут эксперты, Игорь Константинович их сейчас вызовет. Не волнуйтесь, Ася, вас никто не обвиняет. — Да я не об этом волнуюсь, — тихо говорю, следуя за полицейским к машине. Мне больше интересно, кто его так? Получается, этот парень стоял на трассе и уже истекал кровью? Почему тогда не попросил сразу вызвать «Скорую»? Я сажусь на заднее сиденье Рено и пытаюсь начать связно говорить, но ничего не получается. У меня дрожат руки и голос, а мозг, кажется, только сейчас начал осознавать, что полчаса назад рядом со мной умер человек, причем смерть явно была неестественной. Дмитрий пытается меня успокоить, даже на несколько минут оставляет в машине одну, чтобы метнуться в ближайшее кафе, и возвращается уже с пластиковым стаканчиком, внутри которого налит горячий ароматный чай. Я делаю несколько глотков, сжимаю емкость обеими руками и, следуя совету полицейского, пока просто дышу, чтобы успокоить панику. Возле моей машины уже собралась толпа людей в форме и несколько машин с мигалками, одна из них «Скорая». Неподалеку, за углом банка замечаю знакомую фигуру в черном. Полицейские со своего места его видеть не могут. Присутствие Олега придает мне немного сил, внушая уверенность, что я здесь не одна. Глубоко вздохнув, отпиваю еще немного чая и начинаю излагать Дмитрию, как все было. Собственно, не так уж много я могу рассказать. Подобрала побитого парня на трассе, собиралась в больницу отвезти. Он заснул, пока ехали, уже в городе я попыталась с ним заговорить и поняла, что он… мертв. Дмитрий уточняет кое-какие детали, но я даже толком не могу сказать, как проехать к месту, где я его подобрала. Может, данные с навигатора помогут. — Ножевое, пока два, — сообщает Гром, распахнув дверцу с моей стороны. Дубин очень многозначительно на него смотрит. Майор, прокашлявшись, говорит уже мягче: — Ася, я понимаю, что все это для тебя страшно и странно, но мне нужно знать, где ты его нашла. — С этим проблема, — вздыхает Дмитрий и смотрит в свои записи. — Это был просто отрезок трассы. — Ясно. Гром что-то обдумывает, затем внимательно смотрит на меня и спрашивает: — Покажешь? На служебной поедем. Я оторопело смотрю на него, а Дубин выходит из машины, чтобы поговорить с майором с глазу на глаз, а тот захлопывает дверцу с моей стороны. Пока они беседуют, я обдумываю сказанное Громом. Просто по описанию искать они будут долго, навигатор мог и не зафиксировать точку, где была остановка. Я не помню, когда именно его включила. Понятия не имею, как именно работает полиция в таких случаях, но не хочу, чтобы моя трусость стала препятствием в выяснении судьбы несчастного парня. Я открываю дверь и уточняю: — Так мы едем или нет? Мужчины смотрят сначала на меня, потом друга на друга. Гром хлопает Дубина по плечу и идет к водительскому месту. Я выхожу, чтобы сесть впереди. По пути смотрю в сторону банка, но на углу уже никого нет. Пристегнувшись, достаю телефон и быстро печатаю Разумовскому сообщение о том, что поеду с Громом, чтобы показать, где подобрала парня. Ответное сообщение не читаю, там вряд ли что-то хорошее, а ругаться сейчас мне совсем не хочется. Я копирую текст и отправляю его же Олегу, хоть и подозреваю, что тот уже сам обо всем догадался. Почти всю дорогу мы едем в молчании, потому что разговаривать-то нам особо и не о чем. Я бы могла легко придумать тему, будь рядом кто-то другой, но с Громом мне крайне неуютно. Нет, он ведет себя вполне нормально, пару раз уточняет некоторые детали происшествия и все. Просто я почему-то чувствую себя безумно виноватой из-за Разумовского. Глупо, знаю. — Вот здесь, — говорю я, указав направо. — Примерно. Да, точно здесь, указатель вон тот помню. Гром разворачивает машину и паркуется у обочины, смотрит по сторонам. — Глянь, что есть в округе, — говорит майор, повернувшись ко мне. Кивнув, достаю телефон и включаю приложение с картой, осматриваю этот участок дороги со всех сторон. Показываю майору. — Здесь, видите? Это здание, но нет названия, даже улица не указана. — Как вариант, — бормочет Гром и собирается выходить. — Сиди здесь. Я и сижу. Секунд двадцать. Заметив, как он поднимает брелок с ключами, распахиваю дверь и выскакиваю наружу. — Что случилось? — спрашивает майор. — Я с вами, — заявляю и спешно догоняю его. — Нет, — отрезает Гром. — Я не знаю, что там, и не собираюсь подвергать тебя опасности. — Я все равно иду. Там может ничего и не быть. Вам придется приковать меня к машине наручниками, если хотите остановить. — Отличная идея, — заявляет он, хмыкнув. — Сестре нажалуюсь. Да ладно вам, я не доставлю проблем. Мне страшно тут одной оставаться, пожалуйста. Гром, скрипнув зубами, щелкает брелком и идет в сторону деревьев. Я включаю карту и корректирую путь. Вот и как он собирался сам сюда добираться? Сбился бы уже два раза. — Серьезно? — выдыхаю я, когда мы все-таки добираемся до места. — Что, в машине было бы лучше? — мрачно бормочет Гром и переступает через поваленный забор заброшенного пионерского лагеря. — Да черт его знает. Я следую за ним, попутно пытаясь прочитать название на табличке. Тщетно, оно давно стерлось. Выглядит все это дело крайне плачевно, а я думаю о том, что слишком часто в моей жизни начали мелькать брошенные аварийные постройки. Разумовский будет рвать и метать. Мы в молчании и жутковатой тишине идем вглубь лагеря, осматриваясь. Конечно, тишина — громко сказано, вокруг все-таки лес, и птицы всякие довольно громко заявляют то своем существовании. Несмотря на это, кажется, будто сюда звуки долетают через слой ваты. Я понимаю, дело, скорее всего, в том, что мне просто страшно здесь, но не могу отделаться от этого ощущения. Гром собирается зайти в полуразрушенное здание и командует мне остаться снаружи, но я упрямо тащусь следом. Ни за какие коврижки тут одна не буду стоять. Я смотрела слишком много фильмов, где герои разделялись, и ничем хорошим такое решение не заканчивалось. Впрочем, в здании мы все равно ничего не находим, кроме, кажется, крыс. Не уверена, но вроде бы там в углу что-то копошилось. Против грызунов я ничего не имею против, даже посмотреть хотела получше, но майор, дернув меня за капюшон толстовки, быстро наставил на путь истинный. В сторону выхода то есть. После этого мы обходим еще один корпус, который когда-то считался жилым, и двигаемся в сторону медпункта. Отсюда я вижу еще три здания и один фундамент с куском стены. Гром толкает покосившуюся дверь и бесстрашно шагает внутрь, я семеню следом. Майор вдруг замирает. Я впечатываюсь в его спину, сердце падает в пятки. Гром разворачивается, прикладывает указательный палец к губам и спешно выдворяет меня наружу. Я успеваю заметить кровь на грязном захламленном полу. Майор оглядывается и явно не знает, что предпринять, потому что тот, кто оставил тот след, может быть еще здесь, и оставлять меня ему на съедение нельзя. Ну, я, по крайней мере, надеюсь, что именно так он и думает. — Шаг в шаг, — тихо говорит Гром, наконец решившись. — И не ори. И не собиралась, в общем-то. Хотя, увидев сколько там на полу крови, готова поменять свое решение. Майор с пистолетом наготове аккуратно ступает по полу и подходит к ширме. Я прихватываю с собой кусок какой-то трубы. На всякий случай. Запах тут, кстати, премерзкий. Гром аккуратно заглядывает за ширму и шепотом ругается. Качает головой в ответ на мой вопросительный взгляд. Ясно. Мы выходим из медпункта, я сажусь рядом, привалившись к стене, и прижимаю к себе ржавую трубу. Гром вызывает подкрепление. — Кто там? — спрашиваю, когда он заканчивает. — Девушка, — помедлив, отвечает майор. — Думаете, это тот парень ее?.. — Не знаю, — говорит он, цепким взглядом осматривая все вокруг. — Но выясню. Сестре позвонила? — Позвоню, если захочу подать на вас в суд. Пока не хочу. — Это пока, — вздыхает майор и садится рядом.

***

Машину мою на время забирают, поэтому домой меня отвозит майор, заявив, что самолично хочет убедиться, что я доберусь до квартиры и никого больше не подвезу. Шутку я оценила, отнекивалась как могла, но тщетно. В участке пришлось просидеть до вечера. За это время я раз десять писала Разумовскому, что все нормально, никто и ничего не собирается вешать на его девушку. Ну, разве что поблагодарят за дополнительную работу, потому что мертвая жертва в заброшенном лагере оказалась не одна. Собаки довольно быстро взяли след и привели полицию к свежим и не очень захоронениям. Я до последнего надеялась, что там закопали что-то другое, но уже в участке узнала, что нет. Там тела разной степени давности. Вот и сделала доброе дело, подвезла незнакомца. Интересно, он был замешан? — Спасибо, — говорю я, силясь улыбнуться, когда Гром останавливает машину возле моего дома. — Полагаю, мы еще встретимся? — Гарантирую, — отвечает майор, нахмурившись. — Ты пока единственный свидетель, хоть и косвенный. Поэтому веди себя осторожнее. Если заметишь что-то подозрительное, сразу звони. Мы пока не знаем, сколько их было, но кто-то может решить, что тебя следует убрать. Это зря. Разумовский тогда точно молодость вспомнит, там что-то говорили про его сад с ловушками. Вот будет у кого-то более продвинутая версия. — Ладно, тогда до встречи, — еще раз улыбнувшись, машу Грому рукой и выхожу из машины. — Я провожу, — говорит он. Да елки-палки. У меня нет сил спорить, поэтому молча иду домой. На своем этаже достаю ключи из сумки и нарочито громко роняю их, потом долго копошусь в замке. Все-таки открываю дверь. — Будь осторожна, — напоминает Гром и, попрощавшись, уходит. Я захожу в квартиру, где в коридоре горит свет. Выдохнув, закрываю дверь на все замки, а из гостиной выходит Разумовский. Не знаю, что он видит на моем лице, но взгляд становится еще более обеспокоенным. Он подходит, а я кидаю сумку на пол и, не разуваясь, шагаю к нему навстречу, чтобы через секунду оказаться в его крепких и иррационально надежных руках. Вот теперь могу наконец-то признать, что испугалась до чертиков сегодня, и вцепляюсь в него так крепко, как могу. Все собранные кусочки храбрости, которые помогли мне продержаться до вечера, начинают ускользать сквозь пальцы. Позади слышится шорох в замках, заставляя вздрогнуть. — Это Олег, ma petite, — говорит Разумовский, мягко поглаживая меня по голове. — Не бойся. Все равно оглядываюсь, чтобы убедиться в его правоте. Волков заходит и закрывает за собой дверь, неспешно разувается. Я, выдохнув, снова прячу лицо в воротнике фиолетового плаща. — В развалины сейчас лучше не соваться, — говорит Олег. — Там ментов полно. Работы у них в ближайшее время будет завались. — Они думают, что тот Денис, который… — Я замолкаю, пытаюсь собраться с мыслями. — Который в моей машине был, они думают, что он причастен. Или, возможно, на него тоже напали. — Это означает, что были те, кто напал, — продолжает Волков. — На него и тех, кого нашли в лагере. И они, возможно, знают о тебе сейчас. Чего на пороге застыли? Серый, отведи ее в комнату. Я сейчас чай принесу. Задолбался туда-сюда бегать. — Извини, — бормочу я. — Ты-то здесь при чем? Идите, хватит стоять. Я скидываю кроссовки и толстовку, и мы с Сережей послушно тащимся в гостиную. Разумовский усаживает меня на диван и опускается напротив на журнальный столик, берет мои руки в свои. Выглядит растерянным. Через пару секунд вскакивает, снимает пальто и накидывает его мне на плечи. Я удивленно смотрю на него. — Ты дрожишь, — поясняет он, вернувшись в прежнее положение. — Это не от холода, — криво улыбаюсь я. Сережа опять встает и теперь садится рядом, притягивает меня к себе. Судорожно вздохнув, цепляюсь теперь уже за его рубашку. — Там было столько этих насыпей, — шепчу я, не особенно доверяя собственному голосу. — И за ширмой… И тот парень, боже… Рядом со мной в жизни столько неопознанных трупов не оказывалось. Нет, я, конечно, была на кладбище, но это ведь другое… Прости, я несу чушь. — Ничего, — тихо отвечает Разумовский. — Ты просто еще под впечатлением, ma petite. — Это кошмар какой-то, — говорю я, и голос все-таки ломается. Сережа, вздрогнув, отстраняется. Пытается заглянуть мне в лицо, но я отворачиваюсь. Он не сдается, сползает с дивана и оказывается на полу передо мной. Я не успеваю отодвинуться, Разумовский кладет ладонь мне на щеку. Черт с ним. Больше не сопротивляюсь, смотрю на него. — Ася, — произносит он, скользя испуганным взглядом по моему лицу. Пальцем проводит по щеке, стирая соленую влагу. — Ася, ну что ты? Я же никому не позволю до тебя добраться, не бойся. — Дело не в этом. Я просто… Разумовский выглядит совершенно обескураженным от вида моих слез, а я даже не могу подобрать слова, чтобы растолковать причину такой реакции. Ну вот как объяснить ему, что для нормального человека случившееся сегодня — оживший страшный сон? Я качаю головой и только подаюсь вперед, обнимаю его и, уткнувшись в плечо, сдаюсь. Это странно и, наверно, даже противоестественно, но именно рядом с ним я чувствую себя в безопасности. Может быть, я и правда сошла с ума. Разумовский гладит меня по спине, тихо говорит что-то, мешая русскую речь с французской, и его шепот и близость постепенно прогоняет ужас. — Это пройдет, — говорит Волков, присаживаясь рядом. Он кладет ладонь мне на поясницу и с ноткой печали добавляет: — Тебе придется привыкнуть к такому. — Олег, — мрачно одергивает его Разумовский. Наемник ничего не отвечает, подозреваю, что очень выразительно смотрит на друга. Он прав, скорее всего. Что бы там ни задумал Сережа, это явно не конюшня для маленьких пони. Будет жестоко, возможно, кроваво, и это точно не последние трупы в моей жизни теперь. Вопрос в том, готова ли я к такому? Зажмурившись, обнимаю Разумовского крепче. Я не готова его отпустить, вот единственный ответ, который нужен. Значит, все остальное тоже придется переварить. — Ася? — зовет Сережа. — Я привыкну, — тихо говорю и судорожно вздыхаю. — Пусть так. Привыкну. Только если с тобой… Его рука на моей спине замирает. — Тогда собирай остатки силы воли и пей чай, — произносит Олег, похлопав меня по плечу. — Давай, Ася, тебе нужно отвлечься. Серый, отцепись от нее. Разумовский послушно отодвигается, но не уходит, просто садится рядом на диван и тут же вновь обнимает меня одной рукой. Волков сует мне кружку и требует рассказать все по порядку. Мне совсем не хочется вновь погружаться в это, но он прав, им нужно знать от начала и до конца. Я делаю глоток и начинаю. Почти даже не прерываюсь, только один раз, когда дело доходит до медпункта в заброшенном лагере. Гром не дал мне увидеть тело, но если судить по количеству крови, там тотальная жуть была. При каждом упоминании майора я чувствую, как Сережина рука напрягается. Он крайне недоволен тем, что я вообще куда-то поехала с Громом, тот ведь мог все узнать и навредить мне. Кажется, Разумовский всерьез верит, что майор ради мести ему убил бы меня или еще чего похуже. — Перестань, — прошу, устав от его паранойи. — Не стал бы он так поступать. — Ты не знаешь, что я сделал ему, — мрачно говорит Сережа. — Не стал бы, — повторяю и продолжаю рассказ. Закончив, ставлю почти пустую кружку на журнальный столик. Разумовский и Волков некоторое время молчат, затем обсуждают, как выяснить, кто творил всю эту хрень в том лагере, и приходят к выводу, что мне нужно быть осторожнее. Еще одни, блин. Олег встает и отправляется в коридор, а я настороженно смотрю на Разумовского. — Я останусь с тобой сегодня, — говорит он, заметив. — Спасибо, — бормочу я и снимаю его пальто, которое каким-то чудом еще держалось у меня на плечах. — Мне нужно в душ. — Конечно, Ася. Я буду здесь. Кивнув, иду сначала в спальню, чтобы взять пижаму, а потом уже в ванную. Оттуда слышу, как Разумовский и Волков негромко переговариваются, но не пытаюсь понять, о чем. Включив воду, лезу в ванну, где провожу следующие минут двадцать. Сережа дважды заглядывает в комнату, чтобы уточнить, все ли нормально. Собирается сделать это и в третий раз, но я уже выхожу, и он ловит меня на пороге. — Ты голодна? Я заказал доставку. Улыбнувшись, обнимаю его. В этом весь Разумовский. Сначала делает, а потом уже спрашивает, даже в мелочах. — Как ты? — спрашивает он, прижимая меня к себе. — Нормально. Только спать хочу, глаза закрываются. — Тогда поужинаем и уложим тебя в кровать, — обещает Сережа. Удивительно, но все действительно идет по плану. Я забираюсь под одеяло, Разумовский садится рядом и, похоже, не собирается ко мне присоединяться. — Не говори, что ты решил всю ночь караулить, — прошу я, мягко потянув его за рукав к себе. — Думаю об этом, — усмехается он. — Будет проще, когда мы переедем в новую квартиру. — Вы. Вы переедете. — Ася, — закатывает глаза Сережа. — Ты же видишь, теперь это действительно вопрос безопасности, твоей, между прочим. Я-то найду того, кто развлекался в лагере, но… — Найдешь и передашь в полицию со всеми доказательствами, которые соберешь, — подсказываю я, нахмурившись. — Найду, — кивает Разумовский, но дальше не продолжает. — Сережа. — Он или они заплатят. Так ли уж важно, как именно? — У них же будет очередной висяк. — Не первый и не последний, — пожимает плечами он. — Давай договоримся: если будет возможно просто сдать преступника полиции, то я сделаю это. В противном случае обезврежу его сам. Ладно, это, наверно, максимум, который я могу от него получить, поэтому соглашаюсь. Сережа двигается ближе и протягивает ко мне руки. Я с радостью переползаю в объятия, доверчиво жмусь к нему. — Встреча с твоей сестрой завтра? — спрашивает Разумовский. — Ага. Она не знает о сегодняшнем, так что все в силе. Олег, надеюсь, готов изображать моего кавалера. — После я буду ждать вас. Хочу тебя кое с кем познакомить. — Ладно. Сережа целует меня в висок и тихо говорит: — Все будет хорошо, ma petite souris. Я найду того, кто напугал тебя, и сдам полиции… или выпотрошу. — Романтично-то как, — вздыхаю я и решаю пока не думать о последнем.