A Love I'll Never Have \ Любовь, которой у меня никогда не будет

Этим утром я и моя сестра Стелла отправились в одну из престижнейших кофеен, чтобы обсудить условия развода с ее теперь уже бывшим мужем Столасом Гоэтия. Наконец оба пришли к решению развестись, и я уже заранее ожидал, что все пройдет очень тяжело, поскольку на повестке дня стояло обсуждение опеки над моей племянницей Октавией. Поскольку из нас троих я был наиболее рассудителен и беспристрастен, то именно на мне лежала обязанность постараться найти компромисс и обеспечить более-менее справедливую компенсацию. Впрочем, это было легче сказать, чем сделать, поскольку оба тут же начались грызться между друг другом как распаленные подростки. А затем, буквально ниоткуда, появился бес-рептилия на коне. Вначале я даже растерялся, но, взглянув на Стеллу, понял, что тут не обошлось без ее инициативы. Столас попытался дать отпор и бежать, но бес скрутил его какой-то ангельской веревкой и утащил за собой. Стелла начала злорадствовать, как она счастлива, что бес (которого, как выяснилось, зовут Страйкер), сейчас убьет ее мужа. Мне пришлось напомнить, что поскольку Октавия является полновластной наследницей, в случае его смерти все состояние и легионы Столаса перейдут Вие, а Стелла останется в этом случае ни с чем. Но вот если мы сохраним Столасу жизнь, то месть будет куда более плодотворной, пусть и не столь быстрой. Стелла сопротивлялась, но в конце концов согласилась с моей точкой зрения, и позвонила отозвать свой предыдущий приказ. К вечеру мы вернулись в усадьбу. Слава звездам, Столас был жив, но, к тому времени, как его обнаружили, уже в критическом состоянии. Несчастного филина явно жестоко пытали. Стелла хохотала, наблюая, как ее умирающего супруга завозили в больницу, восклицая, мол, вот, что бывает, когда кто-то пытается ее наебать. Я же, несмотря ни на что, все же испытывал к бедняжке определенную толику сочувствия. У меня и Столаса, мягко говоря, не самые теплые взаимоотношения, но, даже учитывая это, в глубине души я считал, что Страйкер явно перегнул палку в том, что с ним вытворял. Не говоря уж о том, что я не мог не сочувствовать Вие. Даже не представляю, что было у нее на душе, когда она увидела в таком состоянии отца. В конце концов, мы разбрелись по спальням. Я стал готовиться ко сну. Сегодня был просто сумасшедший день, даже если не считать этой безумной попытки убийства, но я надеялся, что завтра будет поспокойней. Накинув свой любимый синий халат, я решил навестить сестру, удалившуюся в свою спальню, вторую по величине после моей. Приоткрыл дверь. И увидел, что она лежит, завернувшись в одеяло и рыдает во весь голос. Честно говоря, я испугался. Стелла была не из тех, кто плачет по любому поводу, и, если уж она расплакалась, то ей было по-настоящему плохо. — Стеллла? — Я приоткрыл дверь и тихонько вошел. — Ты как? — По…пошел прочь, ты, наглый павлин! — Попыталась взвиться Стелла, но тут ее снова скрутили рыдания. Я тихонько подошел к кровати и потянул одеяло прочь. Сестра лежала обнаженной, тушь размазалась по лицу, заляпала подушку и простынь. Мне было неловко видеть свою сестру в таком состоянии, но она была в таком отчаяньи, и выглядела так жалко. Приподнявшись, она потянулась ко мне, я присел, обнял ее и прижал к себе. Она зарыдала еще отчаяннее, я начал поглаживать ее, шептать какую-то утешительную чушь, прижимая к себе и пытаясь чуть отогреть. Минуту или две она продолжала рыдать, прежде чем отпихнула меня, нашарила салфетку и отчаянно принялась оттирать лицо. — Прос… прости, что… что я так… расклеилась… — Икала Стелла, явно смущаясь тому, что сорвалась в моем присутствии. — Нет, моя стервочка, — улыбнулся я. — Не за что тут извиняться. Это из-за того, что произошло в кафе? — Не только! — Выкрикнула Стелла, швыряя прочь салфетку, чуть ли не дрожа от ярости. — Я, блядь, ненавижу Столаса! И презираю его так называемого «Блици»! Какого хрена Семья Гоэтии заставила меня выйти замуж за такого слабого, патетичного пидараса? Я замолчал, не зная, что на это сказать. Но затем моя сестра снова заговорила, изливая душу. — И, блядь, не вздумай сейчас вякнуть, будто ты знаешь, что я чувствую, потому что ты не знаешь! Ты всегда ходил в любимчиках у наших папаши и мамаши! Мать всегда пилила меня за то, что я не соответствую ее представлениям о том, какой должна быть идеальная дочь, а папаша попросту игнорировал. А потом сами же удивлялись, а чего это я такая строптивая?! Столас вообще всегда был как ледышка, никак не проявлял никаких чувств, а в постели был просто кошмар! Я счет потеряла, сколько раз нам пришлось мучать друг друга только ради того, чтобы это яйцо наконец выскочило из меня! А она даже на меня не похожа! Вылитая ее папаша! Ненавижу, как она вечно наряжается, как гребанный гот, слушает эту визгливую музыку! Постоянно мне перечит, сопротивляется, когда я пытаюсь взять ее на мероприятия или на вечеринки, а если и соизволяет пойти, то вечно ноет, что, мол, отец бы так с ней не поступал! Целых семнадцать лет с этим жалким ублюдком были абсолютным кошмаром, слышишь? А теперь он еще изменяет мне с бесом и втаптывает в грязь нашу репутацию! Вот почему я наняла Страйкера! Разумеется, он паршивый плебей, но мне просто уже наплевать! Я просто хочу избавиться от этого бремени! Я просто хочу вырваться из этой гребаной клетки, в которую превратилась моя жизнь! Стелла завернулась в одеяло и снова принялась рыдать. Я был потрясен. И не мог найти слов. Стелла никогда не жаловалась, и уж тем более не закатывала таких истерик. Она была скорее человеком, который отмахивался от проблем, ну, или, если ее что-то задело, атаковала с утроенной силой. Но видеть ее такой, уязвимой, сломленной, это задело что-то внутри меня. Я пододвинулся ближе и осторожно прикоснулся к ее руке. — Сестренка, ты даже не представляешь, как мне жаль, что ты все это чувствуешь, — начал я. — Может, я не могу прочувствовать все, что ты говоришь, но я понимаю, почему ты так себя чувствуешь. Мама не думала, что я это видел, но я видел, как она била тебя. Ко мне же ни она, ни отец и пальцем не прикасались. И со Столасом мои отношения никогда не складывались. Когда нам приходилось работать в одной команде, он никогда не соответствовал моим ожиданиям. И он всегда проявлял ко мне интерес, даже после того, как я явно дал ему понять, что не заинтересован в этом. Теперь, когда он явно дал понять, какие у него предпочтения, думаю, что недостаток привязанности к тебе в какой-то момент переросли в определенные надежды в адрес меня. Стелла замерла и тихо сидела, переваривая то, что я ей сказал. Похоже, ей и в голову не приходило, что Столас когда-то испытывал в мой адрес какие-то чувства. Затем она призналась: — Я иногда его била, — начала она. — Когда Вии не было рядом, а я напивалась. А после того, как он начал мне изменять, я совсем с катушек слетела. Все стало куда хуже. Я по прежнему его ненавижу, не меньше, чем раньше, но сейчас… Я больше не хочу его избивать. Я просто хочу, чтобы он исчез из моей жизни. И я не знаю, смогу ли я хоть когда-нибудь снова иметь нормальные отношения со своей дочерью после того, через что она вынуждена была пройти. А если она узнает, что я пыталась его убить…. Стелла не продолжила фразу, ее буквально сковал страх потерять Вию. — Ты все еще любишь Октавию? — вопрос, разумеется, риторический. — Да… — Вздохнула Стелла. — Но моя любовь к ней не такая, как Столаса. Пусть она и почти на меня не похожа, но я, по крайней мере, надеялась, что смогла воспитать ее как достойную и уважаемую принцессу. А теперь мне кажется, что этого она никогда и не хотела. И теперь я чувствую вину за то, что все время давила на нее и заставляла против воли быть тем, кем она не хотела быть. — Это не твоя вина, — попытался я ее переубедить. — Ты просто делала то, что считала для Вии лучшим. И я даже не могу выразить, насколько я тебе благодарен и счастлив, что ты нашла в себе силы открыться мне и все это высказать. До этого дня я, думаю, даже и не представлял, что ты на самом деле думаешь о своем вынужденном браке, но сейчас я понимаю, что ты не такая стерва, какой всегда пытаешься себя выставить. Да, ты делала страшные вещи, но это не значит, что все непоправимо. Вину можно искупить. Но, сестренка, я должен тебе задать один вопрос, и ничего, если ты мне не ответишь прямо сейчас. — Что? — Спросила Стелла. — Ты по прежнему собираешься причинять вред Столасу во время развода? — спросил я. Даже учитывая, что я убеждал ее, что во время слушанья дела о разводе мы с ней придумаем, как можно как можно больнее уязвить Столаса, после всего того, что я сейчас услышал, сейчас мне это уже не казалось такой уж дельной мыслью. Мне казалось, что даже Стелла сейчас думала точно так же, но, зная ее упрямство… — Я уже не знаю… — грустно промолвила Стелла, В глазах у нее опять блеснули слезы, готовые вновь потечь по щеке. — Я просто хочу жить нормальной жизнью. Ну, хотя бы, настолько нормальной, насколько это вообще возможно… Стелла легла набок. Грустная и усталая. — Андреальфус, пожалуйста, останься со мной. Просто сегодня побудь со мной. Не хочу оставаться одна, — робко попросила она. Я кивнул, снял халат и тоже забрался под одеяло. Это было странно, спать вместе обнаженными, но для нас это не имело значения. Ей нужно было успокоиться, и если спать в чьих-то объятьях ей правда поможет, то пусть так и будет. Я прильнул к ней и обнял. Стал тихонько поглаживать по голове. Она тихо ухнула, расслабившись и уютно свернувшись рядом. — Пожалуйста, пообещай, что ты всегда будешь со мной, несмотря ни на что… прошептала она мне в ухо. — Конечно, моя стервочка, — прошептал я ей в ответ. — Я всегда буду с тобой. Стелла моргнула. Ее веки отяжелели, и она постепенно задремала. Она по-прежнему, даже во сне, прижималась ко мне. Это была та сторона моей сестры, о которой я никогда не думал, которую ни я, ни кто иной никогда не видел. Пусть обычно она была резка и груба, в глубине души она была так же изуродована, как Столас и Октавия. Моя сестра столько всего вынесла. Начиная от третирования в детстве и кончая травмой от вынужденного брака с тем, кто никогда ничего к ней не чувствовал, кто бессердечно изменил ей. Этой ночью я стал куда ближе с ней. И она, похоже, почувствовала что-то похожее ко мне. И та связь между нами, которую мы почти потеряли за все эти годы ее вынужденного брака, наконец, восстановилась. — Спи спокойно, сестренка… — прошептал я, прежде чем сон укрыл меня своими крыльями.