Про чай

— Хочешь чаю? Линетт смотрит на Ризли ничего не выражающим взглядом, как кукла. Не шевелится и почти не дышит в надежде, что опасность исчезнет сама по себе, словно фокус Лини. Или что сам Лини появится из-за угла, рассыплет конфетти и скажет, что это они её с герцогом тюрьмы просто разыграли, шутка такая, да? Только это вовсе не шутка. — Говоря «хочешь ли ты чаю», я имею в виду именно чай, знаешь ли. Это не эвфемизм и не какая-нибудь дрянь под видом чаепития. И яда там тоже нет. Пробовала когда-нибудь молочный из Ли Юэ? Или с вишней, из Сумеру? Ризли… начальник тюрьмы… странный. Он поймал её во время расследования, вырубил и запер в небольшой комнате, откуда она легко бы выбралась, без сомнений. Но как пройти мимо человека, у которого, кажется, есть глаза на затылке? Даже всех её навыков не хватит, чтобы провернуть подобное. Поэтому Линетт пристально наблюдает за ним и почти не слушает. А он что-то говорит про чай, чашки, достаёт парочку и начинает колдовать над заваркой — очень умело, да, намного быстрее и уверенней, чем делают многие. Сказывается опыт. И делает всё правильно, сперва ошпаривая чайник изнутри, затем сливает первую заварку и лишь после даёт настояться, раскрыться вкусу. Помимо воли Линетт сглатывает. Она любит чай и в Семье занимается тем, что всегда заваривает этот напиток и медленно, потихоньку цедит свою чашку, пока остальные болтают. Откуда он знает? Есть ли в его кабинете их с Лини дела? И в порядке ли ребята? Линетт хочет уйти. Найти Лини и Фремине, убедиться, что с ними всё хорошо. Она уже не та перепуганная маленькая девочка, Отец научила её сражаться за тех, кто дорог и важен. Линетт сжимает пальцы и оживает, медленно подаётся корпусом, будто случайно, но из этого положения будет легче рывком оттолкнуться от пола и ударить Ризли в колено. Возможно, это подарит ей пару мгновений. Вдруг он… смеётся. — Я вижу, — говорит, — что ты хочешь сделать. Не надо. Не вынуждай меня бить детей, пожалуйста, я этого не люблю. Лучше попробуй чай, м? Видишь, я отпил сам, уровень воды изменился. И он действительно медленно отпивает из чашки, кадык дёргается. Линетт хорошо различает тёмные старые шрамы и шрамы посвежее, неаккуратно прикрытые тёмными лентами. Этот мужчина силён и опасен, а ещё умён, одна она не справится. От этого уши инстинктивно прижимаются к голове, Линетт почти не может это контролировать. — Что… с Лини? — шепчет она и подозрительно принюхивается. От чашки поднимается пар. Ризли до сих пор не умер. Возможно, чай действительно не отравлен. — Скоро узнаешь, — уклончиво отвечает и хмыкает. — Не делай глупостей, Линетт-чан. Вот, ещё печенье есть. Угощайся. От обращения её передёргивает, но не так, как могло бы. Ризли не трогает её и не сокращает расстояние, его взгляд — прямой и открытый, не касается ни груди, ни голых коленок. На его месте многие воспользовались бы беспомощностью и невозможностью сбежать, Линетт не ждёт от мужчин ничего хорошего в принципе. Но почему-то его запах и аура чисты, будто лёд. Она… тянется к чашке и замечает, как трясутся пальцы. Стискивает ручку, опускает плечи и кусает изнутри за щёку, чтобы не выдать себя позорным проявлением чувств. Отец бы не одобрила. Делает медленный глоток. — Вот умница, — хвалит Ризли и качает головой. — Посиди тут немного, у меня ещё есть дела. Если чай понравится, потом дам заварку с собой. Бывай. И уходит, демонстративно хлопнув дверью и громко повернув в замке ключ. Как кошке сбежать из запертой комнаты? Линетт смотрит на своё отражение в чашке. Чай насыщенный, чуть горьковато-терпкий и на послевкусии сладкий. Отдаёт чем-то неуловимо цветочным. А ещё со дна плавно поднимается травинка и встаёт вертикально. Кажется, в Ли Юэ это означает большую удачу. Лини будет ругаться, но Линетт допивает чай до конца.