несвойственное ему желание

костя нервно стоит на балконе своей съёмной квартиры, смотря на ночную москву, которая даже в его тихом районе продолжает бурную жизнь, не собираясь уходить на покой. в его голове продолжают крутиться мысли о том, что его аланские духи не оценили бы такое, что его семья не оценила бы такое, что в его любимой осетии агъдаущики* выжидали бы его за углом, чтобы смачно выбить из лёгких воздух, а из головы думы об этом. он лишь шумно выдыхает, замечая пар. его взгляд падает на чужую пепельницу, стоящую на подоконнике с окурками внутри, один из которых скурен лишь на половину. хочется докурить его, но костя быстро избавляется от этого желания, подмечая, что хоть в чём-то должен быть верен своим убеждениям до конца. костя проводит подушечкой указательного пальца по фильтру сигареты, чтобы этим же пальцем провести по своей нижней губе, прокручивая в голове сегодняшний жадный поцелуй со стуканьем зубов друг об друга на пороге квартиры. дожил: теперь сентиментальность – а она ли это? – пришла к нему вместе с чувствами. он резко вздрагивает, когда на плечи ложится чья-то голова, а холодные руки обнимают его выше талии, образуя замок. он, погружённый в самого себя, не заметил шлепки босых ног об пол и хриплое 'костя?' после вещего сна. – пипец, константин константинович, и не холодно вам тут стоять? отморозишь же себе всё – юго-восточный украинский говор звонко отдаётся в ушах, заставляя неконтролируемо поднять уголки губ. – нет, теперь уже нет, влад, – произносит мужчина, поворачиваясь лицом к чернокнижнику, неохотно выпутываясь из объятий, чтобы заглянуть в глаза и увидеть в них отражение себя на фоне городских огней. – ты так шумно думал, что меня разбудил. ты не обижайся только, но мне уже рассказал кое-кто прям во сне, что ты загоняешься. клянусь, я не просил специально, он сам. ты просто знай, что традиции многовековой давности должны модернизироваться, а то мы марьянку реально сожгли б уже, да и нас бы кто-то сжёг. ты можешь не согласиться со мной или вообще послать на хуй, ведь это для тебя реально важно: показывать людям настоящего аскетичного горного мужчину. просто знай, что даже такие имеют право на любовь. ты ток извиняй, что я не дама, но с твоей внутренней гомофобией мы ещё поработаем, – у влада на лице улыбка, у него она почти всегда, но сейчас она нервная. улыбка, которая пытается скрыть за собой дрожащий голос и несвойственную им двоим чувственность. – ты... – и костя срывается. он кладёт одну ладонь на шею, а другой гладит мягкую кожу на щеке, пока его губы соприкасаются с губами чернокнижника. это не тот страстный поцелуй, который был до. сейчас это попытка выразить благодарность, потому что слов неожиданно стало мало, несмотря на богатый словарный запас. поцелуй разрывает первый влад, чтобы обхватить своей ладонью теплую кисть и завести обратно в спальню. младший экстрасенс отпускает её, чтобы залезть под одеяло на своей стороне кровати и похлопать рядом, зовя любовника*. константин не сопротивляется, хотя неуверенность в правильности происходящего подкидывает идею уйти на балкон снова; но он повинуется, ложится рядом, а влад накрывает его своим одеялом, двигаясь ещё ближе, ощущая соприкосновение их плечей. у константина очередной раз появляется несвойственное ему желание, которое управляет им, лишая права выбора. 'что же он делает со мной?' – проносится в голове. аланский провидец сам находит его руку, чтобы переплести пальцы, поглаживая большим череватовы костяшки. – не стоило. – кость, ты чего? я понимаю, что тебе сложно. я вообще так охуел, что после максимум пяти предложений между нами за весь проект, ты не отвергнешь меня, а скажешь, что это взаимно. чувствую, что у тебя там в голове сейчас такая жесть происходит, такого даже в моей не бывает, но это пройдет. я не настаиваю ходить за ручку по городу или объявлять о нас в социальных сетях спустя две недели отношений. мне достаточно того, что мы проводим время здесь. а дальше будет ясно, что да как. верно же? – влад поворачивает голову и смотрит на профиль мужчины, ожидая ответ. – зря люди называют тебя незрелым и эксцентричным. в моей картине наших отношений этот диалог должен был завести я. спасибо, влад, – костя поворачивает не только голову, но и корпус, перекидывая руку через талию парня, утыкаясь носом в темные волосы. – ты никому ничего не должен, кость. москва успокаивается, засыпая. в этой тишине они обретают покой. недолгий, непостоянный, но нужный обоим, чтобы отпустить обязательства перед другими, которые, как считает влад, являются самым глупым, что придумало человечество.