* * *
Хакари науськал Панду притащить шесть ящиков пива, поэтому вечеринка быстро перешла на повышенные тона. И без того тихая музыка заглушилась криками, тупейшими шутками и хохотом. Даже обычно строгая Шоко-сан приложилась к бутылке и вступила в ожесточенную дискуссию по поводу нового лука сенсея: Годжо непонятно где выискал широкие белые шаровары, просторное хаори, модные лоферы, открывающие лодыжку, и разгуливал по штабу как на показе последней коллекции Йоджи Ямамото. — Юджи, а ты что думаешь? — Годжо вырос перед Итадори, как черт из табакерки, и выжидающе сложил руки на груди, прищуриваясь. Из-за его спины ожидали вердикта Кирара с красным от алкоголя лицом и жующая кончик очередной сигареты Шоко. Юджи, не внявший ничьим уговорам и упрямо потягивающий сок, отвлекся от очередного стендапа Такабы, улыбнулся во все тридцать два и показал большой палец: — Сенсей, вы как всегда ослепительны! — Вот, что я говорил! Мой любимый ученик! — Сатору наигранно прижал руки к сердцу. Шоко и Кирара скорчили рожу и махнули рукой как по команде. — Фу, что за позерство. Ты реально покажешься в этом перед Сукуной? Да он от смеха лопнет! Подожди, Панда, ты еще не высказался, давай, это твой шанс! Нельзя позволить ему ходить в этом претенциозном убожестве! — и они ускакали в другой конец комнаты к возвышающейся над толпой черно-белой макушке. Юджи не смог сдержать смеха. — Вы серьезно не будете это носить, если большинство будет против? — сквозь смех спросил он. Годжо фыркнул: — Конечно, буду. Ты только погляди на этот фасон, — он крутанулся вокруг себя, положив руку на пояс и позируя. — Это теперь мой новый стиль. — Сенсей, хватит дурачиться. Расскажите лучше, что было в Тюремном царстве? — на обычно мрачном лице Юты была тихая улыбка. Он был рад наконец-то вернуться ко всем. — Лосось, лосось, — Инумаки подле него согласно закивал. — Да-да! Сенсей, расскажите! Это правда, что там время течет по-другому? — Было тяжело? Как вы справились, сенсей? Годжо не изменился в лице, только улыбнулся шире: — За кого вы меня принимаете, детки? Я наконец-то выспался, черт побери! Все рассмеялись, кто-то хлопнул Сатору по плечу. — Ну, конечно, — Маки скривилась и поправила очки. — Пока мы тут разбирались с дерьмом, он отсыпался. — О, Маки, неужели ты устала? Не справляешься со своей новой силой? — Вообще-то, это грубо, сенсей! Юджи смотрел, как сенсей бахвалится перед всеми, и старательно пытался отыскать различия. Он действительно не изменился? Шоко-сан и Ангел боялись, что пребывание в Темнице может подействовать на его разум, но Годжо оправдывал звание сильнейшего. Полмесяца безвременья в компании мертвецов действительно не сказались на нем. Или это только казалось? — Ну, хорошо-хорошо… Возможно, мертвецы действительно были проблемой. Даже Панда так не скрипит зубами во сне! Вы бы это слышали! Все захохотали, и Юджи рассмеялся следом, едва не подавившись соком. Как же сенсея не хватало все это время. Этой его легкомысленности и беззаботности. От счастья едва не резало в груди. На третьем стакане сока и на неизвестно каком по счету разгоне Такабы, Юджи почувствовал медленно навалившуюся усталость. В комнате было ужасно душно, он опять плохо спал прошлой ночью, а долгая дорога и спарринг и вовсе выжали из него последние остатки сил. Ему нужно было передохнуть от шума и болтовни. Он доковылял до двери, выскочил в коридор, привалился спиной к стене и, задрав футболку, вытер ее краем взмокший лоб. Шумные разговоры и смех не стихали. Все кричали наперебой, все так же лезли к Годжо с тупыми вопросами и смеялись, смеялись… Юджи так скучал. По всему этому. Скучал по сенсею. По всему, что между ними было. Если бы еще Фушигуро и Кугисаки были здесь. — Ну как ты? Юджи задрал голову и увидел бесшумно возникшего рядом Чосо. Тот улыбнулся своей привычной мягкой улыбкой и опустил руку Юджи на плечо. В последнее время он часто наведывался к Итадори, чтобы просто помолчать рядом. Было радостно наконец-то увидеть его среди всех. — Все-таки пришел? — Раз брат тут, не мог пропустить. — Да, я сейчас вернусь. Только проветрюсь немного. Народу — не протолкнуться! Чосо дернул уголком губ: — Так, как ты, брат? — А? — Юджи снова задрал голову. Глаза Чосо проницательно и с грустью оглядывали его лицо. — А, — Итадори смущенно рассмеялся. — Все еще растерян, честно говоря. Не могу поверить. — Он справится, Юджи. У него получится. — Обязательно! Это же Годжо-сенсей. — Отдохни, хотя бы сегодня. Не думай ни о чем. Брат легонько сжал его плечо и зашел в комнату, оставив его наедине. Удивительно, каким чутким Чосо был. Или это все их странная связь? Юджи неловко сполз по стене на пол и уперся лбом в колени. Легко было сказать — не думай. Юджи не чувствовал себя на месте — вот какая мысль неприятно шевелилась на краю его сознания весь этот вечер. Только-только ему казалось, что все шло правильно, что он наконец-то сможет исправить все, что натворил, что он наконец-то нашел свою правильную смерть, появлялся Сукуна и вновь разрушал его жизнь до самого основания. Он не оставлял ему ни единого шанса на искупление. Умереть от руки Ангела, чтобы освободить сенсея, было правильно. Но теперь Ангел лежит в лазарете, Цумики мертва, а Фушигуро… — Эй, — Юджи вынырнул из своих мыслей и увидел перед собой недовольное лицо Годжо — тот сидел перед ним на корточках и задумчиво рассматривал. Учитель вытянул руку и ткнул указательным пальцем Юджи в лоб. — Ты опять слишком громко думаешь. Он цокнул, надавливая пальцем, заставляя Юджи отклонить голову назад. Тот закрыл глаза, повинуясь прикосновению, и вздохнул. — Что за тяжелый вздох? Юджи-кун стал стариком, пока меня не было? Итадори против воли дрогнул губами в улыбке и вернул голову в обратное положение, уложив подбородок на коленки. — Сенсей. Годжо сощурил синие глаза, блестевшие в полумраке коридора как глаза большого кота, и лукаво подмигнул. — Вы вообще больше не будете носить повязку или очки? — спросил Юджи. С самого возвращения сенсей и правда больше их не надевал. — В этом теперь нет необходимости. А что, не нравится? — Годжо прищурился. Юджи поспешно замотал головой: — Нет! Нет, нравится. Просто непривычно. — Да ну, — Годжо рассмеялся. — Ты меня видел без них чаще других, не придумывай. Он продолжил так же молча сидеть напротив — только невзначай положил руку Юджи на колено. Их могли увидеть — подумал Итадори — и ничего не сделал. Раньше самым большим его страхом было, что в техникуме узнают, а теперь… Кого это волновало, когда прежний мир едва не разрушился до основания и держится на лезвии ножа? Так ведь? Он поднял взгляд и принялся изучать хорошо знакомое лицо. Сенсей был все такой же красивый. Красивее всех. — Вы правда в порядке, сенсей? — шепотом спросил Юджи, неловко сжав руку, гладящую его чуть выше бедра. — О чем ты? — Ну… Когда вас запечатали. Он же ваш… вы же его… — Юджи так и не смог подобрать слов и замолчал. Сенсей нахмурился. Было сложно прочитать по его лицу, что он думал. — Ох, Юджи-кун стал таким смелым, что попрекает меня моими же ошибками? — Юджи опешил. Неужели разозлился? — Нет, сенсей, я не..! Годжо прервал его взмахом руки: — Забудь. Кэндзяку хорошо постарался в выборе нового тела, чтобы найти мое слабое место. Когда я встречу его снова, то больше не буду колебаться. Юджи сжал кулаки. Он имел в виду вовсе не это! С сенсеем всегда так: любое проявление заботы он воспринимал, как покушение на собственную непогрешимость. С ним было невозможно! — Или ты что же, ревнуешь? — с придыханием спросил Годжо, расплывшись в ехидной усмешке и склоняясь ближе. — Нет! — Юджи вспыхнул. — Вы вообще!.. Ему не дали договорить — сенсей, легонько рассмеявшись, мягко ткнулся губами в покрасневшую щеку. — Милашка. — Я не ревную! Сенсей, что у вас за самомнение! — Юджи брыкнулся, стараясь уйти от прикосновения, но Годжо подсел ближе, устраиваясь между его ног и покрывая поцелуями его красное лицо. — И вообще, увидят же!.. — Пойдем, — Сатору резко поднялся и взял оторопевшего Юджи за руку. Привыкнуть к таким внезапным скачкам настроения тоже было решительно невозможно. — Куда? — Юджи неуверенно сжал протянутую ладонь, поднимаясь. На лице сенсея возникла кровожадная улыбка, и он резко дернул ойкнувшего Юджи на себя, обхватив его руками и вжав в свое тело: — Я же говорил, что буду трахать тебя, пока ты не забудешь обо всем на свете. Юджи вздрогнул от накатившего за секунду возбуждения и безуспешно попытался остановить это бесстыдное соблазнение. — Подождите, сенсей, но вечеринка… Но сенсей уже телепортировал их обоих. Юджи лихорадочно оглянулся, пытаясь хоть на секунду оторваться от льнущего к нему Сатору, — и узнал собственную комнату. — Сенсей, — начал Юджи и не смог закончить — Годжо голодно припал ртом к его шее, принимаясь вылизывать чувствительное место между ключицей и плечом. Юджи ахнул и весь поджался от его напора. Это было плохо. Соседнюю комнату занимала Маки, а она никогда не была любительницей засиживаться на вечеринках допоздна. — Сенсей, давайте к вам, в соседней комнате… — он вновь попытался остановить его, но сенсей даже бровью не повел: подхватил за пояс, прижал к стене, вдавив меж ног колено и жарко задышал в покрасневшее ухо. — Пускай слышат. Мне плевать. Юджи затрясся от горячего шепота, а когда ловкий язык, как раньше, скользнул в ушную раковину, и вовсе не смог устоять на ногах — жалобно всхлипнул и перенес вес на заботливо подставленное колено, упираясь пахом в крепкое бедро. Сенсей только хмыкнул. — Годжо-сан… вы там действительно с катушек съехали? — проскулил Юджи. — Маки-сан… — Юджи, — Годжо грубо прервал его причитания, схватив за руки и взглянув в лицо. От его взгляда сердце у Юджи упало. На него смотрели абсолютно безумные, голодные, безжалостные глаза, в которых не было ни намека на вменяемость. Юджи впервые за долгое-долгое время, что они с сенсеем… были вместе, на мгновение стало страшно. — Сенсей, — позвал он упавшим голосом. — Я действительно там съехал с катушек, Юджи, — отрезал Годжо и впился в него грубым поцелуем, прижимая к себе. Язык стал грубо терзать его рот, Юджи замычал, хватаясь за чужую спину, чтобы хоть как-то удержать баланс, но спустя минуту разомлел от жарких поцелуев и сам стал подаваться навстречу. От нетерпеливых ласк перед глазами все плыло, он забывал дышать носом, задыхался, не успевал сглатывать слюну, а Сатору не давал ни секунды передышки. Он оторвался от Итадори только для того чтобы лучше рассмотреть результаты своих действий — то, как тяжело Юджи дышит, как прикрыты его затуманенные, влажные, наполненные похотью глаза. Челюсть ныла так сильно, что у Юджи не было сил закрыть рот — он так и хватал воздух ртом, не заботясь что слюна стекает по щеке и подбородку. Годжо сипло вздохнул, из его груди вырвалось что-то вроде рычания, а потом в рот Юджи толкнулись два пальца, грубо обшаривая влажное нутро, сначала надавливая на дно под языком и смачивая кончики, а потом резко проталкивая их дальше, почти до горла. — Аргх! — Итадори едва не захлебнулся от неожиданности. — Ну-ну, Юджи, не кусаться… — прошептал Сатору и с безумной улыбкой надавил на корень языка, заставляя раскрыть рот еще шире и разглядывая, как его пальцы мягко скользят в сжимающуюся глотку — почти до упора, а потом назад, размазывая собирающуюся слюну. — Сен-ха! Сен-арх-сей! — движения ускорились, Юджи задрожал, едва успевая подавлять рвотный рефлекс, возникающий при особо глубоких толчках. В итоге он все-таки подавился — сомкнул губы, сглатывая затекающую в горло влагу, с дрожью ощутив как мышцы гортани плотно стискивают настойчиво долбящиеся внутрь пальцы. Годжо не удержался от стона, продолжая смотреть, и с хлюпаньем отдернул руку, позволяя Юджи судорожно закашляться. Вымазанная в слюне ладонь похабно размазала стекающую с края губы мокрую дорожку и с грязным звуком похлопала Юджи по щеке — тот разлепил мокрые глаза и через силу сфокусировал взгляд. — Хороший мальчик, — с восхищением и нежностью похвалил его Годжо. Он тоже раскраснелся, дыхание его стало мелким и частым, а прикосновения опустились ниже: одной рукой он продолжал крепко удерживать Юджи за шею, а другой бесстыдно обшарил поясницу, спустившись до копчика и смяв ягодицу. — Сенсей… Сенсей, подождите… — Юджи едва собрал мысли в кучу. — У меня нет смазки и резинок. Годжо замер. — Ты шутишь? — он поднял голову, чтобы удостовериться. — Нет. Я не думал, что… Сказать по правде, Юджи просто забыл. Шанс, что у них получиться открыть врата не был стопроцентеным, а до того… Готовиться к возвращению сенсея таким образом у него не было ни времени, ни внутренних сил. — Чего ты не думал? — Ну, я не думал, что вас еще увижу. — Я буквально сегодня сказал, что буду трахать тебя, пока ты не перестанешь думать. — Я думал, это фигура речи! Сегодня же праздник, вы вообще должны… Годжо уперся лбом в его плечо и перевел дух. А потом толкнул на кровать, встал: — Сиди здесь, — и исчез. Юджи лежал, восстанавливая дыхание. Пелена возбуждения спала, и он со смущением вытер мокрое лицо. Сенсей был как всегда. Стало немножко стыдно перед ним: они наконец-то были вместе, а Юджи… Немудрено, что тому покажется, что Юджи даже не скучал. Но как ему объяснить, что все это время его снедало чувство вины, напрочь вымевшее из его головы все желания. Драгоценные воспоминания о том беззаботном и светлом времени, когда Юджи был вынужден скрываться от магического мира и когда у них с сенсеем все только начиналось, давно выцвели и подернулись серым. Тайные свидания в раменной, совместные просмотры фильмов, бесконечные сессии в Монст по сети, когда сенсей был в командировках, безудержный секс после долгого расставания… Юджи хотел бы обращаться к этим драгоценным кадрам их общего прошлого в минуты слабости, чтобы найти опору, но они заставляли огромный ком из вины и сожалений в его груди только разрастаться. Юджи боялся думать об этом, ведь если был хоть малейший шанс, что это именно он вынудил сенсея, что Годжо сам никогда бы не начал с ним встречаться, что если б только Итадори не появлялся в его жизни, все бы у того было хорошо, то… Юджи открыл глаза и уставился в потолок. Не стоило сенсею вступаться за него перед старейшинами, не стоило приводить в свой дом, не стоило позволять влюбляться в него, не стоило начинать… Порой Юджи думал про человека в золотом кэса и со шрамом на голове. Этот человек был дорог Годжо раньше, до всего? Какой он был? Был ли Юджи просто на него похож? «Стоп», — сказал Юджи сам себе и выпрямился на постели. — «Хватит думать всякое. Сенсей сказал сидеть спокойно». Только сейчас Юджи понял, что хотя он и сходил в душ после спарринга, к сексу совершенно не готовился. Интересно, успеет ли он до возвращения сенсея? Годжо был уже там, когда Юджи, закончив наспех себя чистить, вернулся в комнату, крадясь по коридору, словно преступник. Хвала богам, вечеринка была еще в самом разгаре, и его никто не заметил. Годжо строго восседал на постели, сложив руки на груди, как строгий родитель, ожидающий задержавшегося на гулянке подростка. — Разве я не сказал тебе сидеть здесь? — Мне нужно было в ванную, — возразил Юджи и обомлел, когда увидел на столе позади него целую гору упаковок презервативов и банок со лубрикантом. Годовой запас, не иначе. — Вы ограбили секс-шоп? — Это твоя вина. И не секс-шоп, а аптеку. Годжо нарочито медленно потянулся к столу и сгреб на подушки добрую половину припасов. Юджи сглотнул. — Сенсей, а вы себя не переоцениваете? Годжо разочарованно цокнул: — Юджи-кун совсем перестал верить в своего сенсея. Как жаль. Наверное, нужно ему напомнить. Я собираюсь трахать тебя всю ночь. Юджи уже был готов рассмеяться над такой пошлой формулировкой, но Годжо, неспешно встав, двинулся к нему так угрожающе, что Юджи с трудом подавил инстинктивное желание попятиться. Хотя он прекрасно знал, что сенсею просто доставляет удовольствие так с ним играть, он порой не мог заглушить рефлекторное чувство опасности, мурашками продиравшее спину, когда Годжо делал такое зловещее лицо. В самом начале Юджи действительно пугался. Теперь же… — Ну, давай, Юджи, покажи, как ты соскучился по своему любимому сенсею. Юджи усмехнулся. А потом не выдержал и рассмеялся в голос: — Сенсей, ну вы… Годжо даже замер: — Чего? — Ну вы даете, — Юджи покачал головой, а потом в два прыжка преодолел расстояние между ними, встал на цыпочки, дернул на себя… Годжо мучительно застонал в поцелуй, хватая его за пояс и поднимая в воздух. Юджи привычно стиснул его коленями, обнял за плечи, чтобы удержаться на весу, продолжая яростно вылизывать чужой рот, жарко прижимаясь носом к горячей щеке. — Чего ты… — Годжо через силу отстранился от него, чтобы обжечь вызывающим взглядом исподлобья, — смеешься? Итадори снова не смог удержаться от широкой улыбки — он схватил Годжо за голову, задрал, заставляя смотреть себе прямо в глаза: — Я люблю вас, сенсей, — и снова рассмеялся. В груди все словно распирало от нахлынувшей радости. Действительно, сенсей был здесь, с ним, наконец-то! Какой смысл было тратить драгоценное время на бессмысленные переживания и страхи? — Я люблю вас, я так по вам соскучился, боже, я не верю, что вы наконец-то со мной! Годжо выглядел шокированным таким порывистым проявлением привязанности. — Сенсей, — Юджи с нежностью убрал влажную челку, открывая лоб и почти целомудренно ткнулся губами в мокрый висок. Годжо вздрогнул. Его хватка у Юджи под бедрами стиснулась, стала чуть ли не болезненной, он хрипло втянул воздух сквозь сжатые зубы, и Юджи в одну секунду оказался вжат в постель — даже ахнуть не успел. В бедро ему уперся внушительный стояк. — Как ты меня хорошо провоцируешь, Юджи, — хихикнул ему Годжо на ухо, и даже не дал раздеться — стянул штаны с трусами до колен, развернул, уложив лицом в подушку и подняв зад, грубо прошелся сухими пальцами по промежности. — Сенсей, полегче! — от неожиданности Юджи брыкнулся и едва не заехал по Годжо ногой. — Лежи смирно, — тот преупреждающе шлепнул его по пояснице и навалился сзади. Щелкнула крышка, и меж ягодиц щедро полилась смазка. Юджи вильнул задницей от холода, снова получив мягкий шлепок, всхлипнул и наконец беспомощно оттопырил зад, позволяя делать с собой, что угодно. — Сенсей, — завыл он в подушку, ощущая как, смазка продолжает беспорядочно литься по яйцам, члену, стекает с копчика на поясницу. — Слишком много… Но Годжо не послушал, смазка пролилась на простынь, на трусы и штаны, все еще болтавшиеся у Юджи на коленях. Большая горячая рука широко размазала влагу от копчика до паха, прихватила яйца, сжала наливающийся кровью член. От прикосновения к плоти Юджи тряхнуло, но оно быстро закончилось. Сенсея больше интересовало то, что было выше: он растер большим пальцем вход, надавил подушечкой на сжатый сфинктер, преодолевая сопротивление, входя на одну фалангу и вынимая. От количества смазки каждое касание отдавалось невозможно пошлым мокрым хлюпаньем, от которого Юджи был готов закрыть уши. Через пару движений Сатору заменил большой пальцем указательным, входя почти до упора и сгибая палец внутри, и Юджи окончательно потерял голову. — Ах! — от мягкого давления на простату внутри все налилось горячей слабостью. Против воли у него поджались пальцы на ногах. — Ну как, Юджи-кун, скучал без члена сенсея? — возбужденно спросил Годжо, беспощадно добавив еще один палец, с трудом протиснувшийся в напряженную глубину. Юджи хотел вернуть колкость, но не успел додумать: бедра коснулся горячая обнаженная плоть, и он взволнованно обернулся, чтобы увидеть, как Годжо, едва сдерживаясь, разрывает упаковку презерватива, раскатывает резинку по стоящему колом члену, пристраивается меж его ног. От увиденного Юджи заскулил и уткнулся носом в подушку. — Не терпится? — нервно усмехнулся сенсей, размазывая по стволу смазку, и грязно похлопал членом по раскрытой заднице. Головка нежно проехалась по сжатому входу, Юджи весь притих, подобрался, сглатывая предвкушающую дрожь. Годжо одной рукой широко отвел его ягодицу в сторону, другой направил член внутрь, надавил, преодолевая сопротивление, и гортанно застонал от тесноты и жара. Юджи прихватил зубами край подушки и зажмурился — его распирало от настойчивого давления, двух пальцев не хватило для подготовки, однако даже саднящая боль не уняла возбуждения. Он до безумия хотел потереться сочащимся членом о простыни, но неумолимая рука, державшая его за зад, не давала шевельнуться. — Я вошел только головкой, а ты уже так завелся? — спросил Годжо сиплым шепотом. Он продолжал возбужденно смотреть на место, где их подрагивающие тела встречались друг с другом, и не стерпев, завел руку вниз, коснувшись Юджи и вырвав у него жалкое хныканье, — грубо прижал пальцы к отверстию уретры, надавил, размазал выступившие капли предсемени. — Сенсей! Юджи подался бедрами вперед, навстречу руке, но Годжо с сиплым смехом скользнул выше, мягко провел по стволу к основанию, прихватил поджавшиеся яички, огладил шов на промежности, прямо там, где кожа натянулась, подстраиваясь под инородное вторжение. — Сенсей, ну же!.. — захныкал Юджи. И Годжо наконец толкнулся — сильно, входя наполовину и болезненно вздыхая от тесноты. Хотя член гладко скользил от количества смазки, внутри было нестерпимо узко. Юджи вскрикнул, но скорее от неожиданности — боли не было. Он заметил слабую манипуляцию проклятой энергией, предотвратившей возникновение травм. Сенсей уже делал так — использовать обратную технику в постели казалось верхом бесстыдства, но Годжо это совсем не волновало. — Расслабься, — приказал он, упираясь руками в постель и склоняясь над Юджи. Он начал двигаться — сначала медленно, болезненно преодолевая тесноту, а когда Юджи наконец расслабился и податливо прогнулся в пояснице навстречу толчкам, резко сорвался на беспорядочный ритм. По комнате разносились откровенные звуки шлепков и скрип кровати. Юджи внутренне молился, чтобы расположившаяся в соседнем помещении Маки не вернулась, но эти мысли быстро улетучились — он терял голову, не зная, куда подаваться: вверх, навстречу мощным толчкам, задевающим внутри чувствительную точку, или вниз, чтобы тереться членом о мокрые простыни. — Ах, Юджи, — сенсей вздрогнул, когда Юджи особо удачно двинулся навстречу, поймав ритм. Сбивчивые поцелуи обожгли загривок и шею. — Как хорошо, молодец, хороший мальчик… Юджи всхлипнул и только шире расставил бедра. Горячий член неумолимо натирал внутренние стенки. — Сенсей, сенсей, — он не выдержал, еле просунул под себя трясущуюся руку, сжал свой стояк, и… — Нет, Юджи, так не годится, — Годжо цепко перехватил его ладонь и вернул на место. — Сегодня кончишь без рук. Только от моего члена. Понятно? Юджи едва не расплакался от досады. Он готов был кончить и от пары движений. Он дернул бедрами вперед, прижимаясь головкой к мокрым простыням, но и тут его ждало разочарование. — Нет, Юджи, так тоже нельзя, — Годжо удрученно цокнул и с резким мокрым звуком вышел из него, разворачивая к себе лицом. — Что же ты не слушаешься сенсея? Юджи разлепил влажные глаза, и от увиденного у него перехватило и без того сбившееся дыхание. Красивое лицо Сатору было красным, над верхней губой собралась очаровательная капелька пота, белые волосы прилипли к вискам. Он улыбался. — Сенсей, — Юджи снова всхлипнул и протянул к нему руки. Годжо бросился ему навстречу, лихорадочно осыпая поцелуями потный лоб, горящие скулы, нос, задыхающиеся губы. — Не могу, Юджи, не могу, какой же ты… Он зарычал, задрал ему ноги, прихватил под коленями, закинул себе на плечо и снова толкнулся во влажную глубину. Юджи вскрикнул, — головка чувствительно проехалась по простате, и все внутри прошило от удовольствия — а потом еще, и еще. Юджи захлопнул рот руками, чтобы заглушить рвущиеся наружу стоны. Он сходил с ума. — Не закрывай, — Годжо разозленно вцепился в его запястья и дернул на себя, толкаясь глубже. Из Юджи вырвался еще один мучительный стонп. — Кричи. — Сен… Ах! Сенсей! Услышат… Ах! Лицо Годжо потемнело. — Меня заебало, Юджи, — хватка на запястьях стала стальной. — Пускай все слышат. Пускай все знают. Пускай все знают, что ты мой. Чтобы никто не посмел тебя даже тронуть. Юджи задыхался, его член болезненно пульсировал, шлепаясь от каждого движения о живот и размазывая по нему предэякулят и смазку. Внизу, прямо под пупком наливалась невыносимая мучительная истома, отдающая в промежность и яички. От раздирающего чувства заполненности и расширенности сфинктера просто хотелось залезть на стенку и сдохнуть. Юджи всхлипнул. Он хотел кончить. — Слышишь, Юджи? — говорил сенсей, продолжая долбиться. — Я убью Сукуну. Я убью его и любого, кто посмеет причинить тебе боль. Ты никогда больше не будешь плакать, понятно? Его глаза горели безумным огнем. Он был словно не в себе. — Я убью его. Убью их всех, — с каждым словом толчки становились все грубее. — И ни одна тварь не заставит меня оторваться от тебя. Мы будем трахаться с тобой. Каждый. Чертов. День! Годжо насадил его на себя так глубоко, что Юджи вскрикнул, не успев почувствовать боли, — слабое присутствие проклятой энергии свидетельствовало, что Годжо еще не окончательно озверел и продолжал использовать обратную технику. Юджи сжался, всхлипнул, открыл глаза, чтобы снова взглянуть на замершего Сатору — тот протяжно застонал, его красивое взмокшее лицо исказило судорогой, крепкий живот поджался, и он наконец кончил, крупно сотрясаясь всем телом и едва не падая на Юджи. — Сенсей, — прошептал Итадори и мягко обвил его руками, разрешая уткнуться в свое плечо мокрым виском. Сатору тяжело дышал. — Прости. Спустя минуту отдыха Годжо поднялся на локтях, его опустившийся член выскользнул из растраханной дырочки. От чувства пустоты у Юджи против воли поджались пальцы на ногах. — Ничего, — пробормотал он, глядя как Годжо встает, снимает презерватив, завязывает, запускает в мусорное ведро, сбрасывает с себя проклятые шаровары и футболку и наскоро вытирается висевшим на стуле полотенцем. Так обыденно. Как он делал десятки раз до. Юджи скользнул взглядом по его обнаженной подтянутой фигуре, ставшей только крепче после заключения в Тюремном царстве, и против воли сглотнул: — Я сильный. Можете делать со мной все, что захотите. Годжо опасно сверкнул глазами. — Не надо разбрасываться словами, Юджи-кун, — он шагнул обратно к постели. — У нас еще много времени, не боишься? Юджи фыркнул и едва не рассмеялся. — Сенсей, это вы там у мертвецов понабрались? — он тоже скинул мешающиеся штаны с бельем и вызывающе приподнял бедра. — С чего мне вас бояться? Годжо скользнул взглядом по открывшемуся непристойному виду и, не выдержав, усмехнулся. — Ты не кончил? Надо это исправить. Уперевшись коленом в край постели, он положил большие ладони на призывно раскрытые бедра и развел их шире, открывая вид на покрасневший припухлый вход. — Ты почистил себя? — спросил он, задирая ноги все выше. До Юджи дошло, что он собирается делать. Он судорожно кивнул, подавив вскрик, потому что в следующую секунду, Годжо склонился над его задницей, собрал слюну и грубо плюнул на поджавшуюся дырочку. — Сенсей, полегче! — Тц, — цыкнул на него сенсей и растер указательным пальцем слюну по и так влажному входу. Он с кровожадностью наблюдал, как пенистая влага, проникает внутрь пульсирующего сфинктера, и с удовольствием помог ей пальцем. От дразнящего проникновения Юджи едва не подбросило над постелью. — Расслабься. А потом Годжо припал к его дырочке ртом, и Юджи снова забыл, как дышать. Язык широкими сильными движениями раздвигал расслабленные стенки, ласкал вход, проникая с каждым движением все глубже, так что Юджи только и мог, что выше задирать ноги, стискивая себя под коленками, подаваясь навстречу ласкам и сжимая чужие волосы в кулаках. — Сатору-сан… — О, наконец-то вспомнил, как меня зовут? — Годжо оторвался от него только для того, чтобы с хитрой улыбкой взглянуть Юджи в лицо. — Вам же нравится, когда я зову вас сенсеем в постели? — Юджи скривился. — Вас это возбуждает. Разве нет? Ну если нет, тогда… — Нравится-нравится, — сенсей рассмеялся. — И где ты только научился так дурачить людей? — У меня был лучший учитель. — Правда? Юджи не ответил — отвлекся на движение под собой: Годжо приставил ко входу указательные пальцы, ввел их в расслабленный сфинктер и развел, открывая взор на дрожащую влажную глубину. Юджи будто обдало кипятком — так резко на него накатил жар возбуждения и стыда. — Такой открытый, — прошептал Сатору, — для меня, — и снова наклонился, приникая губами и проталкивая язык меж своих пальцев. — Сенсей! Юджи стиснул в кулаках белые пряди — охватившая его дрожь не прекращалась, член был готов взорваться. Язык сильными движениями ласкал стенки, горячее дыхание Годжо обжигало промежность и мошонку. — Сенсей! — он не выдержал, потянулся дрожащей рукой к своему пульсирующему члену. Ему хватило двух грубых движений, чтобы он почувствовал приближающуюся разрядку. — Сенсей! Я сейчас!.. — Нельзя, — железным голосом остановил его сенсей, пальцы и язык исчезли, а неумолимая большая ладонь жестко перехватила его за запястье. Юджи взвыл, опуская ноги и вдавливая пятки в матрас. Годжо сжал в кольцо основание его члена, прерывая надвигающийся оргазм. — Сенсей! — Юджи чуть не заплакал, барахтаясь и стараясь освободиться от жестокой руки, но Годжо держал его крепко. — Не надо, пожалуйста! Он закрыл лицо руками, вздрагивая и бесполезно толкаясь бедрами в пустоту. Когда судорога прошла, он обессиленно распластался на постели, сдаваясь. — Молодец, — похвалил его Сатору, убрав наконец руку и ласково погладив пальцами измучено раскинутые в стороны ноги. Пауза длилась недолго: когда Итадори смог продышаться, он почувствовал сразу три пальца, которые Годжо приставил ко входу. — Сенсей, — едва слышно взмолился Юджи, и пальцы безжалостно скользнули внутрь. По позвоночнику вновь поползла горячая волна. — Сможешь кончить без рук? — спросил Годжо дрожащим от возбуждения голосом. Пальцы внутри двигались свободно, заполняя собой все пространство, пока не вошли до конца. — Сенсей… пожалуйста… — Юджи через силу облизнул сухие губы. Он не мог сфокусировать взгляд, вся комната перед глазами ходила кувырком. — Хватит… меня мучить! — Смотри, — жестким голосом приказал сенсей. Юджи послушно опустил голову, чтобы рассмотреть, и едва не кончил от одного только вида: его собственный потемневший от прилившей крови член сочился смазкой, а за ним большая кисть сенсея мелко двигалась вперед-назад, толкаясь пальцами внутрь до упора. Он застонал и зажмурился. Эта картина теперь навсегда отпечатается у него в памяти. — Сенсей, хватит, давайте… — Тебе мало пальцев? — Сатору жадно развел их внутри, раздвигая вход. — Да! Сенсей, пожалуйста… Пальцы исчезли, Юджи наконец смог продышаться, пока Годжо искал в ворохе простыней и подушек смазку и резинки. Юджи лежал с абсолютно неосмысленным взглядом, он держал себя под коленями и просто пялился на красивый слегка изогнутый член сенсея с красной головкой. Стоял он крепко (обратная техника совершала чудеса, так что про всю ночь, сенсей, может, и не шутил) и слегка подрагивал от движений холодного воздуха. Юджи сглотнул. Он хотел его внутрь себя. Быстрее. — Сенсей, ну же!.. — прохрипел он, раздвигая ноги шире. Годжо усмехнулся, разорвав упаковку, и демонстративно раскатал презерватив по члену дразнящими движениями. — Ну что, еще способен думать? — он хмыкнул, наслаждаясь чужой прострацией, приставил головку ко входу, но потом замер на середине движения, передумав. — Подожди, встань, сделаем по-другому. Юджи растерянно приподнялся. Годжо встал с постели, перевернул его, поставив ногами в пол и заставив упереться локтями в край кровати. Юджи почувствовал, как заныла поясница, но потом все заглушило долгожданное чувство заполненности — Годжо с глубоким чувственным стоном толкнулся внутрь и сжал волосы Юджи в кулаке, вздернув его голову вверх. — Смотри, — прошептал сенсей ему на ухо, и, сморгнув пелену с глаз, Юджи наконец понял. Он смотрел в зеркало, стоявшее у противоположной стены, в котором отражалось его жалкое возбужденное, красное лицо. Он всхлипнул и дернул бедрами. Годжо отозвался на рефлекторное движение стоном и грубым толчком, выбившим из Юджи воздух. Отвернуться ему не дали — твердая рука продолжала держать за волосы, не позволяя опустить голову. — Смотри. И он смотрел. Темп Сатору сразу взял резкий и быстрый. Это был грубый животный секс, прелюдии кончились. Юджи старался сдерживаться, но не мог — челюсти дрожали от напряжения, поэтому на каждый толчок он отвечал коротким поверхностным стоном. — Красиво, Юджи, правда? — продолжал сенсей эту пытку, глядя на его отражение в зеркале. — Как ты красиво подо мной стонешь. Юджи через силу сглотнул собравшуюся слюну, не отрываясь от откровенной сцены в зеркале. Возвышающаяся над ним фигура сенсея с напряжённым рельефом живота, резкие, глубокие движения его бедер, то, как сам Юджи едва успевал дышать, — все это было слишком. Его руки и ноги дрожали, не в силах держать, и только рука сенсея, крепко сжимавшая его таз выше гребня подвздошной кости, не давала повалиться на пол. По бедрам стекала смазка, мокрые шлепки делали и без того пошлую картину еще более грязной. Истома внизу живота наливалась жаром с каждым толчком все сильнее, а изнывавший без ласки член, казалось, горел. Юджи терял голову. Ему казалось, что он слышит шаги и голоса, но ему было все равно. Он вообще не был уверен, что все еще находился в сознании. — Юджи, Юджи, Юджи, — повторял Годжо, вдалбливаясь в него все безжалостнее. У Юджи подломились руки, и он упал лицом в простыни, всхлипывая и подаваясь бедрами навстречу этим невыносимым толчкам. Ладонь на макушке жестко вдавила его в матрас, лишая воздуха, сенсей весь навалился на него, припирая к краю постели. Член прижался к простыням, и этого хватило, чтобы Юджи, мучительно стискивая зубы и судорожно сжимаясь, наконец кончил, корчась в оргазменных судорогах. У него зашумело в ушах, в глазах потемнело, он едва различал, что происходит вокруг. Как под водой он слышал, как сзади Годжо шумно надрачивает себе, как он гортанно стонет, кончая, смутно чувствовал, как горячая сперма выплескивается на поясницу, но не мог пошевелиться — даже глазами двигать не было сил. Он так и лежал, с отставленной задницей, ощущая, как остывает тело. Когда Юджи пришел в себя, все было мокрым и неприятным. Открыв глаза, он увидел перед собой потолок — видимо, его подняли и уложили на кровать. Юджи скосил взгляд — Годжо, едва отошедший после оргазма, нежно прижимался виском к его плечу. Затекшие бедра Юджи были пошло разведены в стороны. Ему стало мучительно стыдно, но сил не было даже чтобы просто свести ноги вместе. Все тело ощущалось легким и невесомым. — Красивый, — тихо сказал Годжо, проводя ладонью по его тяжело вздымающейся груди. Он наклонился, сгорбился, чтобы слизать капли спермы с его живота. От этой непристойной нежности у Юджи все сжалось внутри. — Юджи, — позвал его Годжо, и его красное взмокшее лицо осветила улыбка. Он приподнялся на локтях и с нежностью припал к его рту. Совсем как раньше. — Юджи-и… Он ласково откинул взмокшие волосы с его лба, собрал губами капельки пота с висков, оставил воздушные следы поцелуев на челюсти, осторожно тронул изуродованное Сукуной ухо. Юджи против воли съежился. — Никому больше не позволю причинить тебе боль. Ухо не заживало долго, ему пришлось каждый день ходить к Шоко менять повязку. Раны от рассечения, исполосовавшие тело, заросли быстро, — техника Шоко не имела равных — хотя все еще иногда и болели фантомной болью, а ухо осталось огрызком — отсеченный кусок плоти так и не нашли, пришивать было нечего. Неприятные воспоминания нахлынули водопадом, как по команде. Перед глазами встали искаженное татуировками лицо Фушигуро, удаляющиеся верхом на Нуэ сардонически хохотавшие проклятия, с кровавой улыбкой уносившие его последний шанс искупить свои грехи перед всеми. Итадори всхлипнул и съежился, неловко отворачиваясь и закрывая лицо тыльной стороной ладони. Он все еще чувствовал себя отвратительно — между ног все было липко и холодно, постель под ними тоже было мокрой от смазки, задница болела, горло саднило. Разве после секса всегда было так плохо? Он чувствовал, как его снова против воли затягивает эхо подернутых кровавой дымкой воспоминаний, которые были выжжены у него на обратной стороне век. Которые невозможно было забыть, которые нельзя было забывать. Которые Юджи должен был помнить каждую секунду своей чертовой жизни. После исчезновения Фушигуро они снова начали преследовать его почти ежедневно. Разрушенная Сукуной Шибуя выглядела как песочный замок, снесенный шальной волной. Погибшие от его удара люди даже не успели почувствовать боли. Юджи зажмурился. К горлу подступила знакомая тошнота. И почему даже сейчас, когда они с сенсеем, эти проклятые кадры не желают уходить из его головы?! Юджи прижал пальцы к векам, с силой вдавливая глазные яблоки. «Итадори, скажи всем, что все было не так уж и плохо», — последние слова Кугисаки произнесла с улыбкой. Вслед за этим она, казалось, обязана была залихватски подмигнуть и выдать какую-нибудь ублюдскую шутку. Но она не сделала этого. Кровь, брызнувшая Юджи в лицо, была горячей. Он судорожно схватился за щеку, размазывая фантомный жар, но крови не было. Кугисаки тоже. Во рту стало совсем кисло, и Юджи рефлекторно оттолкнул Годжо от себя, срываясь к краю постели. Но ничего не вышло, он только закашлялся, глотая сухой воздух. Рука Годжо крепко вздернула его лицо к себе: — Что с тобой? — голос звучал резко и обеспокоенно. — Что случилось? — Н-ничего, — Юджи вцепился в него слабыми руками, пытаясь вновь вернуться в реальность. — Ничего не болит, все в порядке. «Дальше ты сам», — сказал Нанамин и устало улыбнулся через силу. Всю его верхнюю часть туловища разорвало на кусочки, от позвоночника не осталось и костей. Прощались с ним в закрытом гробу — некоторые части тела так и не удалось опознать. Юджи задрожал. Во всем этом был виноват он. Возвращение Сукуны было от начала и до конца его виной и его бременем. Он должен был сдерживать его, а не заключать глупые договоры и позволять ему резать людей. Он должен был быть сильным, он должен был… — Эй, посмотри на меня, — сенсей чувствительно ударил его по щеке, и Юджи наконец обратил на него расфокусированный взгляд. Синие глаза смотрели с тревогой, метались по его лицу, словно на нем пытались отыскать причину. Юджи всхлипнул. Сенсей тоже пострадает по его вине? Если Сукуна найдет способ, и Годжо-сенсей… Итадори захлебнулся следующим вдохом и с ужасом ощутил побежавшие по щекам слезы. Глаза сенсея расширились еще сильнее. Юджи зажмурился. Он не мог сдержать слез. Он сдерживался все это время. Но сейчас, сейчас… Когда сенсей его совсем как раньше, так бережно… Он завыл, не сдерживаясь, задыхаясь от рыданий, глотая слезы и сопли, хватаясь за руки сенсея, все еще державшие его лицо. — Сенсей, сенсей, — звал он его между всхлипами и еще сильнее заливался плачем. На лице Годжо за секунду промелькнуло с сотню неописуемых выражений, пальцы дрогнули, и он резко толкнул его на себя, обняв всем собой, крепко вжимая в свое плечо и обвивая руками. — Юджи. — Сенсей, я не смог… Я не смог никого спасти, — он зарыдал с новой силой. Пальцы Годжо стиснули его поясницу. — Все надеялись на меня, а я все только испортил! Из-за меня… Фушигуро… Он не смог продолжить и просто рыдал, и рыдал, и рыдал. Когда слезы закончились, Годжо разжал объятия и, обхватив его лицо ладонями, взглянул в заплаканные глаза: — Юджи, посмотри на меня. Ты ни в чем не виноват, понятно? Ни в чем, вообще ни в чем, слышишь? Юджи вздохнул, сглотнув сухие рыдания, и хлюпнул носом, зажмуриваясь. — Ты ни в чем не виноват, — и Годжо снова заключил его в объятия, укачивая и забирая своей нежностью все его тревоги.* * *
Юджи вскочил посреди ночи от очередного кошмара. Судорожно хватая ртом воздух, он сгреб в кулаках одеяло и насторожился, ощутив непривычное постороннее присутствие. Глаза быстро привыкли к темноте, и он выдохнул, различая подле себя знакомый силуэт. Это был всего лишь сенсей. Он подтянулся выше, садясь на подушки, и его только что успокоившееся сердце на секунду снова сбилось с ритма. Годжо лежал на спине и смотрел в потолок пустыми, безжизненными глазами. Он даже не моргал. — Сенсей, вы не спите? — сиплым и перепуганным голосом спросил Юджи. Взгляд у того даже не дрогнул. — Сенсей? — снова позвал Юджи, чувствуя как холодеет сердце. — Я наспался на сто лет вперёд, — наконец медленно ответил Годжо. — Не могу больше спать. Он Тюремное царство имел в виду? Его тоже преследовали кошмары? Юджи неловко придвинулся ближе. Он хотел прикоснуться, приласкать, чтобы развеять эту отрешенность в синих глазах, но не мог решиться. — Тяжело было? — голос подвёл Юджи, сорвался. Он боялся спрашивать. Если окажется, что и сенсей боится, то Юджи окончательно потеряет почву под ногами. Сатору не ответил, продолжая смотреть пустыми, блестевшими в темноте глазами вверх. — Сенсей? — едва слышно переспросил Юджи. — Да. Тяжело. Его взгляд наконец дрогнул — ожил, скосился на Юджи, — но не смягчился. Синие глаза изучали его отстраненно, словно оценивали. — Что там было? В Темнице? Годжо продолжал сверлить его тем же взглядом. — Ничего. Пустота. Мертвецы. Тьма. Немножко пованивало, не скрою, — ровно ответил он. — Что вы делали? — Складывал логарифмы в уме и медитировал. — Логарифмы? — Ну знаешь, — в голосе Годжо промелькнул смешок. — Я был неплох в математике, если что. Я было надеялся, что раз темница заковывает время, то телефон не разрядится, но батарея села за два часа. — Не смогли побить рекорд в Монст? — Юджи дернул уголком губ. Шутка звучала невесело. — Эх, а за столько времени, наверняка вошли бы в топ. — Да, — эхом отозвался Годжо. — Наверняка. Повисла тишина. Юджи мучительно придумывал, что бы ещё такое спросить, чтобы хоть как-то рассеять эту леденящую кровь ужасающую пустоту в синих глазах. — Сенсей, — он скомкал в руке край одеяла. — Я устал, — просто выдохнул сенсей, и Юджи с ужасом распознал в его голосе дрожь. — Я устал, Юджи. Годжо вздохнул, закрывая глаза, подтянул колени, свернувшись калачиком, и просто прижался щекой к чужому бедру. Слабый ночной свет из окна очертил беззащитно открытую спину, обнаженные ягодицы, сгорбленные плечи. У Юджи сдавило в груди. Он выглядел таким измождённым, таким… одиноким. Его тоже снедало чувство вины? — Сенсей, — Итадори зажмурился, наклонился, сгорбился, чтобы прижаться щекой к белому затылку и обнять в попытке и утешить, и защитить непонятно от чего, и самому найти утешение. — Сенсей, сенсей… Обнять, защитить, все что угодно, только бы он… Юджи не знал, что сказать. «Все будет хорошо?». Но кто сказал, что будет? Это была привилегия сенсея кичиться своей силой и разбрасываться обещаниями о победе. Юджи никому ничего не мог гарантировать. Он не был сильнейшим. «Вы молодец?». Годжо и так это знал. «Я так рад, что вы здесь, наконец-то, пожалуйста, не уходите никуда больше». «Спасибо. За все. За то, что верите в меня. За то, что утешаете меня. За то, что несёте это бремя в одиночку, а я даже не могу…». Бешеный поток мыслей прервала рука, впечатавшаяся Юджи в макушку. Он открыл глаза и увидел повернутое к нему лицо сенсея, удобно устроившегося в него на бёдрах. Ладонь мягко притянула его ближе, и в темноте Юджи сумел отчетливо разглядеть — сенсей все-таки улыбнулся. — Тебе действительно вредно думать, — Годжо показал зубы. — Не переживай. Я убью Сукуну и верну Фушигуро. И все будет хорошо. Юджи почувствовал, как снова повлажнели и без того опухшие от слез глаза. «Все будет хорошо».