Унижать своего врага тоже ведь надо уметь. Растоптать его эго, надломить гордость, смутить рассудок. Миваль редко так делал — клинок эффективнее слова, что бы ему не говорил Энвер. Но этот случай был особенный. Предательство должно караться гораздо болезненнее, чем обычным убийством. И раз уж Орин имела неосторожность не умереть во время своего покушения — будет платить. О да, она заплатит за свое вероломство.
И первое, что сделал Миваль — отрезал ее связь с его отцом. Баал с большим удовольствием предал женщину исключительно в руки своего сына.
И, прибыв во Врата Балдура в кандалах, оборотень униженно сидела в темнице Трибунала Убийств. Там, где находились те, кто должен пойти на заклание. А теперь это место стало ее новым домом. Только вот в отличие от других пленников ее не кормили, а пить приходилось ту влагу, что иногда стекала по каменным стенам.
Она не хотела умирать
так. Не хотела сдаваться. У нее есть ещё шанс отомстить этому ни на что не способному идиоту! Стоит лишь ему появиться…
Но Миваль не приходил. Даже дед Орин, Саревок, не спускался к своей родственнице. Краем уха она услышала перешёптывания стражников.
«Он от нее отказался»
«Она пала в глазах Баала»
«Он оборвет ее жизнь»
«Она обречена»
Обречена?
ОБРЕЧЕНА?
НЕТ!
Н Е Т!!!
Безмолвное безумие женщины прервала тень, что упала на пол клетки. Подняв глаза, Орин увидела его. Причину ее заточения. Унижения. Ярости.
Миваль безразлично взирал на обнаженную исхудавшую оборотня. Последний раз они виделись… Кажется, пару недель назад. Тогда она выглядела более оживленной. Выкрикивала угрозы и обещала снять скальп отродья Баала, а сердце его принести в дар господину.
Вот незадача, теперь шансы на такой исход стремились к нулю.
— Господин, что вы хотите с ней сделать? Освежевать? Отравить? Разделать, как свинью на бойне? — Скелеритас суетился рядом с Мивалем, но замолчал, стоило тому отмахнуться.
Мужчина приблизился к решетке камеры, и Орин, словно дикий зверь, метнулась к нему, сотрясая металлические прутья. Кандалы впивались в ее нежную кожу, калеча, не давая вырваться. Но ее, кажется, это не волновало. Принюхавшись, она сморщилась в гримасе отвращения.
— Ты провонял им насквозь. Приятно быть пешкой маленького тирана, мерзкий выродок великого?
— Могу спросить у тебя то же самое. Приятно быть в клетке? Не сумев одолеть того, кого считала слабым?
Гнус неподалеку хихикал над участью женщины, протянув своему господину ключ от камеры. Решетка протяжно скрипнула, вторя писку Орин, которую ударной волной отбросило к стене. Если бы она могла здраво размышлять, то заметила, что хруст принадлежал не камням кладки. Почувствовала бы боль, растекающуюся по телу и кровь, что выступила на затылке.
Но оборотень не успела осознать ничего. Новый хруст сопровождал теневые лианы, сдавившие конечности и тело женщины.
И только тогда дверь распахнулась. В камеру вошёл так ненавистный ей Миваль. Держал разумное расстояние, скорее для того, чтобы позлить. Оценивал положение.
—
ТРУСЛИВАЯ МРАЗЬ! НЕ МОЖЕШЬ ДАЖЕ ВЫЙТИ СО МНОЙ НА ЧЕСТНЫЙ ПОЕДИНОК? БОИШЬСЯ ПРОИГРАТЬ? — кричать получалось плохо, пересохшее горло не царапало, резало болью. А ярость подпитывало безразличие главы культа.
— Ты так плохо запоминаешь уроки, Орин, — приблизившись, он совершил ошибку. Собрав себя, женщина плюнула на сапоги тюремщика.
По лицу невозможно было сказать, о чем он думает. И даже его отношение к такому смелому — и глупому — поступку. Подозвав к себе Гнуса, он отдал безмолвный приказ. И тот, схватив оборотня за волосы, силой склонил к мыскам дорожных сапог своего господина.
— А теперь исправляй, что сделала, — безразличный голос отродья Баала бесит даже больше, чем унизительное положение.
Второй рукой дворецкий открыл рот пленницы, заставляя слизывать ее собственную слюну вперемешку с дорожной пылью и песком. Только когда дело было закончено, ее отпустили.
— У своего тирана научился таким подлым приемам? Может тогда и уйдешь под крылышко Бейна?! — больше ничего не успела сказать. Пощёчина была болезненной, наотмашь. Губа лопнула, капелька крови показалась на подбородке. Который тут же обхватил Миваль. Приподнял его, заставляя вытянуться оборотня.
— Ты знаешь, я не люблю играть со своими жертвами. Но ты виновата. И будешь нести ответственность.
А затем боль. Клинок по самую рукоять вошёл под ключицей. Затем второй, под другой. Глава культа Баала с видимым удовольствием прокручивал кинжал, не позволяя кричать женщине, заставив молчать, с силой сжав ее челюсть. Она могла поклясться, что слышала надрывный скрип собственных костей.
Заглянув в серые глаза, женщина на мгновение замерла. А затем задергалась, пытаясь вырваться.
Этот блеск в глазах… О, Орин он был знаком. Раньше она с восторгом воспринимала его. С внутренней дрожью ждала, когда Миваль посмотрит на нее
т а к.
Но сейчас трепет был иного рода.
«Кровь на тебя как афродизиак действует?»
Да. О да.
— Не смей, тварь,
не смей! — как только хватка ослабла, она смогла наконец закричать. Голос стал совсем слабым, а в горле и на зубах скрипел песок.
Ответом стала усмешка. Повинуясь жесту Миваля, опутавшие женщину темные лианы приподняли ее над землёй, устраивая удобнее. Удобнее для отродья Баала.
Не было ни обычных ласк, ни прелюдий. Только крик боли оборотня и тяжёлый выдох удовольствия ее мучителя. Острое наслаждение от чужой боли прокатывалось под кожей Миваля. Угрозы и проклятия он слышал будто сквозь толщу воды, сосредоточившись лишь на собственном вожделении и чужих страданиях.
В порыве экстаза, рука его легла на тонкую шею, сжала. Достаточно, чтобы заглушить отчаянные крики и хрипы женщины, но слишком сильно, чтобы не навредить. Рваные короткие выдохи, Орин не знала, чему пытаться сопротивляться, какой боли противиться, чтобы не сломаться. Но она была слаба, так слаба. Жизнь утекала сквозь пальцы Миваля…
— Господин, вы ее убьете, — невидящим, напрочь безумным взглядом тот смерил Скелеритаса, отчего он аж подпрыгнул. — Я не против! Но она ещё недостаточно заплатила за свою дерзость!
Будто очнувшись, Миваль разжал пальцы, позволяя теряющей сознание Орин дышать. Отстранился, чувствуя, что ещё немного, и по телу волной наслаждения прокатится оргазм.
Лианы позволили женщине упасть на колени. Сил уже не хватало на то, чтобы огрызнуться. Даже на то, чтобы понимать, что, где и кто она. Что-то теплое покрыло лицо, лениво стекая по подбородку и шее. Орин не хотела знать. Даже предполагать. Пусть это будет кровь, пусть это будет кровь, пусть…
— Мы ещё не закончили, — путы спали с тела и конечностей оборотня. Мешком рухнув на пол, невидящим взглядом она видела только сапоги удаляющегося Миваля. Мысленно проклиная. Но уже не обещая смерти.
Просто… Просто не надо больше.
Ничего не надо.
***
Дни тянулись болезненно медленно. Не так болезненно, как все то, что делал с Орин Миваль. Последний раз он наживую отрезал от нее кусок плоти. Кажется, именно этим ее покормили. Но ей было плевать. Она, как животное, бросилась на плохо прожаренное мясо, пытаясь насытиться.
Орин больше не была собой.
Она вообще больше никем не была.
— Интересно, ты вообще понимаешь, что с тобой говорят? — Миваль смотрел на сжавшуюся в углу камеры женщины. Она не смотрела на него, только куда-то вдаль пустым взглядом, пытаясь прикрыть рукой гноящуюся рану.
Губы отродья Баала растянулись в довольной улыбке. Намотав косу оборотня на руку, он потащил ее к выходу, под хриплую пародию на писк. Выволок в зал Трибунала, где уже собралась публика культистов.
— Всем вам назидание. Кто попробует пойти против меня, попытавшись ударить в спину, будет наказан. Баал, отец мой, свидетель: я проливаю эту грязную кровь в его честь!
Быстрый удар клинка. Орин переставала дышать, умирая.
Наконец-то.
