Доза сладких снов

      Тридцать лет назад люди перестали видеть сны. Поэтому их превратили в порошковый наркотик и теперь толкали в тёмных переулках.              Но это, конечно, случилось не сразу.              Начиналось всё как обычно: с благой, великой цели — создать сверхчеловека. Люди стремились к этому на протяжении всей истории своего существования, то взмывая к новым вершинам, то падая вниз с переломанными крыльями. Авторы классических учебников истории с упоением описывали каждый вздох первооткрывателей, пятная листы измышлениями, восхищёнными и разочарованными восклицаниями — когда какое было выгоднее приписать в конце главы. Многотомные издания делили на кирпичики поменьше и выдавали школьникам. Учебники были отличными утяжелителями, чтобы пригвоздить мечтательные умы к земле, потому что земле-то нужен был сверхчеловек!              В тот год перевернулась новая страница описаний попыток прыгнуть выше головы. В тот год это назвали чудом, технологическим прорывом, расширением возможностей до долгожданной безграничности.              В тот год начали выпускать «VSS».              Учёные одной крохотной лаборатории совершили крохотную, глупую ошибку, приведшую к созданию препарата, лишающего сна. Открытие не расползлось слухами, поэтому руководитель исследования в течение нескольких лет спокойно ставил опыты, вёл наблюдения, писал научную работу, посвящённую этой случайности.              Но всем хорошим нужно делиться. Особенно с правительством.              И тогда началась биологическая революция. Люди получили в распоряжение средство, сокращающее потребность во сне: прежние восемь-девять часов сократились до одного-двух.              Новостные каналы тошнило от количества официальных заявлений, новых данных, статистических показателей. Почти не переработанная информация переливалась в головы граждан. Получалась каша из фактов, не складывавшихся в единую картину и совершенно ничего не рассказывавших о происходящем. Вроде что-то творилось. Вроде что-то в науке. Говорили, что-то вот-вот изменит мир.              У Сынмина в памяти весь курс школьной истории расписан докладами о каждом аспекте биологической революции. Предпосылки, хронология, знаковые события, биографии учёных, названия и содержания пактов… Каждый школьник проходил через эту пропагандистскую пытку.              Единственную существенную информацию составляли слухи. Многие были убеждены, что все материалы и наработки по новому препарату учёные отдали не так добровольно. Одна газета бездумно опубликовала статью с новостью, что та лаборатория сгорела по неосторожности руководителя. Вместе с ним же. Конспирологи анонимно распространяли сведения, что дальнейшее изучение препарата велось в секретных лабораториях при правительствах нескольких стран.              Но всё это оказалось пустое: и документы, и слухи. Все знали о препарате лишь в общих чертах. Что это вообще такое, из чего состоит, как влияет на организм, не знал никто. А если и узнавал, то оставался с этой информацией наедине — в гробу.              Хотя, крупицы доступной информации, собираясь вместе, были исчерпывающе полезны для обывателей. Белые маленькие таблетки, выдаваемые государством и работодателями. Выпиваешь, отключаешься на пару часов, и будто выспался.              Название проводнику в будущее символично дали на мёртвом языке — vita sine somno. Жизнь без сна. Немного максималистски, но основную суть всё же передали. Люди прозвали его просто энслип.              У Сынмина на работе к нему испытывали особую любовь, как к основному источнику денег. Источнику бесконечному — благодаря одному существенному побочному эффекту.              Спустя пару месяцев после официального выпуска препарата стала очевидна его цель: люди почти не спали, поэтому могли работать ещё, ещё больше. Запас человеческих ресурсов вырос почти в восемь раз без увеличения численности населения. Это действительно выглядело как чудо: скачки роста были везде. Ускорилось развитие экономики, науки, технологий и множества других отраслей.              Естественно, открылась и обратная сторона: людям не снились сны. Даже единожды принятая таблетка навсегда запирала дверь в мир сновидений.              Тогда наконец подтвердились все теории о том, какое огромное значение для психики имеет быстрая фаза сна. Некоторые сходили с ума, кто-то накладывал на себя руки, другие жили на порошковых снах. Недолго, правда.              Но это лишь сопутствующие потери. Тем более, слабым не место в будущем.              Сынмину не слишком повезло: у него побочных эффектов от энслипа больше нормы. По ощущениям отдалённо напоминало хронический недосып и эмоциональное истощение. Но спустя какое-то время он привык и стал считать состояние «хуже среднего» частью себя.              Для него всё началось с университета, а точнее, с подработки.              До получения диплома о высшем образовании люди имели право «продлить детство» и не переходить на энслип. В период обучения в этом не было смысла: повышалась работоспособность, но принципы процессов восприятия и памяти, к сожалению, работали всё так же медленно и несовершенно.              Сынмин не помнил точно, почему решил найти подработку. Вроде, ему слишком легко давалась программа, из-за чего в свободное время он плавился от скуки. Наверное. Это было давно, и уже, собственно, не имело значения.              Проблема заключалась в том, что биологическая революция внесла дополнительный пункт в трудовые договоры: обязательное и регулярное принятие энслипа. И каждое утро анализ крови вместо пропуска.              Никакого насилия. Трудоустройство — дело добровольное.              Только одна оговорка: пути назад нет. Никаких больше снов и жизни без энслипа. Благо, государства взяли все хлопоты на себя: снабжение препаратом бесперебойное и совершенно бесплатное.              Университет Сынмин окончил. Химический факультет, красный диплом, шесть лет в сфере обслуживания любой направленности. Но с работой по специальности как-то не складывалось. Тогда подвернулись связи.              И всё как-то само собой — как всегда.              От предложения одного из прежних работодателей через низы и карьерный рост до лаборанта самой крупной подпольной организации, торгующей снами.              Превосходно незаконной.              Скучно не бывало, но всё же в его отделе очень спокойно. Для Сынмина это ничем не отличалось от официальных исследовательских центров, где он не уживался. Только платили больше и ценили выше. Значительно.              Он даже ничем не рисковал, собственно: должность не предполагала опасности быть пойманным правоохранительными органами, более того, руководство ответственно заботилось о безопасности сотрудников. Потому сюда и стремились: это престиж. Перспективы оставались только в преступном мире.              Четыре года всё было лучше некуда.              А теперь он сидел в кабинете главы филиала.              Сынмин мягко впитывался в кресло, слушал начальника и отрешённо скользил взглядом по столу, постоянно цепляясь то за мятые углы документов, то за разогнутые розовые и зелёные скрепки.              — Господин Ли, я признателен за высокую оценку моей квалификации, но боюсь, я не могу принять ваше предложение.              — С чего ты взял, что это предложение?              Кабинет ровно такой, как первые всплывающие ассоциации. Землисто-изумрудные обои, забавно-огромный стол из ужасно, ужасно дорого дерева, кресла с бархатной обивкой. Тяжёлые задёрнутые шторы, за которыми мертвенно холодная стена: лаборатория занимала несколько подземных этажей складского помещения на окраине города.              — Позвольте отметить, что я всего лишь лаборант и не имею ни малейшего представления о деятельности сборщиков.              — Сынмин, не делай вид, что ты безнадёжно необучаемый. Ты пришёл сюда сопляком, а теперь знаешь специфику лабораторий лучше кого-либо. Сейчас у тебя будет ещё более сильный наставник. Хочешь не хочешь, он сделает из тебя профессионала.              — Но я… — тихо вдохнул Сынмин, как его перебили.              — Мне вообще всё равно, что ты думаешь по этому поводу. Мне даже твоя корявая подпись не нужна.              И правда. Перед Сынмином заместитель руководителя самой влиятельной преступной организации, а он наивно попытался возразить.              Господин Ли опирался локтем на подлокотник и крутил на пальце ножницы. В кабинете буквально всё было пропитано его силой, уверенностью и шлейфом глубокого холодного парфюма. По плечам стелилась блёкло-небесная рубашка, а торс обнимал клетчатый жилет. Статное совершенство. Господин Ли не просто исполнял навязанную роль, он действительно наглядное доказательство влиятельности. Он всё ещё выглядел молодо, даже как-то живо, несмотря на то, что по паспорту ему весьма за тридцать, а за спиной больше десяти лет работы в этой организации.              — На тебе два новичка и неделя на их обучение. Ждут в твоей каморке. Если они продемонстрируют достойный результат твоих преподавательских способностей, то познакомишься с Крисом. Всё понятно?              С каждым дополнением в Сынмине всё мрачнее становилась безнадежность. Хотелось зажать лицо ладонями и застонать.              Господин Ли остановил ножницы, зажав лезвия в кулаке, и слабо удивился:              — Я тебе вещающая голова?              — Извините. Я всё понял.              — Чудесно, я в тебе не сомневался. Свободен.              Сынмин медленно поднялся, оперевшись на лакированные подлокотники. Он плёлся к двери и старательно переставлял ноги так, чтобы не проезжаться подошвой туфель по ковролину.              — Только не вздумай поверить, — окликнул господин Ли, — что ты незаменим. Ты же умный парень.              Сынмин развернулся и кивнул, не подняв взгляд:              — Безусловно.              Из безусловного в нём только бездонное истощение. Сынмину сейчас хотелось просто надеть халат и погрязнуть в рутине, как всегда, как четыре года до этого. Первое время сотрудники косо поглядывали и шептались, когда он часами делал одно и то же, самозабвенно проводя анализы, сравнивая пробы, сортируя классы. Со временем все наконец условились, что он странный, и просто привыкли.              А Сынмину просто нравилось. Нравились спокойствие и стабильность. Нравилось отслаиваться от себя и отвлекаться от хронического «плохо».              Он тихо приоткрыл кабинетную дверь — скучную, тонкую и ровно-белую. По планировке помещение напоминало сильно уменьшенную и упрощённую копию кабинета руководителя. У дальней стены к книжному шкафу прилипли две фигуры и тихо переговаривались:              — Жесть у него монографий, конечно… Их вообще кто-то читает?              — У меня дедушка читал.              — Неужели нас будет учить старикашка? Я не переживу, давай просто уйдём?              — Ты дурак? Кто нас отпустит? И вообще, ты сам слышал, что он лучший.              — Наверняка задрот и зануда.              — А ты бы хоть халат нормально надел, — вдруг сказал Сынмин.              Оба вздрогнули, мигом развернулись и выровнялись. Один, что повыше, но на вид помладше, даже пискнул от испуга. Он же затараторил:              — Извините, здравствуйте. Мы не о вас, то есть мы не это имели, то есть мы приносим свои…              — Чего ты за него оправдываешься? — перебил Сынмин. — И вообще, на будущее, здесь нельзя оправдываться, только отвечать за слова и поступки. Лучше добровольно проявлять инициативу, потому что заставлять умеют очень изощрённо, особенно новичков. Что ты смотришь? — резко спросил Сынмин у второго, который молчал и глупо моргал. — Думал, мы сначала попьём чай и познакомимся? И выверни ты уже этот халат.              Сынмин, казалось, впервые срывал на ком-то злость. Ему обычно вообще не хватало сил хоть сколько-нибудь разгневаться, но теперь у него даже чуть потеплели щёки. И глубоко внутри скреблось: хотелось кинуть в них что-то вроде тех же ножниц.              Парень оглядел свои рукава и швы, торчащие наружу, быстро стянул лабораторный халат и надел снова, уже как надо. От спешки пухлые рукава доисторического свитера скатались в валики, поэтому теперь он кряхтел и пытался их расправить.              Сынмин понимал, что эти два представителя рода Чудо в перьях виноваты лишь в том, что пошли по кривой дорожке, и свалились ему на голову не специально, но сейчас он невероятно предвзят. Он даже вновь почувствовал себя старшеклассником и студентом, до энслипа: вскрылись прежние язвительность и саркастичность.              Для руководства приходилось выжимать вежливость, чтобы не трогали лишний раз. Учтивость, соблюдение субординации и прикушенный язык складывались в спокойную жизнь.              — Были в лаборатории?              — Нет, — замахал головой первый, заступник. — Нас не пустили.              — Просто отлично, я ещё и экскурсовод. Идите за мной. Если потеряетесь, то вряд ли найдётесь в том же виде.              Сынмин сначала пропустил подопечных, потом запер дверь, будто в этом была необходимость, и пошёл вперёд, ни разу не обернувшись. Даже позволил себе сцепить руки за спиной: наставник же, как никак.              — А говорили, что он спокойный, как труп, — тихо-тихо, но очень недовольно прошептали позади.              У Сынмина не так много сил, чтобы отвлекаться на лишнее. Судя по всему, даже в теории это бесполезная затея: вряд ли из этого серо-свитерового что-то выйдет. Сынмин шёл по коридору, уже совсем не думая, не считая одинаковые двери и не обращая внимания на указатели. Он надеялся, что новички достаточно сообразительные, чтобы хоть попытаться запомнить названия и направления. Они семенили за ним, распределившись по бокам.              — Почему не представились? — начал давить Сынмин.              — Вы не спросили, — сразу ответил один. В их паре он, кажется, выступал переговорщиком.              — Правильный ответ. Готовился?              — У меня папа военный, — кивнул тот, но заметив недоумение на лице обернувшегося Сынмина, сразу же исправился: — Нет-нет, всё в порядке: он умер давно.              Интересный паренёк. Для него факт смерти отца — признак порядка, а кажется, будто ещё молоко на губах не обсохло. Миловидный и плюшевый, а всё же Сынмину он понравился. Достаточно обучить хотя бы его, а второго он за собой сам подтянет.              — Ладно, не моя проблема. Имена и причины, по которым вы здесь. Кратко.              — Ян Чонин, — начал всё тот же. — Это подработка.              — А основное?              — Университет.              — Так ты не только на вид ребёнок. Зачем вы вообще полезли в сны, вам жить не нравится? Ладно, у тебя что?              — Это Хан Джисон, мы одногруппники.              — Джисон же вроде не немой, — не понял Сынмин. Он обернулся через плечо и равнодушно отметил: — Столько всего обо мне высказал.              Джисон не отвёл перепуганный взгляд, но чуть опустил подбородок и сглотнул.              — Он только за спиной смелый, — объяснил Чонин.              — Не правда! — выпалил Джисон. — Он просто лучше меня разговаривает, вот я и не лезу.              — Да я для них что, воспитатель в детском саду?.. — тихо пробубнил Сынмин.              Мертвенные, идеально белые стены не давили. Они просто выстилали коридор и становились фоном, на котором не за что было зацепиться. По обеим сторонам в шахматном порядке расползались двери. В небольших окошках проглядывали то складские помещения, то технические, то отдельные, специализированные части лаборатории. Глаза ныли и наливались тяжестью от яркого и едкого света ламп, вытянувшихся змеёй на потолке.              — Это не самый крупный филиал, но он считается самым… элитным, грубо говоря. Удивительно, почему школьников вообще пустили сюда, но, допустим, вы того стоите. Можете считать, что выиграли в лотерее.              Сынмин шёл по бесконечному коридору так, как привык за все эти годы: спокойно, ровно и на автомате. Знал, куда вели каждый незаметный поворот и каждая неприветливо-серая дверь, поэтому шёл прямо. Иногда откуда-нибудь доносились приглушенные разговоры, неритмичный писк приборов, шорохи непрекращающейся работы.              — Здесь отбирается и производится товар высшего сорта, для вип-клиентов. Думаю, что нет необходимости перечислять по именам членов правительства и руководителей крупнейших государственных организаций, — отметил Сынмин, прикрыв глаза. — Здесь два крыла. В дальнем — туда не пойдём, делать там нечего — отдел синтеза. Обычную синтетику можно купить в любой подворотне, а там производят лютую психоделику. Для изощрённых заказчиков. Таких не много, чаще всего они просто умирают. Их выбор. А в этом крыле мой отдел. Наша специализация — чистые настоящие сны.              — Такие бывают? — обомлел Джисон.              — Нет, я здесь клоун-сказочник.              Джисон закрыл рот ладонью и прыснул, но почти сразу посерьёзнел и выровнялся. Сынмин краем глаза видел, как тот усердно сдерживал улыбку.              — Я про них даже не слышал никогда, — отвлёк на себя внимание Чонин.              — Естественно. Этим занимаемся только мы, своя клиентская база, информацию стараются удержать внутри организации. Просачивается иногда, конечно, но это гуляет только в виде слухов.              Сынмин вздохнул и задумался. Решил не терять время, пока они идут к нужной лаборатории, и начал:              — Не знаю, что вам известно, поэтому расскажу всё. Четыре основных вида товара. Синтетические вещества. Дают не сны, а галлюцинации, но это наиболее дешёвый вариант, поэтому он так распространён. Не наш уровень. Чтобы поднять до нашего, их немного переструктурируют и концентрируют. Можете познакомиться с кем-нибудь из другого крыла — они расскажут подробнее. Но не советую, они там все отбитые.              Джисон хмыкнул.              Лампы сменялись, цепляясь друг за друга, поэтому пробелы мелькали в глазах. Как тиканье счётчика.              — Следующее просто для общего понимания, мы к этому не имеем отношения, это отвратительно. Детские сны. В несколько раз тяжелее и безумнее даже нашей синтетики. Достать сложно, но пережить ещё сложнее. Не слышал ни о ком, кто попробовал их больше, чем два раза. Но дело не в этом, а в детях. Это как рабство, они и сами доживают в лабораториях лет до семи, наверное. Дальше. Суть та же, но источник — взрослые. Они примерно такие, как вы: выпускники, студенты — молодые, которые не успели попробовать энслип. У нас этим занимаются, потому что они приходят по своей воле. Живут в лаборатории, как крысы, и просто спят. Всё время. Их сны — второй по популярности товар. Вполне естественные, реальные, но слабоваты, потому что у этих спящих нет никакой эмоциональной жизни. Не знаю, что им вообще сниться может, но что-то собирают.              Чонин периодически немного выступал вперёд и оглядывал лицо Сынмина. Впитывал, как губка, и разве что рот не раскрывал от увлечённости.              — Ну, и наше основное. Продукт от поставщиков. Это сказочно богатые люди, которые могут себе позволить жизнь без энслипа, или их отпрыски — золотая молодёжь. По-хорошему, только такой товар имеет право называться сном. Это настоящие сновидения — продукты переработки эмоциональных впечатлений за прошедший день. Здесь, — Сынмин немного развёл руки, — мы получаем от сборщиков сырой материал и далее занимаемся очисткой и сортировкой.              — И всё? — удивился Джисон.              Сынмин поджал губы и глубоко выдохнул. Он не мог просто выставить Джисона отсюда, потому что тогда выставили бы его самого.              — Это сложная и кропотливая работа. Исходный материал вообще не пригоден ни для чего. На него даже смотреть неприятно. В силу естественного происхождения его сложно собирать так, чтобы не повредить и не испортить, поэтому забирают сразу большим куском. Примерно как алмаз ковшом экскаватора, чтобы было понятнее. Из-за этого очень много примесей. Ну, и самое главное, что каждый потерянный миллиграмм может стоить тебе жизни. Так что да, «и всё».              Их шаги тихо расплывались по коридору. Джисон и Чонин молча шли позади, не отрывая взгляды от серого кафеля.              Сынмин узнал нужную дверь: узнал в ней то, что она ничем не отличалась от остальных. Отсюда становилось видно, что коридор не бесконечный. На удивление и к сожалению. Сынмин толкнул её ладонью: металл ручки-пластины оцарапал кожу холодом. Шею объял сухой воздух, кусками пропитанный спиртами и газами. Он впустил за собой подопечных, придержав дверь.              Джисон быстро огляделся и неоднозначно заскулил.              — Что-то не нравится? — бросил Сынмин.              — Я представлял что-то… помасштабнее.              — Дверь вон там. Плакать никто не будет.              Джисон обернулся. Он хмурился, дул губы и раздражал Сынмина. Хотелось схватить его за измятый ворот халата и выкинуть отсюда. Но злость заканчивалась на уровне мысли: на большее Сынмина физически не хватало.              Но это место Сынмин любил настолько, насколько он вообще мог что-то чувствовать.              Он достал из шкафчика вскрытые упаковки защитных средств: перчатки, маски, очки. Ещё что-то, кажется. Сынмин скорее ориентировался на привычность ощущений, чем на количества и названия.              — Здесь соблюдаете тишину, ничего не трогаете и не засматриваетесь. Всё нужное я покажу и расскажу сам. За мной.              Сынмин снова пошёл вперёд. Всё так же не оглядывался. Возможно, он старался не следить за подопечными, потому что хотел, чтобы они устранили себя сами: разбили что-то, потерялись, не угодили другим лаборантам.              Лаборатория не напоминала даже старые научно-фантастические фильмы: она напоминала всё тот же коридор. Вытянутое помещение, идеально разгороженное столами с возвышающимися над ними этажерками. Таких островков биологической катастрофы здесь с десяток, наверное. За каждым по сотруднику с двух сторон. Полки заставлены жидкими колбами и пробирками, наполненными стеклянными растворами. На столешницах прорастали приборы, инструменты, экраны. Всё пропитано прозрачным вакуумом. Белоснежные стены спали под неприятным, кричащим светом. Напротив угловатых боков некоторых столов пестрели плакаты, перекрывающие друг друга. Как порталы из мультфильмов. Даже здесь, в несуществующем месте, можно найти людей, не потерявших хоть сколько-нибудь крупиц жизни.              Сынмину здесь хорошо.              Хоть где-то.              По пути некоторые лаборанты, не слишком погружённые в работу, поднимали взгляды на экскурсантов. Ухмылялись, наблюдая за Сынмином.              Они дошли до его стола — единственного, за которым сидел только один сотрудник. Здесь гармонично сочетались разбросанные инструменты и выровненные по параллелям приборы, листы бумаги, коробочки.              — Так. Смóтрите и запоминаете. Повторять не буду.              Чонин замешкался, повертелся и вытащил из заднего кармана джинс ручку и крохотный блокнот — размером в половину ладони.              — Нет, сюда, — сказал Сынмин и протянул руку. Когда получил блокнот, закинул в ящик и объяснил: — Запоминаете, а не записываете. Более того, отсюда нельзя ничего выносить, поэтому это бесполезно. Запоминаете, запоминаете, активно.              Сынмин говорил вполголоса и очень долго.              Чонин умудрялся задавать вопросы даже по такому рассказу, который точностью и обстоятельностью напоминал вышивку крестиком. Джисона просто хотелось зашить крестиком. Сынмин постоянно спотыкался о его совершенно непонимающий взгляд. В глазах читалась такая каша из мыслей, что самому становилось неуютно.              Сынмин надеялся на Чонина. Верил, что тот не подведёт ни при каких обстоятельствах, даже если нужно будет сделать Джисону пересадку части своего мозга. Не то что бы Сынмин хорошо разбирался в людях или доверял первым встречным, скорее сейчас у него просто нет выбора. Нужно или обучить этих двоих, или как можно скорее выбрать, на кого из старых знакомых писать завещание.              Видимо, на объяснения утекали часы, потому что мимо всё чаще проходили лаборанты. Чонин и Джисон провожали их жалобными взглядами.              — Ладно, — наконец прервался Сынмин, — дальше это бессмысленно. Завтра и, скорее всего, послезавтра, всё то же самое. А потом, если вы потеряетесь на пару дней и не попадётесь на глаза господину Ли, то я напишу вам методички. Зазубрите, закрепите всё на практике и покажете руководству. И на досуге попытайтесь представить, что делают с теми, кто слишком много видел, но оказался бесполезным. Надеюсь, вас это замотивирует. Можете идти.              Джисон подорвался первым, на бегу скомканно поблагодарил и скрылся за слоями столов. Чонин тоже к концу лекции стал менее воодушевлённым, но всё же повёл себя вежливее и побежал не так быстро.              Сынмину нужно было в абсурдно сжатые сроки написать пособие по очистке естественных снов. Вытащить из себя четыре года теории, практики, ошибок, наставников, чтобы затолкать их в тонкую тетрадь. Эта мысль заставляла нервно посмеиваться.              Он остался ночевать в лаборатории. Сегодня, завтра и всю неделю, в течение которой ему нужно подготовить новичков к работе.              Даже спустя тридцать лет сон всё ещё описывался в прежних, дореволюционных понятиях. Сотрудников отпускали домой на несколько часов: один-два на сон, остальное — свободное время, как это называли. Сынмин мог бы поспорить, насколько люди свободны в такие часы, не будь ему не до этого. Для него это время проходило в туманных мыслях, за которыми он не в силах следить, удовлетворении физиологических потребностей — кроме сна, конечно: для этого есть энслип — и попытках создать видимость досуга хотя бы для себя.              За неделю Сынмин около восьми часов спал на диване в своём кабинете, а в остальное время работал над методическим пособием. Писал и ненавидел. Неприятное чувство. Ему в целом непривычно, а значит, неприятно чувствовать что-либо хоть сколько-нибудь ярче усталости. Ему хотелось вообще никогда не думать о том, как научить кого-то делать его работу за него, и о том, что ему предстоит расстаться с умиротворяющей рутиной, чтобы сначала переквалифицироваться, а потом начать ежедневно мотаться по городу и взаимодействовать с поставщиками. В любой вариации, даже в самом смягчённом варианте суть оставалась чудовищной.              Но неминуемой.              Чонин и Джисон показали неплохие результаты по изложению содержания пособия. Время доползло до практики.              Они сидели за его столом, плечом друг к другу и сопели над инструментами и приборами. У обоих спины согнуты так, что невольно возникал вопрос, как не трещали шейные позвонки. Сынмин стоял позади и наблюдал. Скучно.              — Джисон, не тормози, сделай ещё три цикла.              — Ещё? — измученно и прежалобно протянул тот.              Чонин кинул на него сердитый взгляд и вернулся к работе. С каждым днём становилось всё заметнее, как глубоко он осознавал, что от подготовки зависела его жизнь. Усердия достаточно на двоих. Спустя какое-то время Чонин прокрутился на стуле на полоборота, сложил ладони и зажал их между колен. Сынмин отлип от соседнего стола, встал над рабочим местом Чонина и быстро оглядел результат. На стеклянной подложке аккуратно рассыпалась крохотная горка белого порошка.              — Неидеально, но господину Ли должно понравиться, — заключил Сынмин. Потом обратился к обоим: — Запомните, конечный продукт всегда должен выглядеть как сахар, всегда сравнивайте с образцом. Он должен быть с ним одного оттенка и одинаковой рассыпчатости. Если есть хоть малейшее отклонение, то либо нужно ещё несколько циклов очистки, либо товар испорчен. Второе постарайтесь не допустить ни-ког-да.              Оба закивали: Джисон — не отрываясь от прибора.              Перед проверкой Сынмин снова остался в лаборатории. Он лежал в своём кабинете на маленьком диванчике, обитом кожей цвета запёкшейся крови. Ноги свешивались с подлокотника. Сынмина мутило. Минут пятнадцать назад он проснулся, и снова начался обратный отсчёт до момента, когда побочные эффекты немного утихнут. Сынмин смотрел в потолок и старался дышать как можно поверхностнее. Каждый раз казалось, что выкручивает душу.              Раздался тихий стук. В проёме показался Чонин.              — Здравствуйте, — тихо начал он. — Извините, что отвлекаю. У нас сегодня экзамен, не могли бы вы проверить, насколько мы готовы?              Сынмин прикрыл глаза. Слова приходилось выдавливать:              — Вы готовы достаточно.              — Хорошо, — немного расстроенно ответил Чонин. — Ещё раз извините за беспокойство.              Громко щёлкнул язычок замка. Сынмин жмурился, растирал виски и думал обо всём, о чём не хотелось. Весьма иронично надеяться, что происходящее — просто страшный сон.              Через несколько часов он стоял возле своего — без пяти минут бывшего — стола, за которым сидели Чонин и Джисон. Он прислонялся спиной к стене и кренился влево, поглядывая на процесс. Господин Ли опирался на край стола напротив и, не отрываясь, смотрел в телефон. Некоторые сотрудники освободили себе пару полок на этажерках, чтобы наблюдать за проверкой через пробелы. Здесь такое случалось не часто.              — Мы закончили, — наконец сообщил Чонин.              — Чудесно, — отозвался господин Ли и убрал телефон в карман синих безупречно выглаженных брюк. Он похлопал новичков по плечам и быстро пошёл к выходу. — Сынмин, за мной.              Коридор тянулся. Сынмин едва поспевал.              — Но, господин Ли, вы ведь даже не посмотрели на результат.              — Мне достаточно, что ты посмотрел.              — А как же?.. Это же проверка. От их результата зависит мой перевод.              — А, ты об этом. Твой перевод давно утверждён. Просто Крис был в командировке, поэтому у тебя была свободная неделя. А новичкам нужна была хорошая подготовка: они здесь по связям, поэтому трогать нельзя, но и нести убытки из-за них я не собираюсь.              Сынмин остановился. Внутри — там, где должна быть обида — вдруг стало совсем-совсем пусто. Он вновь в полной мере ощутил, насколько устал.              — Не отставай, Крис ждёт.              Пришлось сдвинуться с места и снова пойти за господином Ли.              Бесконечный отбеленный коридор.              Давящий и тёплый кабинет.              Сынмин вошёл за господином Ли и прикрыл дверь. На массивный стол опирался мужчина. Он держал руки в карманах свободного кожаного бомбера с кучей пёстрых нашивок. Напоминал гонщика.              На вид он старше господина Ли, из-за чего заметно, как искажены рамки начальник-подчинённый, но, казалось, им обоим более чем комфортно.              — И это твой «подающий надежды лаборант»? — беззлобно усмехнулся мужчина. Он оторвался от края и протянул ладонь. Такую же твёрдую и сухую, как он сам. — Крис.              Сынмин застыл. Ощущения странные: он всем телом чувствовал, насколько его положение ниже господина Ли, но в то же время почти расслаблялся под взглядом Криса. Сынмин сначала засмотрелся на протянутую руку, но быстро опомнился и крепко, насколько смог, пожал.              — Очень приятно. Ким Сынмин.              — Минхо отдаёт тебя мне, поэтому его теперь можешь не слушаться, — улыбался Крис, смотря только на господина Ли. Тот закатил глаза. — Бери куртку и поехали.              «Поехали».              А ведь так хотелось думать, что самое неприятное позади, а не впереди.              Сынмин обернулся на господина Ли, когда выходил из кабинета. Наверное, он вложил слишком много отчаяния и мольбы во взгляд, потому что тот махнул ладонью и бросил:              — Теперь он твой начальник. Иди-иди.              Сынмин успел только сбегать захватить верхнюю одежду и небрежно накинуть халат на крючок. Теперь он рестерянно брёл по парковке, мотая головой и всматриваясь в указатели и буквенные обозначения секторов. Сынмин не имел ни малейшего представления, куда конкретно ему нужно подойти.              Обучение началось с отсутствия каких-либо инструкций и пообещало стать пыткой.              Оказалось, в этом здании, вросшем в землю на несколько этажей, всё похоже на центральный коридор. Даже парковка. Такая же напоминающая промежуточное измерение, с такими же пустыми стенами — только здесь они удушающе серые. Пол из раскатанной резины, покрытой бессчётными светлыми отпечатками протекторов шин. Влево и вправо растягивались ряды автомобилей. Здесь и служебные, и личные, насколько знал Сынмин, но одни от других не отличить: руководство не скупилось ни на что. Светлый преступный мир, не знающий жадности.              Сынмин вздрогнул от короткого слабого визга тормозов и скрипа прилипающих шин: за спиной остановился чёрный внедорожник. Сынмин повернулся на пятках, с трудом удержал равновесие и встретился взглядом с Крисом.              Тот выглядел так спокойно и уместно, будто он одновременно и часть декораций, и главный актёр этой сцены. Почти всё в лаборатории не походило на образы из фильмов, но Крис сполна компенсировал кинематографическую составляющую незаконной организации. Наверняка он ещё и дрался, как в боевиках.              Сынмин надеялся никогда не узнать, так ли это.              Сынмин сел на пассажирское сидение, торопливо пристегнулся и перепроверил замок.              Вдруг всё-таки придётся узнать?              По парковке они ехали медленно. В салоне воздух густой, пропитанный запахом кожаной обивки и тяжёлого парфюма. Успокаивающий звук безупречной работы автомобиля вместо музыки. Крис в мелькающих тенях, складках куртки, строгих чертах лица напоминал точёный мрамор.              Сынмин зажмурился и прикрыл ладонью глаза, когда в лобовое врезался свет. Оказалось, что вне стен лаборатории — дымчатый день. Оказалось, что выезд презабавный: грубо вырезанная прямоугольная арка, как забытый гараж. Оказалось, что над ними всегда карточный домик в виде заброшенной промышленной базы. Что-то похожее обычно находят для съёмок неинтересного фильма ужасов, где вместо ружья на стене должна быть бензопила.              Они скоро доехали до КПП, Крис опустил стекло и перекинулся парой слов с охранником. Сынмин постеснялся слушать, о чём те говорили: он вообще никак не мог понять, что здесь делает и какими правами обладает.              Выглаженная асфальтовая артерия тянулась к городу. Сынмин упирался затылком в подголовник и таял от одинаковых пейзажей, нежно обтекающих окна. Он подал голос, чтобы вывести самого себя из транса:              — Можно спросить?              — Можно.              — Эта машина не слишком… выделяющаяся? Разве не нужно быть как можно незаметнее при перевозке?              — Мы едем в частный сектор. К помятому седану там будет гораздо больше вопросов.              Сынмин повернул лицо и отвлёкся на профиль Криса. Ему впервые захотелось назвать кого-то из организации добрым. Он чувствовал, что Крис паршивец и грешник, что Крис жесток и безумен, но также чувствовал, что Крис хороший.              Сынмин слегка улыбнулся. Они знакомы от силы полчаса, но эта поездка в тишине казалась роднящей. Есть в этом что-то от необъяснимого.              Криса, кажется, совершенно не смущал и не заботил чужой прохладный взгляд. Он держал правую руку поверх руля и ровно смотрел вперёд. Сынмин случайно вспомнил, где находится, и продолжил:              — А в городе?              — Кто нас остановит в городе? — искренне посмеялся Крис.              Это так очевидно, что Сынмин никогда не задумывался.              — Понял, — кивнул он и продолжил рассматривать мягкую дорогу, но вскоре его осенило: — О. Мне можно знать, где находится лаборатория?              — А как ещё ты собирался привозить сырьё сюда?              — Привозить? — не понял Сынмин.              — Ну ты забавный малый. Думал, будешь только лепить пластыри и смотреть на циферки, а я стану тебе личным водителем?              — Нет. Я не имею представления, как работает эта система и кто в ней задействован.              — Совсем ничего? Неужели Минхо тебя, птенчика, вытащил из гнезда и насильно закинул сюда?              Сынмин задумался. Будто кто-то здесь знал о существовании слова «добровольность».              — Да, на самом деле. Мне нравилось в лаборатории.              — Он совсем озверел, — цокнул Крис и собрался сказать что-то ещё, но замолчал на какое-то время. — Эта должность его портит. Начальник, — пробасил он и спародировал гордую осанку господина Ли.              Сынмин не сдержался и усмехнулся, но тут же прикрыл это кашлем. Кажется, получилось скверно, потому что ему не довелось научиться маскировать эмоции и потому что Крис улыбнулся:              — Его здесь нет, не переживай. Твоё уважение к начальству понятно, но согласись: Минхо просто напыщенный индюк.              Сынмин снова уставился на дорогу. По бокам мелькали одноэтажные коробки́, а впереди копились посеревшие многоэтажные корóбки. Сынмину нравилось касаться этих колюче-дружеских отношений, но почтение к господину Ли вплетено в кости.              — Всё же не могу согласиться.              — Ладно-ладно. Хотя вряд ли это зачтётся тебе в карму: все мы прокляты, — просиял Крис, заулыбавшись. — Но вообще… Слушай, раз уж ты тут не по своей воле, лучше постоянно держи в голове: тебе может не нравиться новая работа, но ты не имеешь право выполнять её плохо.              Сынмин удивился и повернул голову. Он встретился взглядом с Крисом, когда тот коротко обернулся. Сынмин зачем-то чувствовал себя в безопасности и думал то, что хотел. Но молчал.              — Ну давай уже.              — Позвольте отметить, что господин Ли передал меня вам не просто так.              — Никаких «вы», только Крис. Но и правда, отлично ориентируешься, хвалю.              — Спасибо.              Дорога тянулась дальше, чем хотелось бы. Сынмин даже успел заскучать: однообразная работа нравилась ему больше монотонного созерцания приборной панели.              Справа вдруг раздались стук по стеклу и приглушенный голос:              — Приехали.              Сынмин резко повернулся: Крис слегка раздражённо смотрел на него и ждал. Сынмин не с первого раза отстегнул ремень и торопливо вышел из машины.              — Не витай в облаках, — бросил Крис и пошёл в сторону дома.              Он нёс два тускло-металлических чемодана, весьма увесистых на вид, и не оборачивался. Сынмин бегло осмотрелся, пока нагнал его. На большой территории двухэтажный дом в центре казался неуместным. Когда им открыли дверь, Сынмин узнал, что внутри не лучше. Настолько же тошнотворно, насколько дорого.              — Некрасиво, — шептал Сынмин Крису, пока охранник вёл их по коридору.              — Богатство само по себе некрасиво.              Их пропустили в спальню. Сынмину казалось, что теперь точно хуже некуда. Винтажные обои в цветочек, кровавый ковёр с цветными спутанными завитками, лакированная мебель из красного дерева. Плотные шторы, бархатное тяжёлое покрывало на кровати с газовым балдахином и резными стойками. Здесь темно и, кажется, даже не из-за прикрытых ставней: это скорее связано с самой комнатой и её хозяином.              — Крис! — протянул мужчина.              Голос у него писклявый, улыбка липкая и восковая. Кожа лоснилась.              — Господин Чон! — в ответ расплылся Крис.              Сынмин узнал, что играть тот умел бесподобно.              — А что это за недоразумение прицепилось к тебе? — спросил господин Чон, подняв брови.              — Стажёр — Ким, перевели из лаборатории. Он не помешает, будет только смотреть. Сами понимаете, практику ничто не заменит.              — Тебе повезло учиться у лучшего, сосунок, — прерывисто, неровно засмеялся господин Чон. — Но не думай, что даже после этого я подпущу тебя к себе.              Сынмин и сам бы не полез сюда снова.              — Ну что вы, для вас только самое лучшее, — не переставал улыбаться Крис.              Он прошёл к столу возле изголовья, пока господин Чон с кряхтением устраивался на кровати. Раскрыл чемоданы. Из одного осторожно достал несколько тонких мониторов, из другого — кирпичики-приборы. От некоторых отходили провода, некоторые собирали на себе все возможные виды рычагов и кнопок. Крис установил всё на столе и серьёзным коротким шёпотом подозвал к себе Сынмина.              — В лаборатории всё объясню подробно, сейчас просто смотри и запоминай по цветам, форме и последовательности.              Сынмин стоял у него за спиной, выглядывал из-за плеча и старался сосредоточиться: очень отвлекали обои в цветочек и унижающий взгляд господина Чона. Движения Криса точные, отработанные и совершенные. Он отодвинул ворот ночной рубахи, налепил несколько датчиков на грудь. Закрепил сетку из электродов на голове. Зажал на пальце прищепку с крошечной иглой-сенсором — господин Чон демонстративно поморщился.              Крис неглядя щёлкнул несколько кнопок на приборах, к которым подходили провода, и на экранах показались графики кардиограммы, электроэнцефалограммы, постоянно обновляющиеся таблицы и небольшой чёрный прямоугольник.              На всё про всё у него ушло около минуты. Быстрота и чёткость завораживали. Без сомнений, Крис иначе и не мог.              — Что ж, господин Чон, сладких снов.              Вскоре графики стали ровнее и ритмичнее, а в чёрном прямоугольнике зарябило серыми помехами.              — Этот хрыч спит крепко, пушечным выстрелом не разбудишь, поэтому можно расслабиться, — проскрипел Крис и откинулся на спинку стула. — Но не тебе — ты смотри на мониторы. Отпечатай это себе где-нибудь в голове как образец нормы.              Он сцепил руки за головой и прикрыл глаза. Электрически-синий свет скользил по матовой коже бомбера и цеплялся за нашивки. В спальне уже совсем затихли отзвуки жизни, когда Крис вдруг обернулся, осмотрел Сынмина и сказал:              — Чего стоишь? Притащи себе стул: это на всю ночь.              «Девять часов пялиться на несколько экранов и ничего не делать» звучало как наказание из разряда повышенной жестокости. За что господин Ли так обошёлся с ним? Сынмин ведь был отличным лаборантом. Его чёрно-белую фотографию из студенческого билета можно было повесить на доску почёта, которой в их отделе нет. Её даже можно было завести хотя бы ради Сынмина.              Казалось, что время остановилось и просто вместе с ними наблюдало за тем, как пробелы между пиками графиков появлялись с одной стороны и исчезали с другой. Это как высматривать жертву вместе с самой жертвой: низкопробная немая комедия.              Сынмин не уснул бы. Конечно нет: без энслипа это невозможно. Но от бездействия он начинал вспоминать, как его мутит и дерёт. Он много работал не потому, что любил своё дело: он любил моменты, когда не хотел повеситься от побочных эффектов.              — Крис, — протянул Сынмин. Он размыто смотрел на показатели из-под полуприкрытых век. Получив короткое «а?» в ответ, спросил: — Я всё думал, почему нам попадают неполные записи? Без начала ночи. Я думал, вы их просто не записываете.              — Как бы тебе сказать. Пара первых снов… странные. Мы утилизируем их сразу после записи. Их и во время сбора смотреть не слишком хочется, не говоря уже о том, чтобы платить за такое деньги. Даже не то что бы странные, скорее… Это сложно описать словами, — мямлил Крис. Он взглянул на наручные часы и добавил: — Скоро сам увидишь.              Крис играл во что-то на телефоне. Судя по звукам боя и гневному бормотанию, доносящимся с софы возле окна, во что-то увлекательное. Крис похож не только на гонщика, но и на подростка. Интересно, на сколько он старше Сынмина? Больше, чем на десяток?              Спустя какое-то время в том самом рябом прямоугольнике на экране и правда начало проявляться изображение. Но будто никак не могло собраться воедино. Оно плыло и перетекало из чёрного в белый, мешаясь в бетонную муть.              Но иногда пятна и разводы складывались в лица, неопределённые образы, кусочки событий. Такие неприятные и жуткие, что действительно хотелось отвернуться.              — Есть разные теории на этот счёт, — начал отвлекать Крис. — Одни говорят, что самые острые переживания за последние дни перерабатываются первыми. Другие — что это лезет бессознательное. Третьи — что это плоды больного воображения. Лично я стараюсь просто не смотреть их. Ты делай как хочешь, но вообще не советую: в темноте из-за них становится стрёмно. У меня один знакомый — не из наших, конечно, — отдельно ссыпает первые сны и в тайне от начальства толкает их режиссёрам ужасов. На них такую лють снимают… Но это я так, к слову о том, что лучше не смотреть.              Чудесно.              Сынмину гораздо больше нравилось очищать порошок, чем знать его содержимое подробнее уровня химических соединений.              Он сидел на деревянном, неуместно винтажном стуле возле стола совершенно другой эпохи и стиля. Невидящим взглядом смотрел на мониторы, и всё для него сливалось в бесформенные переливающиеся пятна. Безусловно, ему нужно смотреть и запоминать, но внутреннее сопротивление брало своё, мешая концентрироваться хотя бы на одной точке.              Ближе к утру, когда расцветавший туманный свет стал сочиться через шторы и подсвечивать неровные узоры на коврах, на одном из мониторов что-то изменилось. Сынмину потребовалось несколько секунд, чтобы сфокусироваться и понять, что именно.              Окошко, в котором то плавали помехи на фазах медленного сна, то сочились тошнотворные образы во время быстрого, теперь сменяли друг друга красочные картинки. Постепенно они становились всё чётче и начинали напоминать мультфильм.              — Ему снятся… — неуверенно начал Сынмин, обернувшись, — мультики? Это что, Микки Маус? Сколько ему лет?              — Чону или Микки Маусу? Мне кажется, они ровесники, — засмеялся Крис. — Ладно, Чон помладше будет: ему лет шестьдесят, наверное. Не запоминаю такое. Но да, снятся. Часто, вообще-то.              Сынмин на это только поморгал и медленно повернулся обратно. Элитному поставщику снов снился Микки Маус. Они продавали не менее элитным покупателям сны про Микки Мауса. Сынмину определённо нравилось не знать содержимое порошка.              Через полтора часа — ещё в начале ночи Сынмин начал считать минуты — помехи вновь сменились на кадры, но в этот раз на тёмные, густые очертания предметов. Показания начали скакать, а в динамиках зашуршали нарастающие скрежет и крики.              — О, кошмар, — обрадовался Крис, подошёл ближе и опёрся на стол, заставив Сынмина потесниться. — Давно не было. Интересно, что случилось, что включилась его совесть размером пол квадратного миллиметра?              И если предыдущий сюжет был Сынмину знаком из повседневной жизни, и потому не откликнулся ничем новым, то этот вызвал сильное волнение. Кошмар. Самый настоящий. С погоней, с почти чёрным от постоянных скачков графиком, с беспомощностью. Как не любил Сынмин страшные сны всю жизнь и какими трепетными, похороненными воспоминаниями сейчас отозвался этот классический сюжет, порождающий панику. Смесь удушающего ужаса и болезненного удовольствия.              Во сне господин Чон убегал. Бесконечные лабиринты заброшенной больницы, ржавые каталки и кресла, скользкая плитка и высохшая кровь, перемешанная с грязью. Он постоянно оборачивался. Чёрный всеобъемлющий сгусток с каждым разом казался всё ближе. Господин Чон бежал и надрывался, но почти не двигался с места. Наконец огромная костлявая лапа появилась у него перед лицом и схватила…              Он заверещал и распахнул глаза. Потом сел и в пару движений сорвал с себя все датчики.              — Проваливайте, — он рычал и загнанно дышал. — Собирайте манатки и проваливайте отсюда!              Крис торопливо, но бережно сложил приборы и экраны обратно по чемоданам, коротко попрощался и вместе с Сынмином удалился. Охрана взяла с них кучу подписей и отвела к выходу.              Только когда Крис погрузил аппаратуру в багажник, он сел в машину, пристегнулся и сказал:              — Так бывает, если что.              — Кошмары вообще покупают? — вытащил из вороха мыслей Сынмин.              Крис усмехнулся:              — Покупают больше, чем что-либо. Толстосумам нравятся острые ощущения, а в реальной жизни они уже ничего не боятся. Сам подумай, что тебя может напугать, если от всего можешь откупиться? Только смерть. Но в жизни-то умирать не хочется, поэтому сны — идеальный вариант.              — Да они больные, — буркнул Сынмин. Осадок несправедливой обиды всё не растворялся.              — Доброе утро, — расхохотался Крис. — Ладно. Тебя до лаборатории или домой?              — У меня есть выбор?              — Нет, я просто проверял. Когда приедем, пойдёшь в правое крыло. Там найдёшь Чхве Минсока — мой ученик, — он расскажет про процедуру сбора. У тебя пара дней, потом проверю, чему научился.              Они ехали по главной дороге коттеджного посёлка, боком прижавшегося к городу и немного вросшему в окраины. Фасады домов разве что не отливали золотом. Хотя, некоторые, кажется, поблёскивали.              — Я думал, что учить меня будешь ты, — сказал Сынмин.              — Буду, но не азам же. Я буду брать тебя к поставщикам. Так будет быстрее и качественнее. И не думай, что ты можешь где-то филонить, что-то не выучить, в чём-то ошибиться: ты не имеешь права.              — Знаю.              — Не огрызайся, — шикнул Крис. — Могу и здесь высадить. Попробуй потом отсюда без пропуска выйти на своих двоих.              В отделе, где производился сбор снов у инкубаторных добровольцев, Чхве Минсок сам нашёл Сынмина. Живенький, подвижный парень немногим старше, влюблённый в свою работу. Здесь странно видеть такое, но, скорее всего, Минсок просто заразился от Криса. Наверное, это передавалось воздушно-капельным путём, но с Сынмином такое вряд ли сработает.              И учился он не так быстро, как ожидал Крис. Сынмину не нравилось настолько, что даже святое «надо», руководящее его жизнью, справлялось через раз. Ему приходилось складывать информацию и навыки с нуля и по крупицам, потому что сбор снов мало связан с знаниями, которые он получил в университете и лаборатории.              Лаборатория. Он иногда забредал в прежний отдел под предлогом проверки успехов учеников и неизменно находил страдающего Джисона и взвинченного Чонина, кидающего в того ручки и обзывательства. Сынмин наконец понимал Джисона. И скучал по микроскопу, который доверил Чонину.              И всё же все трое работали качественно, как и следовало, чтобы не выкинули из организации в мусорном мешке.              Сынмин снова спал в кабинете, но теперь под одеялом из учебников по биологии и медицине, старых отчётов по сбору, заметок Минсока и других сотрудников. Ему хотелось хоть раз пожалиться хоть кому-нибудь, но это самая глупая трата сил, которых нет.              Сынмин, кажется, уже много лет жил в долг.              И, видимо, безоговорочное служение организации выступало расплатой.              Потому ему всё же пришлось выжать из себя последнее, чтобы уложить обучение в две недели, которые с явным неудовольствием растянул Крис. У Сынмина не так много времени, чтобы обдумывать, почему Крис — сборщик, выше которого никого нет, — возился с ним, давал послабления, терпел временны́е издержки. Более того, его не хватало даже на размышления о том, по какой причине господин Ли вообще повысил его. Единственное, на что Сынмин мог наскрести сил, — это выполнение требований.              После того, как Крис одобрил уровень его подготовки, поездки к поставщикам стали ежедневными. В какой-то момент у Сынмина сложилась уверенность, что список адресов бесконечный, потому что за пару десятков смен ни один так и не повторился. Крис только посмеивался с растерянного и обречённого лица Сынмина, когда тот перед очередной дверью слышал новое имя.              Их всех нужно запомнить.              К ним всем нужно ездить.              Им всем нужно улыбаться каждый день.              Крису пришлось сдаться, когда стало очевидно: Сынмин не улыбался. Даже когда надо. Даже когда не было выбора и неметафорическое дуло пистолета щекотало висок. Сынмин и сам понимал, что в такой ситуации его лучше пристрелить, но не мог ничего сделать. Невозможно тратить на эмоции усилия, которые шли на то, чтобы переживать побочные эффекты.              Наконец, новая должность вылилась в новую проблему.              Сынмин спал после очередного выезда, когда хлипкая дверь затряслась от стука. Оставалось минут десять, пока не отпустил бы энслип, и пара часов, пока не утихли бы тошнота, головокружение, боль в суставах и далее, и далее, и… Сынмин разваливался. Стабильно.              — Господин Ли вызывает тебя, — спокойно передала секретарша.              — Скажи, что не нашла меня, прошу.              — Он вызвал тебя ещё пять минут назад, я оттягивала как могла. И ещё, он… в бешенстве.              Сынмин подскочил, но сразу же понял, какую ошибку совершил: затылок сдавило, слова милой секретарши растворились в темноте. Он согнулся, вцепился во что-то — кажется, спинку дивана — и выдавил:              — Да, иду. Иду.              Ему пришлось второпях выпить всё самое быстродействующее, чтобы не разлиться лужей на глазах у господина Ли. Вряд ли такое пятно можно вымыть из ковра или обивки кресла. Под мелькание ламп в коридоре Сынмин попытался вспомнить самые светлые моменты жизни, но не нашёл ничего стóящего. Подготовиться к растерзанию не получилось, поэтому в кабинет он вошёл разбитым.              — Где тебя носит? — выпалил господин Ли, но осёкся, когда обернулся: — Боже, что тебя переехало?              — Извините, я… спал.              — Ещё лучше. Очаровательно. Меня уволят! Меня вышвырнут, как псину! Ты и так-то никогда не будешь готов к нему, а в таком состоянии… Скажи мне, насколько ты вообще в сознании? Потому что выглядишь, как труп трехлетней давности.              — Я готов работать в любое время и любом состоянии. Насколько мне известно, я ни разу вас не разочаровал.              — Ты!.. — вспыхнул господин Ли, но шумно выдохнул и задумался. — Знаю. И Крис, что б его, тоже знает. Значит так. Ни у тебя, ни у меня нет другого выбора. Тебе нужно поехать к поставщику вместо Криса. У него проблемы: сам не может, поэтому выдвинул тебя. И как бы тебе доходчивее объяснить… Это поставщик, на котором держится главная система связей организации, — тише сказал господин Ли. Его явно не устроил совершенно пустой взгляд Сынмина. — Вижу, ты не понимаешь. Распространение информации по верхушке осуществляется через него, он — связующее звено между нами и самыми влиятельными покупателями. Если он уйдёт к конкурентам, то мы потеряем всё. Вообще всё.              Сынмин очень старался слушать, о чём говорит господин Ли, но мог лишь улавливать серьёзность ситуации по гневной интонации и агрессивным движениям. Он осторожно попытался собрать слова в слабую мысль.              — Может, мне лучше не ехать? Это слишком большой риск.              — А-то я без тебя не знаю! Если бы всё было так просто, как в твоём безмятежном мирке. Если с нашей стороны будет нарушение графика и соглашения, то исход на сто процентов будет самым нежелательным. Это не я придумал, и тут у меня связаны руки. Им не объяснишь, что случаются форс-мажоры. Если отправить хоть кого-то, то хотя бы есть шанс. Хотя… судя по твоему виду, лучше даже не пытаться: и правда только хуже будет, а я не собираюсь расставаться с конечностями.              Господин Ли подался вперёд, упёр локти в край стола и сцепил руки на затылке.              Сынмин впервые видел такое.              Он всё ещё стоял, пытаясь удержаться в теле и спрятать отчаянное желание быть оставленным в покое. Шумное дыхание и неритмичное тиканье часов забирались в голову и разбавляли серо-красную муть.              — Значит так, — наконец сказал господин Ли, подняв взгляд, полный отчаяния. — Сколько раз ты работал один?              — Больше пятнадцати, я думаю.              — Мало… Отвратительно мало. Но ты поедешь: тебя отвезут, ты не будешь задавать вопросы. Единственное, что тебе нужно про него знать, — это то, что он непредсказуемый. Абсолютно. Так что ты обязан быть максимально проницательным и сориентироваться сразу же. Либо угадаешь, в каком он настроении, либо… Либо. Постоянно вспоминай, что если мы потеряем этого поставщика, то тебя однозначно закопают. Не сразу и заживо. И не я.              Оказывается, господин Ли не умел давать воодушевляющие наставления.              Сынмину впервые настолько всё равно.              Сейчас ему казалось, что, возможно, будет лучше, если это бесконечное выживание наконец закончится. А прелесть пыток в том, что они совершенно точно закончатся.              По пути ему дали немного вводных — только самое необходимое. Уточнять нет ни смысла, ни сил, поэтому Сынмин просто считал смазанные деревья, высаженные вдоль дороги. Всё, что он принял час назад, перед тем, как чудом не развалился в кабинете господина Ли, перекрыло друг друга и распухло в полном объёме. Сынмину совершенно всё равно. Ему спокойно, и ему плевать, что не так с этим поставщиком.              А что-то явно не так, и явно не что-то одно, раз вокруг такое количество охраны. Сынмину кажется, что реальность зациклилась в одной комичной галлюцинации, порождённой цементной смесью препаратов.              Чего может бояться человек, который всемогущ?              Того, что он человек?              Здесь по-другому — красиво. Гармонично, чисто, свéтло. И это во всём: лягушачье-зелёном газоне, прудиках, помутнённых илом, завитых оформленных кустарниках возле крыльца. Кисельно-молочная дверь с квадратами, плавно вырезанных в дереве и обрамлёнными золотыми полосами. Как в классических американских фильмах — даже приглушенно-мармеладный звонок такой же.              И нежный парень, встретивший Сынмина.              Растрёпанные мягко-тёмные волосы. Пижама: белые рукава наполовину закрывали кисти, чернильные широченные штаны казались тёплыми. И белые носки. Сынмин даже не удивился — будто ничего другого и быть не могло. Хотя, наверное, сейчас даже инопланетное вторжение не вывело бы его из ватного транса.              — Здравствуйте.              — Ты кто? Почему тебя пропустила охрана? — удивился парень и огляделся по сторонам.              Сынмину стоило подумать — хоть вспомнить цену ошибки. Но анализ и логические выводы сейчас — непозволительно дорогие операции, поэтому он спросил прямо:              — Вы Хван Хёнджин?              Парень замер. Уставился на Сынмина и уточнил:              — Ты не уверен, что Хван Хёнджин это я? Ты откуда свалился вообще?              — Я новый сборщик, Ким Сынмин, подменяю Криса по указанию господина Ли. Это на один раз.              Поставщик всё оглядывал Сынмина с ярчайшим недоумением на лице.              — Чего? Это розыгрыш?              Сынмин либо забылся, пока пялился, либо выпал из реальности. Он смог сфокусировать взгляд и внимание, только когда до сознания доползла приглушенная фраза.              — Малыш, мне, конечно, нравится на тебя смотреть, но больше хотелось бы узнать, что происходит.              — Что? — переспросил Сынмин, вдруг оборванно вдохнул и исправился: — Извините. Я имею в виду, что начал работать недавно, поэтому не знаю поставщиков в лицо. Господин Ли отправил меня, потому что Крис не смог приехать, но предложил меня на замену.              Поставщик явно с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться, и весело хмыкнул:              — Впервые слышу, чтобы Минхо кто-то называл «господин Ли». Проходи, — сказал он и отступил в сторону. Сынмину жгло щёку от заинтересованного взгляда. — Ты это сам придумал?              — Нет. Все его так называют.              — Серьёзно? Прям все? Это он из-за этого так зазвездился? Да какой он «господин Ли»! Мужику тридцать пять, а дурачится похлеще меня. А я в этом профессионал, поверь.              Сынмин и не сомневался.              Он снял ветровку и повесил на крючок, на который поставщик указал рукой. Впереди ещё один длинный выбеленный коридор. Похожий на привычный, лабораторный, но не такой: с потолком на два этажа, воздушными люстрами из кружевного стекла и окном в конце. Небесконечный и тёплый.              Поставщик чуть проскальзывал на носках по светлым мраморным плитам, а Сынмин плёлся позади и рассматривал его спину.              — Сюда, — позвал поставщик, не обернувшись и помахав ладонью.              За поворотом ещё один коридор, поуже и потемнее. На стенах в промежутках между дверями висели картины. Большие полотна со смазанными полосами и цветными пятнами: что-то среднее между размытыми образами и душевной болью. Но Сынмин плохо разбирался в искусстве.              — А, — опомнился поставщик и щёлкнул пальцами. — Или ты, может, хочешь чаю? Но если так, то это твои проблемы: чая у меня нет. Я пью только кофе. Вообще, Крис вечно причитает, что это нарушает сон, и вообще это для сердца плохо, и бла-бла. — Он вдруг взглянул через плечо и предложил: — Кофе будешь?              Сынмин сглотнул и помотал головой. Поставщик отвернулся и пожал плечами.              — Как хочешь. Я бы выпил с тобой кофе, но сейчас нельзя, сам понимаешь. Да и я как-то не в том виде: я ждал Криса, а не красавчика вроде тебя. Знал бы — хоть принарядился.              Он выглядел очень домашним, а говорил так, будто подкатывал. Получалось забавно: несуразно и неуместно, потому что оба на работе, в вопиюще неравном положении и потому что всё это в сторону полуживого Сынмина. Ему и самому не захотелось бы сейчас увидеть себя в зеркале.              Когда они дошли до последней двери и оказались в угловой комнате, Сынмина объяли свежесть белья, прохлада климат-контроля и шорох ковра — будто зефирного.              Поставщик забрался на кровать — высокий матрас почти поглотил его. Он откинулся на подушки, сложил руки за головой и положил ногу на ногу. Покачивал ступнёй из стороны в сторону. Рассматривал, следил за всеми движениями Сынмина и озорно улыбался. Он напоминал разыгравшегося котёнка: такой же невообразимо мягкий и умилительно опасный.              — Располагайся. Можешь не торопиться, я пока не хочу спать. Вообще не очень люблю дневные смены, но эти сны дороже. А, ты же недавно работаешь. Видел их когда-нибудь?              — Нет.              — Ну вот увидишь тогда. Они забавные: яркие, реалистичные жуть вообще. Сами сны я люблю, конечно, но спать днём ужасно. Потом ночью лежишь в потолок смотришь. Неприятно. А снотворное нельзя: примерно как кофе нельзя, но снотворное прям вообще нельзя-нельзя. Вот и лежишь. Смотришь.              Сынмин наконец разложил аппаратуру и всё перепроверил. На всякий случай: господину Ли не удалось внушить безмятежность. Сынмин взял электроды и навис над поставщиком. Тот всё рассматривал его, но когда заметил, что от него чего-то ждут, ойкнул и поднял кофту. Пока лепил сетчатые пластыри на грудь, Сынмин чувствовал тепло кожи и видел дрожь от биения сердца. Один из приборов запищал и начал отбивать тот же ритм. Потом ещё один, когда на пальце сомкнулся датчик в виде прищепки. Сынмин решил не проявлять излишнюю инициативу: просто распутал и передал сетку из проводов.              — Скажи мне идёт, — похвастался поставщик, когда поправил шапочку с электродами. — Крис всегда смеётся. Ты слышал, как он смеётся? Заразительно же ужасно. Потом ещё читает нотации, что мне нельзя смеяться, потому что я потом не могу уснуть, а сам продолжает. Ужасно, ужасно. А тебе не смешно, да?              Сынмин ничего не ответил. Он медленно моргал и не слушал, о чём и зачем говорит поставщик.              — Ты скучный, Сынмин-а. Для твоей работы хорошо, конечно: усыпляешь своим молчанием и пустым взглядом, но мне недостаточно. Не люблю спать днём, — лепетал поставщик, заглядывая в глаза и, кажется, на деле его занимала вовсе не болтовня. — Расскажешь сказку?              — Что? — переспросил Сынмин, оторвавшись от бесцельного рассматривания цифр три и семь в углу одного из экранов.              — Что? Что такое сказка? Или ты не понимаешь, о чём я говорю? Серьёзно, что с тобой вообще? Ты будто отмороженный.              — Извините, но не думаю, что это касается работы. Мне жаль, если я вас не устраиваю, и хочу заверить, что вы видите меня в первый и последний раз.              — С чего ты взял, что я согласен, чтобы это был последний раз? Или ты всё за меня решил, м?              — Нет. Конечно нет, я не в праве решать что-либо за вас. Скорее это было предположение, что вам не захочется видеть меня снова.              — Перестань ты уже пресмыкаться, — цокнул поставщик и нахмурился. — Хватит этого уважительного тона, выканья и официально-деловых фраз. Будто по бумажке читаешь, честное слово. Мне таких классических чиновников и на работе хватает. Вещают что-то на языке законов, который никто не понимает: даже они сами. А ты слушай и улыбайся. Знаешь, как надоедает? Вот я и не слушаю. А они меня за это любят. Богачи больные и безмозглые. Я, конечно, и побогаче некоторых буду, но знаешь, я отношусь к этому иначе: мне ни горячо, ни холодно. Этим мы отличаемся, — заключил поставщик, а потом засмеялся: — Такое вот введение в классификацию госслужащих, олигархов, магнатов и прочей приблуды.              Как же много он говорил.              И всё бы ничего, не угрожай вся эта информация Сынмину как её обладателю. Поставщик будто делал это специально. Даже обидно, что Сынмин мог только покорно моргать и считать родинки на его лице, переплетения в прядях, количество предлогов в фразах.              — Давай либо сказку, либо что-нибудь про свою прошлую работу. Кем ты был до сборщика? Наверняка же скучно ужасно, меня должно усыпить.              — Боюсь, я не могу разглашать…              — Да брось, — перебил поставщик. — Кого тебе бояться? Минхо? А знаешь, что по иерархии я выше него? Думаешь, он скажет что-нибудь мне, если ты расскажешь про внутреннюю кухню?              Сынмин осмотрел мониторы, поставщика, который уже прилежно закрыл глаза и сложил руки на груди. Помолчал немного и скомканно перечислил:              — Я был лаборантом. Очистка материалов за ночь, выделение снов, сортировка. Всё в этом роде. На выходе белый порошок. Всё, собственно.              Стало тихо. Так же прохладно, только теперь немного электрически: от приборов, наверное. Тихонько шуршала игла, расчёркивающая полосы на диаграммной ленте. В колбу капали песчинки.              — Нет, бесполезно, — вдруг сказал поставщик и сел. Он осторожно снял с себя все датчики, вцепился взглядом в Сынмина и протянул: — Нужно что-то посерьёзнее.              Он задумался на какое-то время: будто ушёл глубоко в себя и оценивающе перебирал мысли. А потом остановился. Сполз с кровати, наполовину стянув за собой одеяло, и обошёл стол. Он упирался руками в спинку стула, смотрел на мониторы и говорил прямо над Сынмином:              — Мне нужна будет помощь.              — Вероятно, мне стоит уехать, раз ничего не получается. В следующий раз приедет Крис и…              — Мне не слишком хочется, — перебил поставщик, — терять смену, ждать, снова готовиться. Всё это, знаешь… издержки, неудобства. И ты тоже получишь втык от начальства, что ничего не привёз. Нам обоим будет плохо. Но есть вариант, при котором всем будет хорошо.              Он переложил ладони на плечи Сынмина и мягко то водил к рукавам и обратно, то разминал мышцы.              — Ты выглядишь таким уставшим. Так что, думаю, тебе будет только на пользу: расслабишься, отдохнёшь. Беспроигрышный вариант, — заверил поставщик и спросил: — Что думаешь? Не хочешь переспать со мной?              Сынмин остановился на полувдохе.              Поставщик наклонился и, приобняв со спины, провёл ладонью от груди к животу. Он дышал в шею, иногда подбородком касался кожи.              — Чего ты так напрягся? Это да? Или мне продолжить? Я красивый, ты прекрасный — где-то за синяками и безразличием уж точно, — все в плюсе. Ну, или удиви: скажи, что считаешь меня непривлекательным.              Сынмин молчал и удивлённо смотрел куда-то в одну точку. Всё ещё не дышал. Поставщик хмыкнул. Он обогнул стул и сел Сынмину на колени.              Так просто.              Протиснулся между краем стола и грудью Сынмина и сел на колени. Будто всё нормально.              — Что думаешь? — переспросил поставщик и сцепил пальцы за шеей Сынмина.              Так близко.              — Вы сами сказали, что всем будет плохо, если я вернусь без материала.              Сынмин ровно смотрел ему в глаза. Искусственное выпотрошенное бесчувствие явно не отпускало.              — То есть, я могу попробовать соблазнить тебя?              — Я не имею права запрещать вам что-либо.              — Так, слушай, ты меня вообще за кого принимаешь? — нахмурился поставщик и отстранился, но не убрал рук с плеч. — Минхо нарассказывал тебе всякого, да? Он боится своё начальство, а не меня. Я вообще человек спокойный и безобидный: цветочки люблю, рисовать. Всего-то разозлился один раз. Но это было по работе, и Минхо тогда крупно облажался — только эту часть он почему-то всегда опускает.              Поставщик серьёзно смотрел на Сынмина и мягко обводил костяшкой указательного пальца линию челюсти.              — Ты можешь сказать, и я отстану, только перестань отвечать так. Либо откажи нормально, либо согласись. Словами и честно.              Сынмин перевёл взгляд выше плеча поставщика и уставился в стену. Помолчал какое-то время. Потом объяснил:              — Дело в том, что вы, конечно, можете попробовать, но не думаю, что что-то получится. Не из-за вас: из-за меня.              — Берёшь на слабо, малыш?              Поставщик расплылся в улыбке и оглядел Сынмина.              — Тебе нужно давать инициативу? — бегло и тихо уточнил он и, получив в ответ мотание головой, закивал: — Хорошо. Только постарайся быть не таким мёртвым: я не поклонник некрофилии.              Он нагнулся чуть сильнее и торопливо провёл носом по щеке. Помедлил, но всё-таки прижался к губам, не закрыв глаза. Было в этом его поцелуе что-то такое наивно-детское. Поставщик, собственно, и есть избалованный ребёнок, хоть родители и научили его обращаться со зверюшками осторожно.              Сынмин напробу ответил. Слабо, почти незаметно, но поставщику этого хватило, чтобы прикрыть глаза и заулыбаться.              — Ну вот видишь, — пробормотал тот и поцеловал смелее.              Он льнул к губам, поэтому оставалось только позволять. Сынмин не мог не сдаться: он действительно соврал бы, скажи, что видел человека привлекательнее.              Когда поставщику стало очевидно сложнее сдерживаться, он отстранился и встал. Поднял лицо Сынмина за подбородок, провёл большим пальцем по мокрым губам и слегка раскрыл рот. А Сынмин провёл языком по подушечке пальца.              — Да кто из нас ещё поразвратнее будет? — усмехнулся поставщик.              Он перекинул ногу обратно, стукнулся пяткой о край стола и пошёл в сторону кровати. Здесь было бы очень уместно «шоу окончено», но всё оказалось сложнее.              — Я обычно, малыш, делаю это для себя, — начал поставщик и выдвинул ящик тумбы, — но раз тебя так сложно возбудить, то мне нужно постараться, да?              Он наконец нашёл телефон и смазку и расплылся в улыбке, обернувшись через плечо. Несколько раз провёл пальцем по экрану, засветившемуся приглушенно-лиловым, ткнул пару кнопок, и негромко заиграла музыка. Плавная, но с тяжёлыми акцентами. С вяжущим вокалом, но льющаяся.              Поставщик оставил вещи на столе. Указывал, пока задвигал шторы:              — Поставь стул на середину комнаты: у меня и так от этого стола синяк на спине будет.              Сынмин выключил всю аппаратуру, сделал, что просили, и заодно бросил возле стула смазку. Поставщик вернулся, вновь залез в телефон, и музыка стала чуть громче, а с потолка туманом пополз фиолетовый свет. Потом он сделал пару шагов навстречу, прикрыл глаза, расслабился.              И он просто…              Танцевал.              Хёнджин вёл плечами, медленно выгибал спину, раскачивал бёдрами.              Ему не нужна эта дрянная песня.              Он сам музыка.              В его движениях нет жеманности, разврата, пошлости.              Он сам страсть.              Хёнджин просто показывал себя. Растворялся в собственном изяществе и едва заметно подрагивал на низких ударах песни.              Хёнджин сам по себе синоним к слову вожделение, и одно только осознание этого заставляло Сынмина отчётливее ощущать тепло и пульс.              Когда он последний раз хотел кого-то?              А когда — настолько?              Ему, на самом деле, хватило и этих нескольких минут танца, чтобы внутри всё скрутило, но оказалось, худшее впереди.              Хёнджин провёл рукой по телу и, будто случайно зацепив, задрал кофту. Сынмин уже видел. Конечно видел — и трогал: он устанавливал датчики. Но сейчас… В приглушенном фиолетовом свете, очерчивающем рельефы; с напряжёнными мышцами, перекатывавшимися под кожей, когда он делал волну… Сейчас да — иначе.              Хёнджин медленно стянул с себя кофту и опустил на пол. Ничто больше не скрывало, как натянулись штаны. Хёнджин сделал небольшой шаг вперёд, мягко-мягко, бесшумно ступив по ковру. Сначала поднял руки над головой, а потом ладонью провёл по предплечью, спускаясь на грудь. Он едва касался кожи кончиками пальцев, и оттого покрывался мурашками. Хёнджин обвёл руками шею и торс, зацепился большими пальцами за резинку пояса. Он улыбался с тягучим вызовом, пока снимал последнюю одежду.              И конечно же он носил пижаму на голое тело — кто вообще спит в нижнем белье?              Под цветными лампами кожа отливала мягчайшим розовым. Хёнджин подошёл ближе, а потом сел на пол между ног Сынмина, уткнулся щёкой и посмотрел снизу вверх. С таким горячим и тёмным желанием в глазах, что хотелось сделать для него что угодно.              Но Хёнджин сделал сам: провёл руками по бёдрам, снова забрался на колени, оставив расстояние, и огладил грудь Сынмина. Край воротника трясся от того, как быстро билось сердце. Хёнджин всего лишь легко мазнул губами по уголку рта, и Сынмин раскрошился: торопливо поднялся ладонями по его рукам, остановился на потеплевших щеках и прижался с поцелуем. Теперь он сам настойчивее и ненасытнее. Хёнджин засмеялся, накрыл пальцы Сынмина и слегка сжал.              Они целовались, и уже никто не сдерживался. Хёнджин тихо-тихо заскулил, когда Сынмин замедлился, и начал сам торопливо расстёгивать пуговицы. Каждая давалась с трудом и не сразу, потому что у него дрожали пальцы и потому что он постоянно отвлекался и вновь обхватывал щёки Сынмина. Рубашку тому пришлось снимать самостоятельно, но с брюками Хёнджин всё же помог.              Он ёрзал на коленях и всё жался ближе. Сынмин то крепко сжимал сильные бёдра, оставляя следы от пальцев, то нежно гладил по спине, ведя ладонью медленно и ласково.              — Да щекотно, хватит, — хихикнул Хёнджин, поёжившись.              Он гнулся в пояснице и тёрся о живот Сынмина. И, кажется, слишком увлёкся, потому что не заметил, как Сынмин сначала чуть отодвинул его, а потом наклонился в сторону, нащупал смазку и выдавил немного на руку. Хёнджин только вздрогнул и замычал, когда тот провёл ладонью по члену.              Они оба уже достаточно потерялись друг в друге, поэтому Сынмин не стал тянуть и ускорился. Хёнджин разорвал поцелуй и тяжело простонал. Он отрывисто выдыхал, прижимал голову Сынмина к своей груди и стягивал волосы на затылке, пока тот оставлял поцелуи на шее и плечах. Сынмин иногда отрывался, смотрел снизу вверх и разглядывал реакции.              Удовольствие Хёнджина великолепно. Для Сынмина оно — эталон экстаза. Хотелось, чтобы это не заканчивалось, но он делал всё, чтобы довести Хёнджина до пика.              Хёнджин почти перестал дышать и весь напрягся. Сынмин прижал его к себе, обхватив за спину, и стал двигать рукой быстрее. Хёнджин вцепился в плечо, выгнулся ещё сильнее и замер.              Он кончил почти беззвучно. Только резко и хрипло выдохнул, когда совсем отпустило.              Сынмин сразу переложил руку на свой член и продолжил в том же темпе. Хёнджин обмяк и почти лёг на него, но попытался опереться на спинку стула и перестать давить так сильно.              Сынмину и без того оставалось немного, но Хёнджин делал лишь хуже, когда мягко смыкал зубы на мочке и подставлял губы под поцелуи, отдавая последнее от себя. Сынмин целовал жадно и грубо, то прерываясь, чтобы отдышаться прямо в губы, то нетерпеливо прикусывая — больно, должно быть. Хёнджин иногда разморенным шепотом повторял одно и то же:              — Мне так хорошо. Ты замечательный. Самый красивый.              Сынмин неожиданно откинул голову, чуть зацепив подбородком кончик носа Хёнджина, и глубоко простонал. Хёнджин несколько раз слабо поцеловал напряжённую шею, пока Сынмин не отдышался и не ткнулся лбом в изгиб его плеча.              — Поспим? — предложил Хёнджин, отстранившись от последнего медленного и усталого поцелуя.              — У меня нет с собой энслипа.              — Ну, значит, я посплю, — заключил он, с трудом встал и побрёл к кровати. — Достань салфетки в левой тумбе, пожалуйста.              Хёнджин, видимо, отключился сразу же, как только лёг, а когда снова раскрыл глаза, нахмурился и спросил:              — Ты чего?              Он размыто оглядел Сынмина, сидевшего за столом возле кровати, электронные приборы, диаграммы на экранах. Резко дотронулся до электродов на голове и увидел сенсор на пальце. Глаза вмиг расширились, он побледнел и сказал:              — Да ну нет.              — Боюсь, я не могу это забрать.              — Ты… Почему не разбудил? Ты смотрел?              — Мне не давали инструкций для такой ситуации, поэтому я не знал, нужно ли и можно ли вас будить.              — Всё… от и до — сон, да? Ты смотрел? — снова спросил Хёнджин. Сынмин промолчал, поэтому он медленно стянул с головы сетку и понял: — Ты смотрел. Понятно. Раз смотрел… понравилось хоть?              — А что вы хотели бы услышать?              — Как же ты!.. Ладно, — затих он и положил лицо на раскрытые ладони. — Я напишу объяснительную, почему ты не привёз сон, не переживай. Но вообще-то, твоя вина в этом тоже есть. Эротические сны без повода не снятся, а ты — ничего себе повод.              Сынмин подошёл, чтобы снять оставшиеся датчики. Хёнджин задрал подбородок и спросил:              — И всё-таки, тебе понравилось?              — Извините, но вы не в моём вкусе, — соврал Сынмин: лучше обидеть его один раз, чем постоянно бродить по минному полю.              Хёнджин расстроился и опустил голову, но взгляд оказался на ширинке. Хёнджин опешил:              — Ты серьёзно?              Сынмин поджал губы. Не повезло.              — Не воспринимайте на свой счёт: это физиология, а не симпатия.              — Значит, эта функция у тебя всё-таки не атрофировалась? Хорошо. Может, кофе, малыш? Или сначала разберёмся со стояками?              — Вынужден отказаться: у меня следующий выезд.              — Ты отказываешь мне?              — Получается, да?              — Прекрасно, — заулыбался Хёнджин.              Вряд ли это значило что-то хорошее.              Сынмин настороженно складывал аппаратуру в чемоданы, сам искал дорогу обратно, потому что Хёнджин отказался проводить и просто махнул рукой, и совершенно неосмысленно пялился в окно, пока его везли обратно в лабораторию. Что он скажет господину Ли? Может, стоило вернуться и взять расписку сразу? Ведь, скорее всего, потом её уже будет не для кого писать.              Но на деле господин Ли только изумлённо смерил взглядом Сынмина и сказал:              — Не знаю, что там произошло, но, судя по тому, что ты жив, говоришь правду. Я ожидал любой исход, кроме такого, но… — он нахмурился, выдохнул и закончил: — свободен. Надеюсь, Крис с ним разберётся и все головы останутся на своих местах.              Звучало успокаивающе.              Но всё же на следующий день Сынмину не удалось спокойно пообедать.              — Ты что натворил там?! — закричал господин Ли ещё из коридора, ведущего к столовой.              Сынмин спокойно оторвал взгляд от тарелки и перевёл его на красное, перекошенное гневом лицо.              — Ты знаешь, что за условие он выдвинул?! Он продолжит сотрудничать, только если ты будешь его постоянным сборщиком!              Сынмин спокойно промолчал. Потом моргнул пару раз и так же невозмутимо вернулся к обеду.              — Ты вообще понимаешь, что это значит?              — Что теперь мне придётся ездить к нему два раза в неделю.              — Что? Ты лаборант, ты проработал сборщиком без году неделю! А Хён… — заикнулся господин Ли, но оборвал себя, кашлянул и огляделся по сторонам. — Этот поставщик — часовая, мать его, бомба. Что-нибудь ляпнешь, и он уйдёт к конкурентам, а организация этого не переживёт.              — Полагаю, есть возможность провести с ним переговоры или что-то вроде того. Мне тоже не хочется с ним работать. И я всё ещё не прочь вернуться к должности лаборанта.              К господину Ли подбежала секретарша и тихо, встревоженно оповестила, что ему звонят. Тот чертыхнулся и пошёл к выходу, напоследок бросив яростное:              — Я с тобой ещё разберусь! Вы с Крисом оба отвечать будете!              Все в столовой смотрели на Сынмина, но его это не особо беспокоило. Чуть левее на противоположной стороне стола сидели его ученики и переглядывались. Когда остальные вернулись к своим делам и разговорам, они едва заметно кивнули друг другу.              — Можно спросить? — прошептал Чонин, оглядевшись и протянувшись через стол. — А что вы сделали?              — Ничего. Этот поставщик просто богатенький придурок, который считает, что людей можно заказывать, как музыку на вечеринке.              — И что вы будете делать?              — А что мне делать? Мне доходчиво объяснили, что случится с моим телом, если я сделаю что-то не так.              — Это очень страшно, наверное, — задумался Чонин. — Постоянно делать всё возможное, чтобы не совершить ошибку, потому что это может стоить тебе жизни.              — Я уважаю господина Ли и Криса, но не его, поэтому единственное, что я буду делать, — это наблюдать, как он пытается прогнуть меня под себя.              — Мне кажется, что у него не получится, — вдруг вставил Джисон.              Сынмин перевёл на него взгляд и хмыкнул:              — Ты его недооцениваешь.