Аои не могла привыкнуть.
Не могла привыкнуть к тому, что до учебного заведения добираться чуть ли не час, толкаясь в общественном транспорте с такими же студентами, как она, и взрослыми, которые с некоторой завистью наблюдали за молодняком. Хотя чему тут завидовать девушка понять не могла, разглядывая одетую с иголочки женщину, прижимающую к себе стильную сумочку бежевого цвета и явно выспавшимся лицом, пока ее, помятое от нехватки сна, сливалось с грязными стенками трясущегося вагона. Не могла привыкнуть к коллективу, который уж чересчур был жизнерадостным, несмотря на кучу пар и дополнительные задания, для которых они свой график, видимо, лишили естественного отдыха, чтобы везде и все успевать. Не могла привыкнуть к тому, что в общажной комнате постоянно кто-то шебуршится, мешает, даже сквозь громкую музыку наушников умудряется нарушить ее шаткое спокойствие. Не могла привыкнуть к тому, как к ней относились окружающие, полностью позабыв, что день назад она была почти ребенком. Она не могла вообще ни к чему привыкнуть, отчего по ночам глаза смокнуть не получалось: картинка потолка крохотной комнаты, пропахшей мерзостными духами вперемешку с благовониями и наскоро приготовленной едой, стала привычным пейзажем. Раздражение почти проступало ко всему. И этот спектр негатива, насыщавший каждый день, просто убивал морально. А еще ее морально убивал староста, который к своим обязанностям подошел так, будто от него зависит существование их разношерстной группы, в которой она едва могла найти подходящего ей человека – парни какие-то странные, девчонки из той компании тихие, эти придурковатые, те вообще похожи на того, кого завтра отчислят или они сами дезертируют. Взгляд у последних был такой же недовольный, но не настолько, как у нее самой. Казалось, что состояние Симидзи было примером для погоды. Иначе как объяснить, что всю неделю одни тучи да дождь, которые встречали ее по приезде на нужную станцию? Сугавара был парнем неплохим, она это поняла сразу – один его вид чистого и хорошего так и пленил, а эта невинность и мягкость в движении и голосе так и предлагала подружиться, расслабиться, выговориться, чтобы сбросить с себя кучу враждебных эмоций. Вот только… Только она в ум не могла взять, как у него это получается быть довольным и таким... живым? Он жил, как и она – так же в общаге ютился, тем же питался, в то же время шел на лекции, а после кочевал на семинарские занятия. При чем всегда на них был активным и слушал так, будто совсем не уставал от постоянного потока речи преподавателей, которым этот светловолосый явно симпатизировал. Еще вдобавок и спортсменом оказался. При чем не самым плохом, учитывая, что был выпускником старшей Карасуно, о которой ее одноклассник-волейболист без умолку трепал, нахваливая какой-то там дуэт. Одним словом – солнце, освещающие их мрачные земли одним своим присутствием. Вот и сейчас, бродя по дорожке к зданию, она наблюдает его высокую фигуру в светлом пальто. На спине подскакивает рюкзак, в руках стаканчик кофе, который тот явно купил в кафетерии, располагавшегося совсем рядом, и где обедали все студенты, уминая за обе щеки еду, приготовленную явно заботливыми и неравнодушными к желудку молодого поколения поварами. В другой руке зонтик, которым он прикрывался от капель дождя, пока она, как дура шла без него – впопыхах забыла на кровати, хотя заранее подготовила и повторяла, как мантру, что ни в коем случае нельзя забыть. Коуши, наверняка, так же сделал, но дыру в голове не имел и поэтому успешно спасался от вездесущих весенних капель, уверенно огибая уже появившиеся лужи. Не удивительно, что он поступил в педагогический – явно сенсеем будет стоящим, учитывая умение подойти к любому и хорошую привычку записывать все в книжке. Она пару раз видела этот заметно потолстевший ежедневник, в котором тот с серьезным и внимательным лицом переписывал планы на день и помечал даты собраний студсовета, где так же произвел неизгладимое впечатление главного активиста. Он почти сразу влился в жизнь института, хоть иногда и плошал. В такие моменты, как бы противно это не звучало, она злорадствовала и тешила самолюбие. Все же, не все идеальны и кто-то так же попадает впросак, как она. Только баллов к успешности от этого не было – ей до связующего, как пешком до Осаки. - Та твою мать, - протянула Аои, когда, засмотревшись на старосту, вступила кроссовом в лужу, насквозь промочив не только новую обувь, но и носки, моментально ощущая как хлопок липнет к коже, а до ушей, через смех мимо проходящей группки второкурсниц, доносится хлюпающий звук. И ей почему-то кажется, что смеялась эта тройка над ее неудачей, отчего в душе становится еще досаднее. Плотно сжав губы, японка идет дальше, притягивая за лямки рюкзак с учебниками и конспектами, над которыми они полночи сидела, переписывая ответы на вопросы. Пальцы стерла в мозоли. В школе и то, кажется, она меньше писала, хотя им с детства навязывали любовь к труду и переработкам. Вот только в школе было все же проще и возвращаться приходилось в родительское гнездышко, а не в комнату, где тебе был выделен темный угол. И то не факт, что личное пространство не потревожат из-за ерунды. С соседками вроде и повезло – не торчки, опрятные, но со своими тараканами, которые все же бесили и с которыми мириться не хотелось. Хоть дезинсектора вызывай. - Доброе утро, Симидзи-сан, - выдал староста, когда они поравнялись у входа. - Доброе, - буркнула в ответ она, проходя вперед и оставляя слегка опешившего юношу с закрытым зонтиком, который он отряхивал и смотрел ей вслед, приподняв тонкие брови. Лекция первой парой ничем не помогала. Работать вроде бы и не надо, но сонное состояние и монотонная речь буквально вынудили студентку заснуть, склонив голову над раскрытой тетрадью. Она даже не успела заметить этого, пуская слюни на бумагу и машинально первые три секунды выводя каракули. Потом проснулась из-за возгласа однокурсницы, дернувшись и приподняв налитую свинцом голову в сторону низкорослой девушки, которая облюбовала первую парту, вывалив на нее весь ассортимент канцелярии. У самой Симидзи тоже хорошая коллекция была – она все ручки и тетради под вдохновением к новому этапу жизни прикупила, представляя, как будет вся хорошенькая и бодрая приходить в институт, ловко становясь частью большого коллектива и учась так, что времени бы оставалось на достойных отдых и хобби. Сейчас же при виде наполненного пенала ей рвать и метать хочется от собственной наивности и жалости. - Эй, - кто-то шепчет сзади, заставляя автоматически повернуть голову и встретиться с карими глазами. У японцев в целом, как и у всех азиатов, как и у нее, глаза карие, отчего выделять этот элемент внешности было глупо, но сейчас ей почему-то чудится, что только у этого человека они особенно-карие. – Держи. Сугавара протягивает листок со сменного блока и мягко улыбается в привычной манере, ожидая, когда непонимающая девушка все же возьмет с его рук подачку и посмотрит на содержимое. Обычный конспект, выведенный понятным, хоть немного и резким почерком. Похлопав пару раз ресницами, Аои снова перевела взгляд на Сугавару, который в отличии от нее был бодрячком, снова утыкаясь в сторону доски и записывая слова лектора, слегка приоткрыв рот, словно вот-вот захочет задать очередной вопрос и утончить детали. Обернувшись обратно, темноволосая уставила свой взор с конспекта одногруппника на собственный, находя последнее предложение, которое она успела записать до отключки. В сердце кольнуло от такого внезапного проявления доброты и внимания, но это нахлынувшее, тронувшее нутро чувство, она спешно отогнала. Да и оно само испарилось в тот же момент, когда звонкий голос Коуши разрезал воздух позади нее, почти ударив в затылок и резанув по ушам. Казалось бы, пару секунд назад ей стало спокойнее от того, что никто не кричал, не нарушал ее личное пространство и она почти обросла таким нужным коконом умиротворения, как его безжалостно разрезали и выпотрошили. И сейчас же в голове контрольным выстрелом врезались все звуки, что до этого пропускало еще дремавшее сознание – начались пререкания, у кого-то упала ручка, кто-то громко разговаривал о ерунде, которую вполне можно обсудить и на перемене. Хотелось нацепить сейчас наушники, которые обвивали шею, но они были массивными и сразу бы были замечены преподавателем, а лишние проблемы и внимание к своей персоне она привлекать не хотела. Да и занудные нравоучения не хотелось выслушивать. Поэтому ближайшая мелодия на оставшиеся сорок минут пары – это какофония жизни студентов, от которых ее наизнанку выворачивало. Нога стала дергаться, отчего затряслась парта и рядом сидящие шикнули на нее, сместив центр внимания озлобленных глаз на ее сжавшуюся фигуру. И это тоже, безусловно, сейчас добавило каплю в один большой резервуар с водой, что рано или поздно прорвет дамбу и одной мощной стихией сметет все на своем пути. Было обидно. Комок с острыми краями зацарапал глотку, а скулы свело в судороге, вынуждая края губ двигаться туда-сюда. Хотелось заплакать, но слезы не копились в глазах, при чем уже давно. Она бы и рада была наконец-то по-нормальному прореветься либо глубокой ночью в подушку, либо под струями воды во время принятия душа, но у нее не получалось. Только носом хлюпала и ладонью на грудь давила, где сконцентрировалась точка боли и не выбиваемого разочарования то ли от самой себя, то ли от происходящего, то ли от всего в целом. Еще и рука не могла нормально выводить слова, делая то резкие движения, то недостаточные, отчего приходилось дорисовывать линии и углы катаканы. К тому же ручка, новая и красивая, писала просто отвратительно, скребя кончиком по податливой бумаге и не выделяя нужных чернил. Ее записи по сравнению с подставленным перед носом конспектами старосты выглядели, как детские каракули, а не почерк почти взрослого человека. Когда пары закончились, Аои поплелась в сторону остановки, не быстро перебирая ногами по ровной дорожке и разглядывая появившиеся зеленые почки на деревьях. Весна уже вовсю гуляла по Японии, отталкивая зиму до следующего сезона и радуя людей приходящими зелеными лугами, расцветающими деревьями, что до этого хранили молчание в мерзлой пустоши, и мягкими дождями, которые были по-особенному освежающими. Не такими, как осенью, от которых закрыться хочется, а такие, на которые хотелось любоваться, сидя на крыльце дома под крышей и втягивать свежий воздух. Симидзи так делала всегда, но эта весна казалась ей самой отвратительной на памяти: переезд из дома, привыкание к самостоятельной жизни и попытки влиться в новый коллектив, к которому она и не знала, как пристроиться. Мама и папа говорили, что нужно этот период переждать и приспособиться, но впереди она не могла никак разглядеть конец затянувшегося дня сурка: месяц уже прошел, а все без толку. Дорога до общежития была чуть быстрее, чем в институт. Войдя в комнату, Аои выдохнула – соседок не было. Пройдя вперед, та кинула сумку к своему столу, заваленному книгами, тетрадями, ноутбуком и фантиками от конфет, которые та стала есть куда больше и чаще, чем раньше, заедая горе и занимая себя чем-то пока делала очередные пометки с громоздкого учебника, почти развалившегося за долгие годы эксплуатации. Раму окна она отодвинула, проветривая помещение, и после, не раздеваясь, легла на кровать, сразу врастая в нее и понимая, что сил у нее не осталось никаких. Ни физических, ни моральных, чтобы подняться снова и хотя бы заварить себе кружку чая или поставить телефон на зарядку. Глаза уткнулись в потолок. И вот, вроде бы идеальный момент: никого нет, за сегодня в институте было достаточно неприятных событий, которые могли надавить на узел в груди и выдавить гной переживаний и расстройств, но… но она так и лежала, ничего не делая и лишь вздыхая от собственной беспомощности. Тогда оставался лишь выход дальше раскручивать уже имеющиеся проблемы, доводя их до абсурда: вот тебе и одиночество без друзей, и отсутствие отдыха, и понимание, что профессия в общем-то и не твоя. И снова сухо. - Да заколебал, - простонала она, переворачиваясь на бок и теперь смотря на стенку, которая ничем не отличалась от ненавистного потолка ее маленькой неуютной коробки для сна и учебы. Следующий день не отличался ничем от предыдущего: та же долгая дорога, та же первая пара в виде лекции, на которой она снова чуть не заснула, потом семинарское занятие, на котором ей толком не дали ответить выскочки-одногруппники, завладевшие вниманием преподавателя, который явно плохо учился быть таковым, судя по игнорированию других студентов. Потом обед, который она делила за столиком с незнакомой компанией людей. Потом физкультура, на которой хотя бы можно было посидеть без дела на скамейке и посмотреть на активных ребят. Спортивные игры сразу заряжали мужскую половину ровесников и часть – женскую, которая сейчас гоняла с баскетбольным мячом по залу, скрипя подошвой и остервенело стуча мячом по покрытию, стараясь пробить его вплоть до фундамента. Смех и крики врезались в ушную перепонку, а общий азарт захватывал тело, желая присоединиться к общему веселью, но вот только Симидзи не умела играть ни в баскетбол, ни в волейбол, ни в другие игры. И, следовательно, позориться и получать негативные отклики в свою сторону она не хотела, хоть тело уже и завелось, желая как-то размять мышцы или занять себя какой-то, но нагрузкой. Встав с нагретого места, та двинулась к дальнему углу спортивного зала, где лежали коврики и небольшой набор принадлежностей для обычного фитнесса. Маленький уголок, который был в полном доступе для всех желающих, которых обычно было мало. Подойдя к нему, только схватившись за гантели, чтобы поделать обычные подъемы, Симидзи заметила сидящего на степе парня. Сугавра отстранённо крутил в руках волейбольный мяч, припечатав к нему все свое внимание и выглядел каким-то потерянным. Лицо его было спокойным, но спокойствие было не тем, какое бывает при душевном равновесии, а такое, какое обычно выступало щитом для мыслей, беснующихся в голове. Он до последнего не замечал одногруппницу, которая уже собиралась развернуться и вернуться на место, ощущая неловкость, как резко моргнул, поднял голову и посмотрел своими мягкими карими глазами прямо в ее растерянную физиономию, не мигая. Она же замерла, подняв ногу для шага и так же уставилась на парня, хлопая ресницами и не зная, как реагировать. Разрушил тишину свисток, от которого волейболист дрогнул и проснулся, закачав головой и зажмурившись, отчего у края глаз образовались неяркие морщинки. - Ой, - только и выдал пепельноволосый, - прости, не заметил тебя. - Да я тоже тебя не сразу увидела, - пролепетала она в ответ, криво улыбаясь уголками губ и чувствуя, что воздух стал плотнее от напряжения. – Я просто думала позаниматься, а тут ты уже занял… - А, не переживай! – взмахнул руками парень, выпуская из ладоней мяч. – Я все равно сейчас уйду, так что можешь оставаться и заниматься. И улыбнулся своей дежурной улыбкой, которая сейчас казалась больше наигранной и натянутой, чем той, которая выдавала бы искренность. Понятное дело, что староста был чем-то опечален, однако, чем именно девушка не могла предположить, разглядывая его сверху-вниз, как неведомую зверушку. А Сугавара ей отчасти таким и казался: странный, добродушный, позитивный почти всегда, кроме пар, когда его лицо украшает серьезность и внимательность. Ей даже интересно стало, что же такое может произойти, чтобы парень, у которого все было хорошо мог быть чем-то опечален или встревожен? - Да ладно, - попыталась она отмахнуться, прикидывая в голове, как перевести разговор и узнать, что такого произошло у ровесника, - тебе нужнее – ты же за команду играешь. Вам же надо каждую свободную секунду тренироваться, не так ли? - Ах, это да, - он согласно закивал головой. Радужка цвета известковой глины сверкнула, намекая, что ее обладатель вспомнил что-то приятное и неимоверно дорогое для него. - Не скажу, что прямо каждую секунду, но как минимум три раза в неделю должно быть достаточно, чтобы не растерять форму. Хотя, когда я учился в старшей школе, у меня были кохаи - Хината и Кагеяма, - я их на перемене, как не увижу, так либо в спортивном зале ошиваются либо возле него. Даже казалось, что они круглые сутки могут так прозаниматься. - А ты так не делал? - потоптавшись на месте, Аои присела у стенки, повторяя положение Сугавары и слегка поворачивая к нему голову, при этом сохраняя дистанцию, которая бы не стала смущать ни ее, ни студента. - Делал... до третьего года обучения. Потом уже некогда стало - подготовка, поступление и так далее. Хотя, время для тренировок и даже соревнований выбить удавалось. Мы даже на национальных смогли побывать - добились своего, так сказать, хоть и не выиграли. Аои слегка удивилась тому, как он весь просветлел, когда стал рассказывать о незнакомых ей ребятах, явно стараясь не только через похвалу, но и через весь свой внешний вид передать положительное впечатление о предмете своего повествования. Видимо те, о которых Коуши с такой теплотой отзывался, значили многое и он действительно гордился ими. В этот момент староста напоминал мамочку, которая за спиной делилась успехами своих детишек подружками, но самим подопечным не сказала бы напрямую, чтобы не расщедриться и не разбаловать. - Прикольно, - только и выдала темноволосая и мысленно хлопнула себя по лбу за глупый комментарий. - Согласен, - коротко рассмеялся Сугавара, не обращая внимание на неловкость, которая протягивалась от собеседницы, отчего-то решившей поболтать с ним. Коуши относился к ней хорошо, она даже нравилась ему - не выскочка, аккуратная, спокойная, хоть иногда в ее взгляде сквозила неприкрытое ничем раздражение к происходящему, которое казалось ему настолько искренним, что даже колкий взор в свою сторону с непонятной ему природой он проглатывал. Она была простой и послушной, когда это особенно требовалось для исполнения его полномочий старосты: подписывала бумажки и приходила на собрания, в то время как некоторые бунтари устраивали сцену, жаловались и сбегали, за что ему приходилось отдуваться. Он сам не знал, зачем выбрал этот путь, но начало было положено и необходимо было дотерпеть. Иначе какой он семпай, если не может показать пример выдержки и самообладания? Правда, руководил он ровесниками, которые уже взрослыми себя позиционировали и примера для подражания не искали. Трудно было уложить в голове, что он по-итогу снова стал младшим - первый курс, как никак. - Так, - от осипшего голоса он отринул тягучие мысли в сторону, обращая свой взор на прокашлявшуюся девушку. Та перебирала пальцы на руках, волнуясь отчего-то, - собираешься продолжить карьеру в институте? - Карьеру?.. - заторможенно переспросил он, не поняв и потеряв нить диалога. - А! Да, можно и так сказать. Ну, надеюсь, что смогу попасть в основной состав, как минимум. - Ну, я думаю, что проблем не будет, если ты до этого в нем был... - Я... - пепельноволосый запнулся, пару раз моргнул и скомкано что-то пробормотал, поникнув разом и опустив плечи, что до этого невольно приподнял и расправил. - Да, думаю, что проблем не будет. И снова улыбнулся своей натянутой улыбкой, оттягивая один край губы дальше другой, кривясь. - Ну и хорошо тогда, - в ответ также криво улыбнулась Симидзи, заламывая пальцы и ощущая себя в момент крайне дискомфортно: ей казалось, что она сейчас сказала что-то не так, но понять этого не могла. Промолчав еще немного, та решила продолжить диалог, вспоминая изначальную цель выведать у юноши причину его угрюмого состояния. - А ты сейчас будешь это делать?.. И вытянула вверх руки, слегка согнув в локтях и бессильно помахав кистями, имитируя отработку верхней передачи мяча. Сугавара проследил за ее нелепым движением и кивнул, а после, развеселившись от того, как неумело она показала основную работу связующего, отобразил ее, кратко посмеиваясь. - Да, вот это вот... - У стенки? - У стенки, - согласно кивнул тот и, не долгая думая, предложил. - Хочешь научу? - Чего? - Верхнюю передачу, - и в доказательство своего мастерства подобрал валявшийся в ногах мяч и подкинул, делая легкие, почти невесомые касания по мягкой скользящей поверхности с легким постукиванием. - Не думаю, что хорошее решение. Я с мячами не особо дружу. - Это не сложно, - продолжал настаивать на своем парень и весь приободрился, ожидая, что девушка согласится на его безобидную авантюру. - Ругаться не буду. - Не, я пас, - все же отказалась она, замечая, как уже зажегшийся огонек в карих глазах стал потухать вместе с настроем волейболиста, которому оставалось только капитулировать и понимающе кивнуть головой, возвращая мяч на пол и складывая перед собой руки. - Может, тебе лучше позаниматься с кем-то из ребят. Вон тот, - она кивнула головой в сторону невысоко парня, который битый час стоял около преподавателя и помогал ему следить за честной игрой баскетболистов, - вроде волейболом занимается. - Ямада-кун? - уточнил он, получая кивок Аои, которая знать - не знала, как зовут ее одногруппников. - Я предлагал, но он тоже отказался. Хочет отдохнуть немного от волейбола. - Понятно, - промямлила девушка, и, поерзав, задала вопрос в лоб, - ты поэтому такой потерянный сидишь? - Нет, - помотал головой парень, слегка удивленный тем, что кто-то решил, что он мог расстроиться из-за такой мелочи. - Я не потерянный. Просто задумался немного... А ты вчера чего такая сонная была? Спишь плохо? - Да, не высыпаюсь, - Симидзи немного расстроилась, что центр разговора сместился на нее и хотела снова повернуть стрелку движения в сторону Суговары, потому что его отрицание показалось ему фальшивым, но внезапно что-то щелкнуло внутри: хотелось немного обсудить ее проблемы и выговориться хоть кому-то визави, а не через диалоговое окно телефона, как она это делала с подружками, которых от нее отделяли многие километры. - До сих пор не могу привыкнуть к новому месту - переживаю самую малость. Общажная жизнь явно не моя. Да и студенческая тоже... Последнее она почти беззвучно промямлила себе под нос, однако внимательно слушающий ее Сугавара смог расслушать реплику. - У меня так же было, - махнул он рукой и прищурился, слегка нахмурив тонкие светлые брови, - я сам еще привыкаю к тому, что помимо меня в комнате обитает кто-то еще. И учебы многовато по сравнению со школой - тоже тяжело было привыкнуть к такому объему материала, хотя нам, вроде как, и не в первой. - Ну тебе вроде легко дается адаптация, - ляпнула девушка, украдкой разглядывая сменяющуюся эмоцию дружелюбия на тихое непонимание. - Я имею ввиду, что ты не кажешься мне человеком, который сейчас испытывает трудности. Знаешь, ты по сравнению с остальными выглядишь более расслабленным и как в своей среде. Еще и старостой назначался, а мне кажется - это либо слабоумие и отвага, либо много свободного времени и сил. Как будто больше забот никаких нет. Сугавара совсем растерялся, хлопая глазами и думая, как реагировать на сказанное. Меж ребер что-то защекотало, похожее на возмущение за предвзятое отношение со стороны одногруппницы к его личности. Но зародившийся клок злости он наскоро подавил, не решаясь сейчас как-то ругаться на нее из-за незнания всей ситуации его сложившейся жизни, которая, мягко говоря, не особо ему нравилась на данном этапе, что он старательно прятал за постоянной работой и переработками, которые через раз давали ему быстро заснуть, когда сил ни на мысли о будущем, ни на простое разглядывание темной комнаты не оставалось. - Нет, все не так, - отрицательно покачал он головой и почесал затылок, вытягивая губы, - я тоже испытываю трудности и проблемы... - А внешне и не скажешь, - снова выдала свою мысль темноволосая. Она сама как-то насупилась, разглядывая Сугавару и честно стараясь сложить свое виденье на полученную от него же информацию: ей всегда казалось, что человек, каким бы сильным он не был в моральном смысле, так или иначе не может на постоянке быть бодрым и довольным, стараясь скрыть свое внутренне неблагополучие за актерской игрой. Как минимум, сама она, сколько бы не пыталась сделать так - все равно проигрывала в устроенной игре. - Просто, если тебе так неуютно, как ты умудряешься быть жизнерадостным? - Я не жизнерадостный, - снова отрицательно покачал головой Коуши, стараясь подобрать слова и отцепиться от навязчивой мысли нагрубить своей собеседнице. - Так само получается... Симидзи нахмурилась. Сейчас она вообще потерялась, что из себя представляет парень. Он сидел, весь поникший. Судя по каждой читаемой на его открытом лице эмоции, был искренен с ней, выкладывая все, как есть, ну или как он ощущает это по-своему, не стараясь юлить. Но острое ощущение, что все сказанное ранее - это попытка приобщиться к ее настроению и просто показать, что не одна она страдает. Будто бы он воспринимал все высказанное ею поверхностно, как будто проблемы и не было никакой, мол: "потерпишь и пройдет, чего ныть-то? Все мы в одном болоте". - Ладно, забей, - отмахнулась она, вконец ощутив неловкость и опустошение от взаимного недопонимания, встала и направилась прочь. Сугаваре же оставалось смотреть ей вслед и переваривать то, что только что произошло, обдумывая каждое сказанное слово и стараясь вычленить, что он мог сказать не то, чтобы расстроить одногруппницу, которая снова сгорбилась и лениво перебирала ногами к скамейке, около которой столпилась набегавшаяся часть остальной группы, что-то бурно обсуждая и даже споря.***
Прошедший месяц выдался еще хуже предыдущего. Единственный просвет - это то, что Аои наконец-то могла нормально выспаться после долгого дня учебы и постоянной нагрузки, которую смогла разделить с парой девочек из потока, обмениваясь выполненными заданиями по разным дисциплинам. Дни шли однотипно, проживала она их от выходных к выходным, пару раз сбегая на университетские мероприятия, которые так и не смогли оправдать ее ожиданий и дать веселье. Друзей завести было все так же проблематично, учитывая разобщенность группы и жалкие попытки старосты и куратора сплотить их на совместных интерактивах. К общежитию она все-таки привыкла, хоть все еще кривилась от постоянных шумов и раздраженно трясла ногой, когда одна из соседок громко разговаривала по телефону поздно вечером, не давая ей толком сосредоточиться на подготовке к занятиям. Даже сквозь наушники с выкрученной на полную громкость музыкой она слышала это легкое повизгивание и сжимала челюсть, чтобы не прикрикнуть на сожительницу: она уже до этого просила перестать ее так делать, получая бесполезное заверение, что ее услышали и приняли во внимание. С другой соседкой дела быть чуть легче, учитывая, что в комнате она почти не появлялась, пропадая то на гулянках, то еще где-то, возвращаясь под утро и засыпая, игнорируя то, что пора идти на учебу. И в такие моменты Симидзи поражалась чужому спокойствию на возможность исключения и прочего, когда сама до последнего старалась отыграть свое обучение на хороших оценках и знаниях: учиться ей нравилось, но не все дисциплины вызывали восторг и желание покопаться подольше в интернете и посмотреть лекции. Порой и вовсе не хотелось смотреть, что же заготовили для них преподаватели. А если и приходилось, когда на носу был срез, то она перешагивала через себя, прекрасно понимая, что вряд ли получит за это хороший балл в силу неосознавания прочитанного. Вот и сейчас, Симидзи сидела на последней парте, уткнув взгляд в бланк с ответами и читая комментарии преподавателя, который кое-как не выписал ей незачет, все-таки посчитав, что студентка старалась, хоть и плохо. Она же на деле старалась хорошо, но сейчас ее старания не оправдали себя, отчего было как-то обидно, а с другой стороны как-то и все равно... Внутри не было сил на собственную вину и ругань, ненависть или грусть. Эмоции вмиг испарились, и, может быть, это было даже хорошо, что она не будет мешать остальным своим плохим настроением, а с другой стороны она боялась этого внутреннего блока. Как будто кто-то поставил перегородку между циркулирующими по телу частицам чувств, пропуская лишь выборочно скуку и усталость, не давая всем остальным, наиболее ярким, протискиваться сквозь преграду и дать ей заслуженную разгрузку. В голове была вата, когда она переворачивала листок с одной стороны на другую, бесполезно смотря и вконец отпихивая его в сторону, складывая перед собой руки и сквозь толщу воды слушая наставления преподавателя, который с особым нажимом отчитывал несправившихся с заданиями студентов, которым, судя по их безразличным лицам, было побоку на провал. Они лишь кивали головами, смотря куда-то сквозь невысокую женщину с мочалкой вместо волос. Она продолжала повторять, что нужно больше стараться, что они будут готовить будущее поколение и на них возлагаются большие надежды, и такие неучи и лентяи никому не будут нужны. И Аои понимала, что их отчитывают не из злости, а из просьбы и предупреждения, желания наконец-то вдолбить в ветреные головы цель их обучения. А какая у нее была цель? Она уже не знала: в педагогический она поступала из искренней любви к данной профессии, считая ее благородной и интересной, потому что работать нужно было с детьми. На ее памяти было достаточно педагогов, которых обожали школьники и которых слушали, притаив дыхание, вопреки всем домыслам о неуравновешенных подростках с играющими гормонами и максимализмом. И ей хотелось быть такой же - наслаждаться своей профессией, контактировать и быть на одной волне с молодняком, учиться чему-то у них и учить самой, придумывая новые методики обучения и дарить будоражущее все нутро желание стать лучше, преуспеть в той или иной сфере. Чтобы была тяга к жизни, которой у нее, казалось, становилось все меньше и меньше. День сурка пожирал разум, наполняя его больше головными болями о том, как успеть работу за короткий срок и успеть отдохнуть, чтобы не заработать переутомление и не слечь. Шла последняя пара, за окном сгущались тучи надвигающегося весеннего дождя, нагонявшего хандру. Шуршала распустившаяся листва, постукивали тонкие ветки об окна учебного заведения, напрашиваясь внутрь переждать непогоду. Обычно такой хмурый и грозный настрой природы навеивал мысли о теплой кровати, полуоткрытом окне и теплом свете прикроватной тумбы, где помимо лампы стояли бы кружки с теплыми напитками: уютно, мягко и ощущение защищенности, в которой сон был настолько желанен и сладок. Но вот Аои не хотела возвращаться никуда, кроме своего дома. А в последнее место ей сейчас не вернуться - он далеко, у нее нет права купить билеты и прийти на глаза родителям, которых из совести заверяла в том, что у нее все хорошо и ей все нравилось. Предков, которые были рады поступлению дочери, вообще никак не хотелось расстраивать: они потратили много времени, нервов и денег, сопровождая дочурку по пути старших классов и подготовке к экзаменам, а затем оплатили институт, хоть и с небольшой скидкой с учетом накопленных наград, которые японка накопила за период активной школьной жизни. Тогда ей казалось, что у нее плотный график и она ничего не успевает, но сейчас, едва находя время на то, чтобы нормально поесть, Симидзи осознала глубину своего заблуждения. Вокруг заскрипели столы и стулья, затрепетали переплеты учебников и захлопнулись страницы тетрадей, громкость разговоров увеличилась раз в десять, игнорируемая затравленным видом Аои, которая лишь провожала слишком уж веселых и бодрых одногруппников прочь из аудитории: преподавательница, кажется, и вовсе свинтилась первой, стуча небольшими каблучками. Потух свет, оставляя помещение в полумраке мягкой смеси серого и голубого оттенка, просачивающегося с улицы. Девушка все так и продолжала сидеть на своем месте, не в силах подняться. Она просто думала о том, как бы оттянуть этот момент, когда она по заученному графику выйдет из корпуса, переживет дорогу до общежития, пройдется по коридорам и поднимется на свой этаж, открывая дверь комнатушки с нерадивыми соседками. Потом скупой ужин, учеба, короткий отдых, учеба, время отбоя. В темноте она будет думать о том, что все сегодняшнее повторится и завтра, и послезавтра и дальше, дальше, дальше до начала каникул, в которые можно будет наконец-то на несколько недель вернуться в нормальное состояние. Вот только сможет ли она насладиться минутами отдыха, если будет думать о том, что ей придется вернуться сюда? Момент, когда она осталась одна она пропустила, но даже была и рада этому. Глаза стало щипать, а знакомая тяжесть в груди наседала на ребра и давила, вынуждая сомкнуть губы и крепко зажмуриться, прерывисто вдыхая набежавший из окна свежий воздух. Когда же она раскрыла глаза, то несколько опешила и замерла, боясь быть замеченной фигурой светловолосого студента, который прошел неспешным, почти запинающимся шагом к столу преподавателя и остановился у его края. Руки, прикрытые белой рубахой потянулись вперед, ладони обняли стопку бумаг, которую, скорее всего, просил забрать сенсей. Но поднимать ее он не спешил, так и замерев в полусогнутом состоянии, приклонив голову. Лица Коуши она не видела, но ей отчего-то казалось, будто оно скривилось в гримасе боли или уныния. Тихий, наполненный усталостью вдох вместе с гудением носа стал тому подтверждению. И тут же раскрылась еще одна неожиданность... Сугавара плакал? Тряхнув головой, Аои пару раз моргнула и снова устремила свой нерешительный взор на ослабшего юношу, который наконец-то разогнулся, но не меняя положения головы и выпуская из рук макулатуру, так и не отняв ее от серой поверхности дерева, прошел к близ стоящей парте и прислонился к ней копчиком. Пальцы, заклеенные пластырем зарылись в блестящие локоны и сжали их, слегка оттягивая в легком желании причинить себе отрезвляющую боль. Однако она не помогла, отчего паренек громко шмыгнул носом и прижал свободную руку к глазам, скрывая от безмолвной мебели аудитории покрасневшие веки. Студентка в край растерялась, боясь издать лишний звук и нарушить стоящую в воздухе грусть вперемешку с горькими разочарованием и переживаниями, тянувшимися из глубины чужой души. Она не знала, что ей делать - обозначить свое присутствие или постараться по-тихому уйти через верхнюю дверь, аккуратно прикрыв ее за собой. Разделять сейчас чуждую беду, когда у самой в голове творился полный беспорядок ей не хотелось, но то человеческое начало и сострадание, томившееся все это время внутри отмершего сердце послало импульс, вынуждая Симидзи тихо встать со своего места и аккуратно проследовать к трясущейся в скромном плаче фигуре. Стоило только руке упасть на скрытое тонкой хлопковой тканью плечо, на Коуши тут же замер и сквозь щель в пальцах глянул на нарушителя покоя, поджав припухшие губы и через силу сдержав разочарованный от собственной слабости стон. - Все... - Аои запнулась, обдумывая насколько уместно говорить "Все в порядке" в данной ситуации, если и так понятно, что что-то произошло. Поэтому она прочистила горло и задала соответствующий вопрос: - что случилось? Сугавара молчал, боялся что-то ответить из-за дрожащего голоска, поэтому лишь отрицательно мотнул головой, полностью скрывая за сомкнувшимися фалангами свои блестящие блошиные глаза. - Говорить не хочешь? В ответ кивок. - Как хочешь... Японка мысленно отвесила себе пощечину. Глазенки забегали по остальному пространству, стараясь не зацикливаться на старосте, который пытался сдержать накатывающую на тело дрожь, сжимая зубы, сквозь которые лилось шипение-скулеж, закрадывающийся в уши ненужного свидетеля. По-хорошему Аои следовало уйти и дать парню остаться одному, но ее никто не учил поступать так. Да и потом сидеть-мучиться от того, что она оставила человека в беде как-то не хотелось. - Может, воды? - спустя пару секунду поинтересовалась она. В ответ отрицательный моток головы. - Платок? Сугавара хотел снова отказаться, но замешкался, наконец-то отвел пропитавшие слезами и соплями ладони, и поглядел своими большими печальными глазами прямо в испуганные глаза одногруппницы и кивнул, пробубнив под нос благодарность. Вместе с платками, Симидзи принесла и ранец, оставив его висеть на своем плече. - Спасибо, - староста принял из рук бумажную ткань и утер ею сначала щеки, мерцающие от дорожек пролитых слез, а следом все остальное. Аои старалась все так же не глядеть на него, переводя взгляд на не менее тоскливый вид за окном, который никак не мог разразиться дождем. На душе было до ужаса гадко, однако случившееся с парнем невольно отогнало прочь ее собственные переживания. Невольное воспоминание, грянувшее в голове, разрисовало картину из событий спортзала в прошлом месяце в новых цветах. Тогда она уже видела унывающего юношу, сидевшего у стенки, как изгой, и старавшегося подать какие-то намеки. - Извини, что смутил тебя, - пролепетал он, комкая в мозолистой ладони пришедший в негодность платок. - Сам не знаю, что на меня нашло. Вроде все хорошо-хорошо, а потом "БАМ" и как-то весь сдулся. - Бывает. Повисло неуютное молчание. Аои скосила глаза, исподтишка разглядывая иную сторону вечно улыбающегося и светящегося старосту: тот весь посерел, почти сливаясь с оттенком собственных волос цвета стали. Плечи его еще подрагивали и заметно опустились, сгорбив фигуру парня и сделав его намного меньше, чем он был - казался он потерянным ребенком, не знавшего куда себя деть. Взгляд его был расфокусирован, несмотря на то, что зенки буквально припечатались к затасканному полу аудитории, в которой они все так же оставались одни. Видимо, никто больше не осмеливался нарушить их одиночество, давая возможность успокоиться и привести себя в порядок. Хотя может ли этот короткий промежуток времени дать достаточно, чтобы вновь утирающий замызганные веки Сугавара почувствовал себя хорошо? Симидзи так не думала, перебирая пальцы и приоткрывая рот, желая сказать что-то, но и сама не знала. Всю ее обняла какая-то слабость, не дававшая набраться сил, чтобы помочь другому человеку, пусть и почти незнакомому. Что она знала о старосте? Да ровным счетом ничего, как и он ничего не ведал о ней. - Я, наверное, пойду... - произнес тихо парень, не поворачивая к ней головы. Оттолкнуться от парты он не спешил, втягивая воздух и выдыхая, силясь успокоить новую волну внутренней боли. - Может кофе попьем? - вдруг выпалила Аои, тут же ловя несколько ошарашенный взор одногруппника, который даже оживился от такого предложения, глупо хлопая слипшимися ресницами. - Ну, если ты не против... - Да не против... Только мне надо отнести, - он лениво приподнял руки и махнул в сторону стопки бумаг. - Я отнесу, - вызвалась девушка, забирая за уши темные волосы, которые норовились прикрыть обзор на старосту. Казалось, что моргнешь лишний раз и он испарится. А Симидзи сейчас очень не хотелось этого из-за эгоистичного любопытства узнать, что же приключилось со знакомым, ну и мало ли чего... удумает. Хотя трудно вообще связать такие феномены, как Сугавара Коуши и депрессия. - А ты подожди тогда в холле или на крыльце главного входа. Я быстро! - Да не стоит, - блондин вскинул руки и уже более бодро старался отказаться от чужой помощи, как затормозил и коснулся указательным и средним пальцем щеки, ощущая как она горит. Все же помощь он принял: не очень хотелось предстать перед преподавателями в таком безобразном, по его мнению, виде. Оказавшись в кафе, где сидело от силы пара-тройка студентов, лица которых были укрыты распахнутыми крышками ноутбуков, Коуши уже чувствовал себя куда более лучше, хоть и некоторый осадок резвился в желудке. Больше его раздосадовало то, что его увидели таким посторонние - ни Дайчи и ни Асахи, и никто другой из его близкого окружения, а одногруппница, которая, как он до этого думал, явно не питала к нему дружеских чувств. Но вот он сидит напротив нее, стараясь не встречаться с пытливыми глазами напротив. Аои же тоже чувствовала себя куда более лучше, чем полчаса тому назад: смена обстановки и что-то новое в повторяющемся цикле дорог приободрило и даже развеселило ее. Хотя некоторая нервозность сковывала ее руки, которая она положила перед собой, потирая большими пальцами поочередно мягкую кожу ладоней. Она честно старалась не пялиться на вернувшее привычный цвет лицо старосты, но внимание все падало и падало на него, словно ее карие глазенки были буровым устройством, способным прорыть твердую почву и добраться до нутра этого парня. Ее глупая затея выведать, что творится на душе у парня была чересчур наглой, но она не могла погасить в себе это мерзкое желание. - Что-то случилось? - повторила она свой изначальный вопрос, не надеясь получить так просто ответ, хотя хотелось бы: фантазии у нее вряд ли хватит, чтобы подойти с другой стороны к этому человеку. - Н-нет, - Сугавара запнулся, поджав губы и уткнув свой взор на вычищенный столик кафетерия, видя в нем свое тусклое отражение. - Ну, случилось, просто... Он наконец-то поглядел на собеседницу. Она старалась сидеть спокойно, благодушно давая тому время для размышлений, но вместе с тем он быстро разглядел ее стремление узнать, что идет после затянувшейся заминки. И, обдумав немного, взвесив "за" и "против", что-то еще обмыслив, Коуши плюнул на свои попытки оставаться непоколебимой крепостью: Симидзи уже видела, как он плачет, а это уже грань. - Просто устал, - он перевел взгляд на хмурую погоду за окном: зазеленевшие деревья аллеи беспокойно покачивались, шелестя темными кронами и бесконечно тараторили, царапая друг друга тонкими веточками. - Устал за последний месяц. Как-то все складывается не так, как хочется. Одно разочарование за другим, стресс и постоянные требования, которые сыпятся от наших одногруппников по поводу учебного процесса. Одна ты, по-моему, довольствуешься тем, что я на постоянной основе в чат кидаю. - Да, мне одного расписания как-то хватает, - слабо отшутилась она, наблюдая едва приподнявшие уголки губ Коуши. - Со спортом больше проблем: я рассчитывал попасть в основной состав, но... но уже имеется вполне себе сильная команда, поэтому я пока на смене буду сидеть в ближайшие полгода. А ты, наверное, понимаешь, что у спортсменов на этом большой бзик. Хочется быть первым, постоянный дух соперничества даже со своими товарищами... На последнем году старшей школы я хотел быть в основе на соревнованиях, как опытный сеттер, но... к нам на тот момент времени пришли новые кохаи, один из которых был просто замечательнейшим и талантливейшим из связующих, которых мне пришлось наблюдать. И как бы тебе не хотелось, но команда и выигрыш превыше всего, поэтому я так или иначе отошел на второй план. Думал, что при поступлении и смене места, постоянных тренировках и мотивации, которую мне прибавил новый этап жизни что-то поменяется. Но как-то не срослось, - Коуши нервно захихикал, потирая затылок и неуверенно поглядывая на Аои, которая внимательно слушала его, давая выговориться и не вставляя ненужные реплики по типу "понимаю", как это обычно делали остальные при разговоре. Одногруппница в целом была тихой, по его наблюдениям. - Ну и учеба сама по себе давит. Тут парень заткнулся, когда к ним подошла приветливая официантка и разложила перед парочкой их заказ. Сугавара не хотел ничего, кроме кофе, который и так пил литрами в попытках продержать бодрое состояние, чтобы успеть все, но по наставлению Симидзи, тот взял себе что-то из сладкого, чтобы почувствовать себя лучше. Все-таки сахар, как-никак поднимал настроение, а смотреть на "пресную рожу", как невпопад пошутила она, явно было таким-себе зрелищем. Хотя шутка все же показалось старосте забавной, и тот даже кратко захихикал, причесывая взъерошенные от ветродуя локоны. - Я не совсем был готов к тому, что будет так тяжело отрывать себя от дома, привычной комнаты и пытаться прижиться в новом месте. Вроде это и интересно: новый путь, новые испытания, пройдя которые ты станешь сильнее... Но нужно ли мне закаляться, когда все, что я хотел после изматывающих экзаменов - это покоя и возможность позаниматься любимыми делами? - Понимаю, - наконец-то ответила ему, отхлебывая сладкий раф и надламывая морковный капкейк вилкой, тут же насаживая на острие ягоду голубики и отправляя себе в рот. - Я толком не успела сделать ничего после выпуска и поступления. Набиралась все сил, но в итоге все спустила на переезд и адаптацию, которая пошла коту под хвост. А сейчас... на жизнь толком времени не остается. Вроде говорили, что студенческие годы самые запоминающиеся. Но видимо запоминаются они за счет всего негативного, что ты впитываешь, как губка, вместо знаний. Еще и знания... вроде работаешь, учишься, а как ни спросят что-то, то и ответа точного не знаешь. Боишься, как в начальной школе, что ругать будут и глупым обзовут. - Ну, думаю, что с нами будущему поколению явно повезет, - заулыбался Сугавара, склоняя голову и щуря глаза, вокруг которых проявились морщинки. - Ну, как минимум с тобой и со мной. Некоторые кадры те еще... - Ну, я поняла о ком ты, - хмыкнула Аои и, не сдержавшись, улыбнулась Коуши в ответ, только сейчас замечая, что под глазом у него была родинка. Она была такой, будто кто-то случайно ткнул чернилами на смуглый пергамент, но нисколько не пачкая его, а придавая изюминку, с которой этот странный староста выглядел еще более странней, но в хорошем смысле этого слова. - Спасибо тебе, - слова благодарности ткнули Симидзи, заставляя ее поддернуть бровями и вопросительно уставиться на парня, ожидая объяснения. - Спасибо, что не бросила, а вытянула сюда. Выслушала и как-то развеселила. Я все еще ощущаю это неприятное чувство где-то здесь, - парень неопределенно сжал ткань своей рубахи в районе сердца и тут же отпустил, - но не так остро, как только остался один в аудитории. Точнее думал, что остался один. Ты-то чего сидела там? - Не хотела возвращаться в общежитие, - честно призналась Аои, разморенная не то вкусным напитком и десертом, не то теплом, которое вновь стало источать тело старосты, сменив холодную апатию. - Мне осточертело проделывать один и тот же путь. Сидеть до ночи, не в силах сомкнуть глаза из-за навязчивых мыслях о том, что я не справлюсь с учебой. Мне вроде бы и плохо, но, как ты, - она замялась, прикусывая губу, - не могу никак проплакаться. И думала о самом плохом, и сама пыталась выдавить хоть что-то... но без толку. А камень все давит и давит. Кости уже трещат под этим напором, а никакой помощи, даже от самой себя, найти не могу. Не думала, что взрослеть так тяжко... - А дальше работа... - задумчиво протянул Коуши. - Но там хотя бы платят. - И то верно, - только согласилась Симидзи. - Забавно, что это первый раз, когда я нарушила свою традицию пустого возвращения. Хоть что-то новенькое. - Можно другую традицию создать, - Аои в непонимании снова поддернула бровями. - Ну, я имею ввиду, что можно хотя бы в пятницу после пар собираться здесь... или еще где. Просто болтать и ничего не делать, позволять себе поесть что-то вредное. Сугавара смутился, подумав, что его предложение прозвучало чересчур наивно и по-детски, однако неуверенный, но кивок со стороны девушки помог ему выдохнуть. - Можно, - согласилась она. - Коллега. Сугавара уставился на протянутую через стол раскрытую девичью ладонь. Сначала его обхватил ступор, и он в непонятках разглядывал этот простой товарищеский жест, со стороны выглядя, как истукан, и не зная, что делать, а после, сморгнув глупую мысль, с азартом ответил, некрепко сжимая своей холодной рукой чужую, едва ощутимо тряся, закрепляя их договор. Когда они вышли на улицу, переговариваясь о новом выпуске манги, тучи стали медленно рассеиваться, уступая место солнечным лучам, что все это время настойчиво пробирались к земле, штурмую плотный серый заслон. Ветер уже не так враждебно поддувал в спину и вовсе оставался незамеченным под смехом приятелей, которые неспешно пробирались к автобусной остановке. Настроение их выросло, а дележка общей драмы отбросило тот неловкий период начала общения. Сугавара оказался не таким уж занудным собеседником, пересказывая, как он и пара товарищей со студсовета спроваживали посвящение: один из них умудрился в ночи свалиться в небольшой пруд у парка вблизи их общежития. На это посвящение, точнее на неофициальную его часть, Аои не пошла, но, судя по рассказам выживших после попойки в тесном заведении, сделала это не зря. - Что завтра делаешь? - спросил Коуши, когда они вдвоем уже ехали домой, сидя на соседних сиденьях. - Завтра? - переспросила девушка, задумавшись. - Ну, планировала так-то семинарские задания поделать... нам опять по философии назадавали, будь здоров. - А вечером тоже делать будешь? - все же не сдавался парень, явно держась за возникшую в голове затею куда-то выбраться. Когда паре листал ленту социальной сити, на глаза невзначай попалось объявление о выходе в прокат кинофильма, который основывался на манге, которой он изредка зачитывался во время небольшого перекура и в бессонные ночи. - Или все же найдешь время для отдыха? - Найду, думаю, - пожала плечами Аои и дрогнула, когда к ним обратился сидящий напротив студент, который скрывался все это время за набитым тетрадями и учебниками рюкзаком. - Сугавара-сан? Симидзи-сан? А вы чего так поздно? - это спросил Ямагучи - их общий одногруппник, который на постоянной основе занимал передние места в аудиториях и пахал, как не в себя, имея привычку каждые десять минут поправлять круглые очки, съезжающие на крупный нос. - Да, в кафетерии сидели, - ответил Коуши, кивком головы здороваясь с одногруппником, который был почти что главной причиной его головной боли, задавая вопросы о том и о сем, что касалось университета, начиная от расписания и заканчивая почтами чуть ли не всего преподавательского состава вплоть до ректора. - А, ясно, - тот обвел парочку жидкими глазенками и задал новый вопрос. - А вы встречаетесь что-ли? Осоловевшая парочка смущенно переглянулась, разглядывая друг друга, как в первый раз, а после снова повернула вытянутые лица к интересующемуся, дуэтом отвечая: "нет". - А, понятно. А так-то подходите друг другу, - и не говоря ничего больше, вновь скрылся за своим рюкзаком, уткнув взор на экран телефона, огораживаясь от посторонних звуков и концентрируя свое внимание на типичном шоу с глупыми призами и ничуть не харизматичными ведущими, глупо кривляющимися на камеру. Парочка снова переглянулась, а после, не сдержав улыбок, прыснула. Румянец, тем не менее, выскочил у обоих, опаляя щеки и заставляя отвернуться, чтобы лишний раз не смущать друг друга. Аои уткнула взор на окно, разглядывая как медленно меняется угол обзора на посеянные поля риса: молодые зеленые ростки уже показывались из плодородной почвы, скромно покачиваясь под ветерком. Небо было окрашено в приглушенные голубые оттенки, темнея на востоке, но светлея на западе, куда и мчался автобус, мягко скользя по дороге, порой тарахтя от количества людей, которых, к этому времени, на удивление, было не так много, как обычно. Ближе к кромке, где исчезало солнце, облака теплели розовыми оттенками, играючи переливаясь от нежного к более насыщенному. И этот вид несколько успокаивал, давал отдышку и легкую надежду, которая подогревалась сбоку, где сидел новоявленный друг, о том, что возможно, все не так уж и плохо. Даже самый мрачный день рано или поздно подходит к концу, уступая место новому, припрятавшему для тебя приятный подарок.