Пугало исчезает в полночь

На велосипеде она не ездила с двенадцати лет. То есть, получается, пять лет как не крутила педали и не держала равновесия на узеньком сиденье, а теперь пыталась примоститься к здоровенному дедушкиному железному коню, которого тот выкатил из амбара. — Раз уж ты решила покататься по окрестностям, прокатись и к Миллерам, — заявил он за завтраком. На завтрак у него было яйцо всмятку и каша. У Салли — яичница и бекон. — Питер мне крепко помог на той неделе, так что я не против, если б ты отвезла им что-нибудь… что даст тебе бабуля. — Пирог с консервированными персиками, — вынесла та свой вердикт и намазала хрустящий тост тонким слоем масла, а затем положила его перед внучкой. — И бутылку домашнего вина. — Вполне элегантный способ вернуть должок соседям, — одобрил дед. Снаряженная в дорогу Салли с трудом держала на велосипеде равновесие и иногда виляла из стороны в сторону. Она катила по неровной пыльной дороге вдоль поля. Да, велик был ей слишком высок, и на нём ехать так неудобно, но в наушниках играла музыка, завтрак прошёл отлично, а ещё она, скорее всего, увидит сегодня Тэм и Тима. В этой жизни нужно очень мало вещей, чтобы казалось, что всё потихоньку налаживается, пусть на душе и скребло, что сейчас все её друзья тусуются во Флориде, а она торчит здесь, в Теннесси, среди кур и подсолнухов. Дерьмо. Золотые головы с чёрными, налитыми жаром семечками смотрели на солнце. Оно их жгло, а им всё было нипочём. Они жадно ловили каждый луч и множились под ним, своим необъятным пламенным оком. Подсолнухи плыли по обе стороны. Дорожка, продолженная через поле, вела по прямому маршруту от одной фермы до другой. Кажется, ничего такого, езжай и езжай себе через поле, подумаешь! — но попробуй, прокатись сам в одиночку мимо моря растений выше человеческого роста. И тут вспомнилось, как ночью кто-то шевелил стебли, прокладывая дорожку в поле. «Не думай об этом». Салли торопливо закрутила педали. Рыжий хвост щёлкнул её между лопаток, она наклонилась ниже к рулю и неловко растопырила локти. Ветер вздохнул в лоб, со всех сторон цветки зашепталась. Ехать было всё легче по мере того, как Салли привыкала к механическому кручению педалей. Ей даже нравилось теперь, что велик такой высокий: она лучше видит, как стремительно приближается к ней дом Миллеров. Через поле, сказали бабушка и дедушка, до них по прямой ехать ближе. Но они не сказали, что страшнее. И вдруг Салли застыла и забыла, как шевелиться. Всё случилось за секунду. Впереди, прямо перед ней, из высоких зарослей выросла чёрная мужская фигура. — Ай, чёрт! Салли не удержалась. Она потеряла равновесие. Велосипед завалился набок и рухнул вместе с ней, угодив передним колесом прямо в толстые подсолнуховые стебли. На миг мир кувыркнулся, руку и бок больно обожгло, а потом стало очень, очень тихо. Салли всё ждала, когда на неё выпрыгнут из поля, но ничего не происходило. Тогда медленно до неё начало доходить. Что-то не так. Заднее вздыбленное колесо циклично вращалось, поблёскивая на солнце. Салли неуклюже села на земле и оглядела свои ноги, свои колени — исцарапанные и разбитые. — Блестяще, — прошептала она и подняла голову. Ветер трепал там, наверху, рваный бурый плащ распятого на шесте пугала. Не огородное оно было, а полевое. Высокое, обветшалое, истрёпанное временем и непогодой. Одетое в чёрно-коричневые, выцветшие в ржавые и серые на солнце лохмотья. Рваный плащ тихо шевелился от ветра. Под ним было туловище: набитая соломой холстина. На голове красовалась широкополая рваная шляпа, истерзанная временем и, очевидно, птицами, судя по паре застрявших в ней чёрных перьев. Под шляпой у пугала были глаза — два тусклых креста из ниток, и рот, грубо намеченный теми же нитками. Швы уже разошлись от времени и щербато глядят вверх и вниз, как зубы в челюсти. Привязанное по рукам и ногам, одетое в рваные короткие штаны, пугало словно выглядывало из-под своей шляпы на Салли. И её передёрнуло, как от вида многоножки или паука. Смесь страха пополам с отвращением. Она потёрла коленку и подумала. Вот есть же добродушные пугала. Есть и смешные пугала. Даже глупых пугал Салли не раз видела на полях, пока ехала по трассе. Но это пугало ни добрым, ни смешным не назовёшь. Страшила — вот он кто. Таких всегда показывают в ужасах. Он прямо как из фильмов кинокомпании «Хаммер». Габаритами с целого человека, но на человека похожий, как искажённая копия на оригинал. Длинный и ломаный. Весь обвисший и мрачный на своём кресте. Такого не только вороны напугаются. Кошмары будут сниться и детям, и впечатлительным взрослым. Салли сердито отряхнула свои шорты, оценила ободранные до крови колени и подняла велик. Рама жалобно скрипнула. Со стрёкотом прокрутились колёса. Салли прокатила его мимо пугала и посмотрела наверх. Оно словно ухмылялось Салли в ответ на её гневный взгляд. — Чёртово чучело, — бросила она себе под нос и медленно пошла вперед, прихрамывая на правую ногу. Тихий шелест цветков донёсся ей в спину, но Салли было больно и обидно. Она приняла это за ветер и не обернулась, слушая стрёкот велосипедных колёс. Так бывает всякий раз, когда мы расстроены. Все большие ошибки совершаются, потому что мы не обращаем на них внимания.

2

У Миллеров была большая современная ферма. Дом — совсем не такой старый, как у дедушки и бабушки Мейсон, напоминал обычные дома где-нибудь на среднем западе. Такие очень любили в пригородах. Если бы не амбар у самого поля и не море двухметровых — а может, и больше — подсолнухов, Салли вообще приняла бы его за обычный дом. Она подошла к террасным ступенькам и звякнула дребезжащим звоночком велосипеда, привлекая к себе внимание жильцов. Никто не вышел. Дом казался пустым. Ровно до тех пор, пока из амбара не показалась долговязая мужская фигура. — Салли? Это был, вне всяких сомнений, Тим. Парень здорово вытянулся за прошедшие два года. Теперь от отца, высокого и кудрявого мистера Миллера, его и не отличишь! Такого же точно роста, и тоже широкоплечий, с прямым носом, с волнистой чёлкой над глазами, он сейчас был чудо как собой хорош. Отложив вилы, он торопливо выбежал к Салли и тут же, добежав до неё, подхватил в охапку и закружил, словно не слыша её весёлый протест. — Да откуда ты… Тамара! — рассмеявшись, Тим позвал сестру. — Тамара, брось ты там всё! Гляди, кто к нам приехал! — Если это очередная уловка, чтобы я не начала перебирать твой шкаф, заверяю, это не сработает! — послышался за углом большого дома Миллеров голос сестры-двойняшки Тима. Предвкушая встречу с подружкой, Салли неловко закусила губу, чуть отстранившись от её брата, хотя делать этого отчего-то не хотелось. — Салли?! — словно не веря своим глазам, выпалила Тамара, осекаясь на полуслове и прекращая бубнёж касаемо уборки в комнате брата. — Городская девчонка, а ты здесь когда и откуда?! — Со вчерашнего дня! На автобусе приехала. На месяц, — широко улыбнулась Салли и крепко обняла бросившуюся к ней подругу. Тамара была очень похожей на брата, такая же высокая, крепкая, стройная и темноволосая, как он, выделяющаяся непонятной, мистической красотой. В её объятиях Салли почувствовала себя впервые как дома и отпустила велик, который Тим откатил в сторону. — Боже, ты чего в таком виде, — вдруг округлила глаза Тамара. — Пойдём, я дам тебе во что переодеться. Ты с велосипеда, что ли, упала?! Ну да, на тебя похоже. Эй, Тимми, принеси нам содовой. Парень закатил глаза, снял с рук рабочие перчатки и покорно побрёл следом за Тэм и Салли в дом. Он, конечно, был рад, что Салли Хэрроу приехала, но эти уж ему девчонки и их капризы!

3

Пирог был цел, как ни странно после такого-то падения, да и бутылка, которую бабушка обернула упаковочной бумагой, оставшейся с прошлого Рождества, тоже не пострадала. Оставив подарки на чисто вымытой кухне, Салли с улыбкой спросила: — А где ваши родители? — Уехали в город, — закатила глаза Тамара. — На пару дней. Так что нам было поручено присматривать за фермой и заодно — вывести всех муравьёв с кухни. Завели где-то муравейник, сволочи, и теперь мы с Тимом, как идиоты, пытаемся их поймать. — Ага, найти и уничтожить, — поддакнул тот. — А это что, домашнее вино? Хотите, открою? — А ничего нам за это не будет? — усомнилась Салли, вскинув бровь. Тим усмехнулся: — Ты же его разбила по дороге. — Ну разве что так! На вкус оно было похоже скорее уж на эль — лёгкий, кисловатый, странного земляничного привкуса. Сделав два глотка, Салли отставила бокал в сторону и устроилась удобнее на стуле, слушая друзей. Чего только не случилось у них за этот и прошлый год! Они всё говорили и говорили, стараясь поделиться тем, что Салли упустила, пока её не было в Теннеси. Тамара поступила в колледж, а вот Тим, как и Салли, закончил школу экстерном целый год назад — дистанционно, чтобы помогать отцу с фермой. Прошлой осенью мистер Миллер чинил крышу сарая и неудачно упал с неё, повредив спину. Теперь часть забот о ферме автоматически перешла на молодого и сильного восемнадцатилетнего парня, который, как мог, помогал родителям. — Но ты же хотел поступать дальше в колледж на ай-ти, — растерянно пробормотала Салли. Тим пожал плечами, опустил глаза, не желая, чтобы она увидела его досаду. — Когда отец найдёт себе помощника, тогда и поступлю, — пробормотал он, перебирая в длинных мозолистых пальцах ножку бокала. — А ты как? Куда решила податься? Они ещё поговорили немного о Коннектикуте, куда Салли поступила учиться на переводчицу. Отец планировал послать ее на факультет финансов, но помилуйте, Салли и цифры! Друзья, услышав такое, лишь расхохотались. За болтовней все трое увлеклись и не заметили, что утро плавно перешло в обед. Салли спохватилась, вскочила со стула: — Мне пора!.. Ба просила быть к обеду. Хотите со мной? Но брат и сестра сникли и осеклись, прервав себя буквально на полуслове, хотя до этого трещали как сороки, и улыбки начали стремительно гаснуть на их загорелых, румяных лицах. — Знаешь, — неловко сказала Тамара. — Мы дома поедим. Давай лучше я дам тебе во что переодеться. — Тут кругом только вы, вороны и пугало, Тэм, — фыркнула Салли. — Не надо, я до дома и так доеду. — Тогда я тебя провожу, — спохватился Тим. — И потом, хочешь завтра встретиться? Съездим искупаться на озеро. — Конечно! Тим выкатил свой велосипед, ловко на него вскочил. Сестра вышла на порог, чтобы помахать ребятам, и засмеялась, когда её подруга неуклюже запрыгнула на сиденье и заойкала, неловко ударившись ногой о стальную раму. Две макушки — рыжая и каштановая — покатили вдоль поля. Подсолнухи распустились во всю ширь своих лепестков, с трепетом застыли, поглощая всю силу солнца. Половину пути ребята проехали, болтая о том, о сём. Салли сожалела, что не прихватила сюда несколько новых игр для приставки — могли бы и поиграть. Дорога скользила вдоль цветов, неожиданно лёгкая и кажущаяся ровной рядом с Тимом, но, когда спина пугала выплыла из высоких подсолнухов, Салли вздрогнула. — Не по себе от нашего Мистера Полночь? — хитро спросил Тим, искоса глянув на Салли и давя улыбку в уголках рта. Друзья остановились, уперлись кроссовками в пыльную дорогу. Салли с неясной тревогой смотрела на высящееся над ними пугало, расслабленно повисшее на шесте и смотрящее своими пустыми глазницами в никуда. Крепко набитый соломенный торс подхватывал старенький кожаный ремень, привязавший соломенную куклу к шесту. — Тут километрах в пяти отсюда живет мистер Ли, — небрежно заметил Тим, не отрывая глаз от меняющегося в выражении лица подруги. — Он сам из красных, он чероки. Так вот, старик Ли считает, что наш мистер Полночь по ночам сходит со своего шеста и шастает по полям. Ворошит и перебирает подсолнухи, а то и к нему возле дома заявляется. Правда, мистер Ли что-то такое сделал со своим полем, что Полночь к нему больше не ходит. Салли расширила глаза, посмотрела на Тима как на сумасшедшего. Он что, за дуру её считает? Но перед глазами ясно всплыла картина. Подсолнуховое поле ночью, погасшие золотые цветки, которые шевелятся так, словно через них кто-то шёл. Тим усмехнулся и щелкнул Салли по носу: — Купилась-купилась! Напугалась, городская девчонка? Нет, на самом деле старик Ли такое говорил — это без шуток — но он пьёт, как черт, и неудивительно, что ему всякое мерещится. Салли закатила глаза, почувствовав облегчение. — Кто вас знает, деревенщин, — пробормотала она смущённо. А Тим наклонился и поднял с земли камушек, после чего потихоньку подъехал на велике к чучелу и поравнялся с ним так, что тёмные вихры доставали до веревки, обвязывавшей талию пугала наподобие пояса. — На! Размахнувшись, Тим метко метнул камушек, отведя назад руку для броска. Тот был точно из пращи пущен. С коротким перестуком он упал в подсолнухи, но перед тем сбил с мешковины, заменяющей пугалу лицо, старую шляпу, легко спланировавшую на землю. — Это зачем? — нахмурилась Салли. — Зачем ты это сделал? — Да просто так, — Тим усмехнулся, пожал плечами. — Держи. Это трофей. — Трофей? — протянула Салли, брать эту грязную, ветхую шляпу в руки не желая. Однако Тим подъехал к ней и легко коснулся спины ладонью. Тёплой. Широкой. Удивительно приятной ладонью. — Формально, это твоя шляпа и твоё пугало, вернее, твоих бабки и деда, — уверенно заявил он и вдруг нацепил шляпу себе на голову. — Ну-ка, глянь, как я тебе? В тени рваной шляпы его глаза выглядели ореховыми, а локоны были что дубовые почки. Салли не оттолкнула его руку, а лишь легко улыбнулась в ответ: — Круто выглядишь. Чучело чучелом. Ребята рассмеялись и покатили дальше, к дому Мейсонов, чтобы девушка все же не опоздала к обеду. Лишенное своей шляпы пугало осталось безмолвно висеть на шесте. Корявые ветки вместо пальцев подрагивали на слабом ветру. Он колебал складки тяжелого плаща и шевелил солому, вылезшую местами из грязной мешковины. Если долго всматриваться в это неживое лицо, может показаться, что оно словно глядит вдаль, провожая дорогу до фермы вышитыми глазами.