Чай из бессонной травы

Фёдор с Дазаем уже давно делят одну квартиру и одну кровать, но последний никак не может привыкнуть к тому, что у его партнёра хроническая бессоница. Он начал замечать это с первого дня их сожительства: Достоевский засыпал за работой, уткнувшись лбом в стол. Засыпал в кресле за чтением книги, сворачиваясь клубочком. Засыпая с Дазаем, очень долго ворочался в постели, а затем Осаму и вовсе проснулся посреди ночи без него. Тот оказался на кухне с двумя кружками чая. "Вот ведь, – усмехнулся про себя детектив. – Предугадал, что пойду за ним." Но при этом сел напротив и ухватился за горячую кружку. За само основание, а не за ручку. Детектив отдёрнул руку, шипя: – Ты напугал меня. – Я думаю по пару можно было догадаться, что чай ещё горячий, так что моей вины тут нет, – зевнул Достоевский. – Да я не про чай. – Неужели. То есть я напугал самого́ Осаму Дазая, са́мого хладнокровного человека портового города Йокогама, – отозвался Фёдор, потирая глаза. – Запишу это в свои достижения. – Не преувеличивай, я ещё не самый. Но запиши, – улыбнулся детектив, отпивая из кружки чай. – А ты всегда так будешь делать? Я имею ввиду это, – он "обвёл" Достоевского пальцем. Тот пожал плечами: – Не знаю. А какие у тебя ещё есть варианты, кроме чая? – Ну например, прижаться ко мне как котёнок, – Дазай поймал на себе хоть и полусонный, но негодующий взгляд Фёдора. – Ладно, в твоём случае крыса. Они ехидно улыбнулись друг другу и продолжили пить чай в тишине. Эти ночные посиделки учащались, заставляя Дазая ещё чаще опаздывать на работу в Агентство. Его коллеги уже ничему не удивлялись, некоторые радовались, что он вообще пришёл. А ему было плевать, впрочем, как и всегда. Потому что у него был Фёдор. Его маленький крысёныш, на которого он так часто похож, просыпаясь: с растрёпанными волосами цвета известнейшей картины Казимира Малевича, прищуренными глазами, со своим хрипящим по утрам баритональным тенором – если утро Осаму начиналось с этой картины , значит утро задалось. На следующую же ночь Фёдор, вспомнив тот разговор, вместо того, чтобы пойти выпить чаю, лишь повернулся и прижался к Дазаю, случайно разбудив его: – Федь... – Не ухожу я, не ухожу, – успокоил тот. Положил руку на щёку Осаму и поцеловал. Кротко, но нежно, как лёгкий ветерок. Детектив закинул руку на Достоевского и вновь уснул. А вот второй вновь провалялся в неглубокой фазе сна до самого утра. У Дазая был выходной, поэтому в кровати он просуществовал аж до полудня. С Фёдором в придачу, так как просто не выпускал его из своих объятий. Достоевского такой расклад почти устраивал. Хотя хотелось бы взять книгу, или разбудить Осаму – поговорить. О чём угодно, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Они были не особо гнетущими, но от их количества становилось дурно. Фёдор выпутался из объятий своего возлюбленного и встал с кровати. Ощущалось это так, будто его стали таскать по квартире как тряпичную куклу. То он заходил на кухню, думал поставить чайник, но затем ноги разворачивали его в ванную. Хотел умыться, но не успел дотронуться до крана, как уже оказался в дверном проёме кабинета и, увидев свою виолончель, с осоловелыми глазами понёсся обратно на кухню. Набрал в стакан воды, выпил половину, облившись; затем запрокинул голову и вылил на себя оставшееся. Вернулся в кабинет, сел за инструмент, взял смычок. И начал играть. Это был не Гайдн, не Бетховен, это даже не было похоже на классику. Вымысел чистой воды, какофония бессонного тактика, совершенно бестактно играющего в одной квартире со спящим. Он дошёл до логического завершения когда понял, что чуть не порвал струну. Отложил смычок, отдышался, и, подняв взгляд, увидел из-за упавших на лицо прядей Дазая, опиравшегося на дверной косяк плечом: – И всё-таки ты виртуоз, Федь. – Благодарю. – Только по ночам так не делай, пожалуйста! – вдруг взмахнул руками Осаму. – Меня-то всё устраивает, но наши соседи, к сожалению, не оценят. – Ладно, тогда чай, – пожал плечами Достоевский, вставая с кресла. – А обнимашки? – надул губы Дазай. Фёдор вздохнул и, подойдя к Осаму, обнял его и закрыл глаза. – Спать? – спросил детектив. – Всё равно не усну, так что бесполезно, – буркнул Достоевский. – Пойдём-ка лучше чаю выпьем. Они стояли молча где-то с минуту, а затем Дазай сказал, ухмыляясь: – У меня есть идея поинтересней чая, моя русская принцесса.