Поверенный смерти

      Гарри откровенно скучал, из - под легкого прищура укрытых ресницами век наблюдая за копошащейся в грязи рассады черной кляксой. Мысли его были далеки от чудного цветущего сада и тянущихся к ступням живых игривых лиан, беззлобно царапающих кожу острыми колючками.              Не без обаяния Геллерта и некоторых связей его мужа удалось пристроить близнецов, что несомненно радовало и хоть немного снимало груз ответственности, легший на хрупкие мальчишеские плечи.       Как бы то ни было: в этой жизни или скрывшейся за поволокой смерти, а он обязан искрящимся беззаботной улыбкой братьям многим. Они не бросили его – озадаченного, растерянного, одинокого – на первом курсе, когда слегка насмешливо рассказывали о чудесах необъятного волшебного мира; не бросили и на третьем, отдав бесценную по своей сути безделушку; встали плечом к плечу на четвертом, когда спина горела огнем от пронзающих взглядов и брошенных в ярости плевков. Фред и Джордж следовали тенью, незримо охраняя, показывая жестокую реальность несколько более яркой, чем та была в действительности, и продолжали это делать даже по – отдельности: оберегая от кошмаров скованное заклятием тело и пытаясь вызволить его же из застенков выстроенной в родном доме тюрьмы.       Сейчас, как хотелось верить Гарри, он хоть на толику, но отплатил близнецам ложкой меда, съевшим с ним на пару ведро дегтя.       Над головой щебетали цветастые птицы, разукрашенные как будто детской гуашью: аляписто, от желтого к синему, переливаясь перламутром розового. Уносила тяготы дум громкая веселая песня, и получилось несколько заслушаться, опускаясь в дремоту, пока звуки ребяческого гомона не разогнал рыкнувший драконом грубый голос:       - Мистер Поттер, я, конечно, понимаю, что не достоин даже минуты вашего, несомненно, дорогого для меня, смерда, внимания, но будьте добры все же не спать или делать это хотя бы не так явно. Все напрашивались сегодня со мной вы, а не наоборот.       Снейп хмурил кустистые черные брови, уперев руки с надетыми по самые локти перчатками в бока. Он раздраженно вскинул голову, отбрасывая выбившуюся из пучка прядь волос, чтобы потом снова впериться прямо в лоб побледневшему Гарри. Мальчишка вздрогнул, сжимая ладони на острых коленках, пристыженно отводя взгляд.       - Даже не пытайтесь меня провести, не поверю. До мастерства Драко вам еще далеко. Раз так скучно, не переживайте, сейчас найду занятие, - палец ткнул в неаккуратно сваленные у самого входа в оранжерею ящики. – Вот. Переложите туда собранные образцы.       Гарри быстро – быстро закивал, под неодобрительный взгляд проскользнув мимо разозленного зельевара, впрочем, отметив на его бледных, сведенных в тонкую полосу губах, подобие скупой улыбки.       Из разномастных колбочек и коробок выглядывали любопытные лепестки и бутоны, тянули лапки срезанные корни, стебли. Цветы, бережно взращённые Криденсом, все еще приходилось брать из теплицы, несмотря на бушующий духотой и палящим солнцем май.       Гарри приподнял рукава перетягивающей вены рубашки почти до середины плеча, ойкая сквозь плотно стиснутые зубы. Дозировка уколов повышалась, как и количество дней, в которые было необходимо терпеть больнючие укусы шприцевой иглы. Весь внутренний сгиб его локтя расцвел сиренево – синим, уходя по предплечью к кисти, практически не оставляя живого места. Реддл, в очередной раз слушая жалобы на боль и недомогание, конечно несколько скорректировал курс, договорившись с личным доктором, но продолжал упорно тянуть побратима в пропахший хлоркой кабинет; Гарри же понуро шел следом, понимая, что лучше вытерпеть сейчас, чем расплачиваться за собственное «нытье, мистер Поттер» потом.       Загруженные склянками ящики ставились один на другой, немного кренясь вбок, на манер Пизанской башни, видимой им на фотографиях счастливых Дурслей, вернувшихся из длительного долгожданного отпуска.       Воспоминания о семье причиняли неясную боль, граничащую с агонией, которую приходилось переживать день за днем. Да, они были не идеальны, да, проявили себя как заботливые и терпимые родственники всего ничего, но даже такая мелочь как несколько месяцев относительно спокойной жизни навевала глухую тоску. Как же не хватало родителей.       - Мистер Снейп?.. – Гарри опасливо выглянул из – за пышного куста с маленькими темно – красными цветами. – Могу задать вопрос?       - Вы его уже задали, - мужчина тяжело распрямился, упираясь испачканными землей ладонями в стрельнувшую поясницу. – Лимит исчерпан.       - Могу тогда задать еще один?       - Вы уже это сделали, - ехидно улыбнулся, сбрасывая новую партию нежных пудровых бутонов в большую плетеную корзину.       Гарри нахохлился, угрюмо сверкая зеленью ярких глаз, прикрытых отражающими свет очками. Снейп иногда (почти всегда) был до невозможности невыносим, но по крайней мере не орал.       - Выдавайте, что там у вас, - он снова склонился, присаживаясь прямо в брюках на рассыпанные бисером грязевые комья.       - Мама…Лили, расскажите мне о ней. Какой она была?       Северус, сжав с силой хрустнувший в крепких пальцах стебель, удрученно выдохнул, сгорбив широкую облаченную в черное спину. Вопрос был закономерным и рано или поздно бы прозвучал, в конце концов мальчишка имел право знать.       - Она была прекрасным человеком, лучшим из всех, что я встречал. Мы познакомились на окраине района: она – светлая – светлая как цветущая весна и я, побитый жизнью червь. Лили многое мне прощала и многому учила. Мы проводили вместе все свободное время, дни напролет гуляли, разговаривали, а ближе к поступлению в Хогвартс поклялись друг другу в том, что всегда – всегда будем вместе, - мужчина скорбно улыбнулся, изламывая губы. Взгляд его, нежный и трепетный, застыл в пространстве, будто отправляясь туда – в далекое, укрытое мукой расставания прошлое. – Но судьба несправедлива. Я попал на слизерин, а она, сотканная из солнца, конечно же, на гриффиндор, будто проводя толстую черту, отделяющую свет от тьмы и эфемерное плохое от хорошего.       - Но ведь вы все еще могли общаться, верно? – Гарри осторожно придвинулся, всматриваясь в поддернутые молочной пленкой темные глаза.       - О да, могли. И общались. Пока не появился ваш отец, - маг яростно зарычал, резко вставая и отходя на несколько дюймов к еще целому скоплению цветов, принимаясь внимательно, но все равно немного нервно обрывать лепестки. – Наглый, беспринципный, совершенно невоспитанный. Он посеял между нами смуту, а потом я совершил ошибку. Возможно, самую большую из всех. Видит Мерлин, те слова не должны были вылететь из моего рта, - «Грязнокровка» набатом звучало в головах двоих. – Не проходит и дня, чтобы я не жалел о содеянном. Моя гордость и эго стоили Лили жизни, а вам родителей и крестной, и груз этот никогда не спадет с моих плеч, а крест с сердца.       Гарри молчал, рассматривая ползающих в траве и грязи жуков, глупо бьющихся о подошву его обуви. Мор, до того дремавший где – то под печатью, стек с кончиков бьющихся в судороге пальцев, прижимаясь боком к бедру. Он тыкнул кошачьей головой в подбородок, слизывая склизким языком скатившуюся одинокую слезу и заурчал. Ладонь зарылась в лоснящуюся шерсть.       - Я нехороший человек, она же была воплощением ангельской мысли на этой проклятой земле.       - Вы ее любили? – Северус вздрогнул, втянул ставший вдруг горьким воздух. В легких запершило.       - Больше всего на свете.         Дальнейшая работа шла в гнетущей мертвой тишине, изредка разбавляемой щебетом и чьим – то ворчанием.       Гарри злился, но одновременно не имел на для этого абсолютно никаких оснований, переваривая сказанное. Мужчина, скованный ужасом, повинный в смерти любимой женщины, действительно раскаивался – то было видно в его словах, его действиях, проглядывалось в изменившихся устоях - продолжая, однако, хранить в сердце лелеемый тоскливыми воспоминаниями образ.       Прежде чем уйти, оставляя Северуса наедине с мыслями, он тихо сказал:       - Вашей вины в ее смерти нет, - хотя и знал, что это ложь.  

***

        А потом началась суматоха.       Влетевший в распахнутое окно юркий сыч привлек внимание Геллерта не сразу. Мужчина лениво отвязал от маленькой лапки криво прикрепленный на бечевку свиток, чтобы прочитав написанное, подорваться с места и, спугнув примостившегося на коленях головой Криденса, быстро извинившись, броситься в сияющий теплым огнем настенных бра коридор.       «Неслыханная наглость!».       Кровь стучала в висках, дыхание сбилось, а расстояние, отделявшие от заветной двери, казалось бесконечным.       Гарри на внезапно ворвавшегося гостя даже бровью не повел, продолжая удрученно читать строчку за строчкой пришедшего с производств отчета, понимая при этом ничего от слова совсем. Люди Реддла будто издевались, изъясняясь непонятными словами и сложными терминами, совершенно забывая о том, что он в отличие от этих акул, жалкая треска в океане родовых дел.       - Привет, прости, но я сейчас немного занят… - голова даже не повернулась, все так же нависая над бумагами.       - Собирайся. Сейчас же!       Сам Гринд-де-вальд скоро подошел к камину, на ходу забирая со стоящего на нем блюдца горсть зеленоватого пороха. Оглянулся – подопечный мягко притронулся к подолу узорного темно – красного пиджака. Геллерт взял чужую ладонь в свою, легонько оглаживая большим пальцем мальчишеские и четко произнес:       - Гринготтс, кабинет управляющего!         Когда – нибудь Гарри научится перемещаться по каминной сети так, чтобы не вываливаться неповоротливым мешком с поленьями, а пока, неловко отряхивая испачканные сажей брюки, он мог только вымученно взвывать сквозь стиснутые зубы и ругаться, смотря на оторванную, укатившуюся под массивный шкаф пуговицу жилета.       Крюкохват встретил привычным излишне слащавым добродушием, растягивая в улыбке некрасивый клыкастый рот с обветренными в трещинах губами. Гоблин вежливо поклонился, неровной походкой направляясь к хмурому Геллерту.       - Что привело вас в такой час и так неожиданно, любезные? – его слова как и всегда текли сахаристой патокой, не лишенные, однако, толики неясного раздражения. Гарри был готов отдать руку на отсечение: в банке произошло что – то серьезное, и они не были настолько желанными гостями, коими пытался выставить Крюкохват.       - На правах официального представителя и опекуна, - на последнем маг акцентировал внимания особенно, слегка повысив обычно спокойный голос. – Хочу уточнить некоторые детали. В Частности выяснить, как и почему ученическая ячейка моего подопечного оказалась подчистую вынесена, а все имеющиеся в ней средства без прямого на то разрешения с его или моей стороны перенесены на другой счет? – единственный глаз вперился гоблину прямо в лоб, зло сверкая метелью.       - Попрошу! Откуда у вас такая информация, мистер? – без внимания Гарри не остались ни судорожно сжимаемые кулаки работника, ни покрывшаяся испариной кожа у самой кромки редких волос. Морщинистое лицо шло рябью, уродливой маской искажаясь практически каждую секунду, одновременно с этим, казалось, оставаясь абсолютно безучастным.       Будучи доверчивым и простым как пять кнатов, Гарри, вопреки переживаниям опекуна, Драко и недовольным пыхтениям Снейпа, был весьма проницательным человеком, который умел распознавать ложь, пусть даже то и был намек на нее. Его жизнь представляла собой дорогу из кочек и выбоин, а последний год перед смертью и вовсе напоминал бездонный темный овраг, посему труда не составило понять: гоблин неумело врал.       - Проверенный источник. Сэр Пруэтт, если угодно. Вы должны помнить его почивших сыновей.       - Да – да. Но все же, откуда знать ему?       - От прямых наследников, волею случая оказавшихся накануне неприятного события в доме бывших родителей, - бледные пальцы вытянули из – за пазухи измявшееся письмо, отдавая в руки нетерпеливо переминающемуся собеседнику. Пока тот читал, Геллерт продолжил. – Возвращаясь к истокам проблемы и причине визита, спрошу еще раз: почему опустела ученическая ячейка? Как хранящиеся в ней средства оказались у Уизли?       Что же, Гарри даже не удивился. Он скучающе обвел взглядом богато обставленное помещение, останавливаясь на изображающей цветущий луг картине: там, совсем как настоящие, порхали прозрачные апельсиновые бабочки, качались в танце стебли цветов. Умиротворение, вызванное пейзажем, позволило несколько притупить чувства и остудить пыл, трезво оценивая сложившуюся ситуацию. Уизли, как бы то ни было прискорбно, всегда имели виды на его деньги: и в годы школьные, и после; чего только стоили блеснувшие азартом глаза Рона в самый первый день встречи по дороге к Хогвартсу, когда нищий на вид мальчонка в обносках выкупил всю товарную тележку у опешившей проводницы. «Пусть подавятся».       - Это…долгий разговор, - гоблин неуютно попятился, тяжело оседая в обитое бархатом серо – голубое кресло. Он облокотился на такую же мягкую, как седалище спинку, достал из тумбы резную, покрытую лаком трубку. К потолку взлетели серые барашки дыма.       - Так и мы не торопимся, - Гарри видел, как подчёркнуто непринужденно мужчина уселся на гостевой диванчик, как запер невербально дверь; а еще видел хищный отблеск на красивом точеном лице – добычу не отпустят, пока она не выдаст все.       - Не так давно, если точнее, около девяти часов вечера вчерашнего, к нам пожаловал мистер Дамблдор и миссис Уизли, весьма настойчиво прося личной аудиенции.       - С какой целью?       - Обнулить хранилище и переоформить к нему доступ. Директор выложил уже подготовленные документы и я не имел права отказаться от их подписания!       - Можно понять вопрос изъятия средств. Но перенос? Это незаконно, - Геллерт ощетинился, недовольно постукивая о доски пола каблуком туфель.       - Извольте. Как я говорил, мистер Вульфрик обладает способностью к взиманию необходимых сумм, что не исключает также возможность полного контроля над всем хранилищем в целом.       - И вы молчали? – Грин-де-вальд рассмеялся, откидывая голову. Он намотал на палец уложенный ус, задумчиво сощурив глаз. – А вы мастак с огнем играть, хотите судебных разбирательств? – напускное радушие сменилось холодной злостью, казалось, что изморозью застыл даже воздух.       - Ни в коем случае! Мне казалось, это очевидно!       - А мне кажется очевидным факт того, что вы, мой милый, в скором времени встретите извещение о подаче против вас иска, если не полноценного заявления в Аврорат, - гоблин побледнел, ошалело озираясь по сторонам. Маленькие его глаза перебегали с одного хмурого лица на другое, нервно щемило где – то под сердцем. – Что еще?       - Это все! После подписания бумаг мистер и миссис удалились и более никак со мной не связывались.       - Не смогли вывести, так решили задавить? – усталая ухмылка коснулась бледных губ до того молчавшего Гарри.       - Что вы имеете в виду? – Крюкохват с мольбой посмотрел на него, пытаясь то ли вызвать жалость, то ли придать своему виду раскаяния. Гарри не верил ни тому, ни другому.       - А то. Думаю, вы помните с какой просьбой я пришел к вам в самый первый раз? – гоблин кивнул. – Считайте произошедшее сейчас прямым следствием тогдашнего. Большего не скажу, так как вас это не касается, при всем моем уважении, - «Которого вы от меня более не дождетесь». Было необходимо действовать более рьяно. – Как прямой и единственный наследник рода Блэк и Поттер, требую от вас долг правды.       - Это недопустимо!       - Иначе в расход пойдет жизнь, - юношеский тонкий голос прорезала страшная со скрежетом сталь, отражающаяся эхом от высоких сводов потолка. – Выбирайте.       - Выбор без выбора, - гоблин недовольно оскалился, протягивая кривую с крючковатыми пальцами ладонь. – Долг правды.

***      

      - Остается надеяться на то, что они либо глупы, либо невнимательны.       Вагонетка неслась стремительно, разгоняясь, казалось, с каждым новым дюймом. Геллерт положил локти на самые края, лениво откидываясь на стальной ржавый бок. Мантия его безбожно измаралась, а брюки покрылись толстым слоем застарелой грязи, покоящейся в недрах скалистой пещеры. Беречь одежду смысла больше не было.        - Ненавижу это место, - гоблин – проводник неприязненно сморщил длинный нос, но мага не волновало его мнение или возможные обиды. – Еще со школьных времен помню это тухлое зловоние от стоячей воды и неубираемые нечистоты. Безопасно, но так непрезентабельно.       Гарри ясно улыбнулся – ворчание опекуна разгоняло поселившуюся в душе тоску и обиду.       - Все еще не могу смириться с тем, что человек, которым я дорожил тогда, и которого, можно сказать, любил, способен на такую низость, - плечи опустились, устало сгорбилась спина.       Грин-де-вальд скоро наложил магический купол – благо силы позволяли не замечать ограничение щепетильно установленные и поддерживаемые в стенах Гринготтса. Он придвинулся чуть ближе, обнимая.       - Не все истина, что доступна нашим глазам. Или глазу, - мужчина озорно подмигнул, встретив в ответ искренний тихий смех. – Старик изо всех сил пытается подмять тебя под себя и получить полный контроль, но мы этого не допустим. Дамблдор хочет связать каждого, кто кажется ему слишком сильным. Поначалу так и будет: Малфои, Нотты, ты; затем настанет очередь более слабых, последними попадут в сеть близкие к сквибам. Это страшный, ущербный и напуганный человек с раздутым чувством собственного величия, венчанный безнаказанностью и вседозволенностью. Уже сейчас видны плоды его трудов: упрощенная программа школы растит из потенциально способных магов идиотов и неучей, законы прижимают самых рьяных и недовольных, а те, кто продолжают биться, бесследно исчезают.       Гарри понимал. И одновременно боялся.       История учит цикличности, которая в контексте его собственной жизни проглядывалась как никогда явно: сначала умный и амбициозный Геллерт – оплот новизны и инициативности, стремящийся покорить мир, совершенно не задумываясь над тем хочет ли мир быть покоренным. Затем не менее способный Том – но уже более тихий и усидчивый, менее ведомый, требующий определённых усилий, затрат. Зашуганный мальчишка такой же зашуганной матери, которого, возможно, ждало блистательно будущее, не появись на пороге забытого богами, Магией, Мерлином и Морганой приюта статная тень и будь судьба несколько благосклоннее.       А потом родился Гарри: одаренный как родители, сильный как поколения родственников до него. Такой ненужный на пути четко выверенного плана и обнявшего пуховой периной чужого страха.       Он был пешкой что тогда – в годы кровопролитной магической войны, излишне живучий и удачливый; что сейчас, ворвавшийся ураганом – бойким, искрящимся неподдельной тягой к жизни. Дамблдор отнял у него родителей, в надежде, что смерть заберет и его. Не помог отправить за грань воспетого в стихах и сказках избранного и посланный дементор, только укрепивший настрой аристократического общества и темной стороны противостояния, возмущенной покушением на жизнь не столько Гарри Поттера как фигуры, сколько беззащитного ребенка. Но даже тогда удача ускользнула из рук, сгорела фениксом – мальчишка остался цел.       «Не хмурься, а то морщинами лоб пойдет!» - певчий девичий хохот рассыпался снопом искр, спины коснулась прохладная костлявая ладонь, увенчанная тяжелыми украшениями. Гарри бросило в дрожь.       - Что – то случилось? – мужчина обеспокоенно взвился.       - Нет, просто давняя знакомая, - маг понимающе кивнул, тихо выдыхая в чернявую взлохмаченную макушку.       Колесики вагонетки мерно стучали по рельсам.         - Приехали, - скрипучий противный голос резанул по ушам, Гарри поморщился. – Вернусь через час, поторопитесь, - гоблин оправил рабочий фрак, отъезжая.       - Мерзкие коротышки. Есть среди них и достойные личности, но таких не могу переносить даже на дух. Тот самый момент, когда внешность полностью отражает душу.       Грин-де-вальд спрыгнул с высокого острого камня, аккуратно обхватив Гарри за талию и опуская на землю. Это место совершенно не походило на то, которое навещали они с Хагридом летом перед первым курсом: узкая платформа сменилась длинным темным коридором, а ровный пол разноуровневыми плитами.       Прежней оставалась только знакомая дверь с змеями – лианами. Отпертая резным маленьким ключом, она застонала как живая, плаксивым скрежетом разнося протяжный вой. Змеи лентами заскользили вдоль увитых золотом выемок, боязливо пряча головы – бутоны друг за другом. Раздался треск, с непроглядных расщелин по периметру посыпались камни и песок.       Гарри с любопытством выглянул из – за спины опекуна – в хранилище было пусто. Еще бы.       - По приезде домой обязательно напишу Тому, он должен знать. Не думаю, конечно, что кто – то из его окружения или хоть сколько – то значимых родовитых семей держит школьные ячейки, но все же. Береженного берегут, - Геллерт согласно гукнул, внимательно оглядывая небольшое помещение.       - Вынесли даже артефакты, - он хмыкнул, подкуривая сигару. – Жадные твари. Не переживай, - на плечо легла теплая ладонь, сжала. – Перси разберется.       То, что «Перси разберется» Гарри даже не сомневался, прекрасно помня кем работает любимый муж опекуна. Чувство несправедливости, однако, все же грызло.       - Что не исключает отвратности момента, - он опустился на корточки, всматриваясь в манящую темноту.       Гадкая семейка выгребла все, не скупясь даже самым последним кнатом. Пропали монеты, камни, украшения. Радовала разве что предусмотрительность родителей, уж неизвестно предполагающих подобное или нет: все самое важное скрывалось под защитными чарами в хранилище рода. А деньги – их ему и так выделяли каждый месяц из того же хранилища в строго установленном размере: не много, но и не мало. Для привыкшего к скромной жизни вполне достаточно.       Колени затекли, мышцы заныли и Гарри, уставший за этот долгий день, собирался было уходить, как вдруг глаза ослепила бело – голубая вспышка.       На полу, сверкая лучистым серебром, лежала отцовская мантия – невидимка.