Я немного посплю, сасук, хорошо?

      Шух… шух…       Чхон Мёна обволакивало тепло, он сладко дремал, сомкнув глаза. Лишь шорканье кисти о бумагу и лёгкие поглаживания по голове держали его в сознании, не давая провалиться в сон полностью.       — Чхон Мён-а, пора спать.       — М-м…       Чхон Мён неохотно оторвался от чужой шеи, пахнувшей таким приятным мягкий ароматом благовоний, и не открывая глаз выровнялся на чужих коленях, сутуля плечи. Его глаза, уставшие, медленно открывались и закрывались, пытаясь увидеть человека перед собой. Но Чхон Мён и так знал кто это. Лишь один человек мог излучать такое тепло и любовь, позволяя привалиться к груди и наслаждаться мерными поглаживаниями по голове.       Его сахён.       — Са… мн…       Что-то тёплое коснулось его губ и Чхон Мён недовольно нахмурился, мыча. Но это было так приятно и знакомо — тёплое, влажное.       Но потом он понял.       Что-то определённо не так.       Открыв глаза, он осознал, что это не его сахён. Ряд длинных опущенных ресниц, густые брови, обрамляющие островатое женское лицо… Он знал, знал кто это.       «Дон Рён?»       Нет. Он был без своей привычной белой лобной ленты. Его лицо казалось старше, не таким юным и пышущим необузданной молодостью. Нет… в нём была мудрость прожитых лет и печаль пройденных событий.       Но что было самым главным — он абсолютно не контролировал свои действия.       — Сасу-ук, — протянув своим сонным голосом, «Чхон Мён» закинул руки на шею Пэк Чхона, притягивая ближе и углубляя поцелуй — такой нежный и тёплый. — Я только вернулся… и не хочу пока уходить.       На полных влажных губах Пэк Чхона была спокойная улыбка, будто он поддавался на капризы ребёнка — хотя просто сам скучал. Его руки обняли талию — очень успокаивающе и тепло это ощущалось.       Чхон Мён не понимал, что происходит. И он не понимал почему каждый жест отдавал чем-то знакомым. И поцелуи, — вязкие, полные теплоты — и прикосновение к горячей коже, — отдающее дрожью — и то, как его собственные руки закапывались в волосы.       — Мн… ха…       Он с лёгкостью опустился на чужой член, проскользнувший внутрь свободно и обосновавшийся там, будто это было не впервой. Медленные нечастые толчки заставляли лишь жаться ближе, недовольно бурча:       — Слишком медленно.       И Чхон Мён, тот Чхон Мён, что не должен был быть участником этого действа, который не контролировал свои действия, казалось, тоже внутренне хотел прижаться и получить больше стимуляции. Хотел, чтобы сильные руки впились в кожу, двигая бёдра вверх и вниз быстро, так быстро, насколько это было возможно. Чтобы вместе с этим водили по его члену, выбивая стоны и рыки… чтобы прижали к столу и вбивались… он не знал, не знал откуда ему известно как ему точно понравится. Это просто было желанием, что неожиданно возникло в его голове.       И Пэк Чхон исполнил их.       Начиная медленно, он постепенно ускорялся, вбиваясь в дрожащее от стимуляции и прогибающееся в спине тело. Его мошонка с размаху влетала, создавая пошлый звук хлопков. Тело непослушно извивалось, будто знало лучше, куда именно надавить чтобы стало хорошо, но руки удерживали его на месте.       И Чхон Мён это почувствовал.       Что-то поднималось внутри его живота, а конечности бесконтрольно задрожали. Да, да, именно сейчас…

***

      — Чёрт…       Чхон Мён сидел в своей кровати в павильоне Белой Сливы. Подняв одеяло, он смотрел на свои штаны с пятном между ног. Его лицо скривилось, когда он понял, что произошло.       Это был мокрый сон.

***

      Когда он открыл глаза во сне вновь, то картина сменилась.       Теперь он нависал над Пэк Чхоном.       Белая лента, что он не увидел в прошлый раз, теперь была повязана на чужих глазах. Вместе с румянцем, так охотно расцветающим на лице мужчины, приоткрытыми и мокрыми от поцелуев губами это смотрелось пошло. Чхон Мён никогда не думал, что сможет описать вид Дон Рёна как развратный, соблазнительный, безумно манящий и пошлый.       — Чхон Мён-а? — Пэк Чхон повернул голову, будто смотрел на него. — Что-то случилось?       — Нет.       — Тогда почему ты остановился?       А…       Чхон Мён нависал на Пэк Чхоном — таким открытым, ожидающим и доверяющим — и ничего не делал. Это надо исправить.       Первое до чего дошли его глаза — шея. Покрытая отчасти рубцами, с очерченными линиями мышц. Он согнулся, касаясь губами этой открытой части кожи, сначала едва заметно, а потом по-собственнически. Будто этот человек принадлежал ему.       И Пэк Чхон, ориентирующийся лишь на свои ощущения и вверяющий себя Чхон Мёну не как обычно — не как воину или лидеру, а как своему партнёру — охотно принимал его ласки, откидывая для удобства голову назад и выдыхая после покусываний и трения тела о тело:        — Ха-а… Чхон Мён-а… тебе же это не нравится?       — Мне нравится сасук.       Он сказал это так легко, будто часто произносит эти слова. И Пэк Чхон под ним тоже не удивился сказанному, лишь притянув ближе и буркнув что-то про «мило».       Это было странно…       … но в этот раз он контролировал то, что делал.

***

      — Сасук, твоя лента. Сними её.       — Ха?!       Пэк Чхон с недовольством уставился на Чхон Мёна, что с утра пораньше решил поиграть на его нервах. Нет, что это его нашло? Он ещё и рта не успел открыть!       — Тц! Тц! Её можно использовать и получше, — Чхон Мён покачал головой, будто Пэк Чхон не поймёт, если он расскажет. — Слишком юн… эх.       Остальные ученики лишь отвернулись, вздыхая. Ничего нового. Чо Голь же пытался остановить их старшего от необдуманного поступка.       …       Наступила ночь, и Чхон Мён вновь закрыл глаза.

***

      — Чхон Мён-а, всё хорошо.       Странно, но в этот раз всё отличалось. Чхон Мён вновь смотрел на Пэк Чхона сверху вниз, прижимая к кровати, но его глаза заволокла странная дымка, размывая зрение. Тёплая рука коснулась его щеки, мягко проводя и смахивая эту «дымку».       — Не плачь. Ты сделал всё, что мог.       — Сасук…       — Иди сюда.       Его притянули в тёплые объятия, обволакивающие уже родным запахом благовоний. Тело Чхон Мёна неосознанно жалось ближе, но уже не в желании получить разрядку, а согреться. Было невыносимо холодно и пусто, когда тепло объятий его покидало, а ладони больше не водили по спине, успокаивая.       Ах, точно…       Сегодня тот самый день.       «Мой сахён, я скучаю…»       Более ста лет назад он, его младшие, его сахёны, абсолютно все погибли на Горе Ста Тысячи Демонов, не оставив следов в истории. Их достояние получило лишь ругательство, а секта пала… и Чхон Мён действительно считал, что мог бы что-то сделать. Не валять дурака и тренироваться изо всех сил. Больше проводить времени с сахёном и доставлять ему меньше неудобств. Слушать Чхон Джина, когда он отчитывал его. Назвать Тан Бо своим братом…       — Сасук, — по его щеке прокатилась слеза и он прикрыл глаза. — Я справился?       «Мой сахён, я хорошо постарался в этот раз?»       Два голоса, сливаясь в один, с беспокойством, грустью и всей любовью сказали, не задумываясь:        — Да.       Так хорошо…       Чхон Мён закрыл глаза, прячась в тепле чужих объятий и звуках биения сердца. Больше не было необходимости напиваться, пока из кувшином не сложится башня, а глаза не заплывут. Нет необходимости просыпаться на следующий день или два на холодной земле, а потом отвечать на взволнованные взгляды его милых детей «были дела».       Он просто мог отдохнуть.       Наконец-то за столь долгое время чувство вины покинуло его.

***

      Чхон Мёну казалось, что он набрался опыта в сексе за эту неделю как за всю жизнь — вернее две. И самое главное — создавалось чувство, будто он не спал. Он был вялым и неповоротливым.       Но при этом у него были силы, чтобы удовлетворить себя и сасука, хе-хе…       — Чхон Мён-а, всё хорошо?       — М-м… сасук…       Чхон Мён повернул голову, натыкаясь на острый подбородок и чуть приоткрытые губы выше. За эту неделю у него развилась привычка, если у тебя плохое настроение — то эти губы его спасут.       — Ты как раз вовремя.       Притянув к себе Пэк Чхона за голову, как и обычно, Чхон Мён просунул язык в его рот, издавая влажный шумный звук. Рука собственнически провела по спине и прижала к себе за поясницу. Немного подняв себе настроение, Чхон Мён понял, что ему всё же надо поспать. Он надеется, что хоть в этот раз у него это выйдет. Плюхнувшись в раскрытые знакомые объятия, он простонал:       — Я немного посплю, сасук, хорошо?       — А… ага…       «Это хорошо»       Чхон Мёну нравилось это чувство. Будто он вновь вернулся в детство, когда мог уснуть в объятиях своего сахёна. У него не было забот и не было гнетущего прошлого, состоящего из крови, запаха гнили от трупов и сожалений.       Но сейчас ему хорошо.       После того, как ученики убедились, что бешеная псина уснула, они с широко открытыми глазами посмотрели на поражённого также сильно Пэк Чхона, бормоча:              — Са… сук?..       Если они спросят его, что это только что было, то он и сам не знал ответа. Чхон Мён его… и…       «Нет, что он вообще творит?!»       Но как бы Пэк Чхон не хотел с размаху ударить по макушке, что покоилась у него на груди, он не мог этого сделать. Лишь его сердце ускоренно билось, выдавая волнение.       Он правда не знал, что произошло.       Поэтому не спрашивайте у него. Пожалуйста.