Но Дилюк ведь не выдернул руку. Хотя вполне мог бы.
Он не стал из вежливости.И помогал несмотря на позднее время тоже из вежливости?
Из очень большой вежливости.А потом из той же вежливости вылетел за дверь.
Ничего не складывается. За мыслями о произошедшем он спускается на первый этаж и еще раз на всякий случай проверяет ванную с туалетом — там все так же пусто. Зато на кухне обнаруживается соседка, которая готовит ужин. — Миссис Миллер, извините, но вы случаем не видели Дилюка? — с порога интересуется Кэйа. — Видела, — в груди загорается огонек надежды. — Где? — В обед за столом, — пожимает плечами она. — А позже? — не отстает он. — Только что не заходил? Тетушка качает головой. — Нет, не заходил. Сквозь землю провалился, не иначе. В коридор Кэйа выходит с такой кислой миной, что можно ворон отпугивать. Ворон в доме нет. Зато один длинный рыжий хвост выглядывает прямо из-под лестницы. Он мигом бросается туда. — Сова! Рыжий-бесстыжий высовывается из своего укрытия, а потом, увидев, кто его зовет, выбегает из-под лестницы навстречу и запрыгивает Кэйе на руки, как только он приседает напротив. — Привет, малыш, — Кэйа поднимается на ноги, на ходу прикидывая, куда бы спрятать такой подарочек, пока его, чего доброго, никакой сосед не увидел. — Что ты тут делаешь? Сова же, похоже, успел сильно соскучиться, потому что вместо того, чтобы послушно устроиться на руках, начинает лезть куда-то вверх по его толстовке. — Эй-эй, что за акробатика? — теряется Кэйа в страхе выпустить его с рук, — я тоже рад встрече, но ты куда полез… За спиной слышится щелчок открывающейся двери — ну как же, черт подери, вовремя. Не успевает он что-то предпринять, как Сова одним плавным движением ныряет ему под кофту и расползается под одеждой бесформенной лепешкой. Ну ты и придумал, хитрец. Кэйа медленно оборачивается, как можно непринужденнее обняв себя за торс. Со стороны наверное выглядит как идиот, зато как идиот, которого не выгонят за нарушение правил. Сова замирает под худи, липнет к нему, как вторая кожа, и лишь длинные когти слегка царапают бока. Но это не страшно. Страшно — эта рожа напротив. Фрилансер, который то ли Брюс, то ли Брендон, стоит на пороге своей комнаты с полотенцем на плече и меряет его непонимающим взглядом. Оно и не удивительно — Кэйа же проводит свою операцию по котоспасению ровно напротив его комнаты. — Здрасте, — невинно улыбается Кэйа, отступая с прохода. — Добрый вечер, — кивает в ответ Брюс-Брендон. Бросает еще один вопросительный взгляд, обходит его и уходит в направлении ванной. Кэйа с облегчением выдыхает. Сова под одеждой щекочет ему живот. Вот это пронесло. После такого уж точно пора уйти к себе, от греха подальше. Вот только его окликают еще раз. — Это случайно не ваше? — спрашивает сосед, указывая куда-то под лестницу. — Наше? Кэйа чуть не хватается за сердце на этом слове, пока до него не доходит, что это всего лишь вежливое обращение, а не намек на то, что он прячет под кофтой кота. Сова беспокойно ворочается, пока Кэйа заглядывает туда, куда ему показывает недоБрюс. Хмурится. В углу под лестницей бесформенной кучей лежит чья-то одежда. Ключевое слово — чья-то. — Не мое, — на автомате отвечает он. И остается стоять, примерзнув к месту. Но как только за Брюсобрендоном закрывается дверь, Кэйа приседает и начинает собирать одежду. Это правда — вещи совсем не его. Но дело в другом: он знает, чьи они. Через пару секунд подбородок щекочет мягкая макушка — Сова, почувствовав безопасность, высовывает голову из-под воротника. — И откуда это тут? — хмурится Кэйа. — Это же Дилюка, да? Сова объясняет что-то в ответ на своем, кошачьем. — И как это получилось? — он продолжает перебирать оставшуюся одежду, вслушиваясь в деловые «мяу-мурмяу» в районе подбородка. — Погоди, это что, все, во что он был одет? — челюсть отвисает на моменте, когда в кучке одежды обнаруживается белье. Кэйа стыдливо прячет его обратно между футболкой и штанами, пытаясь не разглядывать принт. Но слишком поздно. — Ох, черт, этот секрет я точно унесу с собой в могилу, — бормочет он. Оказывается, Дилюк носит трусы, усеянные надписью то ли «Good», то ли «God». И тут даже Кэйа со своей коллекцией идиотского белья не может решить, что звучит круче — когда на заднице пишет «Хорош» или «Бог». Сова напоминает о своем присутствии, зашевелившись. И, кажется, запускает в нем какой-то разведочно-детективный механизм — уж больно быстро мозг начинает строить догадки насчет того, что он нашел. Кэйа бы посмеялся, сказал бы, что Сова с его любовью прятать чужие вещи — просто маленькая пародия на домового. Но все усложняет то, что это именно та одежда, в которую Дилюк был одет десять минут назад. И теперь получается, что он только что вышел в коридор, приказал коту спрятать его тряпки и нагишом отправился в неизвестном направлении. Сюр. — Сова, — зовет Кэйа. — Ты должен мне это объяснить. Он сгребает вещи в руки и направляется в комнату Дилюка — Хоффмана пока лучше не впутывать. Сова удобно висит на шее, не выражая протестов. Но стоит двери за ними закрыться, он выбирается на свободу и соскакивает на кровать. — И как это получилось? — сразу спрашивает Кэйа. Сова с занятым видом начинает перебирать лапами по одеялу. — Эй, деловая колбаса. Золотые, почти огненные глаза обращаются к нему. В склоненной набок головой читается немой вопрос: чего тебе от меня, человек, нужно? О, это легко: Кэйе нужно объяснение. — Что ты делал там под лестницей? — он садится рядом и смотрит в ожидании. — Мяу, — звучит обвиняюще. Ладно, такое общение ни к чему не приведет — его вина. — Давай по старой схеме, — решает Кэйа, — тыкни лапкой, если ответ «да», — и без промедлений задает главный вопрос: — Ты знаешь, где Дилюк? Ноль реакции. Быть не может. — Ты не знаешь, где Дилюк? Кот сидит и смотрит на него, как на дурака, говорящего с котами. А ведь и не поспоришь. — Вот такие мы, да? — обиженно смотрит Кэйа. — Как надо спрятаться от соседей — так мы бежим на ручки, а как свое получили — сразу притворяемся дурачкам. — Мяу. — И не надо оправдываться, — он скрещивает руки на груди и отворачивается. — Не дружу с тобой. Дождусь Дилюка и уйду. А ты оставайся с ним, раз так его защищаешь. И последнее — то ли от обиды, то ли по глупости: — И больше ко мне ночью не ходи. Кэйа содрогается от неожиданности — Сова без предупреждений запрыгивает ему на плечо. — Ой! Вот ведь наглый комок шерсти. Еще и берет и… ластится. — Ты чего? — оторопело спрашивает Кэйа. Сова потирается щекой о его висок. — Ты меня так утешаешь? Кот тихо мурлыкает, пока прижимается ближе. — Ну-у-у, я же пошутил, — полностью теряется Кэйа. — Ты чего удумал? Шероховатый язычок пару раз проходится по его щеке. — Эй! — он пытается отстраниться. — Не надо меня вылизывать, смешной. Я сам в состоянии умыться, слышишь? Сова в ответ тыкается ему в щеку мокрым носом. — Это ты что же, целуешь меня так? — доходит до Кэйи с опозданием. — Сова? Вместо объяснений Сова спрыгивает ему на колени и укладывается на них абсолютно круглым мягким клубком. — И что все это значит? Тишина. Кэйа делает глубокий вдох. Успокаивает своего внутреннего ребенка. А тот до одури счастливо горланит: он передо мной извинялся! Он меня цемкал, представляешь?! Такой милый, ну просто жуть! Внутренний взрослый ворчун на это качает головой, гладит себя маленького по голове и приговаривает: Ну что за наивное дитя? Этот хитрый комок тебя отвлекал, дурашка. Видишь — сейчас уснет сладко-сладко, и ты уже ничего у него не выведаешь. На душе становится кисловато. Пока взгляд не падает на стол. Глаза натыкаются на оставленную книжку с тетрадью. Подумать только, пару минут назад здесь стоял Дилюк, держал его за руку (сердечко все еще отзывается с трепетом) и объяснял задачу. А потом вылетел из комнаты, снял одежду и сбежал, ага. Такой бред объяснить можно только двумя вещами: каким-то мудреным розыгрышем или безумием. И не то чтобы Кэйа готов был поверить хоть в что-то из этого. Дилюк на шутника совсем не похож, а из них двоих с ума скорее сойдет сам Кэйа в попытках понять, что происходит. Вот уже и галлюцинации начинаются. Но он все еще надеется, что это все — одно большое недопонимание. Кэйа осторожно просовывает руки под тем, что еще недавно было котом — теперь это довольная растекшаяся на его коленях кошачья масса. Из нее приподнимается удивленная голова, а большие глаза-блюдца уставляются на него с вежливым непониманием. Мол, куда ты меня тащишь, уважаемый? Кэйа перекладывает Сову на кровать. Никуда не тащу, — отвечает взглядом. — Все. Спи, — говорит, поднявшись с постели и направившись к столу. Но не успевает он взять ручку в руки, как Сову магнитом притягивает к нему. — Кто бы сомневался, — хмыкает он. И подтягивает к себе тетрадь. Сова усаживается на краю стола и наблюдает за его действиями, не скрывая заинтересованно машущего хвоста. — Раз уж мы ждем его возвращения, — Кэйа задумчиво чешет затылок, — займемся пока последним заданием. И он честно пытается. Но вот беда: без помощи Дилюка прогресса нет совсем. И если для мистера Крутые Трусы эти законы и правила вспоминаются как по щелчку пальца, то для Кэйи это настоящее испытание. Перелистать книжку, проверить конспекты с лекций, пожевать колпачок от ручки, еще раз полистать последний раздел. Согласиться с собой, что это хрень какая-то. Попытаться еще раз. Раз десять отвлечься в перерывах, но это пустяки. Сова сидит с ним долго. Потом столько же лежит. Сначала укладывает голову себе на лапы и сочувственно смотрит. Позже пододвигается впритык к тетради — настолько, что соблазн его погладить возрастает вдвое. А потом и вовсе подлезает под руку, когда Кэйа от бессилия чуть не бьется головой о стол. — Ничего не понимаю, — бубнит он. Сова его жалеет — тянет в сторону кровати, ухватившись за рукав зубами. Кэйа грустно качает головой. — Нет, солнце, иди сам, если хочешь, — приговаривает он, поглаживая Сову по пушистому боку. — Я еще немного. Может, дождусь Дилюка. Иди. Ага, Кэйа отправляет его в постель. Прямо в чужую кровать, и это нагло, да, но пусть первый в него бросит камень тот… тот, кто найдет этого самого Дилюка. Сова смотрит на него своими умными глазами. Коротко мяукает, головой потирается о его предплечье — прощается. — И тебе спокойной ночи, — желает ему Кэйа. — Я уйду к себе в комнату, когда закончу. И следит за тем, как Сова спрыгивает на кровать и решает, куда лечь — обнюхивает обе подушки, а потом устраивается прямо в щель между ними так, что только уши выглядывают. Оттуда все-таки показывается голова, которая укладывается на край ближней подушки — Кэйа неотрывно смотрит, сдерживая смешок. — Мяу. Кэйа, конечно, заслуженный мастер по пониманию кошачьего мяуканья — отчетливо слышит здесь укор. — Да-да, учусь, — он тяжело вздыхает и возвращается к задаче. И он честно пытается ее доделать. Но спустя десяток минут голова-предательница все же опускается на стол.◄►
Кэйа просыпается с ощущением, что все тело задеревенело. С трудом разлепляет глаза, фокусирует зрение. За зашторенными окнами начинает светать. Голова ощущается тяжелой. Когда ее получается поднять со стола, от щеки отлепляется ручка. Он потирает лицо, чувствует на скуле оставшийся след, морщится. Слабость медленно отпускает, уходит вместе со сном. Кэйа проверяет телефон — шесть с копейками. Не проспал, и славно. Но уснуть прямо за столом — такого он еще не практиковал. Недалеко звучит тихое размеренное дыхание. Но ведь Хоффман обычно встает ровно в шесть. Кэйа резко дергается в сторону звука. Раз. Два. Три. Три секунды ему нужно, чтобы вспомнить, как дышать. На четвертую обернуться обратно. Врезаться невидящими глазами в штору перед собой. Выдохнуть. Еще раз обернуться — проверить, точно ли. И резко вернуться назад. О боже! — мысленно запищать. Прикусить губу, чтобы не повторить вслух. И попытаться запретить голове зарисовывать в памяти увиденное. Последнее — совсем без шансов. События вчерашней ночи не просто возвращаются — вливаются в голову неравномерными порциями. Точно, он ведь не у себя в комнате. И рядом совсем не Хоффман — он уже увидел. На этом логичные выводы заканчиваются. Начинаются те, что побуждают на истерический смех. Есть один плюс — Дилюк вернулся. Но дело не совсем в этом. Воображение любезно подкидывает кадры того, что Кэйа узрел. Дилюк — если это все-таки не галлюцинация от недосыпания — лежит там, в своей кровати, абсолютно голый. Почему-то головой вниз к подушкам. Спутанные волосы огнем стекают по простынях, рука подминает под себя одеяло, на которое очень удачно закинута нога — и это, хвала богам, прикрывает самое пикантное. — Дилюк, — не отрывая стеклянных глаз от шторы, зовет Кэйа. Получается тихо, хрипло. Он прокашливается и пробует еще раз. — Дилюк, проснись, — зовет уже громче. В голосе проскакивает дрожь. — Эй! Дилюк! Лучше. Но результата не приносит. Кэйа шарит рукой по столу и тащит ручку. Замахивается, прикидывает траекторию полета. Бросает. Оглядывается вслед — проверить, попал ли. Опять шикает сам на себя — да хватит на него пялиться! Но он ведь залипает вполне заслужено. Потому что это вообще законно, быть таким? Таким. Фарфоровая кожа, медные кудрявые локоны, лицо — что там ваши Афродиты с Аполлонами? — вот это образец, по которому мраморные статуи создавать надо. А еще эта изогнутая красивой дугой спина, что плавно переходит в ягодицу, не скрываемую ракурсом, из-под которого Кэйа смотрит — он не хотел, честно! — Дилюк! Вставай, прошу, пока я с ума не сошел! Наконец чужое спокойное дыхание обрывается низким стоном. Кэйа вслушивается в каждый звук, боковым зрением улавливает движение. Становится еще страшнее, чем было, пока Дилюк просто спал. — Кэйа. — Доброе утро, — сконцентрировавшись на одной точке, отвечает он. — Почему ты… от чего ты сходишь с ума? — низкий голос Дилюка спросонья — точно еще одно испытание на его грешную душу. О, вариться Кэйе в котле за свои мысли. От тебя, — кричит все внутри. — От твоего вида, ты, обормот эдакой! Разлегся себе, словно мировая модель, еще и наглости хватает спрашивать. — Извини, но не мог бы ты одеться? — металлическим голосом чеканит Кэйа, делая вид, что вопроса не было. — Угу. Судя по шуму со стороны, Дилюк спускает ноги с кровати. Он встает, проходит к шкафу — Кэйа не смотрит, только предполагает. Слышится, как открывается дверка, потом шуршит одежда. Долго шуршит. Потом шаги босых ног приближаются к нему. Замирают позади. Кэйа уже собирается ляпнуть хоть что-то, чтобы разбавить сгущающуюся атмосферу, но на плечо ложится рука. — Сколько ты видел? — Чего? — Кэйа мгновенно оборачивается к Дилюку. У того мина, как у побывавшего на войне. И прикольная футболка с привидением-милашкой. — Кэйа, сколько? — Что? Ты волнуешься о том, что я тебя нагишом уви… — Я о другом, — перебивает Дилюк. — О чем? — Что случилось ночью? Кэйа несколько раз моргает. Трет глаза. Он это серьезно? Серьезно?! — Ты у меня это спрашиваешь? — какая-то штука внутри него, отвечающая за безграничное терпение и спокойствие, дает сбой. — Это ты мне скажи что случилось! Ничего не объяснил, выбежал, разделся и пропал! Дилюк смотрит с нечитаемым лицом. Это не беда — Кэйа начинает строить догадки сам. — Ты из какой-то секты нудистов? Человек-невидимка? Ночной герой? Голозадый маньяк? — тараторит он. — Куда можно было пропасть на всю ночь без одежды, Дилюк?! Дилюк убирает руку с его плеча. Делает глубокий вдох, косится куда-то в сторону. — Ты не повери… — Вот только не надо опять говорить со мной как с тупым! — Кэйа начинает перекривлять важный тон Дилюка: — Ты мне не поверишь! Бла-бла-бла! Это слишком безумно! Я ведьма, летающая на метле по городу! — Я не говорил, что я ведьма. — О, и это главное, что тебя заботит? — нервно хихикает Кэйа. — Ну так скажи — для разнообразия. Чтобы я хотя бы знал, во что мне не верить. Дилюк поджимает губы и отворачивается. Вот ведь глупый злой молчун. — Никогда у меня еще не было таких странных знакомых, — смирившись, остывает Кэйа. — Что? — Дилюк оглядывается на него. — Я думал, мы друзья. — Ну да, я тоже, — Кэйа мгновенно млеет. — Но если бы я так считал, а ты нет — так неловко бы получилось… Дилюк молчит. Кэйа говорит — только сам с собой, в мыслях. Опять о глупом и совершенно неважном. Он считает меня другом! Другом! А-а-а-а! И опять тот неприятный ворчун внутри тушит весь восторг своим занудным и никому ненужным «а знаешь, что между друзьями тайн…» Не бывает, да. Потому я обязательно узнаю. Все, цыц. — Где Сова? — примирительно интересуется Кэйа. — Я думал, что он больше не приходит ко мне днем, потому что сидит с тобой. Кстати, он уснул прямо там, где спал ты, — он с надеждой оборачивается к пустой кровати. — И если ты его скинул… — концовку он не договаривает. Что-то не сходится. Прямо там, где спал ты. Там, где ты. Он там, где ты. Даже поза такая же. Головой вниз. Он оглядывается на Дилюка и задерживает на нем взгляд. Нет, точно безумие берет над Кэйей верх. Дилюк в ответ молчит. Даже не пытается отвечать. Так что если на секунду… всего на секунду предположить кое-что… Ночью Дилюк вышел в коридор, в котором позже оказался Сова.Бред, глупость, даже не прикидывай такого.
А Сова лег на кровать, в которой утром оказался Дилюк.Перестань думать о такой нелепости, ты, идиот.
Сова видится со мной ночами, Дилюк днем. И никогда вместе.Да кого это волнует?
Но если только предположить, что в какой-то вселенной Дилюк умел бы делать всякие ведьмовские штуки… Только на секундочку представить их стоящих друг с другом… И соединить… Дилюк выводит из транса резким предложением. — Ладно. Я покажу тебе. Сегодня вечером. — Что покажешь? — Кэйа округляет глаза. — Куда пропадает Сова? — Нет. Откуда он появляется. У Кэйи, кажется, все на лице написано, потому что Дилюк читает это как немой вопрос. — Что? — читает, но не понимает. — В смысле «появляется»? — неверующее переспрашивает Кэйа. — Постой. С чего это ты вдруг надо мной сжалился? — Захотел, — только и отвечает Дилюк. — Ясно, — Кэйа чудом сдерживает ту язвительность, которая начинает плескаться в нем с новой силой. Черта с два он что-то объяснит. Верю-верю. Наплетешь мне с три короба, как всегда? — Попытайся, — лишенным эмоций голоса соглашается Кэйа. — А сейчас мне пора на пары. — Погоди. Надежда на то, что он сейчас действительно все объяснит, загорается заново. Но Дилюк говорит последнее, чего можно было ожидать в такой момент. И объяснениями тут даже не пахнет. — Допиши последний пример. — Чего? — Кэйа замирает, уже наполовину закрыв свою книжку. — Ты говорил, что должен сдать сегодня, — напоминает ему Дилюк. И Кэйа вынужден признать: он внимательный. Внимательный к нему — это льстит вдвойне. Но все равно отнекивается: — Да не надо — я уже почти решил… В груди поднимается неопределенного характера паника. — Мы быстро, — Дилюк настаивает. — Давай. И он прав — сдать надо на первой паре уже сегодня. Но так хочется убежать как можно скорее. После того, как накричал на человека, который не должен ему ровным счетом ничего, ситуация кажется еще хуже. Особенно, когда этот человек еще и помощь предлагает. Опять. — Дилюк, правда, не стоит… — Санкции в случае отрицательного решения, давай, — Дилюк встает над ним, прямо как вчера, помогает открыть тетрадь, пододвигает ручку. — Пиши. В соответствии с Законом о Трудовых Контрактах и Обязательствах… Кэйа даже не спрашивает, как он так быстро прочитал задание. Только послушно выводит слова, которые ему диктует Дилюк. Эти юристы — точно колдуны, никак иначе.