***
— Прекрасно выглядите сегодня, месье Нёвиллет, — Ризли приветственно кивает, заходя в кабинет. В руках – пара пухлых папок, на лице – мягкая улыбка… которая опять заставила “струны души” (так же это называется, верно?) дрогнуть. Нёвиллет в смущении отводит взгляд. — Я принес досье на тех заключенных, что вы запрашивали. Подозреваете рецидивы? Какие-то секретные дела? На самом деле — ни то, ни другое. Просто нужен был повод, чтобы позвать герцога к себе — не просто же так, поболтать, когда они едва-едва знакомы: в книгах, что он читал, сценарий был совсем иной. Нёвиллет вздыхает и качает головой. Врать он совершенно не умеет. — В сущности, нет. Просто хотелось вас увидеть, — Ризли в недоумении выгибает бровь. — Увидеть? Без повода? Вы в порядке, месье? — В полном. Сегодня хорошая погода. Ваши глаза… похожи на речную гальку. Ризли кашляет в кулак, даже не сразу находясь с мыслями. Неловко потирает ладони друг о друга. Что? Простите? — Это… все? Я могу идти? — Конечно. Хорошего дня, герцог, — Нёвиллет кивает. Ризли разворачивается тут же. — Взаимно. Пока-пока, — он вылетает из кабинета так быстро, как только может. Ризли думает, что за хуйня это сейчас была. Нёвиллет думает, что все, в сущности, прошло не так плохо, как он предполагал.***
Конечно, в поведении верховного судьи были свои странности — но в последнее время Ризли все чаще и чаще казалось, что что-то совершенно точно идет не так. Он мог понять и принять что угодно — и то, что Нёвиллет в своей сущности человеком не был, и все человеческое ему было чуждо, и то, что он практически не показывал эмоций, отчего все эти странные брошенные фразы казались жуткими, и то, что только одному Ризли доставалось такое внимание — но он не мог понять одного… Это что, был флирт? Не сказать, что Ризли против. Да нет, не так: он совсем точно не против — святые архонты, ну кто откажется от такого мужчины, как Нёвиллет — но доходило до него долго. Достаточно долго, чтобы первое время шарахаться от судьи, когда очередной неумелый комплимент встревал посреди абсолютно нейтрального разговора. Но в какой-то момент эта игра ему даже начала нравиться — и он искренне пытался не засмеяться от очередных “красивых локтевых суставов”, ухахатываясь после в одиночестве в кабинете с чашкой чая с коньяком. В какой-то момент эта игра настолько начала ему нравиться, что он понял: он, вероятно, влюблен. И судья, вероятно, тоже — просто совершенно не знает, как этого показать. Ну, что же. Ризли достаточно азартен, чтобы подхватить эту игру.***
Сегодня в Фонтейне лил дождь. Не сильный, но достаточный, чтоб даже под зонтом Ризли частично промок: он вновь получил личное письмо с просьбой принести какие-то там бумажки; но Ризли прекрасно знал, что Нёвиллет их не читает, просто складывая на край стола папки — так что взял несколько абсолютно чистых листов. И бессовестно направился прямо к судье в его огромный дворец. Встречают его тишиной. Ризли негромко закрывает за собой дверь, щелкая замком. Нёвиллет — без привычной накидки, фрака, жилета, в одной рубашке стоит у открытого окна. Ризли кажется, что что-то случилось, но спрашивать напрямую он не станет. — Добрый день, месье. Я принес бумажки… — Спасибо. Положите на стол, и можете идти. Неужели настоящая просьба? Такого Ризли не ожидал. Раньше сценарий сбоев не давал: он тащит никому не нужные документы в кабинет, они ужасно флиртуют, и только после этого Ризли возвращается в Меропид. — И это все? А как же что-нибудь в духе “сегодня вы выглядите так, словно выспались”? Я, вообще-то, выспался именно ради такого комплимента, — Ризли хмыкает, а Нёвиллет наконец оборачивается. Наклоняет голову в бок. — Но вы не выглядите, словно выспался… — А как? — Ризли оставляет папку на столе. Подходит к Нёвиллету, но все еще давая ему немного личного пространства. Нёвиллет в задумчивости поджимает губы. — Как будто бы после стирки. На этот раз Ризли не сдерживается — смеется, прикрыв ладонью рот. Нёвиллет выглядит слегка обиженным и хмурится только сильнее. — Разве я сказал что-то смешное? — Вы даже не представляете, насколько, — Ризли подходит еще ближе. Нёвиллет отступает на шаг назад; но там – окно. Отступать оказалось некуда. Разве это не тот самый момент, когда флирт наконец-то сработал, и стоило переходить к чему-то серьезнее? Но почему тогда Ризли смеется, а не… — Ничего не понимаю… — Нёвиллет качает головой из стороны в сторону. Заводит руки за спину, нервно щелкает суставами пальцев. — Разве это смешно? Но в книгах… — Так вот откуда все эти ужасные подкаты! — Ризли вновь хохочет, приподняв голову. А в глазах плещется нежность. — В книгах… господи, Нёвиллет, вы невероятны. — Ужасные?... — он хмурится вновь. Нервничает. — Невероятен? Вам нравится или нет? Не могу понять. — Мне не просто нравится. Я в восторге. Идите сюда, — Ризли протягивает руки, мягко касается плеч. Нёвиллет вздрагивает, но не сопротивляется, позволяет Ризли взять его ладони в свои. Волнение сходит само на нет. — Это ваша изюминка. Я люблю ваш флирт. Он ужасен в своей сущности, нелеп; и так смешно, что его говорите именно вы, но ведь… важна суть. Вы флиртуете со мной. Я вам нравлюсь? Нёвиллет смотрит на их ладони. Кивает. — Расскажу сегодня госпоже Фурине, что меня трогал ангел. Ризли делает глубокий вдох и смеется вновь. А затем – тянется, чтобы оставить Нёвиллету их первый поцелуй. Он, черт возьми, определенно точно был везунчиком — кто бы мог подумать, что господин верховный судья полюбит именно его. И что он окажется таким очаровательно неловким.