moonlight on the river

Поезд останавливается. Повторяющийся стук колёс по рельсам создавал убаюкивающую мелодию, которая сразу же погрузила Мегуми в сон. Весьма необходимый сон, вообще-то, так как последние пару дней он передвигался поездом, экипажем, верхом на лошади и снова поездом, и он был готов упасть замертво. В таких поездках, как эта, Мегуми хотелось, чтобы Годжо потратил лишнюю пару баксов на аренду ему личного автомобиля. Он всегда предлагает, но Мегуми абсолютно не любит баловать себя. Только когда дело доходит до реальной пронизывающей до костей усталости и боли в спине, он каждый раз не может не сожалеть о своём решении. Тем не менее длительные поездки на поезде посреди ночи стали для него эквивалентом бронирования номера в отеле. Так что, когда поезд дрожаще подпрыгивает и начинает резко останавливаться с таким визгом, что от металла рельсов разлетаются искры, это вырывает Мегуми из его дремотного состояния прямо в растерянный ступор. Поезд приближался к месту назначения, миновав Скарлет Пикс около часа назад, когда Мегуми в последний раз был в сознании. Но теперь поезд останавливается. Что-то его тормозит. Прижимаясь лицом к стеклу окна, на которое он опирается, Мегуми глазами очерчивает линию деревьев, бегло бросая взгляд туда-сюда, пока пейзаж, наконец, c пыхтением не замирает на месте. Ночное небо над головой сверкает и теребит душу своей ехидной луной. Словно наблюдающий призрак, она освящает лес и железнодорожные пути внизу, заливая всё жутким сиянием. Что-то в этом Мегуми не нравится. — Почему мы остановились? — спрашивает одна изысканно одетая дама справа от него, вцепившись в руку своего мужа. Мегуми окидывает взглядом других пассажиров, наблюдая, как они пробуждаются ото сна и начинают перешёптываться между собой. Нарастает подспудное беспокойство. Чем дольше они ждут, прислушиваясь к ночной тишине, прерываемой редким уханьем сов и паром, выпускаемым из локомотива, тем больше людей начинают роптать и волноваться. Он и сам начинает накручивать себя. Внезапная остановка поезда — самое большое опасение для тех, кто путешествует ночью пустынными путями. И на самом деле есть только одна причина для торможения состава в такой странный час. Его глаза едва могут разглядеть преграду перед поездом. Похоже, что это какая-то вагонетка. Прищурившись, он разбирает текст сбоку, по которому понимает, что это цистерна для нефти. Поверх неё движется тень — человек. Волосы на затылке Мегуми предупреждающе встают дыбом. Это… это нехорошо. Затем, словно отвечая на собственные опасения, его взгляд цепляется за огни, пробивающиеся сквозь лесную чащу. Фонари. Сердце Мегуми ухает куда-то в желудок. «Да вы, чёрт возьми, издеваетесь?» Из леса выходят люди. По меньшей мере двенадцать. Металлические лампы в их руках, отливающие оранжевым теплом, отбрасывают тени на профили бандитов, но этого достаточно, чтобы увидеть, что их лица закрыты, а пистолеты в руках поблёскивают в лунном свете. Из-под низко надвинутых на лбы шляп видны лишь сверкающие глаза. Опасные, готовые. Слышится топот лошадиных копыт. Двое мужчин подъезжают с той стороны поезда, где сидит с виду дорого одетая пара. Жена начинает кричать, и в вагоне разражается ад. Ещё один мужчина быстро выскакивает по правую сторону от Мегуми — о, это была большая банда — и к этому времени группа разбойников уже догнала поезд и начинает прицеливаться. Раздаётся выстрел, и Мегуми вздрагивает. Кто-то снова кричит, а затем на обшивку обрушивается град пуль. Лязгающие по металлу поезда, они успешно опускают всех пассажиров на пол. Мегуми понимает, что это такое — запугивание, перед тем как начнётся настоящее ограбление. Он закрывает глаза и молится, чтобы ни одна шальная пуля не попала в их вагон. Каждую секунду его сердце угрожает выпрыгнуть из груди. Сквозь этот хаос Мегуми слышит хриплый и гневный голос. — Все на колени, мать вашу, мы заходим! С этими словами, без единого промедления, двери вагона резко распахиваются, и внутрь с грохотом врываются массивные ботинки. Бандиты влетают, словно дикие быки. Следует выстрел в потолок, возвещающий об их прибытии, и воздух наполняется крошками пыли и щепками. Раздаются новые ужасающие крики, и ещё одна пуля отправляется вверх с требованием цепенеющей тишины. Все пассажиры съёжились, спрятав головы между локтями и сжав побелевшие кулаки. С колотящимся сердцем и дрожащими пальцами Мегуми даже не заметил, что сам уже протиснулся между сиденьями. Он чувствует запах страха в поезде, прогорклый и сырой, чувствует, как вместе с ним холод напольного сквозняка просачивается в его кости. Ужасно. Теперь Мегуми жалеет, что он просто не отказал Годжо в самом начале, отправляясь в это путешествие. Какую пользу принесёт разъездной врач, если мозги этого упомянутого врача в конечном итоге будут размазаны по стенам грязного вагона поезда? — Пошлите кого-нибудь вперёд за кондуктором, — говорит тот же голос, что и раньше; он глубокий и в нём есть определённая нотка, которая пускает мурашки по коже — явно лидер. Судя по голосу, тот находится прямо у Мегуми за спиной, но он не осмеливается повернуть голову, чтобы проверить. Мужчины такого типа всегда заводились с пол-оборота, и им требовался лишь малейший повод, чтобы превратить чьё-то лицо в кашу. — Остальные, валите по другим вагонам и принимайтесь за работу. Мегуми слышит, как другие дюжие мужики, пропахшие пылью и пороховым дымом, пускаются вперёд и вламываются в другие вагоны. Они планируют захватить поезд. — Сохраняйте спокойствие, и никто не пострадает! — кричит новый голос, проходя мимо Мегуми. Он мельком ловит силуэт мужчины, несущего в одной руке холщовый мешок, а в другой револьвер. Вдалеке, в следующем вагоне поезда, слышны те же инструкции. «Так это начинается». — Вперёд, выкладывайте нам всё, что у вас есть! — рявкает лидер, и его голос раскатисто несётся дальше по проходу, туда, где стоит другой мужчина с мешком. Вопли и рыдания снова заполняют помещение. — Деньги, ценности, каждый грёбаный цент! Кто-то вскрикивает, но Мегуми слышит торопливый звон срываемых украшений, звук расстёгивания до блеска начищенных часов и брошенных в «общую кассу» монет. — Вот и всё, — мягко произносит мужчина с мешком с каждым новым «пожертвованием», почти в знак поощрения. В сердце Мегуми что-то болезненно трепыхается; он закрывает глаза и в отчаянии бьётся головой о стену позади. Чёрт… Они собирались отнять у него все оставшиеся деньги, как бы мало их ни было. Он планировал отправить их Цумики, как только доберётся до ближайшего почтового отделения. — Мы не сдвинемся с места, пока вы не набьёте сумку доверху, — заявляет лидер, словно назло Мегуми, и в мешок неохотно сыплется ещё больше купюр, обдирая пассажиров до нитки. Таким образом процесс сбора продолжается по рядам, пока один джентльмен, кажется, не протестует. — Ничего у меня для вас нет. Вы, паразиты, разрушаете эту прекрасную страну, и будь я проклят, если стану вашим пособником, — огрызается мужчина; брызги слюны застревают в усах. Лидер исчезает из-за спины Мегуми, чтобы подойти к тому пассажиру. Только тогда Мегуми по-настоящему видит габариты захватчиков. Их главарь высокий и широкоплечий, а мужчина с мешком для денег подле него не уступает тому в размерах: такой же крупный, как бык. Когда они стоят рядом, бок о бок, несмотря на закрытые лица, Мегуми может разглядеть поразительное сходство между их профилями. А когда лидер трогает другого за предплечье, чтобы пройти, Мегуми мгновенно распознаёт в этом жесте что-то семейное. — Что ты только что ляпнул, старик? — бросает главарь. В вагоне тишина. — Чёрта с два я тебе дам. — Забавно. Не думаю, что я спрашивал. С этими словами он выпускает кулак, который попадает усачу в лицо. Слышится треск сломанного носа, и брызги крови разлетаются по оконному стеклу. Мужчина быстро достаёт свой пистолет — цвета слоновой кости со странными чёрными вставками поверх: — В следующий раз ты получишь пулю в живот, а я просто вытащу деньги из твоего кармана, идёт? После этого все передают ценности без каких-либо недовольств. Когда дело доходит до Мегуми, он даже не встречается взглядом с грабителем с мешком, просто бросая свои последние долларовые купюры к остальным. Если бы он поднял глаза, то не обнаружил бы напротив никакого сочувствия. Для него в жизни его никогда не было. Брат лидера на мгновение колеблется, прежде чем двинуться дальше, если шарканье его ботинок по деревянному полу вообще что-то значит: быть может, он думает, что Мегуми прячет что-то ещё? Прежде чем Мегуми начинает беспокоиться, что бандиты вернутся к нему, двери в противоположном конце коридора разъезжаются. В вагон врывается мужчина, стуча каблуками сапог по скрипучему полу. Несколько человек ахают. Наёмный охранник. Он даже не успевает поднять винтовку, чтобы выстрелить, как пуля впечатывает его в стену. Винтовка с грохотом падает к ногам охранника, и он с воплем боли сползает на пол, размазывая кровавый след по стене, покрывая её новым слоем краски. Пистолет главаря дымится. Мегуми видно то место, где лежит охранник. Он не двигается. Инстинкт — это единственный способ описать чистый идиотизм, который подпитывает Мегуми в следующие мимолётные моменты. Схватив дорожный портфель, он устремляется по проходу, уворачиваясь от вооружённых людей в масках. Слышится женский крик, и где-то начинает плакать ребёнок, просто чтобы подлить масла в огонь хаоса. — Что за…! — А ну-ка стой, чёрт возьми! Он не оборачивается на удивлённые голоса. Мегуми вздрагивает, когда ужасающий треск выстрела эхом отражается от стен. Но он всё равно продолжает бежать не сбавляя шага, даже когда чувствует, как пуля врезается в пол рядом с его ногами. Он тормозит, обжигая колени, когда со скольжением приземляется рядом с мужчиной. С человеком, который хрипит в мучительной панике, который взялся за работу только для того, чтобы получить пару долларов ценой своей единственной жизни. Звонкий стук быстро приближающихся шагов заставляет Мегуми поднять голову. Брат лидера нависает над ним, заполняя взор своим присутствием. Он смотрит на него сверху вниз, и всё, что Мегуми может уловить под чёрной тканью, — это глаза. Медово-карие глаза, которые выглядят слишком искренними и яркими для такого мужчины, как он. Однако глаза лгут, поскольку массивное тело грабителя отбрасывает тень на Мегуми и раненого охранника, и это напоминает ему об опасности. — Не доставляйте нам хлопот, мистер. Возвращайтесь на своё место. Сейчас, — его голос едва слышен из-за испачканной в дороге банданы. Мегуми игнорирует его и поспешно надавливает под раной, чтобы остановить кровотечение с помощью рулона марли из своего портфеля. Пуля прошла прямо через плечо охранника, к счастью, не повредив никаких жизненно важных органов. Судя по кровотечению, подключичная артерия, похоже, также не задета; ему чудом повезло. Как бы там ни было, дыру в его плече нужно закупорить, иначе вся эта удача не стоит ни цента. Мужчина стонет в агонии, конвульсивно содрогаясь под руками Мегуми. Встретившись взглядами, в глазах охранника Мегуми различает отчаянную жажду выжить. Это придаёт твёрдости его осанке. Он не обращает внимание на выродка, нависающего над ними обоими, даже когда к компании присоединяется зачинщик ограбления: глухой стук шпор о деревянный пол возвещает о его приближении. — Я лекарь, — не церемонясь бросает Мегуми. Кровь под его пальцами горячая и липкая, и это ощущение становится только хуже. — Мне нужно помочь ему. Главарь поднимает руку и направляет на него сверкающий пистолет, взводя курок. Его голос, поглощённый холодной яростью, становится тише: — Тащи свою задницу обратно. Поблизости кто-то воет раненым зверем. Пульс Мегуми учащается. Петля страха сжимается вокруг его горла. Часы тикают. Он сглатывает. Делает медленный вдох. Выдох. Ещё один. А затем ещё один. Отстранённо, чувствуя, как пот холодит шею, он вспоминает слова своего отца: «Сохраняй спокойствие. Не паникуй. Сфокусируйся. Смотри им в глаза.» Он твёрдо встречает взгляд лидера. И, чёрт возьми, тот смотрит прямо на него. Дыхание перехватывает. Всё в нём внушает угрозу. В тени поношенной чёрной шляпы его глаза дикие, а в свете лампы они кажутся почти красными. От этого по спине Мегуми тут же пробегают мурашки, и вместе с ними едва не пропадает всё его мужество. Это глаза убийцы: закалённые, непоколебимые. Мегуми не думает, что когда-нибудь забудет этот взгляд. Он навсегда запечатлён в лобной доле его мозга. Взгляд смерти. Словами, застревающими в горле, он умоляет мужчину: — Пожалуйста, мне нужно помочь. Я помогаю людям. — Тебе жить надоело или чё? — даже с закрытым лицом взгляд мужчины угрожающе свиреп. Мегуми игнорирует вопрос. — Вы прострелили ему здоровую руку. Он больше не доставит вам хлопот. Нет ничего плохого в том, чтобы позволить ему получить помощь. — Я не говорю спасибо тем, кто пытается пристрелить моих ребят. — Это всего лишь его работа, — огрызается он, вспыхивая гневом, — точно так же, как ваша — воровать и убивать. Мегуми знает, что играет с огнём. Возможно, что даже умоляет о смерти: — А моя работа — помогать людям. На секунду ему кажется, что непримиримый взгляд главаря смягчается на градус или два, хотя причиной тому могут быть колебания огней светильников. — Итак, вы собираетесь мешаться у меня под ногами? — спрашивает Мегуми, выгибая бровь. Лидер моргает, почти тупо. И ничего не говорит, только смотрит на него исподлобья пару секунд, которые кажутся годами. Растянутая бесконечность. — Мы собрали деньги! — внезапный крик раздаётся из вагона спереди. Это вырывает грозного отморозка из его собственных мыслей. Он опускает пистолет. Мужчина с мягкими глазами рядом с ним выпускает задержанный вдох, который звучит как смех. Как облегчение. Густые брови лидера дёргаются. Это единственное предупреждение, которое получает его брат, прежде чем заработать подзатыльник, сбивающий его шляпу и выставляющий напоказ взъерошенную копну рыжевато-блондинистых волос — благодаря которым Мегуми теперь точно уверен, что они родственники. — Пошевеливайся, мать твою, — ворчит он на другого. — Ты слышал их. Брат — теперь он ведёт себя скорее как застенчивый мальчик, нежели как закоренелый преступник — ползёт за своей шляпой, на секунду бросая взгляд на Мегуми, а затем спрыгивает с поезда, перекинув мешок с деньгами через плечо. Атмосфера всё ещё напряжена, когда главарь снова переключает своё внимание на Мегуми. Его глаза покинула ярость, но взгляд всё ещё оценивающий. Мегуми чувствует себя так, словно он букашка, которую держат под микроскопом, тычут в неё пальцем, анализируют. Насколько он на самом деле был близок к тому, чтобы его застрелили? Другие пассажиры наблюдают за происходящим, затаив дыхание. Его всё ещё могут застрелить? Эти вопросы остаются без ответа, потому что довлеющий мужчина резко выдыхает, легко пинает носком ботинка колено Мегуми — заставляя его подпрыгнуть — и рычит, тихо, почти про себя: — Грёбаный идиот с лишними мозгами, — а затем с раздражением сходит с поезда. После этого банда отступает без каких-либо церемоний, мастерски собранная в своей операции. Бандиты исчезают в лесу, огни гаснут, а за их побегом тянется лишь пыль из-под лошадиных копыт. Они испарились без следа, почти так, как если бы их вообще никогда не существовало — за исключением оставшейся травмы. В поезде воцаряется тишина, если не считать сопливых и трясущихся пассажиров. Муж обмахивает ладонями лицо упавшей в обморок жены. Мать прижимает к груди плачущего ребёнка. А Мегуми остаётся накладывать жгут охраннику, который уже значительно побледнел, и, вероятно, нуждается в скорейшей госпитализации. Он надеется, что кондуктора не убили. Разумеется, Мегуми и дерьмовая удача были близкими друзьями.