Ноктюрн

Но как признаться себе, что осень кроется в странностях? Каждая минута на остановке — томление и соблазн, и чужие глаза, встретившиеся неожиданно, скажут больше, чем ждёшь. И потому вновь и вновь вызываешь, как полюбившуюся галлюцинацию, спасительную обыденность. И рвёшь эту паутину сиюминутного, полагая, что это не реальность, а её отражение в зеркальном лабиринте, где единая суть раскладывается радугой смыслов. А на самом деле всё не так. На самом деле, стоит ответить на взгляд — и тут же отстранишься, выключишься из себя самой неуловимым усилием — точно так же, как сдерживаешься, чтобы подать руку выходящей из автобуса женщине, чем-то восхитившей тебя и которую тоже хочется восхитить. И тогда растворишься в этой иллюзорной реальности, в застеклённом пейзаже и узнаешь искусство уходить в зеркало, не разбив стекла. Лишь позволишь себе изумиться плавности лежащих на плечах волос, и лёгкому повороту головы, и взмаху ресниц — почему бы и нет? Ловцом мгновений назовёшь себя и только в преходящем узнаешь самозабвение, и эти полчаса до нужной остановки будешь счастлива тихим счастием здесь и сейчас, полностью погружаясь в настоящее — в этот моросящий дождь за промытым стеклом, мелькающие в тусклом золоте деревья, чёрный асфальт и прозрачность, призрачность дня, предназначенного не тебе. Вот и остановка. Она выходит, раскрывает зонт. Я выхожу и провожаю её — взглядом. Потом иду своей дорогой по мокрому асфальту. Скоро собственное смятение отразится в лужах и вернётся спокойствием. И явится собственное призвание в шорохе листвы под ногами, в движении хмурого ветра рядом, а в сумрачном свете ближайшего фонаря узнаешь полузабытую чуткость ночных подъездов, когда уходишь в ночь от собственного понимания ненужности в той, чужой и загадочной, жизни. Можно ли раниться осколками света на ночном асфальте?