Отравленные

— Эйден, ужин вот-вот начнется, выходи. Давай хотя бы один день ты поживешь по правилам нашей новой семьи, а потом сиди у себя в комнате хоть круглосуточно, — услышал он раздраженный высокий голос своей кузины. — Ты уже называешь их семьей? Просто отлично, — пробурчал он в подушку, пытаясь прийти в себя и понять, что вообще происходит, после изматывающего дневного сна. Перекатившись на спину, и вдохнув поглубже, он понял, как ужасно хочется пить. — Что ты там говоришь? Выйди и скажи нормально, — тон Беллы стал чуть спокойнее, когда она услышала невнятное сонное бормотание. Если ее кузен всего лишь проспал, а не пытается устроить свой очередной протест, то все в порядке. — Я спущусь через пять минут, — протянул Эйден, садясь на кровати и начиная усердно тереть глаза, перед которыми замелькали черные круги. Он ненавидел спать днем, но иногда противиться этому было невозможно. — Отлично, — Белла быстро ушла, оставив его в душной тишине. Балконная дверь была закрыта и Эйден попытался вспомнить, закрывал ли он ее сам или это сделал порыв ветра. Он быстро переоделся в свежую одежду, попытался привести себя в чувство с помощью холодной воды из-под крана, но это не то чтобы помогло. Из зеркала на него смотрело все то же помятое уставшее лицо, какое было и до того, как он отключился. Разве что следов злостного раздражения на нем было поменьше. На щеке отпечатался узор покрывала и он интенсивно потер ее, чтобы как-то его разгладить, но сделал только хуже. Меньше всего ему хотелось сейчас спускаться и есть за одним столом с этими незнакомцами. Но, так уж и быть, один раз он может позволить себе сдаться. Боже, этот идиотский Дэниэл тоже ведь будет там, да? Хотя, если он сын хозяина поместья, он может по своей прихоти и не прийти на ужин, что Эйден уж точно сделал бы на его месте. Он еще раз провел по лицу полотенцем, взъерошил волосы, чтобы они не были так странно сплюснуты с той стороны, на которой он спал, и нехотя выбрался в коридор. Несмотря на то, что солнце в ближайший час еще и не думало садиться, коридор уже был ярко освещен мягким желтоватым светом настенных светильников. Дойдя до лестницы, Эйден услышал доносящийся до него снизу звонкий голос Ники, который очень оживленно что-то рассказывал в практически полной тишине. «О боже, я уже чувствую отсюда всю неловкость этого вечера», — подумал он, остановившись у самых ступенек и борясь с желанием развернуться обратно. Неужели кто-то из присутствующих действительно заинтересован в этом? Разве что, сами Белла и Бенджамин, которым принципиально официальное знакомство. Эйден начал спускаться, чувствуя, как тяжело ему дается каждый шаг. На середине лестницы его заметила Нора, которая торопливо несла из кухни в столовую что-то аппетитно дымящееся. Она улыбнулась и качнула головой, будто призывая его спускаться побыстрее. Он кивнул, но скорости не прибавил. В столовой тихо заиграла классическая музыка и Эйден закатил глаза. Хуже тишины может быть только эта показная демонстрация хорошего вкуса. Хотя он и не исключал, что существуют люди, которым искренне нравятся подобные звуки. На секунду он замер на пороге комнаты, оглядев присутствующих. Первым делом его взгляд мгновенно приковался к мужчине, сидевшему во главе стола. Очевидно, это был Александр Рэйвен, глава семьи и безоговорочный хозяин как поместья, так и всего, чем владели Рэйвены. Эйден все еще понятия не имел, чем именно занималась эта семья, но он и не слишком этим интересовался. Наверное, когда-нибудь он что-нибудь об этом узнает. Рэйвен-старший производил неизгладимое впечатление. Его волосы были идеально уложены, из прически не выбивалось ни единой волосинки, строгие прямоугольные очки сверкали идеально протертыми стеклами, холодный равнодушный взгляд не смотрел ни на кого в комнате. Он ослабил галстук на шее и, сняв его через голову, протянул его экономке, которая уже стояла наготове. Затем он начал закатывать рукава и каждый подворот был таким идеально выверенным по длине и толщине, что казалось, будто он когда-то замерил все необходимые параметры и неуклонно им следовал. В этот момент он бросил строгий, но ничего не выражающий, взгляд на Эйдена и тот тут же опустил лицо в пол, почувствовав какое-то неуловимое благоговение, которое тут же начал запихивать куда подальше. Вот еще. Не собирается он испытывать и толики уважения и уж тем более почитания к кому-то вроде этого напыщенного типа. Следующими он заметил сидящую на кресле в углу троицу, состоящую из Николаса, который все еще был самым громким источником шума в комнате, Дэниэла, который, казалось, практически не слушал его, и незнакомой бледной девушки, фальшиво улыбающейся словам Ники, на бедре которой по-хозяйски небрежно лежала ладонь Дэниэла. Рэйвен-младший расположился в самом кресле, а двое его спутников-собеседников — на подлокотниках. Это было так странно, если учесть, что рядом стояло еще одно одинокое кресло, а вокруг стола была куча пустых стульев. Эйден не стал задерживать взгляд на этих троих, чтобы, чего доброго, не встретиться взглядом с Дэниэлом, из-за чего, он был уверен, они оба моментально озверели бы. Он был намерен изо всех сил постараться не испортить себе настроение во время ужина. Тем более, от закрытых блюд на столе пахло так восхитительно. Он повернул голову к другому краю стола, за которым ворковали Белла и Бенджамин, и впервые за весь день охотно расположился рядом с ними. Миссис Хорн донесла на стол напитки и мистер Рэйвен пригласил ее присоединиться к ужину, на что она охотно согласилась. Когда все наконец-то расселись по своим местам, Эйден еще раз бегло осмотрел сидящих и все-таки сцепился взглядом с Дэниэлом, который, однако, абсолютно равнодушно поднес к губам стакан с водой и отхлебнул. Он, не моргая, смотрел прямо в глаза Эйдена, но это не выглядело так, словно он рассматривал его из любопытства или хотел оскорбить. Он будто пытался покопаться в его голове, будто перебирал папки в ящике его памяти, будто пытался прочитать что-то, недоступное остальным. Эйден ужасно хотел отвести взгляд, но это значило бы сдаться и проиграть в этих странных «гляделках», поэтому он продолжал смотреть в ответ, не видя абсолютно ничего за этой непроницаемой маской. Он услышал, как Белла рядом с ним начала что-то рассказывать, неуверенно посмеиваясь, как этот начинающийся разговор бодрым голосом поддержал Бенджамин, как им начали отвечать Николас и Нора, в голосах которых слышалась дружелюбная улыбка. Но сути разговора он совершенно не улавливал. Наверное, обсуждали что-то милое вроде истории знакомства Беллы с Бенджамином или их свадебных планов. Рэйвен-старший в разговоре почти не участвовал, выдавив лишь пару вежливых реплик. Голоса незнакомой девушки с белоснежной кожей тоже не было слышно. Эйден чувствовал, что у него начинают слезиться и болеть глаза. Этот бесконечно долгий взгляд начинал его утомлять и казаться каким-то детским садом и он уже готов был плюнуть на все и, заморгав, наконец-то приняться за ужин, как Дэниэл открыл рот. — Отец, а с каких пор в нашей семье считается нормальным сидеть за одним столом с деревенским мусором? — его голос был тихим и ядовитым, он был тише остальных голосов в комнате, но тем не менее его услышал каждый, в воздухе повисла тяжелая тишина и только Николас обреченно застонал, откинувшись на спинку стула и подняв лицо к потолку. — Наверное, с тех пор, как выяснилось, что твои манеры не дотягивают даже до деревенских и тебе нужно у кого-нибудь поучиться? — медленно произнес Эйден на удивление спокойным тоном, хотя внутри него все дрожало от желания размазать по этому надменному лицу какое-нибудь из блюд. — Ты разве не знаешь, что не получишь вкусняшку, если будешь гавкать за столом? — голос Дэниэла стал еще тише, он пробирался в организм сквозь поры, как отравляющий газ. Он положил подбородок на скрещенные пальцы и еле заметно ухмыльнулся, будто с нетерпением ожидая ответа. — Кажется, у тебя богатый опыт в этом. Как послушный щеночек, не поделишься, где еще мне не следует гавкать? — Эйден подался вперед, напрягшись всем телом. Если бы они не сидели по разные стороны стола, разговор мог бы продолжиться в совершенно другом русле. — Прекратите немедленно, — твердым голосом произнес Рэйвен-старший, заставив Дэниэла, уже открывшего рот для следующей колкости, мгновенно его закрыть, — пошли вон. Оба. Эйден ошеломленно заморгал, когда этот мужчина обратился к ним обоим в таком приказном тоне. Ладно своему сыну, но почему он решил, что может указывать, что делать ему? Волна негодования начала подниматься в его груди и горячей пульсирующей пеной заливать его мозг. Он краем глаза заметил, как Дэниэл без единого слова встал со стула, медленно со скрипом отодвигая его, будто специально стараясь поцарапать отполированный до блеска паркет, как следом за ним бесшумно встал Николас и длинноволосая, все еще незнакомая ему, девушка. Но Александр Рэйвен властно махнул рукой и двое уселись обратно, молча уткнувшись в тарелки, а Дэниэл, резким движением пнув стул, обошел стол и молча вышел, лишь на секунду замедлив шаг за спиной Эйдена. — Тебе лучше постараться не попадаться мне на глаза, грязь, — прошипел он так тихо, что его не услышал никто, кроме адресата, после чего громко вызывающе хлопнул дверью за своей спиной. — А тебе, юноша, нужно особое приглашение? — с легким удивлением в стальном голосе спросил у Эйдена Рэйвен-старший, так, будто он чуть ли не впервые в жизни столкнулся с тем, что кто-то не подчинился ему в тот же момент, как он открыл рот. — С какой стати я вообще должен вас слушать? Это у вашего сына дерьмо из всех щелей лезет, а я должен выходить вон? — Эйден встал из-за стола, его руки дрожали от возмущения, а голос стал громче. Он бросил быстрый взгляд в сторону и заметил Ники, прикрывшего рот рукой и смотрящего округлившимися глазами то на Эйдена, то на мистера Рэйвена. Сидящая рядом с Николасом девушка скрестила руки на груди и с любопытной ухмылкой наблюдала за происходящим. — Эйден, прекрати немедленно, — прошептала Белла, нервно дернув его за рукав, испуганно посмотрев на мужчину, сидящего во главе стола, боясь, что тот сейчас взорвется праведным гневом. — Мальчик мой, — Рэйвен-старший подался вперед, положив обе руки на стол, — ты находишься в моем доме, ты без пяти минут член моей семьи. Семьи, которая находится под моим полным покровительством и опекой без малого девятнадцать лет, которая зависит от меня до мозга костей. Кажется, тебе не объяснили, как стоит вести себя здесь, — он бросил многозначительный взгляд в сторону Беллы и Бенджамина, — тогда я лично объясню тебе это. И первое, что ты должен усвоить, — это беспрекословное подчинение моим словам. Только в таком случае ты сможешь извлечь для себя хоть что-то приятное из нашего сотрудничества. В противном случае… В общем-то, это уже второе. Это тебе объяснит кто-нибудь другой. Я сегодня очень устал и хочу насладиться спокойным ужином, поэтому еще раз попрошу тебя последовать за моим сыном. Он говорил очень сдержанно, но каждое слово было как обледеневшее стальное лезвие, которое проткнуло бы насквозь каждого, кто отказывается подчиниться. Только классическая музыка продолжала тихо играть в своем ритме, не слыша и не видя происходящего, ускоряться и замедляться. Белла напряженно кусала губу, не сводя взгляда с кузена, готовая в любой момент вмешаться; Бенджамин уже открыл рот, чтобы попытаться свести все к шутке, хотя и знал, что его старший брат теперь уже из принципа не позволит парню остаться за столом. Эйден хотел ответить, но, уже набрав воздух для того, чтобы высказать все, что он думает об этой семейке, встретился взглядом с миссис Хорн, которая едва заметно покачала головой из стороны в сторону. Тогда он резким движением отодвинул стул и, не говоря ни слова, направился в коридор. Все это было так странно. Он злился на всех присутствующих и на самого себя. Неужели теперь его будет строить какой-то совершенно чужой человек, а он будет его слушаться, потому что иначе… А что иначе? Вряд ли тот выставит его из дома; не было похоже на то, что он собирался хотя бы угрожать ему этим. Было смутное ощущение, что лучше бы ему никогда не довелось узнать, что будет в случае непослушания. Александр Рэйвен производил впечатление человека, для которого слово «семья» не было пустым звуком, но значение имело совершенно другое, не такое, как для большинства людей. Когда он произносил это слово, казалось, что он говорит о какой-то своей собственности, которой он может распоряжаться по своему усмотрению. — Нора, отнеси этим двум олухам ужин, — услышал Эйден все тот же голос у себя за спиной, когда дверь в столовую практически закрылась. Он взбежал по ступенькам наверх и за секунду добрался до своей комнаты в конце восточного коридора. Там он упал лицом в подушки на кровати и громко то ли зарычал, то ли застонал, то ли вообще закричал. Его сжатые в кулаки ладони беспомощно ударили матрас. Решив, что лежать и беситься бесполезно, Эйден потянулся за телефоном, лежавшим на прикроватной тумбочке, и следующие полчаса провел за бессмысленным просмотром коротких видео. Хотя, наверное, это не было так уж бессмысленно, ведь это помогло ему успокоиться и на последних роликах его даже пробирал едва сдерживаемый смех. Он просматривал одно и то же видео, дергая ногой в такт музыке, уже третий раз, когда в дверь вежливо постучались, а следом за стуком раздался и голос. — Эйден, дорогой, я принесла твой ужин. Я войду? — это был тихий дружелюбный тон, которым к нему обычно обращалась экономка семьи Рэйвен. — Да, конечно, — сказал Эйден, который не горел желанием с кем-то разговаривать, но при этом не мог обидеть эту женщину игнорированием или отказом. В конце концов, она была всего лишь прислугой и ей платили в том числе и за подчинение, и за то, чтобы она не вмешивалась в конфликты. Несмотря на то, что за столько лет работы в этом доме она, наверное, уже воспринималась его обитателями как часть семьи, Рэйвен-старший определенно не считал ее таковой, хоть и приглашал ее с внуком за общий стол. По крайней мере, так казалось Эйдену. — Я не знаю, что ты предпочитаешь, поэтому положила всего понемногу. Отнеси потом посуду на кухню, — Нора вошла в комнату и поставила поднос с едой на туалетный столик у балконной двери, который сейчас был почти наполовину завален неразобранными вещами Эйдена. Несмотря на ее уже привычную легкую улыбку, он заметил, что она выглядит немного расстроенной. Неужели ее расстроила эта выходка за столом? Какое ей дело до происходящего? Наверное, она просто не любит ссоры. — Хорошо, спасибо, миссис Хорн, — Эйден попытался выдавить из себя ответную улыбку, но она получилась такой вымученной, что это невозможно было не заметить. Он адски устал от этого бесконечно тянущегося дня, наполненного самыми неприятными впечатлениями. Нора кивнула и поспешила оставить его одного, ничего не спрашивая и не пытаясь его приободрить. Удивительно тактичная женщина. Эйден все так же продолжал неотрывно смотреть на экран телефона, хотя его мозг уже давно перестал обрабатывать поступающую в него информацию. Комната медленно наполнялась запахом тушеных овощей и жареного мяса, принесенных экономкой, и Эйден то и дело бросал взгляд на медленно остывающий ужин. Когда окончательно стемнело, он встал с кровати, включил свет и все-таки взял с подноса кусочек хлеба, обмакнул его в уже прохладный соус и начал жевать. Вроде бы и кусок в горло не лез, но пахло слишком вкусно. Он подумал о том, что надо отнести это все на кухню, чтобы не мучить себя, но сделать это лучше тогда, когда он будет уверен, что все разошлись по своим комнатам. Вытерев руки лежавшей тут же салфеткой, он решил попробовать разобрать свои вещи, хоть ему и было просто кошмарно лень. Сложив аккуратно несколько футболок, он махнул рукой и затолкал все остальное в шкаф небрежным комком. Все равно через пару дней любой порядок в его комнате превратится в тыкву. В момент, когда он как раз пытался придавить одежного монстра дверцей шкафа так, чтобы ничего не вывалилось обратно хотя бы до следующего его открытия, он снова услышал стук в дверь. «Боже, да вы оставите меня в покое сегодня или нет?» — раздраженно подумал он, готовясь послать к черту того, кто окажется в коридоре. Он собирался лечь в постель пораньше, чтобы завершить этот день как можно скорее, поэтому совершенно не намерен был вести с кем-то праздные разговоры. Даже с Беллой, если это стучит именно она, в чем Эйден был практически уверен. Закатив глаза после очередного стука, он поплелся к двери, чтобы дать понять, что дальше порога он своего посетителя не впустит. Глаза Эйдена удивленно и с подозрением расширились, когда стучавшим оказался Ники. Он смущенно и добродушно улыбнулся, взъерошив свои волосы цвета топленого молока, и глядя прямо на Эйдена. У того даже отпало желание тут же захлопнуть дверь, настолько обезоруживающе выглядела его улыбка. Но, не подав и виду, Эйден оперся плечом на дверной косяк и вопросительно посмотрел на Ники сверху вниз. Что ему было нужно от него? Вряд ли он пришел просто поболтать о жизни. — Слушай, — начал он, его голос был звонким, но он будто пытался его немного приглушить, — я хочу тебе кое-что сказать, но для этого мне нужно, чтобы ты впустил меня в свою комнату. Эйден поднял бровь, не понимая, зачем Николасу заходить внутрь, если передать что-то на словах можно и находясь снаружи. Тот продолжал молча выжидать, наблюдая за выражением лица Эйдена и потирая запястье. Казалось, Ники совершенно не смущало то, что его собеседник так долго думает, стоит ли впускать его в свою спальню, и ничего не говорит в ответ. Он беззаботно напел кусочек какой-то песни, постучал пальцами по двери, прежде чем Эйден вздохнул и отступил в сторону, пропуская Николаса внутрь. В конце концов, его любопытство взяло верх над раздражением и подозрительностью. За эти несколько секунд он успел взвесить все за и против и решил, что конкретно Ники никаких неприятных эмоций у него не вызывает. По крайней мере, пока. Да, он, очевидно, близко общался с Дэниэлом, но не выглядел сейчас так, будто он — посланник с дурными вестями или угрозами. Он качнулся с носка на пятку и обратно и прошел в комнату. Эйден заметил на его ногах тапочки в виде кроликов и его лицо приобрело еще более недоуменное выражение. — О, ты не будешь это? — спросил Ники и Эйден, все еще стоявший у раскрытой двери, обернулся и увидел, что тот указывает на его давно остывший ужин. — Эм, нет, — растерянно пробормотал он, закрыв дверь и возвращаясь в комнату. Он сел на кровать и несколько минут наблюдал за тем, как Ники расправляется с его едой, с полным ртом нахваливая стряпню своей бабушки и ругая навыки готовки некой Элеоноры, которая, как из контекста понял Эйден, тоже является прислугой в этом доме. Странное чувство, что теперь это он сидит в спальне Ники, а не наоборот, постепенно усиливалось по мере того, как последний по-свойски уселся прямо на туалетный столик, поставив поднос себе на колени, и, болтая ногами и продолжая жевать, выдвигал один за другим ящички, в которых пока что было практически пусто. Эйдену это не нравилось, но интерес к тому, что Николас сделает дальше и что он все-таки хотел ему сказать, был сильнее. Когда он все-таки решил, что пора прекращать этот цирк, и уже открыл рот, чтобы спросить у Ники, что тот от него хотел, Ники заговорил сам, проглотив последний кусочек мясного стейка. — Дэниэл не ненавидит тебя лично, — сказал он таким тоном, будто отметил, что небо сегодня довольно безоблачное, — он ненавидит всех. Ну, за редким исключением в виде меня, Брук и еще парочки человек за пределами этого дома. — Понятно, — ответил Эйден, совершенно не понимая, зачем Ники решил ему это объяснить. Подпустив в голос побольше сарказма, он добавил, — спасибо, мне стало гораздо легче. — Он кидается на тебя потому, что ты будешь жить в ее спальне, — бесстрастно продолжил Николас, обмакивая хлеб в оставшуюся из-под овощей жижу и смачно жуя его, — в спальне его матери, я имею в виду. Ему это не нравится. — Хорошо, а почему это должно меня волновать? — Эйден начинал раздражаться, желание выставить Ники за дверь росло с каждой секундой, кровь ощутимо пульсировала в висках. — Миссис Рэйвен умерла, когда ему было десять. Вот в этой самой ванной, — Николас кивнул в сторону приоткрытой двери в ванную комнату, полностью игнорируя реплики Эйдена. Он икнул, проглотив слишком большой кусок хлеба и осмотрел комнату в поисках какого-нибудь напитка. Увидев бутылку с недопитой водой, которую Эйден по инерции тащил за собой еще с аэропорта, он указал на нее и спросил, — я возьму? — Да, ладно, — Эйден был немного удивлен фактом того, что в теперь уже его ванной умерла хозяйка этого дома, но поведением Ники он был удивлен еще больше. Тот вел себя так, будто они знакомы как минимум пару лет, из которых половину живут в одном доме. Это подкупало и заставляло слушать все, что он говорит. — Дэниэл не любит, когда я об этом кому-то рассказываю, но ты ведь теперь часть семьи, хоть и не самая любимая, — Ники хихикнул, хрустя пустой пластиковой бутылкой, и подмигнул Эйдену так, будто рассказывал сейчас не о самом мрачном событии в жизни своего друга, а просто передавал какую-то пикантную сплетню, — так что сделай вид, что ты узнал об этом не от меня. — Не то чтобы я планирую после этого разговора выйти на балкон и заорать, что узнал об этом, — пробормотал Эйден, теребя в руках телефон и неосознанно смотря на время, — мне вообще все равно. — Мистер Рэйвен вообще не любит, когда в этом доме упоминают его покойную жену. Живет так, будто ее никогда не существовало, и хочет, чтобы Дэниэл жил так же, но это невозможно. Он даже на ипподром ходит не потому, что любит конный спорт, а потому, что заботится о лошади, принадлежавшей миссис Рэйвен, — добавил Ники, наконец-то подпустив в голос хоть немного сочувствия, что было уместно в этой ситуации. Эйден только кивнул в ответ. Конечно, эта история наверняка была очень драматичной, ведь он не понаслышке знает каково это — расти без матери, но она никоим образом не оправдывает мудацкое поведение Дэниэла. Его отношение к нему не поменялось ни на толику, но хотя бы не ухудшилось еще сильнее, так как Ники, очевидно, пришел по своей инициативе, а не по науськиванию Дэниэла. Хотел бы он попросить Николаса передать своему ненаглядному соседу, чтобы тот оставил его в покое и не нагнетал уже и без того накаленную атмосферу, но это было бы как-то совсем трусливо. Он пожал плечами на вопрос Ники о том, чем он планирует заниматься целое лето в Лейк-Освего, и еще минут десять вполуха выслушивал грандиозные планы Николаса о том, как он собирается отдохнуть этим летом так, чтобы хватило на целый год вперед, потому что в университете ему точно будет не до отдыха. — Погоди, — внезапно оборвал его Эйден, попытавшись сопоставить в голове некоторые факты. Он был уверен, что худенькому маленькому Ники не больше четырнадцати и что до окончания школы тому еще года три, не меньше. Поэтому он испытал некоторое удивление, узнав, что тот — его ровесник. — М? — Николас прервался, подавшись вперед и удовлетворенно улыбнувшись, когда Эйден наконец-то проявил интерес к разговору. — Ты уже поступаешь в универ? — спросил Эйден и тут же мысленно закатил глаза. Какая ему вообще разница? Если бы не Дэниэл, он, возможно, и не был бы против завести что-то вроде дружбы с Николасом, который казался хоть и немного странным, но вполне приятным человеком. И это даже могло бы скрасить его пребывание в этой готической крепости. Но учитывая то, что эти двое буквально росли вместе, из этого уж точно ничего не выйдет. — Да, в Линденвуд, — уверенно ответил Ники, перебирая складки на полупрозрачной занавеске, едва колыхавшейся от вечернего ветра, врывавшегося в комнату через приоткрытую балконную дверь, — я пока не решил, что изучать, но это самый престижный универ в Портленде с отличным общежитием и кучей активностей. Эйден неопределенно хмыкнул, снова теряя интерес к разговору. Николас трещал без умолку еще несколько минут, но внезапно замолчал, когда ему на телефон пришло уведомление. Он изучил его, с неизменной добродушной улыбкой посмотрел на Эйдена и, ткнув его пальцем в плечо, пожелал спокойной ночи и выскочил за дверь, даже не удосужившись как следует ее закрыть. Эйден устало поднялся, щелкнул крохотным замком, встроенным в ручку двери и, стянув с себя одежду, растянулся на кровати. Он с неохотой посмотрел на стоящую на столике грязную посуду и отвел взгляд, решив, что сегодня он будет ее не замечать, а вниз отнесет уже завтра утром. Затем он устремил глаза на черную щель приоткрытой двери в ванную, снова вспомнив о том, что первая леди семьи Рэйвен скончалась именно здесь. Как любителю криминальных историй, ему было интересно, что случилось и как она умерла. Наверняка что-то тривиальное вроде «потеряла сознание и захлебнулась» или «поскользнулась и разбила голову», чаще всего в ванной умирают именно так. Любопытная тайная история, о которой он, возможно, спросит у Беллы. Бенджамин точно должен был рассказать ей об этом. Он подкатился к краю кровати и протянул руку, пытаясь достать ноутбук, торчащий из рюкзака, но безуспешно. Тогда он встал и, попутно выключив в комнате свет, все же вытащил технику, плюхаясь с ней обратно на кровать. Он чувствовал, как сонливость медленно одолевает его, но он никогда не мог уснуть в полной тишине, особенно в каком-то новом чужом месте. Поэтому он включил следующую серию одного из популярных, бесконечно длинных детективных сериалов, и продолжил следить за историей двух лучших, по его мнению, агентов в кинематографе. Постепенно сюжет с экрана начал переплетаться с его собственными мыслями, с событиями прошедшего дня и с событиями всего его прошлого. Он сонно захлопнул ноутбук, отпихивая его к ногам, а потом ногами толкая дальше туда, где он не будет касаться его, а значит, не столкнет на пол во сне. Перекатившись на другой бок, Эйден обнял руками подушку, вдохнул приятный свежий аромат стирки, но уже не почувствовал его. Он наконец-то уснул после этого тяжелого длинного дня, ознаменовавшего новый период в его жизни, период, от которого он точно не ожидает того, чего стоит ожидать.