Должен всем? Никому!

Что до предательства Джодаха, что после. Ничего не изменилось. Абсолютно. Лололошка все также бегал от одного к другому, выполняя едва ли возможные поручения в кротчайшие сроки. А в ответ… «Ты долго», «Мог бы и побыстрее», «Это не то», «Ага, а теперь можешь принести…». О, да. Конечно может. Это же риторический вопрос. Конечно принесет. Конечно сделает. И он приносит. Он делает. Чертовски уставая. Слыша беспокойный лепет запереживавшей за недостаток сна и пищи парня. Он плохо спит — поднимают, говоря что-то сделать, или же пропускает столь необходимый сон из-за, соответственно, выполнения этих самых заданий. Он устал. Чертовски устал. Еще ни разу. Ни одного чертового раза он не услышал «спасибо». Не услышал ни одного «молодец». Он не ребенок. Совсем нет. Но…

***

-Эмрис, — осторожно позвал шатен, подходя к нынешнему главе Ордена. — Прости, что отвлекаю, но-… -Лололошка, не мешай! — Внезапно прикрикивает гоблин. Кажется, того уже успели довести до белого колени, пусть время и едва ли перевалило за 9 утра. Мироходец вздрогнул от крика, как-то интуитивно делая шаг назад. Обида. Горькая и неприятная, вгрызается в душу острыми клыками, доставляя боль. Не столь моральную, сколь, Ло уверен, физическую. Герой сжимает челюсть, чувствуя, как обида распространяется по телу по венам, смешиваясь с кровью, и припадает к глазам со слезами. Никогда же не плакал. Что же это с ним? Но думать не хотелось. Хотелось. Объятий? Кажется, да. Парень дергает одним крылом и разворачивается. Несколько шагов вперед, и носитель банданы с тихим шуршанием исчезает в полумраке библиотеки, оставляя после себя быстро рассеивающуюся белую дымку. В глаза ударяет неприятно яркий солнечный свет, что больно бьет по глазам даже через привычные солнцезащитные очки. Ло тихо вздыхает, однако при вдохе уже невольно всхлипнул. Человеческий организм, что поделать. Нет, ни нытиком, ни плаксой он не был. Однако на душе… Был не то что бы осадок. Огромная рана, словно эта ситуация была и раньше. Была до Ордена. До Люциуса. До Бастиана. До его появления здесь… И лишь сейчас, словив мимолетную слабость, вся эта обида вдруг решила вырваться. А в голову пришел лишь он… Он делает несколько шагов вперед, почти моментально достигая двери чужого дома. Рука поднимается. Стучит тихо. Неуверенно. Костяшками. Словно надеясь, что хозяин дома не услышит или вовсе не находится там сейчас. Но действительно ли он надеется на это? Слишком поздно: мимолетное копошение слышится за дверь., и уже в следующую секунду она приоткрывается. Оттуда выглядывает явно растерянный Джейс. Скайзерновец чуть хмурится, узнавая посетителя, однако, замечая его состояние — почти сразу расслабляется. Брюнет сделал шаг в сторону, а белое крыло чуть ведет в сторону, словно приглашая гостя войти. И Лололошка послушно, хоть и немного неуверенно, заходит. Зеленоглазый молча усаживает шатена за стол и ненадолго отходит, быстро возвращаясь с двумя кружками чая. Одну ставит перед членом Ордена, а вторую перед собой, садясь напротив. Смотрит на гостя, а тот лишь замер, гипнотизируя взглядом кружку, обхватив стеклянную тару руками. Джейс ждет. Причина, почему парень пришел сюда действительно интересна, но оба молчат. Скайзерновец не уверен, но, кажется, словно что-то изменилось. Он запомнил Лололошку пусть и молчаливым, но живым и довольно эмоциональным. Зеленоглазый присматривается: парень сидит перед ним с опущенной головой; но за упавшими на лицо прядями чуть вьющихся волос заметно глаза. Джейс чуть поджимает губы, замечая за съехавшими очками черные омуты, что сверлят кружку взглядом. Черные, кажется, совсем без зрачка, сильно выделяющимися на покрасневших от непрошенных слез белке. -Что-то случилось? — Довольно тихо спрашивает Джейс, ломая повисшую тишину. Лололошка медленно поднимает голову, натыкаясь взглядом на хозяина дома. Каштановые бровки стоят домиком, а очки почти полностью сползли на нос, приоткрывая завесу на глаза гостя. В уголках скапливаются хрусталики слез, почти сразу срываясь вниз, обжигающими реками стекая по щекам. Словно бы прозвучавший пару секунд назад вопрос стал спусковым крючком… -Почему?.. — Ло закусывает губу, опуская взгляд вниз, на собственные колени. — Почему все дают мне указы?.. — Он тихо всхлипывает, и сердце Джейса пропускает удар. — Просто дают указы. Но никаких «спасибо» ил-… Он прерывается на полуслове, шмыгая носом. Жмурится, стараясь более или менее успокоиться, что выходит не так уж и хорошо. Однако распахивает глаза, когда очки с него медленно и аккуратно стягивают, откладывая на стол, к кружкам чая. Джейс сидит перед ним на корточках, однако благодаря своему росту находился почти на уровне лица сидящего Лололошки. Он немного неуверенно кладет руку на чужую щеку, вытирая горячие слезы, что скапливаются на подбородке и капают вниз, останавливаясь на кофте, впитываясь. Крылатый открывает рот. Он не знает, что говорить. Растерян. Но при одном лишь виде слез шатена так неприятно. Он так не любит, когда кто-то плачет. Но делать ничего и не приходится. Ло подается вперед, опускаясь на пол, на колени. Утыкается куда-то в чужую зеленую кофту, тихо всхлипывая. Тело бьет мелкая дрожь, а ручки хватаются за ткань. Его обнимают, прижимая ближе, чуть поглаживая по спине. -Тише… Тише… Все хорошо, слышишь.? Но эти действия лишь приводят к большему количеству слез. Он дрожит, всхлипывает и тихо бормочет что-то про усталость и мальчика на побегушках. А его крепко обнимают и гладят по спине. Когда же парень выдыхается и наконец успокаивается, крепко засыпая в чужих объятьях, его осторожно поднимают на руки и несут в хозяйскую спальню, укладывая на кровать и укрывая теплым одеялом. Пусть отоспится. Ему это нужно. Лололошка не ребенок. Не нытик. Не плакса. Совсем нет. Но порой, всем нам не хватает простого «спасибо» или «молодец».