Этот опыт со мной навсегда...

Микки подносит руку к двери и отрывисто трижды стучит. Он совсем не задержал дыхание, он не нервничает, с хуя ли он должен? За дверью слышится шуршание, он успевает тяжело сглотнуть и вот дверь открывается настежь. — Привет. Ты ко мне? — Хэй, — говорит Микки и машет рукой приветствие, он определенно не был готов увидеть кого-то, кто... ну, не его сестра. — Мэнди тут живёт? Она дома? — говорит брюнет заглядывая за плечо Карла в глубь квартиры. — Ага, проходи, дружище, она ждёт тебя, — сказал младший Галлагер и отступил от двери, открывая для Микки проход в квартиру. — Ждёт? — переспросил Микки и уставился на кубики с буквами на полу гостиной. В ряд были выложено "ВЪЕБУ ТЕБЕ", Микки вопросительно поднял брови и указал Карлу взглядом на угрозу, — это для меня? — Не, для Алекса, — засмеялся Карл, но не услышав ответно смеха пояснил, — ну, тату на твоих костяшках. У Мэнди нет твоего фото, но она не хотела, чтоб Алекс забывал своего дядюшку. Милая, у нас гость, — крикнул он в сторону закрытой двери, Микки предположил, что там ванная, их квартиры были похожи планировками. — Этот придурок здесь? Наконец-то, блять, — Мэнди вышла в гостиную, потирая влажные после душа волосы полотенцем. — Привет, Мэндс, — говорит Микки и стыдливо опускает глаза. Ему конечно же не терпится расспросить её обо всём: что здесь, блять, происходит и как у неё, блять, дела, но он не уверен, что она вообще захочет разговаривать с ним. — Слушай, я должен перед тобой... — Ой, блять, завали! — перебивает его сестра. Карл посмеиваясь подходит к ней, целует в щеку и уходит в закрытую комнату, которая скорее всего является спальней. — Клала я на твои извинения. — Да, эм, что ж... — мнётся Микки и чешет затылок, — я тогда больше не стану беспокоить или как там... — Придурок ты, Микки, я не в этом смысле. Мне не нужны извинения, ты мудак и всегда таким был, что не мешало мне любить тебя. Мне просто нужно было, чтоб в этот раз ты сам ко мне пришёл, нашёл меня, приложил какие-то усилия, понимаешь? — Ага, понимаю. — Я так и думала, что ты сегодня придёшь, когда Йенчик тебе обо всём расскажет. — О чём расскажет? Мэнди жестом пригласила его на кухню и включила чайник. На столе стояла тарелка с булочками с маком. И кто бы мог подумать, что младшие дети семьи Милкович будут вести праздную беседу за чашечкой чая и поедая свежую выпечку. Господи Боже, это ж даже не кексы с травкой. Мэнди рассказала, что эту квартиру они снимают с Карлом. На втором свидании они поговорили о том, что оба хотят серьёзных отношений. И если Мэнди с ребёнком на руках и так не была настроена на что-то другое, то заверять в своей пригодности приходилось Карлу. Как ни старался Терри воспитать в своих детях ненависть к копам, то и в этом вопросе он нахуй шёл, потому что Мэнди поверила Карлу, а с её дерьмовыми отношениями в прошлом это дорого стоило. Когда она уходила из квартиры Микки с сумками, Карл как раз этажом ниже разговаривал с арендодателем. Мэнди рассказала, что забрала документы из университета. Сначала Микки взбунтовался, собирался бежать домой за деньгами, которые она оставила уходя, но та лишь спокойно улыбнулась и положила свою ладонь ему на плечо. Она обязательно подаст документы в следующем году, когда малыш подрастёт и она сможет отдать его в ясли. Рассказала про свою работу и встречу с Йеном сегодня утром. — Как у вас с ним, кстати? Ты... ну, тебе тяжело быть с ним? — участливо спросила сестра, наблюдая как Микки тянет последнюю булку со стола. — С ним — нет. Может если бы это был кто-то другой... — говорит Микки и улыбается. Такой счастливый. — А физически? — Мэнди помнит, что он не тактильный и это может его задеть сейчас или колыхнуть его страхи, поэтому старается излучать вибрации материнской заботы, которых у неё с горкой. — Ну, ты сказала, что я мудак, так что... — он опустил глаза и втянул нижнюю губу в рот, потом выдохнул через нос и, — так что он мудоёб, если что. — Господи, братец, неужели кто-то сорвал твою фиалку, — хохотала эта дура так, что аж слёзы на глазах выступили. — Да пошла ты! — буркнул Микки, потирая ладонями алые щёки, что абсолютно не помогало скрыть полыхнувший румянец. — Блять, Микки, ты мог представить нас здесь? — На пятом этаже? — Нет, кретин. Я имею ввиду, что вот это вот мы — нормальные члены общества, с законной работой, безопасным углом... с кем-то в здоровых отношениях. — Как у вас с Карлом, кстати? — спросил Микки, внимательно теперь разглядывая лицо сестры, ища тень страха или неуверенности в её взгляде. — Хорошо, очень хорошо. Обо мне впервые кто-то так заботится, обо мне и малыше. Возможно мы поспешили, но... — Это точно, — сказал Микки, пытаясь унять рвущийся наружу смешок. — Ой, завали, кто бы говорил. Сама знаю, что поспешили, но я шла на это с открытыми глазами, в этот раз никаких розовых очков, никакой лапши на ушах. Знаешь, всё детство я вслушивалась в шаги за закрытой дверью: вот отец пришёл, зайдёт ли, ударит ли или снова... Ну, ты понял... Сделает это. Потом была череда не менее дерьмовых ублюдков, видевших во мне жертву, когда я ею и являлась. Потом отец Алекса — дерьма кусок, если честно. А сейчас... Я чувствую себя в безопасности. Я ему верю, Мик. Не просто верю, я ему доверяю. Доверяю себя и ребёнка. И может это ещё не любовь, но я иду к этому широкими шагами. Рядом с ним я чувствую... покой. — Да, точно, покой, — сказал Микки, сжимая тёплую ладонь сестры, которая улыбалась на грани слёз. — А ты, Микки, ты счастлив? И он мог бы сказать многое. О том, что поцелуи Йена его исцеляют, что в его объятиях он чувствует себя в безопасности. Что он снова становится тем саркастичным придурком, каким был ДО и каким он на самом деле и должен быть сейчас. И что всё, что заставляет его сейчас задыхаться — это только любовь. Ни панических атак, ни отвращения к себе, ни страха. Только любовь. Счастлив ли Микки? — Да.

***********

В этот вечер Микки вернулся в свою квартиру не один. Мэнди была очень рада за сексуальную жизнь брата, но вот ей с Карлом удавалось налаживать собственную не часто: то ночные смены Карла, то Алекс спит беспокойно. Так что она вручила Микки пельмешка и сумку с пюре и памперсами, обещая забрать сына через пару часов, и выставила обоих Милковичей в коридор. И он мог бы обидеться на это, но то, что Мэнди снова доверила ему Алекса значило лишь, что Мик оправдан и прощён.

***********

Йен всегда просыпался первым, потому что Мик был не просто совой, а скорее медведем, способным проспать несколько месяцев к ряду. Но сегодня вторая половина кровати оказалась пуста, что Йена немного удивило, но времени задуматься об этом не было — сегодня у него собеседование в кафе, в котором работает Мэнди. Поэтому он встал и заправил кровать, что сделал скорее машинально, потому что волнение таки начало охватывать его разум. В конце концов, если Микки отошёл отлить и сейчас вернётся, он может расправить всё заново. Выйдя из спальни и планируя подождать пока Микки закончит на кухне, Йен опешил. Микки не ходил отлить, он что-то делал у плиты, стоя к Галлагеру спиной. Что-то во всём этом не поддавалось пониманию ситуации. Во-первых, какого чёрта Микки проснулся так рано? Во-вторых, какого чёрта он делал у плиты, когда они крепким рукопожатием заключили уговор, что готовка, да и вообще вся кухня, теперь ответственность Йена. Микки и не сильно сопротивлялся, честно говоря, просто Йену был так спокойней, что он берёт часть их быта на себя как бы официально. Поэтому и требовал с Микки слово и завершил договор крепким рукопожатием. "Рукопожатие — это ж не хуйня с нотариальной печатью, это серьёзно", — согласился тогда Микки. А тут — вот. — Мик..? — позвал он. Йен не злился, нет, просто он был в замешательстве и может немного напуган, что Микки не нравится как он готовит или как он всё переставил в шкафчиках на свой лад. Или ему надоело терпеть присутствие Йена... — Доброе утро, иди в душ первым, я пока здесь закончу. — Мик, почему ты готовишь? — сказал Йен и задержал дыхание. Микки не назвал его "солнечным", не улыбался и не отрывался от поиска чего бы то ни было в кухонных шкафах. — Иди уже, потом увидишь. Йен не помнил, когда в последний раз принимал душ с такой скоростью. Его страшило то, что ждёт на кухне. Это наверняка будет какой-то серьёзный разговор. Но о чём? Вчера вечером они втроём с Алексом поужинали, а потом смотрели "Том и Джерри" на диване: Алекс лежал на Микки и накручивал на пальцы рыжие локоны Галлагера, который тоже примостил свою голову на плечо брюнета. Уже лёжа в постели и обнимаясь, они поделились тем, как прошёл их день, а после короткого поцелуя пожелали друг другу спокойной ночи и устроились спать. Потому что у обоих день был трудным и переполнен эмоциями, а ещё Йен немного переживал по поводу своего трудоустройства. И в конце-то концов, отношения это ж не всегда про секс. Да, после первого раза они занимались этим каждый день, даже не один раз в день, словно не могли насытиться друг другом, словно им не хватало друг друга настолько, что случайных поцелуев становилось мало, хотелось обладать и вверять себя. Но вчера ж вот... просто день был такой. И Йен был уверен, что всё нормально. Микки же, как и всегда, положил свою голову ему на грудь и почти сразу засопел. Так что могло случиться? Он наспех вытерся полотенцем, почистил зубы и, собрав волю в кулак, открыл дверь из ванной комнаты. Пахло подгоревшим хлебом, а Микки поочередно шипел "блять", "ебать" и "блятьебать". — Мик, что происходит? — спросил Йен, не решаясь подходить ближе. — Садись за стол, — сказал Микки, поворачиваясь лицом к Йену и закрывая собой плиту. — Мик, что происхо... — Запомни, я нихера из этого не умею и я не собираюсь заниматься этим каждый день. Даже не каждый месяц. Может на твой день рождения только. — Мик... — Йен готов был умолять не продолжать дальше, с веснушчатого лица сошла практически вся краска, потому что Микки не улыбался, он говорил твёрдым серьёзным тоном, от того и страшно. — Помолчи, — остановил его мольбу Милкович. — Я видел, как ты переживаешь по поводу сегодняшнего дня, а я не очень умею, знаешь... э-э-э, — он отвернулся к плите и взялся над чем-то орудовать с лопаткой в руке. — Вот, — сказал он, повернувшись обратно и ставя на стол тарелку. Йен опустил глаза и уставился на приготовленный ему любимым мужчиной завтрак. Это было впервые. С Кэшем они встречались, когда Йен приходил на свою смену после школы, так что после секса он перебивался злаковыми батончиками в обход кассы. Нэд в начале отношений водил его по дорогущим ресторанам, чтоб впечатлить наивного рыжего паренька. Для него готовила только Фиона, когда он был ещё маленьким и не умел заваривать лапшу-минутку. А теперь — вот. Мужчина, которого он любит, любит его в ответ. Мик, Мик, Мик... Заботится о нём, поддерживает его. Мик, Мик, Мик... Просыпается раньше и готовит ему завтрак. Да ещё какой. На тарелке два квадратных куска тостового хлеба. Мякиш внутри вырезан в форме кривоватых сердец, а его место занимает яйцо с жидким желтком. — Для меня? — спрашивает Йен, тяжело сглатывая, чтоб удержать подступающий всхлип. — Ага. "Яичко в домике". Мэнди показывала как делать, когда ещё жила здесь. Но она хлеб поджаривает с двух сторон, а я сделал с одной, потому что... — он остановился и шлёпнул Йена по руке, когда тот поднял с тарелки один тост и поднёс ко рту для укуса. — Я знаю, что ты не любишь желток, поэтому и жарил с одной стороны. Отрывай бортик и макай в желток, так вкус сгоревшего с одной стороны хлеба, но ещё мягкий с другой, отвлечёт тебя от вкуса желтка. И нет, хлеб по рецепту не должен был сгореть, не вздумай смеяться надо мной. И сначала таблетки, — Микки отвернулся и полез в шкаф с оранжевыми баночками Галлагера. Мик-ки, Мик-ки, МИК-КИ... Ещё секунда и Йен умрёт от тахикардии. Он встал из-за стола и подошёл к брюнету, когда тот уже набирал воду в стакан. Микки повернулся на звук приближающихся шагов, Йен подошёл вплотную и обеими ладонями обхватил его лицо. — Я люблю тебя, Микки Милкович, больше всего на свете, — сказал он, закрепляя свои слова мягким поцелуем. Микки поднял руку с зажатыми в ней таблетками и положил их Галлагеру в приоткрытый рот. — Я уже сказал, что такое будет случаться только раз в год. Вот уж не раскатывай тут губу, что один завтрак сделает из меня добропорядочную жёнушку, — сказал он, поднося к губам Йена стакан воды. Это мы ещё посмотрим.