Когда они оказались на подземной парковке, Чуя опустил руки на руль, а сверху на них сложил голову, тяжело выдыхая и, кажется, начиная всхлипывать.
— Лисёнок, что такое? Перенервничал? — забеспокоился Дазай, тут же укладывая руку ему на спину.
— Я очень херовый друг.
— Ну нет же, наоборот, ты помог всё решить. А если тебе кажется, что ты с шутками перегнул, то я уверен — никто на тебя не обижается.
— Я с Тайланда не разговаривал с Колей. Я игнорировал сообщения и что-то отписывал односложно. Даже не спрашивал, как он. А я был нужен ему, понимаешь? И после это я веду себя просто как последний мудак, потому что бешусь из-за сорванных планов.
— Ты был занят, у тебя ведь могут быть дела. Так же, как и всех других людей.
— Этой ситуации бы не было, если бы я был внимательным и смог с ним вовремя поговорить. Но я этого не сделал. Я гробил время и нервы из-за этой чёртовой выставки!
— Я понимаю, что тебе очень нравится чувствовать себя богом, но ты обычный человек, понимаешь? Такое бывает. Во-первых, ты не налажал. А во-вторых, даже если тебе кажется, что налажал — это абсолютно нормально, — успокаивал Дазай. — Я понимаю, что ты не управляешь своими загонами и тревожишься, но всё правда хорошо. Они и мои друзья тоже. Федя мог мне сказать, но он этого не сделал. Значит, они решили разобраться сами.
— Коля не разбирается сам, он импульсивный, как и я. И ему нужна была моя поддержка и мнение со стороны. Я бы загнал его к психологу и не было бы никакой проблемы.
— Лисёнок, всё уже произошло. Выставка через несколько дней. Откроешься и забудешь об этом, как о страшном сне.
— Я уже не хочу открываться! Я не хочу ничего! Моя жизнь, блять, страшный сон! Я всё проебал, пока работал! И ради чего главное?! Чтобы свалить обратно в тень и не высовываться. Я спустил кучу бабла в никуда! Это была самая ужасная идея в моей жизни. Даже хуже, чем все мои выходки в наших отношениях!
— Чуя, посмотри на меня, пожалуйста.
— Не хочу, я жалкий, — бубнил он а ответ.
— Чуя, не расстраивай папочку, подними голову.
Он поднял заплаканное лицо с жалостливым выражением «Ну что, доволен? Посмотри, как я ужасен». Дазай обхватил его руками и начал осторожно вытирать слёзы.
— Что ты сейчас хочешь, мой хороший? — продолжал успокаивать Дазай. — И не вздумай говорить, что убиться. Я тебе такое не разрешу.
— Тогда мне нечего сказать, — хмыкал Чуя.
— Хорошо. Что тебя беспокоит больше всего? Что ты убил время и силы впустую, потому что не хочешь двигать карьеру вперёд?
— Да. Как будто я подверг себя огромному стрессу и поиздевался над собой, чтобы это всё ушло в никуда. И мне мало того, что пиздецки стыдно перед собой, так я ещё и вину чувствую перед всеми, кого я вовлёк в запуск. И договорённости… и… блять, я просто ничего не хочу. Я уставший и заёбанный до смерти. Ещё и остальные сферы жизни из-за этого полетели.
— Хорошо, а если я возьму все бизнес-вопросы на себя? — предложил Дазай.
— В смысле? — глаза Чуи широко раскрылись от удивления.
— Если я буду заниматься развитием и продвижением твоего коммерческого бренда? И вашими идеями с Сигмой? А ты будешь творить и вовлекаться там, где тебе интересно?
— Зачем тебе это?
— Я мог бы ответить, что я люблю тебя, но я прагматичный человек, поэтому не вижу ничего плохого в том, чтобы у нас был семейный бизнес. Тем более, что бренд не привязан к личности. Его можно будет передать в наследство…
Дазай поделился своими мыслями спокойно и из лучших побуждений, точно не ожидая того, что произошло после его слов. Чуя разревелся. Да так громко, что стало страшно.
— Чуя, прости! Дыши, пожалуйста! Я не хотел тебя окончательно довести! Прости! Прости меня, пожалуйста! — волновался Дазай, усаживаясь на подлокотник и притягивая Чую к себе в объятия.
— Он ещё и извиняется… — шипел Чуя. — Дазай, да я просто в ахуе с тебя!
— Я не понимаю твою реакцию! Почему ты так сильно расстроился?
— Я не расстроился, я в ахуе! Это самое прекрасное, что я когда-либо слышал. Боже, ты такой заботливый. Ты думаешь обо мне. О нас. О нашей будущей семье. Чем я вообще заслужил такое счастье… — рыдал Чуя у него на плече.
— Лисёнок, всё хорошо. Я всегда буду об этом думать. И делать всё, чтобы ты улыбался, — отвечал Дазай. — Я люблю тебя и люблю заботиться о тебе.
— Осаму, я хочу твою фамилию. Прямо сейчас.
— Сейчас?! — опешил он.
— Да, прямо сейчас. Ну или в ближайшее время. Ты можешь это организовать? У тебя же есть знакомые? Пусть внесут нас в семейный реестр.
— Но Чуя, а как же свадьба? А шикарное предложение?
Чуя выбрался из объятий и посмотрел ему в глаза, вытирая слёзы.
— Я не хочу больше ждать. Мне уже всё давно очевидно, ещё с нашего первого свидания. А свадьбу мы можем сыграть хоть сто раз.
— Но я же…
— Ты собирался сделать мне предложение? Это и был сюрприз? — неожиданно спросил Чуя и по глазам понял, что да. — У меня спрятано кольцо. Я собирался сделать то же самое. В день всех влюблённых. И расстроился, что ты что-то запланировал. А ещё я купил нам билеты в Париж, в ночь после открытия выставки.
— … — начал плакать уже Дазай. — Чуя, ты просто…
— Знаю. Ты тоже, — улыбался сквозь слёзы он. — Пожалуйста, позволь мне взять твою фамилию прямо сейчас.
— Да! Да, конечно! — на одном дыхании ответил он.
Они одновременно приблизились и поцеловались. Со всей любовью и нежностью друг к другу. Соприкасаясь мокрыми от слёз щеками. Улыбаясь друг другу в губы. Крепко обнимая руками за спины и притягивая ближе. Сердца бешено бились, явно с диким желанием побить все рекорды по количеству ударов в минуту.
Поцелуи волшебным образом превратились в летящий на заднее сидение свитер, потом рубашку. В засосы на шее Чуи… В его руки в брюках у Дазая… В открытую бутылочку смазки… В стянутые вниз джинсы… В дико странную и не особо удобную позу животом на перегородку между сидениями… В горячие пальцы внутри… В мощные толчки и стоны… В случайный удар головой об потолок… В одновременный оргазм… В испачканную одежду и салон… В тихие объятия на коленях… И в обещание друг другу в машине ограничиваться минетом, потому что заниматься сексом было крайне не удобно и травмоопасно. Но главное, что «галочка была поставлена».
— Если ты утолил свой хищный порыв, предлагаю продолжить дома, уже более расслабленно и медленно, — ухмыльнулся Дазай.
— Не я начал тебя раздевать! Я хотел просто поцеловаться!
— Ну а я просто хотел на тебя посмотреть! — смеялся он в ответ.
— Мне кажется, что у нас появился какой-то нездоровый фетиш на тему брака… Ты заметил?
— Не только, ещё на тему семьи, детей, дома, совместных планов… Даже страшно представить, что будет, когда мы переедем и начнём обставлять «гнездо», — продолжал смеяться Дазай.
— Надо спросить у психолога, почему заводят такие милые вещи, — задумался Чуя.
— Передозировка окситоцином?
— О да, однозначно всему виной именно он!
— Завтра позвоню Анго, чтобы он организовал тебе мою фамилию, — промурлыкал Дазай. — А потом поедешь менять документы и… видимо свой билет в Париж.
На последней фразе он посмеялся. Чуя согласно кивнул, вытаскивая с заднего сидения одежду. На себя он натянул очередной мягкий свитер, а Дазаю помог надеть и застегнуть рубашку, пока он звонил другу и сообщал, что только что у него появился муж тут же получая в трубку оры, что не позвал на свадьбу. Они звонко смеялись.
— Слушай, свадьба — это супер, но знаешь… — начал Чуя, когда они вышли из машины и он заблокировал дверь. — Ты говорил своим родителям про отношения?
Он встал в ступоре, не зная, что ответить. И на секунду испугался из-за взволнованного лица своего
уже мужа.
— Не пугайся, просто я не говорил, — продолжил он и посмеялся. — Наверное, было бы неплохо познакомиться не на свадьбе?
— Я тоже не говорил и… согласен с тобой. Семья будет очень рада, когда узнает, но да. Хотелось бы сделать это заранее.
— Тогда в списке наших дел появились ещё два пункта! Тем более, я давно не был дома. А ты?
— И я, — ответил Дазай. — Хорошо.
Они ещё раз поцеловались на фоне машины и наконец-то поднялись домой.
Едва сняв обувь, Чуя тут же подставился под объятия и обхватил ногами поясницу Дазая, как коала. Так они поднялись на второй этаж и оказались в спальне, периодически останавливаясь для поцелуев.
— О чём задумался? — спросил Осаму, наблюдая, как нахмурился Чуя у него на коленях, когда аккуратно сел на кровать.
— У нас в марте будет полгода отношений получается, — ответил он.
— Да. Ты поэтому так недоволен? — посмеялся Дазай.
— А? Нет-нет. Просто так удивительно, что из-за количества событий и изменений в жизни… Как будто шесть лет.
— Есть такое, это правда. Но я бы не сказал, что в моей жизни что-то очень сильно поменялось, — начал Дазай и тут же понял, как это могло прозвучать. — Не в этом смысле. А в смысле, что у меня всё достаточно стабильно. В основном, перемены происходили у тебя.
— Ага… Знаешь, я бы хотел побыть наедине с собой какое-то время. В последнее время было очень много стресса. Весь день срывался и прям чувствую, как меня кроет, — ответил Чуя. — Если не станет лучше, то съезжу к психиатру, может что-нибудь ещё пропишет.
— Конечно, скажешь мне, если я чем-то смогу помочь, хорошо?
— Да, — улыбнулся он и мягко поцеловал Дазая. — Спасибо.
Чуя сполз с коленок и ушёл в соседнюю комнату, прихватывая с собой телефон с наушниками и айпад. Он знал, что парень (а скорее всего не только он, а все, кто были задействованы в проекте) за него переживает, поэтому в одиночестве было спокойнее. В наушниках заиграла любимая музыка. Он улёгся на кровать и уткнулся взглядом в потолок тёмной комнаты.
В какой-то момент казалось, что жизнь наладилась. Всё стало хорошо, но стоило зайти а стресс, как вместе с ним внутри снова появилась хорошо знакомая тревога и нотки депрессии. Может, он взял на себя слишком много? Перегрузил психику? Может, нужно было не рваться в бой, а наоборот, замедлиться и отдохнуть? Взять паузу? Поездка в Тайланд была глотком свежего воздуха, но всё равно наполнилась суетой из-за запуска выставки.
Зачем он вообще всё это начал? С психу на своих бывших? Разнёс всю квартиру и творил несколько дней без перерывов на еду и сон, а сейчас хочет показать это миру? Чтобы все обратили внимание на боль и страдания, на которые принято закрывать глаза?
Чуе хотелось всё отменить. И уже было откровенно похуй на потраченные деньги, время, силы. И он бы компенсировал всей команде их вовлечение, но аудитория… Был в его деятельности большой смысл. Хотелось изменить чужие жизни. Только мысль об этой благой цели заставляла продолжить путь и дойти до конца. По крайней мере, доделать начатое.
Музыка, как на зло, не терапевтировала, а только загоняла ещё больше.
Do you know what's worth fighting for,
Знаешь ли ты, за что в этой жизни стоит сражаться,
When it's not worth dying for?
Когда умирать за это уже не стоит?
Does it take your breath away
Тебе с каждой минутой всё труднее дышать,
And you feel yourself suffocating?
И ты чувствуешь, как задыхаешься?
Кажется, в жизни не существует правильных решений, так ведь? Можно только спустя время понять, свернул ты на нужном повороте или нет. И с высоты опыта посмотреть в прошлое и понять что-то.
Это было невыносимо.
Как принимать решения в настоящем, не зная, куда они приведут в будущем?
Как это делают другие?
Неужели им не страшно?
Почему иногда ты выбираешь что-то с полной уверенностью, что «выиграешь», а в итоге отказываешься со слезами на глазах?
Или наоборот.
А наоборот вообще бывает?
Чуя выполз из кровати и, не снимая наушников, вышел из комнаты, возвращаясь к Дазаю. Наверное, иногда нужно просто позаботиться о себе, расставив приоритеты.
— Слушай, я опять хочу уехать, — тихо сказал он. — Далеко и надолго. Один.
— Ты в порядке?
— Ты ведь знаешь ответ на этот вопрос. И знаешь, что ничем не сможешь мне помочь.
— Так плохо, что хочешь снова убежать от меня, лисёнок?
— Да. У меня буквально едет крыша, я хочу всё уничтожить и потом рыдать, как побитая шлюха из-за того, что натворил.
Qui craint de souffrir, il souffre déjà de ce qu’il craint.
— Un peuple malheureux fait les grands artistes, — ответил Дазай и тихо выдохнул.
Чуя сел рядом на кровать. Повисла долгая, молчаливая пауза. По щеке медленно стекали слёзы на подбородок, пока аккуратными каплями не падали вниз.
— Найди мне лучшую клинику, пожалуйста. Я хочу вылечиться, сколько бы времени и сил не потребовалось, — наконец-то тихо сказал он. — Остальное не важно. Я готов потерять всё, но только не тебя.
Вместо ответа Дазай обнял его и начал мягко гладить по голове, успокаивая.
—
Мы справимся.
