Он сделал много зла в глазах Господа, вызывая Его гнев. Четвёртая книга Царств, глава 21
От грязных волос остается жирный след на подушке, от его тела дурно пахнет, но он уже привык к этому запаху. Лишь бы он не прикасался к нему. В углу комнаты стоит ведро с водой и куском мыла, лежащим на крышке, которое игнорируется уже почти две недели. По крайней мере, ему так кажется. Он не знает, сколько времени уже провел здесь, с тех пор, как он притащил его сюда. — Почему мне нельзя выйти наружу? — спрашивает он, всякий раз, когда тот появляется здесь. — Потому что мир снаружи заражен, — отвечает он, и ему кажется, что лицо под противогазом хмурится. Он до сих пор не мог посмотреть в глаза своему «спасителю». Он никогда не снимал свою маску. — Уже осень? — он замечает прилипший к ботинку пожелтевший лист. Спаситель не отвечает, похоже, этот вопрос заставил его нервничать. — Ты плохо выглядишь, — неожиданно говорит Спаситель, усаживаясь на край постели. — Неужели так сложно помыться?! — раздраженно добавляет он. — Мне нужно на воздух, — если он сможет подняться на поверхность из этого бункера, тогда у него будет шанс убежать. — Если воздух снаружи заражен, то дай мне противогаз, и мы вместе выйдем на улицу. Он не верил, что произошла катастрофа, уничтожавшая все человечество. Когда они возвращались домой, на дороге произошла авария, их машина перевернулась и загорелась. Он помнил запах гари, скрежет металла, боль, захлестнувшую все тело. Слышал, как отец звал его: срывающийся на хрип, отчаянный голос до сих пор звучал у него в ушах. А потом он очнулся лежа на койке в каком-то бункере. Окон не было, металлическая дверь была наглухо заперта, и сколько он не кричал и не бился, ему никто не открыл. Позже в бункер вошел парень в противогазе, объявивший о катастрофе, произошедшей снаружи. Он принес ему еду и заявил, что чтобы его спасти, он доставил его в это убежище. С тех пор прошло много времени. Авария произошла летом, а если наступила осень, то он находится здесь как минимум, уже три месяца. — Ты еще не готов выходить на улицу, — уклончиво объявляет Спаситель. — Но если приведешь себя в порядок, то можем попробовать. — Куда ты постоянно уходишь? — спросил он, когда Спаситель поставил у постели корзинку с едой и поднялся. — Что ты делаешь на улице, если все люди погибли? — Я нас защищаю, — последовал неизменный ответ, и Спаситель скрылся за дверью. В корзинке лежала привычная домашняя еда: свежий хлеб, вяленое мясо, овощи. Иногда, в знак протеста, он прекращал, есть, но сегодня голод взял свое. Отломив кусок хлеба он, в который раз подумал, что его не смогли бы испечь, если бы на земле произошел апокалипсис, и все было заражено. Спаситель лгал.***
Они сидели на скамейке в парке, глядя, на падающие с деревьев листья. — И ты отдал ему мобильник? — Какузу с сомнением взглянул на Хидана. — Пришлось, — Хидан кивнул. — Да он и был уже старый, раздолбанный весь, — он поморщился. — Толку там от него! Интернета на ферме нет, к вайфаю не подключишься. А тратить деньги на мою сотовую связь они не будут: у них есть домашний телефон, и соцзащита будет звонить туда. Хидан сменил очередную приемную семью, и теперь оказался на ферме, у которой было большое хозяйство. У пары, согласившейся его принять, было трое собственных детей, и довольно странные правила. Они не покупали продукты в магазинах, довольствуясь тем, что давала им ферма. В доме не было телевизора, компьютера, соответственно тоже. Хидан не видел у них современной техники даже на кухне: там не было холодильника, и привычной плиты, зато стояла огромная печь. — Прогресс развращает, делает нас беспомощными перед трудностями, — пояснил глава семейства. — Правительству выгодно иметь стадо пустоголовых овец, зависимых от электричества и интернета, но мы никогда не станем частью этого стада! Из-за своего предвзятого мнения о прогрессе и недоверия к действующей власти, глава семейства также попросил Хидана отдать ему мобильник. — Правительство использует спутники и сотовую связь, чтобы следить за нами. Я не могу настаивать, но если ты избавишься от мобильника, то мы сможем тебе доверять. У нас есть домашний телефон, ты можешь звонить по нему в любое время. — Я слышал, их дети не ходят в школу, — Какузу проводил взглядом пролетевший перед лицом пожелтевший лист. — Странно, что соцробтник не обратил на это внимание. — У них, типа, домашнее обучение, — беззаботно отозвался Хидан. — Братья не парятся по этому поводу. Я с ними пообщался — вроде нормальные ребята. — Вроде? — Какузу хмыкнул. — Ну, — Хидан задумался, — они, такие… как бы сказать, не испорченные что ли. Не знают про тик-ток и игру престолов, но зато умеют стрелять, ходят на охоту и рыбачат, это тоже круто. Я, вот, пока к ним не попал, ни разу не удил рыбу. Их папаша научит меня стрелять, — Хидан улыбнулся, и сделал вид, будто целится. — Ты бы видел, сколько у них винтовок! Там целый арсенал! — Живут на отшибе цивилизации, с кучей оружия, — Какузу покачал головой. — Это странно, тебе не кажется? — Они реально верят в конец света, это и, правда, странно, — согласился Хидан. — А в остальном мне там нравится: есть свой угол и кормят там на убой. Конечно, их отказ от прогресса выглядит немного чудаковато, но в остальном, это хорошие, добрые люди. Какузу не ответил. Хидан с детства сталкивался с жестокостью и несправедливостью по отношению к себе, поэтому всех, кто относится к нему не как к пустому месту, он записывает в «добрые люди». Хидан прижался к его боку, и, устроив голову на плече, принялся рассуждать, куда они уедут, когда ему исполнится восемнадцать. Самому Какузу уже перевалило за двадцать, и он оставался в этом городе исключительно из-за него. Покинув стены интерната, где им с Хиданом приходилось взрослеть, периодически сменяя приемные семьи, он устроился разнорабочим в строительную фирму, и снял маленькую квартиру с убитым ремонтом на окраине города. Мимо их скамейки, ссутулившись, прошел мужчина, который остановился возле фонарного столба, чтобы приклеить объявление. — Жаль его, да? — спросил Хидан, провожая мужчину взглядом. — У него сын летом пропал, так до сих пор и не нашли. Какузу кивнул. Эту историю знала каждая собака в городе. Автомобиль, в котором ехала семейная пара, перевернулся на дороге. Женщина, сидевшая за рулем — погибла, мужчина был ранен, но остался жив. А ребенок бесследно исчез.***
В большие окна проникали золотистые лучи солнца, выглянувшего из-за тяжелых серых туч. Крошечные частички пыли кружили в потоках теплого света и ложились тонким кружевом на мебель и предметы интерьера. Если бы жена это увидела, то давно бы вооружилась тряпкой, и натерла бы здесь все до блеска. Он улыбнулся воспоминаниям, почувствовав, как его рот от этого перекосило. После аварии правая половина лица осталась частично парализована, глаз стал видеть хуже, а на подбородке остался крестообразный шрам. Данзо потянулся к принтеру, чтобы добавить чистых листов. Авария забрала у него не только подвижность, но и семью. Это была идея жены. Сам он никогда не садился за руль. «Нам нужна машина», заявила она, когда кто-то из подруг подбросил ее до дома. Он ответил, что купит автомобиль, если она успешно сдаст на права. Во что он не верил: слишком уж нее взрывной характер, он был уверен, что ей не хватит терпения дойти до конца. Но у жены получилось, и машина была куплена. А потом она узнала, что беременна, и Данзо был готов скупить для нее весь таксопарк от радости. У них долго не получалось завести детей, и когда они уже смирились, что встретят старость в обществе друг друга, случилось чудо. Обито рос слабым, болезненным ребенком. Чтобы укрепить его здоровье, они водили его в спортивную секцию, откуда они и возвращались вечером всей семьей в тот злополучный день. Неожиданно на дорогу выбежал олень, жена резко свернула к обочине. От удара об ограждение машина перевернулась и упала вниз по склону. Данзо смог выбраться из покореженной машины. Жена была мертва: кусок железа пронзил ее череп насквозь. Всюду дым, капот загорелся, но на заднем сиденье было пусто. — Обито! — позвал он, вглядываясь в пляшущие от огня тени. Ему никто не ответил. Сейчас Обито улыбался ему с листовок «Вы видели меня?», которые он расклеивал по всему городу. Стоя на могиле жены, Данзо поклялся, что не прекратит поиски. Не смотря на то, что ни он, ни полиция так и не нашли ни одной зацепки.***
— Вы, правда, во все это верите? — спросил Хидан братьев, когда они вместе убирали сено. — Во весь этот заговор правительства, и близящийся конец света? Несмотря на то, что современной техники в доме не было, здесь имелся громоздкий радиоприемник, по которому каждый вечер семейство слушало подкасты про выживание в экстремальных условиях. Хидану тоже приходилось в этом участвовать, и если в первый раз это действительно было интересно, то все последующие выпуски нагоняли на него скуку. — Я верю, что что-то произойдет, — Итачи забросил на стог охапку травы. — Не обязательно конец света, но не менее глобальное. — Я тоже, — коротко ответил Саске. Он был самым младшим, ему недавно исполнилось двенадцать. — Не важно, веришь ты в катастрофу или нет, — недовольно отозвался Шисуи, — главное — быть ко всему готовым. — Ты повторяешь слова своего отца, — хмыкнул Хидан. — А сам-то ты что думаешь? Шисуи посмотрел на него, как на идиота, и направился к загону с овцами. — Ваш брат всегда такой? — Хидан в недоумении обратился к Итачи и Саске. — Он нам не брат, — ответили они одновременно. — Пацаны, вы просто нечто! — Хидан принялся сгребать вилами сено, смирившись, что не поймет, как устроены родственные связи в этой семье.***
Если бы он был таким же сильным, как парни в боевиках, которыми он восхищался, то он бы смог оторвать полку, прикрученную к стене, на которой стояла лампа. Тогда бы он двинул ей ублюдка по голове, и сбежал. Но у него не получалось. Он тянул ее изо всех сил, даже висел на ней, вцепившись руками в ее края, но полка была вмонтирована в стену намертво. Он обвел взглядом скудно обставленное помещение, и обратил внимание на то, чего раньше не замечал. Ведро для воды было металлическим. Это может подойти. Придется помыться, чтобы ублюдок не понял, почему вода из него убыла. Мыло щипало глаза, кожа стала стянутой, он уже отвык чувствовать себя таким чистым. Он поднял пустое ведро, и замахнулся им, представив, как опускает его на голову Спасителя. Без воды оно было легким, и, чтобы вырубить его, нужно бить со всей силы. Руки у него слабые, он точно облажается. В уголках глаз защипало, но это ощущение быстро прошло. Все слезы он выплкал здесь в первые дни. Нужно стать сильнее, а не разводить сырость. Он поставил ведро на место, и принял упор лежа. Отжиматься было очень трудно, после семи подходов он выдохся, и распластался на полу, тяжело дыша. Он повернул голову на бок, и когда хотел встать, заметил, что под койкой что-то лежит. Вытянув предмет наружу, он увидел покрытые пылью пластиковые часы с розовым браслетом. На циферблате был нарисованы феи из популярного сериала для девочек. Для кого-то время в этом бункере остановилось в 14:07.***
Оргазм в этот раз был какой-то опустошающий, Хидану казалось, что он выпал из этого мира в какую-то непроглядную бездонную тьму. Некоторое время он лежал, ничего не соображая и не помня себя. Он очень устал от своей приемной семьи. Ему не хотелось возвращаться на ферму, он хотел остаться у Какузу хотя бы на пару дней. В его обязанности входило также чистить курятник и собирать яйца у несущихся кур. Он заметил, что одну из кур остальные птицы невзлюбили, и постоянно клевали ее. — Нашел из-за чего расстраиваться, — Микото, мать братьев, покачала головой, когда Хидан рассказал ей об этом. — Намажь ее дегтем, и остальные птицы от нее отстанут. Хидан так и сделал, а когда, относил банку с дегтем в сарай, по пути его встретил отец семейства — Мадара. — Все в порядке? — спросил он, указав взглядом на банку, которую Хидан держал в руках. — Да, — Хидан кивнул. — У нас по-прежнему больше яиц, чем мы можем съесть. — Излишек это вовсе неплохо, — он довольно улыбнулся. — Думаю, пора тебе увидеть нашу кладовую. — Но я видел, — возразил Хидан. Он часто помогал Микото расставлять там банки с вареньем. — Нет, я про настоящую кладовую, — Мадара кивком пригласил следовать за ним. Они подошли к пристройке рядом с загоном для животных. Хидан всегда думал, что там еще один погреб, и, спустившись туда по длинной лестнице, он с удивлением обнаружил огромное помещение, размером со спортивный зал в школе. Полки были забиты одеждой, консервами, канистрами с топливом, Целый ряд винтовок и противогазов выстроился вдоль стены. — Запасов здесь хватит на восемь лет, — с гордостью сообщил Мадара. — Это… это впечатляет, — выдавил из себя Хидан. — Правда, круто! — Наша семья рождена, чтобы уцелеть, — с уверенностью продолжил Мадара. — Мы готовы к любой неожиданности! Хидан молчал, открытие вызвало смешанные чувства. Он не видел ничего плохого в том, что семья сделала запас на случай чрезвычайной ситуации. Но слепая убежденность в грядущей катастрофе отца семейства все сильнее его напрягала и граничила с патологией. — А если ничего не случится? — решился спросить Хидан. — Что вы будете с этим делать? — О, мой дорогой, наивный мальчик, — Мадара, по-отечески приобнял его за плечи. — Как может «ничего не случится» в мире, в котором мы живем? — он снова принялся рассуждать о мировом заговоре. Дни были похожи друг на друга, и только походы в школу вносили разнообразие. Мадара неоднократно высказывался о том, что нынешняя школа ничему не учит, и что Хидан может как и его сыновья перейти на домашнее обучение, но тот не соглашался. Получение образования было одним из условий Какузу. «Без аттестата ты никуда не поедешь. И будешь торчать в этой дыре, пока не доучишься». Они все также слушали подкасты по вечерам, собираясь все вместе в гостиной. Микото в это время вязала или шила одежду, и Хидан ей немного завидовал: у нее была возможность отвлечься и не слушать эту муть. Сильнее всего Хидан уставал от общества братьев. Они постоянно садились рядом, хватали его за руки, расспрашивали о музыкальной группе, нарисованной на его футболке, чем отличается ютуб от тиктока, сколько частей в Гарри Поттере, и все то, что обычные дети и так могли знать, если бы росли в нормальной обстановке. У него не было своей комнаты: он делил ее с Саске. Конечно, комната была большая, у него имелся свой стол и кровать, но постоянное чужое присутствие не давало расслабиться и побыть наедине с собой. Хидан думал, что нашел уединённое место за домом, между деревьями, где был спуск к реке. Там еще был высокий холм, на котором он расположился и задремал. Но вскоре его разбудил Шисуи. — Ждешь его? — неожиданно спросил он. — Кого? — не понял Хидан. — Парня, который недавно привез тебя сюда, — он опустился рядом с ним на землю. — Вы с ним встречаетесь? Недавно Какузу и, правда, подвез его до фермы на своем мотоцикле, но Хидан попросил его остановиться, не доезжая до ворот. Вот же проныра, как-то узнал про него! — Мы просто друзья, — солгал Хидан, даже глазом не моргнув. — Разве с друзьями целуются? — насмешливо поинтересовался Шисуи и Хидан мысленно выругался. Он не успел придумать впечатляющего ответа: между деревьями возникла Микото. — Шисуи! — было непривычно слышать ее голос таким строгим. — Иди, помоги отцу повесить новые полки в погребе! — Шисуи покосился на Хидана, но не успел ничего сказать. — Живо! — Микото вышла из себя. Хидан подумал, что за безделье достанется и ему, но стоило Шисуи уйти, Микото неожиданно смягчилась. — Мы почти не общаемся с другими жителями деревни, поэтому мальчики хотят быть поближе к тебе. Ты новый, незнакомый для них человек, они еще не привыкли, — начала она извиняющимся тоном. — Скажи мне, если они будут тебе сильно докучать, хорошо? Хидан кивнул, хотя не в его характере было жаловаться. Его нытье доставалось только Какузу, но чем старше он становился, тем реже наступали такие моменты. - Почему я не могу остаться у тебя? - спросил Хидан, когда Какузу закурил, откатившись на свою половину постели. — Всего пару дней, это недолго! — Потому что я совершеннолетний, а ты нет, — выдохнул дым Какузу. — Мне не нужны проблемы с законом. Тебя определили в приемную семью, и до своего восемнадцатилетия ты должен находиться там! Ты и сам все это знаешь, — он поморщился. — К чему эти разговоры? На ферме какие-то проблемы? — он нахмурился. — Нет, просто… — Хидан не знал как объяснить. Ведь все было в порядке, ему не сделали ничего плохого. — Я хочу больше времени проводить с тобой, — он решил все переиграть, и вызвать у Какузу чувство вины. Может, тогда он согласится? — Ты постоянно занят, сейчас мы видимся редко… — Хидан, это называется взрослая жизнь, — раздраженно отозвался Какузу. — Я работаю, чтобы оплатить хибару, в которой мы с тобой трахаемся, покупать тебе сладости, и откладывать деньги на наш переезд. С каких пор эти вещи стали за пределами твоего понимания? — он недовольно покосился на него. — Ты мог бы взять отпуск! — Хидан яростно вытирал сперму, стекающую между бедер. — Неужели не можешь?! — А ты мог бы перестать вести себя как ребенок! — огрызнулся Какузу и поднялся. — Неужели не можешь? — передразнил он. Хидан стиснул зубы и отвернулся. Глупая ссора, не стоило срываться на Какузу. В словесных баталиях за ним всегда оставалось последнее слово. Какузу набросил на себя рубаху, и выдвинул из стола ящик. — Зачем это? — спросил Хидан, глядя на лежащий перед ним на постели мобильник. — Мой старый телефон, — пояснил Какузу. — Сим-карта там тоже моя. Мне не нравится это семейство, Хидан. Я выяснил, что три года назад у них уже жил приемный ребенок. Все говорили, что девчонка сбежала устав от физического труда, но я в это не верю. Поэтому спрячь этот мобильник, и пусть он будет у тебя. На всякий случай. — Хорошо, — согласился Хидан. Ему и самому надоели эти глупые правила Мадары. — Но я не смогу его заряжать. В комнате одна розетка, и Саске заклеил ее своим рисунком с динозавром, — он поморщился. — Заряжать будешь в школе или здесь, — Какузу бросил на постель провод. — К тому же, так мы сможем общаться, когда я в отъезде. Если не будешь часами залипать в мобильник, то заряда будет хватать дня на два. Ну, и если мне придет километровый счет за услуги связи, я тоже не обрадуюсь, — напомнил он. — Круто, спасибо! — Хидан потянулся к нему, чтобы обнять. — Так что, не смей говорить, что я для тебя ничего не делаю, — Какузу стиснул его в объятьях сильнее, чем следовало.***
— Сейчас мы снова пойдем цепочкой через этот участок леса, — сказал ему волонтер, когда Данзо явился на точку сбора. — Можете присоединиться, если желаете, — снова этот сочувственный взгляд. В соседней деревне пропала девушка, и теперь ее искали силами полиции и добровольцев. Данзо кивнул, натянул на плечи желтый жилет со светоотражателями. Все это было ему знакомо: Обито искали также. А потом люди смирились, и теперь сына искал только он. От долгой ходьбы у него возникла мозоль на ноге, Данзо чувствовал, как носок пропитывается кровью. Они петляли между деревьев, выкрикивая имя девушки. Иногда Данзо забывался, и начинал звать сына. Это были третий день поисков, и шансы найти девушку живой были ничтожно малы. Когда он, уставший от долгой ходьбы сел на скамейку возле автобусной остановки, то уронил лицо в раскрытые ладони и зарыдал без слез. Его мучила совесть. Он стыдился того, что среди всеобщего отчаяния ему внезапно улыбнулась надежда. Он почему-то решил, что новое исчезновение изменит все.***
— Здесь был кто-то до меня? — спросил он, как только Спаситель появился на пороге бункера. Найденные часы он спрятал под матрасом, решив их ему не показывать. — Что? — из-за противогаза мимики было не видно, но он был уверен, что Спаситель удивлен. — Ничего подобного! — его голос дрогнул, и он еще сильнее убедился, в прозвучавшей только что лжи. — Эй, ты помылся! — чистота его очень воодушевила. — Да, потому что ты обещал, что тогда мы выйдем наружу, — он нетерпеливо заерзал. — Ты хочешь сбежать от меня? — голос Спасителя внезапно стал холодным. — Я хочу на воздух, чтобы своими глазами увидеть катастрофу, о которой ты рассказывал! — огрызнулся он. — Или ты притворяешься, и никакого конца света снаружи не было? Рассказываешь мне здесь ска… От удара пол и потолок меняются местами. Во рту привкус крови, разбитый нос пульсировал от боли. — Не смей обвинять меня во лжи, — прошипел Спаситель. — Я тебя защищаю, — в который раз напомнил он, и вышел за дверь. Он утер нос рукавом и вытащил из-под матраса часы. — Мы выберемся, — он застегнул розовый браслет на запястье. — Я обещаю.***
Нос дернулся от пороховой кислоты. Данзо оторвался от заполнения табеля, выискивая источник запаха. — Хидан, — подозвал он его, пока тот не скрылся за пределами класса. — Стреляешь по банкам, вместо того, чтобы заниматься? — он покачал головой, просматривая его оценки. — У нас на ферме целый полигон, — сообщает Хидан не без гордости. — Я пока только учусь, сейчас даже домохозяйка стреляет лучше, чем я, — он засмеялся, заведя руку за голову. Данзо кивнул, он был знаком с отцом семейства. Он и его сыновья помогали в поисках Обито. Мадара позволил заглянуть в свой подвал и погреб, осмотреть каждый сарай. Хоть они и не очень общительные с местными, но это хорошие, добрые люди. — В пятницу состоится зачет по математике, — напомнил Данзо. — Какузу говорит, что ты совсем не готовишься, — он покачал головой. — А откуда вы его знаете? — Хидан с подозрением уставился на него. — Когда-то я учил и его тоже, — Данзо попытался улыбнуться, чувствуя, как разъезжается рот. — И к урокам он относился куда добросовестнее, чем ты. — Ну, еще бы, — Хидан закатил глаза. — Интересно, есть что-нибудь, в чем я был бы лучше него? — Конечно, — Данзо кивнул, — ты мастер придумывать разные отмазки, что даже я до сих пор в них верю. — А вы прикольный! — Хидан сложил пальцы «пистолетом» показывая на него. — Ну, я это, пойду готовиться к математике, — он тут же продемонстрировал свои навыки. Они попрощались, и Данзо почувствовал, эти минуты непринужденного веселья выцветают, становятся серыми, как и вся его жизнь, с тех пор, как он потерял семью. Близилась зима, Обито так и не нашли. Труп девушки обнаружили в одном из заброшенных колодцев. Данзо продолжал размещать объявления, просил людей поделиться любой информацией. И она потоком шла к нему со всех сторон. Якобы Обито видели в автомобилях, на обочинах дорог, на идущем в Кири пароме и на пляже в Югакуре. Они видели его повсюду. И все равно его не было нигде.***
В этот раз спаситель пришел ночью. Во всяком случае, ему так казалось, потому что он спал, его появление его разбудило. Он отбросил одеяло в сторону, и задрал на нем одежду. В руках Спасителя был фотоаппарат. — Зачем это, что ты делаешь? — он зажмурился от вспышки. — Хочу, чтобы у меня были снимки там, на поверхности. Я скучаю по тебе. Он резко сел в постели, и вцепился пальцами в противогаз на лице Спасителя. — Убери руки, — прорычал он. — Но я хочу тебя увидеть! — он потянул на себя маску. Спаситель резко оттолкнул его, и он ударился затылком о стену так, что перед глазами заплясали разноцветные пятна. Вскоре он услышал скрежет металлической двери, и все снова стихло. Он нащупал под подушкой часы. Они давно не работали, но он слышал, как феи с циферблата шептали ему: Торопись. Время почти вышло.***
Ночью Хидану приснилось, что он стал той самой курицей, которую щипали в курятнике другие птицы. Будто бы он сидел на солнечной кухне Микото, и они набросились на него. Только это были не птицы, а Мадара и все остальные. Рвали и трепали острыми клювами, пока вместо перьев не осталась покрытая пупырышками кожа. Он перевернулся на бок, и вытащил из-под матраса носок: в нем он прятал телефон, который отдал ему Какузу. Осталось всего 18% заряда. Было два часа ночи, на соседней кровати спал Саске. Хидан натянул свитер, и, сунув телефон в карман, выскользнул из комнаты. Даже во сне он не мог отделаться от этого семейства, и ему очень хотелось побыть одному. Он вышел на улицу — там уже выпал первый снег. Хидан, обхватив себя за плечи, дошел до курятника. Там он уселся в ворох соломы, и открыл в телефоне мессенджер. Привет. Спишь? Конечно, Какузу спал. Ему утром на работу, он всегда рано ложился. Он отправил сообщение, не очень рассчитывая на ответ. Хидан потянулся к насесту и погладил курицу, у которой отрасли новые перья. Уже нет. В чем дело? — пришел неожиданный ответ. Мне не спалось, и я подумал, что мы сможем поболтать :) Хидан, ты время видел? Избавь меня от своих проблем с бессонницей, мне рано вставать. Хидан вздохнул и отправил извиняющийся смайлик, но тот остался непрочитанным: Какузу отключил уведомления и будет спать до утра. — Иногда ты ведешь себя, как брюзжащий старик, — недовольно сказал Хидан, обращаясь к аватарке Какузу в мессенджере. Снаружи заскрипела дверь, и Хидан поспешно спрятал мобильник под свитер. Неужели Саске проснулся, и отправился его искать? Почему в этом семействе не понимают, что ему нужно побыть одному?.. Потом он понял, что дверь заскрипела не со стороны дома. Хидан выглянул в замызганное окно курятника: от холма, где был спуск к реке, отделилось две фигуры. Он достал свой мобильник и быстро набрал сообщение Какузу. А после вышел на улицу. — Ты не должен был пытаться убежать, — Хидан разглядел в свете луны высокого парня в противогазе. — Я думал, мы доверяем друг другу, — он держал за шею мальчишку лет двенадцати. — Ты всегда мне лгал! — выкрикнул мальчишка, и поперхнулся воздухом от того, что его начали душить. — Эй, ты чо делаешь?! — Хидан налетел на парня в противогазе. — Отпусти его! — он ударил его под дых, и как только тот разжал руки, повалил на землю. Хидан уселся на своего противника сверху, прижимая его к земле, и стащил с лица противогаз. — Шисуи? — он удивленно рассматривал знакомые черты лица, вьющиеся волосы. — Какого черта ты тут устроил? Послышались крики, в доме зажегся свет, захлопали двери. — Что случилось?! — к ним приближался Мадара с ружьем в руках. За ним, босиком по снегу, бежала Микото в халате нараспашку. — Он пытался его убить! — Хидан указал на испуганного мальчишку, прижимавшегося к дереву. — Нет! Только не снова! — Микото принялась заламывать руки, изо рта вырывался пар. — Это ты во всем виноват! — она ткнула пальцем своего мужа в грудь. — Ты не дал ему обратиться к врачу! Снова?.. Прежде, чем Хидан успел понять, что это значит, его ударили сзади по голове, и он потерял сознание.***
Сладости Какузу не выносил с детства. Конфеты оставляли липкую грязь на пальцах и мерзкий вкус во рту. От сладкого у него начинало чесаться небо, и он абсолютно не понимал восторгов Хидана, когда в интернате он добровольно отдавал ему свою порцию. Собственно, это и стало началом их дружбы, вылившейся потом в более близкие отношения. Сейчас Какузу пил энергетик с зашкаливающим количеством сахара, ощущая во рту знакомый зуд. Прошлой ночью Хидан разбудил его, отправив свои дурацкие, типичные для него сообщения. После того, как Какузу перестал отвечать, Хидан прислал еще одно: Здесь происходит что-то странное. После этого Хидан перестал выходить на связь. Какузу ждал его возле школы, но Данзо, бывший когда-то и его классным руководителем тоже, сказал, что Хидана не было на занятиях. — Он заболел, — лицо покрыто морщинами, Данзо уже был немолод, когда Какузу учился у него, но год, в который он потерял семью, состарил его сильнее всего. — Я звонил сегодня на ферму из учительской. Какузу кивнул, но, ни на секунду этому не поверил. Если бы Хидан заболел, он бы весь изгунделся, и навалил бы ему кучу сообщений о том, как ему плохо, и он лежит, «умирает». Но телефон молчал. Какузу допускал, что это старье, которое он Хидану отдал, могло разрядиться, но тогда он бы позвонил ему с домашнего. Тут что-то было не так. Поэтому ночью, он собирался попасть на ферму и все выяснить.***
Когда Хидан открыл глаза голова жутко болела. Он пощупал затылок — крови не было, зато была огромная шишка. — Хочешь пить? — спросил его кто-то. Хидан повернулся на голос: мальчишка, которого Шисуи чуть не убил, сидел рядом, и протягивал ему алюминиевую кружку. — Спасибо, — сипло поблагодарил он. От прохладной воды в голове немного прояснилось. Хидан огляделся: небольшая клетушка, у стены ряд ведер и пластиковых бутылей с водой, полка с мигающей лампой, и узкая койка, на которой они сидели. Он медленно встал, и подошел к металлической двери. — Эй! — крикнул он, от чего кровь застучала в ушах. — Гандоны, выпустите нас! — Бесполезно, — мрачно отозвался мальчишка. — Никто не услышит, а дверь можно открыть только снаружи. — Ты… давно здесь? — спросил Хидан, усаживаясь рядом. — Я тебя где-то видел, — он нахмурился, глядя на знакомое лицо. — С лета, — обреченно отозвался он. — Вчера я попробовал убежать, но не вышло, мой удар был слишком слабым. Он быстро догнал меня, а потом появился ты… — Я — Хидан, — представился он. — Вспомнил! Ты — сын моего препода, Данзо! Я видел тебя на листовках! — Значит, папа все еще жив? — глаза мальчишки заблестели от слез, Хидан кивнул. — Я — Обито, — запоздало представился он. Хидан заметил стоящую у постели корзинку. Внутри лежала еда, и он узнал в ней стряпню Микото. — Вот стерва! — Хидан раздраженно отпихнул от себя корзину. — Я думал, что хоть она адекватная среди этих психов помешанных на конце света! Он рассказал Обито о семье, с которой ему приходилось жить последние месяцы. — Теперь они точно убьют нас, — воздохнул Обито, теребя на руке браслет от часов. В его голосе не было страха, только тупая обреченность. — Не убьют! — Хидан нащупал в кармане разряженный мобильник, и выложил его на постель. — Меня будут искать, — он был уверен, что Какузу скоро забеспокоится. — Фанатеешь по ним? — попытался он пошутить, указав на розовые часы с феями, на запястье Обито. — Я нашел их здесь, — ответил Обито шепотом. — Под кроватью. Хидан вспомнил слова Какузу о приемном ребенке, который раньше жил в этой семье, и мысленно попросил его поторопиться.***
Мороз щипал кожу на лице, холод забирался под куртку. Какузу осторожно приблизился к забору, памятуя о том, что ферму охраняет несколько собак. Было тихо, свет нигде не горел. Он перебрался на участок, и передвигался между хозяйственными постройками, стараясь не шуметь. Хидан говорил, что его комната на втором этаже. Какузу остановился перед домом, примериваясь, как лучше залезть на крышу, когда услышал за спиной глухое рычание. Он обернулся: огромная псина скалила зубы, и, прижав к голове уши, готовилась к нападению. Какузу стянул со спины рюкзак, и вытащил из него кусок мяса, который прихватил с собой для этого случая. Он протянул его собаке, и та, вывалив из пасти розовый язык, потянулась к заветному куску. — Лови! — Какузу бросил мясо в противоположную от дома сторону. Пес убежал, поднимая в воздух снежную пыль. Какузу подошел к водосточной трубе, и начал карабкаться по ней вверх.***
Данзо разбудил звонок в дверь. Он вскочил, надеясь, что это из полиции, и, ему, наконец, сообщат, что Обито нашелся. Сам он все эти месяцы исследовал участки леса вдоль дороги, по которой они возвращались домой в тот роковой день, по-прежнему, не находя никаких следов. — Какузу? — было непривычно видеть его таким всклокоченным. — Что случилось? — он пропустил его в дом. — Хидана нет на ферме, — начал он, как только дверь за ним закрылась. — Ночью я побывал там: в его комнате было пусто! — Мне кажется, ты торопишься с выводами, — Данзо покачал головой. — Может, он спал в другой комнате? — Вы сами-то в это верите? Не такой уж у них большой дом! К тому же, — Какузу достал из кармана мобильник, — перед тем как «заболеть» Хидан отправил мне это, — он показал Данзо последнее полученное сообщение. Здесь происходит что-то странное. — Уверен, ты все не так понял, — Данзо с сомнением посмотрел на Какузу. — Это хорошие, добрые люди, они никогда не причинили бы ему вреда. Сегодня я загляну к ним на ферму, и мы убедимся, что все это — какое-то недоразумение. — Хидан вам всегда сочувствовал, — бросил Какузу, повернувшись к двери. Данзо промолчал. Было странно услышать эту фразу в прошедшем времени.***
Когда он позвонил в кодовый звонок на воротах фермы, ему долго не открывали. Данзо ждал пятнадцать минут, когда ворота, наконец, отъехали в сторону. Хозяин дома встретил его с добродушной улыбкой, пригласил на кофе, учтиво поинтересовался, как продвигаются поиски его сына. — Я здесь вот по какому делу, — Данзо отпил из чашки, которую поставила перед ним Микото. Было непривычно видеть ее такой беспокойной и суетливой. — Из-за болезни Хидан пропускает важные темы, а он в выпускном классе, скоро промежуточная аттестация. Я принес ему задания по математике. Могу я его увидеть? — спросил он, вытащив из сумки стопку листов. — Он спит наверху, — ответил Мадара, — плохо себя чувствует. Мы передадим ему ваши бумаги. — Ему стало хуже? — обеспокоенно спросил Данзо. — Вы вызывали врача? Чем он болен? — Мы не доверяем современной медицине, — Мадара поморщился. — У нас есть лекарственные травы, настои из них прекрасно помогают. Это обычная простуда, тут не из-за чего переживать. — Если это обычная простуда, почему я не могу навестить его? — Данзо сощурился. — Я не боюсь заразиться. — Я по-прежнему считаю, что это лишнее, — уклончиво ответил Мадара. — Но раз вы настаиваете, — вздох, как будто он сейчас с чем-то смирился. — Идемте. Они подошли к лестнице. Данзо оттянул ворот рубахи, в доме было сильно натоплено, от духоты закружилась голова. Ступеньки перед глазами раскачивались, он ухватился за перила, но они не удержали его от стремительного падения. — Вы… что-то подсыпали в кофе, — проговорил он заплетающимся языком, чувствуя, как глаза сами по себе закрываются, во всем теле была ужасная слабость. — Мне жаль, что до такого дошло, — извинился перед ним Мадара. — Мне, правда, очень жаль…***
Когда Данзо очнулся, он ощутил стесненность, руки за спиной были связаны. Он огляделся: вокруг стояли лопаты и вилы, он находился в сарае для инструментов. — Я сожалею, что все дошло до такого, — снова повторил Мадара. Его крупная фигура отделилась от стены, и он сел напротив Данзо. — Я понимаю, ты злишься на нас, но это вынужденная мера, чтобы защитить семью. На самом деле мы — добрые люди, — Мадара вещал, как проповедник. — Тот, кто обращался к нам за помощью, всегда ее получал. Мы давали кров несчастным сиротам… — Где Хидан? — спросил Данзо и закашлялся. Голова гудела, перед глазами все по-прежнему расплывалась. — И та девочка, что жила у вас раньше… она ведь никуда не сбегала? — Она была нам, как родная, — произнес Мадара с неожиданной теплотой в голосе. — Помогала по дому, жена научила ее шить. Но сын моего брата, Шисуи, слишком рано увидел в ней женщину… — О боже, — Данзо зажмурился, как будто это поможет ему избавиться от услышанной только что мерзости. — У Шисуи с детства был непростой характер, его было трудно воспитывать, — задумчиво проговорил Мадара. — Его родители погибли в автокатастрофе, когда ему было пять. Иногда он был жестоким с животными, и мы надеялись, что со временем это сгладится. Работая на ферме, он смог обуздать свою агрессию, но вот настал переходный возраст, — вздох. — Девушки ему постоянно отказывали, им не нравилась его «старомодность». Мы видели, что он из-за этого злится, и стали еще больше нагружать его работой, чтобы избавить его голову от дурных мыслей. Он сам начал строить свой бункер, и мы с женой поддержали эту инициативу. Но я даже понятия не имел, для чего он был ему нужен на самом деле. Когда наша приемная дочь пропала, он помогал искать ее, мы видели, что он искренне переживает. Мы решили, что она сбежала, устав от нашего образа жизни. Но вскоре мои сыновья выяснили, что он запер ее в своем бункере. И мы не могли поступить иначе, — по лицу Мадары пробежала тень. — Мы не могли отпустить ее. Иначе она бы обо всем рассказала, и власти отняли бы у нас Шисуи… — Вы держали девочку взаперти, чтобы она была игрушкой вашего безумного сына! — возмущенно выкрикнул Данзо. — Да вы все здесь ненормальные! — Я, правда, сожалею, что с ней это произошло! Но мы должны были пойти на эту жертву, чтобы сохранить нашу семью! — Мадара гневно потрясал кулаками. — Семья превыше всего! — Она жива? — Мадара покачал головой. — Что он с ней сделал? — Он задушил ее в приступе ярости. И я по-прежнему сожалею, что до такого дошло, — в который раз повторил он. — Где Хидан? — спросил Данзо. — Отпустите его! — Я отведу тебя к могиле наших приемных детей, — Мадара опустил голову, — чтобы ты мог с ними проститься, — он ухватил его под руки и поднял на ноги. Они вышли на улицу, боковым зрением Данзо заметил, что сыновья Мадары присоединились к процессии с винтовками в руках. Он понял, что место, в которое его ведут, станет и его могилой тоже. Проклятье! Он ведь так и не нашел Обито! Они остановились в месте под соснами: за спиной стоял дом, земля была присыпана снегом, между деревьев виднелась темная гладь реки. — Мне очень жаль, — Мадара щелкнул затвором, — но я вынужден это сделать. — Семья превыше всего. Данзо запрокинул голову, глядя на серое небо. Он надеялся, что после смерти сможет воссоединиться со своей семьей. Когда прогрохотал выстрел, Данзо ничего не почувствовал. Не было боли, вообще ничего. Через мгновение он понял, что стреляли не в него. Он повернулся и увидел Микото с дымящейся винтовкой в руках. С растрепанными волосами, развивающемся на ветру платье, она только что пристрелила своего мужа — Мадара лежал на земле лицом вниз, и под ним растекалась лужа крови. — Хватит! — выкрикнула она. Когда Шисуи сделал шаг в ее сторону, она направила дуло винтовки на него. — Я убила твоего отца, убью и тебя! Едва заметный кивок головы, и Саске вместе с Итачи сбили Шисуи с ног и скрутили его на земле быстрым и точным движением, отточенным до автоматизма. — Скоро сюда приедет полиция, — Микото бросила винтовку на снег, и развязала Данзо руки. — Мальчики живы. Я отведу вас к ним.***
— Ты знаешь, а конец света, который они так ждали, все-таки наступил, — задумчиво произнес Хидан, когда они прогуливались по заснеженным улицам. — Их привычный мир оказался разрушен. Микото и Шисуи предстали перед судом, Итачи и Саске были отправлены в приют. Всех животных продали, ферму выставили на торги. Саске писал Хидану письма, но он не ответил ни на одно. Он увидел произошедшую аварию, и это послужило триггером. Шисуи снова пережил то травматическое событие, в результате которого лишился родителей. Поэтому он хотел «спасти» Обито от той боли, которую ему самому пришлось испытать… Этой версии придерживался адвокат защиты, чтобы смягчить приговор. Сам Шисуи не произнес ни слова, с тех пор, как полиция забрала его на ферме. — Тебе давно пора домой, — напомнил Какузу. — Иначе старик снова будет ворчать весь вечер. — Да знаю я, — отмахнулся Хидан. — Еще четыре месяца, и наступит апрель! И мы, наконец-то будем жить вместе! — он сгреб ладонями снег со скамейки, и подбросил в воздух, сделав «салют». — Жду не дождусь, — ехидно ответил Какузу, закуривая. — Ой, да иди ты! — Хидан пихнул его в бок. Они остановились перед невысоким домом, Хидан позвонил в дверь. Обито открыл почти сразу же. Его подстригли, он начал набирать вес, и болезненная бледность, наконец, ушла. О том, что он был в плену, напоминали только девчачьи часы на руке: он до сих пор с ними не расставался. — Папа, это Хидан со своим парнем! — крикнул Обито на всю переднюю, вгоняя Хидана в краску. Он не афишировал их отношения, и наивно полагал, что Данзо не знал, что они были близки до такой степени. Хидан шутливо погрозил Обито кулаком, а тот показал ему язык и скрылся в другой комнате. — Ты опоздал, — Данзо, без своей угрюмой маски сосредоточенности казался моложе, и был куда приветливее. — И чо теперь? — спросил Хидан, скидывая ботинки. — К доске меня вызовешь? Данзо покачал головой, поздоровался с Какузу, приглашая его войти, присоединиться к семейному ужину. Теперь у него было двое детей. Поиски закончились.