Провал

      Чёткий срез каре. Бархатный чокер. Геометричные стрелки. Кожа ровная и царственно бледная. Хрупкая, по-хрустальному тонкая фигурка. Идеально сидящая школьная форма, а под ней неизменно припрятано что-нибудь впечатляющее. Кружевное, с подвязками, немного неудобное, но как приятно чувствовать себя всегда наготове… Для него.       Пэнси гордо шагала вдоль замысловатых колонн коридоров Хогвартса, ловя завистливые взгляды, — они были её неизменными спутниками. Многие младшекурсницы пытались подражать её стилю, она даже видела парочку выкрасивших кончики волос зелёным. Выходило у этих глупышек невпопад. Правильный оттенок, неотличимый от слизеринского герба, и самый плавный градиент носила лишь Пэнс. Она была идеальной с головы до пят двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. С ним иначе никак.       Во влажных мечтах её представляли многие. Но Пэнси всегда принадлежала только одному человеку, хотя и старалась ему этого не демонстрировать, чтобы не показаться чокнутой. Хвала Мерлину, он не знает, что творится в её голове… Пэнс обожала выглядеть сексуальной и раскованной, но на деле даже никогда ни с кем не целовалась, кроме него, — просто не могла. А… Ну да. И с Даф в среду. Но это ведь не считается? Вообще-то, девушек Пэнси не переносила ни в каком виде. Они раздражали. Едва ли не каждая из них не прочь откусить кусочек от лакомого аристократического пирога. За парой исключений вроде сестрицы Дафны Астории — вот она, сутулая, плетётся по коридору и провожает потерянным взглядом вход в аудиторию, где у шестикурсников скоро должна начаться лекция Снейпа.       — Приветик, Астория.       — Ага, — последовало вялое помахивание ладонью. Как всегда витает в каких-то выдуманных мирах — до настоящего этой юродивой нет никакого дела. Ещё и долговязая, как лукотрус. — Даф привет.       — Передам!       Шлюшка и чушка — так Пэнси называла про себя сестёр Гринграсс.       Она зашла в аудиторию. Опять это сборище неудачников… На их фоне Блейз и Теодорчик смотрелись рок-звёздами мирового уровня. Ну а он… Что сказать? Безупречный. Непринуждённый.       Пэнси пыталась быть такой же, но не могла, ей всегда чего-то не хватало. Безупречная? Возможно. Непринуждённая? Едва ли. Она была не прочь подловить Драко на чём-то. Хоть на каком-нибудь снадобье «Простоблеск» для укладки волос, чтобы немного выдохнуть самой. И даже как-то раз из любопытства попросила Тео внимательно пронаблюдать за утренней рутиной Драко.       Сама Пэнси практиковала семиступенчатую систему ухода за кожей и все свои дорогущие баночки заказывала в Лондоне. Драко умывался водой. Просто чёртовой водой из-под ржавого хогвартского крана. А волосы он мыл тем же средством, что и тело… У него, конечно, имелось ещё несколько уходовых, если можно было так выразиться, штук вроде зубной пасты и какого-то антиперспиранта без отдушки, но всё равно с таким наборчиком, Пэнси была уверена, она превратилась бы в пещерного человека меньше чем за неделю. И мысли об их с Драко совместной жизни являлись для неё одновременно мечтой и самым жутким ночным кошмаром. Выходит, придётся просыпаться затемно, чтобы являть с утра воплощение красоты, невероятно естественной, и идти ещё Мерлин знает на какие ухищрения. Пэнс и без того вставала гораздо раньше соседок…       А Драко мог позволить себе что угодно. Мог быть расхлябанным. Мог стараться и лезть из кожи вон, неважно. Это сквозило во всём. В том, как он тягал железо в зале, делал или не делал домашнее задание, ходил, пил, курил, или в том, как трахался. Было что-то в его крови, в семейном древе, чему нельзя научиться. Он таким родился.       Вот сейчас, например. Откуда берётся эта симметричная картинка? Просторная аудитория, два ряда длинных парт, а между ними проход. Перспективные линии ведут взгляд к преподавательскому столу, стоящему ровно посередине у стены перед доской. А если точнее, все они сходятся на Драко, сидящем на нём ровно посередине. Развалиться так на рабочей поверхности Снейпа хватало дерзости только у него. Машинально вертя в руках палочку, Драко смерил вошедшую Пэнси прищуренным взглядом. И почему от него до сих пор так захватывает дух?..       Ведь началось всё давно. С первого курса, когда она заприметила его среди ребят, ждущих своей очереди на распределение. Из-за редкого оттенка волос и самоуверенного вида того мальчишку было трудно не выделить из толпы. Уже тогда Драко вёл себя так, будто является хозяином школы. Уже тогда Пэнси поняла: это он.       В разгар Святочного бала за гобеленом неподалёку от Большого зала произошёл их первый поцелуй. Всё начиналось прекрасно, хотя Драко и пытался запихнуть язык ей в рот, пожалуй, слишком глубоко. Но потом, оторвавшись от её губ, он вконец обескуражил.       — Сиськи покажешь? — выпалил Драко, сверкая глазами.       — Мне корсет долго развязывать, — только и смогла промямлить Пэнси. Драко Малфой, живущий в её грезах, вёл себя иначе. Она так радовалась его приглашению на бал — вечер обещал быть идеальным… И уже успела вообразить, как они будут нежно держаться за руки, прохаживаясь по коридорам из класса в класс, и украдкой целоваться в хогвартских закутках, пока — просто целоваться.       После Святочного бала Пэнси корила себя за несговорчивость. А Драко и не пытался её уломать. Свою порцию сисек тем вечером он получил. Какой-то захмелевшей шармбатонке вполне хватило корявого «Montre tes seins» от светловолосого симпатяжки с умопомрачительным британским акцентом — позже Тео всё Пэнси просплетничал. Ни в каких держаниях за ручки и невинных поцелуях Драко заинтересован не был. Лишь в сиськах и упругих задницах. Поэтому, когда он пристал к ней на вечеринке после сдачи СОВ, Пэнс, уже успевшая с этим фактом смириться и хорошо всё обдумать, встретила новый шанс с решимостью. А вот к тому, что будет так больно, готова не была. Но ей хватило выдержки не подать виду. В противном случае… Кто знает? Драко мог просто сбежать к кому-нибудь, с кем процесс пойдёт легче, как это произошло на злополучном балу.       Во второй раз летом вышло ненамного лучше. Она всё ещё чувствовала себя игольным ушком, в которое настырно пытаются пропихнуть канат. Но зато с началом учебного года всё пошло прекрасно. Пэнси никогда не была так счастлива, как в первые две с лишним недели сентября, и стремительно входила во вкус секса, правда, оргазмы всё ещё давались ей с трудом. Она знала, нужно отпустить себя, но как, во имя Мерлина, сделать это с ним? Драко никогда не давал ей расслабиться. И что-то было не так. В этой мысли Пэнси с каждым днём укреплялась всё прочнее.       — …Что ж, желаю тебе, как говорится, выжать всё дерьмо из тех десяти минут! Гермиона, я бесконечно тебя уважаю и искренне сочувствую, — слышался впереди до нелепого высокопарный тон Макмиллана, прыщавого пуффендуйского чучела. — Мне правда жаль. Вместо подготовки твой, с позволения сказать, напарник предпочёл заниматься непотребствами… Или то, Малфой, ты артикуляционный аппарат перед дебатами разминал? — Эрни сдержанно захохотал, прикрыв рот ладонью.       Грейнджер с порозовевшими щеками не нашлась, что сказать. Драко ответил:       — Нет, Макмиллан, просто очень уж сладкая киска попалась.       А это ещё что значит?.. Секса у них не было со вторника. И в последний раз Драко никакой артикуляционный аппарат не разминал — он и не пытался довести её до оргазма. Пэнси не жаловалась. Она любила заявиться к нему, когда он даже не отдышался после тренировки. Тогда Драко просто прижал её к металлическому шкафчику раздевалки, и всё произошло. Пэнси обожала, когда он брал её грубо, по-животному. В его действиях не было никакой нарочитости или игры, только обычная потребность. В те моменты он был с ней настоящим как никогда, и Пэнс это ценила. Такой сильный — она не смогла бы и дёрнуться, когда Драко хватал её. Находиться в его власти… Это ощущалось потрясающе. Пусть и поначалу больновато, но Пэнси не обижалась. Боль быстро проходила и забывалась. Зато его руки, стискивающие её, его резкие поступательные движения, его тело с налитыми кровью мышцами — всё оставалось.       Миновав сестёр Патил (специями несёт за милю), румяную дурилку Браун, Томаса и Финнигана (два додика), потаскунью Даф (растопырила ноги так, словно приглашает туда полчище кентавров, ни больше ни меньше), Пэнси проследовала к одной из парт, где сидели Блейз с Тео и валялась сумка Драко. Вероятно, урок им предстоит важный, раз он выбрал место поближе, сразу позади клуба девственников. Ходячее недоразумение Макмиллан, бабулин пирожок Долгопупс, грязнокровная зубрилка Грейнджер, Уизли — рыжий чухан; а вот Поттер — вполне себе милашка. Лицо смазливое, густые тёмные брови, глаза изумрудного цвета, заветный росчерк на лбу. Прямо-таки парень-мечта. Тем удивительнее, что о его личной жизни практически ничего не известно. Ходили слухи, что он то ли гей, то ли исключительно по азиаткам. Только вот Пэнси, которая в плане школьных сплетен предпочитала всегда быть на шаг впереди, прекрасно знала от Тео: ни в каких гей-кругах Поттер не вращается. Некоторые вести недавно донеслись, как ни странно, из лесбийской лиги. Демельза Робинс, к которой подбивала клинья Милисента, обмолвилась: в последнее время Поттер всё чаще и всё дольше заглядывается на другую гриффиндорскую охотницу. И Пэнси тут же пожалела, что вспомнила о ней…       Джиневра Уизли. Поговаривали, она самая настоящая нимфоманка и что как-то раз её пустила по кругу вся слизеринская команда по квиддичу. Но Пэнси понимала, что всю эту чепуху стоит делить как минимум надвое. Потому что видела собственными глазами, как Уизли отказывает Блейзу и… ему. Кто в здравом уме откажет Драко Малфою? Было очень больно наблюдать, как он флиртует с той прошмандовкой. Да что они все в ней нашли? Мордашка симпатичная, но телосложение можно охарактеризовать как несколько кобылистое, а эти её дешёвые духи… Должно быть, пытается перебить запах комиссионки.       Но Пэнси постепенно себя настраивала: если хочется быть с Драко, придётся проявлять чудеса гибкости. Едва ли парень вроде него сможет довольствоваться одной девушкой. Он должен получать всё, что хочет. Он и будет, с Пэнс или без неё. Хвала Мерлину, она больше не та наивная глупышка в розовом платье на Святочном балу, и потому со временем обязательно сумеет свыкнуться.       До начала урока оставалась минута. Драко, ловко спрыгнув со стола, пошёл и развалился за выбранной им партой, а Пэнси поспешила подсесть ближе.       — Вы тоже это чувствуете?.. — Немного помолчав в задумчивости, Тео блаженно запрокинул голову и глубоко вдохнул. — Воздух пропитан любовью. Это потрясающе, на самом деле. Моя грусть становится светлой.       Долгопупс впереди закатил глаза, а Грейнджер, которая низко склонилась над конспектом и вырисовывала пером на его полях машинальные узорчики, слегка улыбнулась. Выходит, рыжий всё-таки сунул в неё свой конопатый?.. Хотя Рональд особенно довольным не выглядел. Сунул, должно быть, только на полшишечки. Драко тем временем, лениво растянув руки на парте, спрятал в них лицо.       — Вот скажи мне, Долгопупс, — негромко протянул Тео, — что бы ты сделал с Луной?       — Она человек, а не кусок мяса.       — Я бы такое вытворял… Тебе и не снилось, дружище. Я бы катал её на волнах удовольствия. Эх… Если бы мне удалось хотя бы раз… — Тео сокрушённо тряхнул руками. — Один лишь только разик усадить Луночку к себе на лицо… Она бы оттуда уже не слезла, клянусь Мерлином.       Долгопупс раздражённо выдохнул, но ответить не успел. В аудитории появился Снейп, и гомонящие студенты умолкли. Следуя мимо рядов размашистыми шагами, профессор в картинно разлетающейся мантии взмахивал палочкой, зашторивая окна. Иногда Пэнси казалось, что он сам втихомолочку открывает их, пока остаётся один в классе, чтобы потом эффектно закрывать на ходу.       Снейп, поджарый мужик в самом расцвете сил, в целом производил положительное впечатление. Пэнси нравился исходивший от него мрачный флёр, и даже его вечно немытые чёрные волосы она, пожалуй, могла бы списать на особую фишку. Некоторые студенточки, как минимум Даф, были не прочь заработать у него оценку натурой, но профессор всегда соблюдал субординацию. А может, дело заключалось не в ней. Сплетни в арсенале Пэнс имелись и на этот счёт: у её парикмахерши, той ещё болтушки, была подруга, которая, не оставляя мечт однажды потеснить со сцены Селестину Уорлок, временно (но уже четыре года как) подрабатывала в хогсмидском массажном салоне, который на деле являлся не шибко завуалированным борделем. Отсюда Пэнси знала, что у Снейпа, оставлявшего в том месте приличную часть учительской зарплаты, имелся прочнейший фетиш на рыженьких. Это даже раздражало. Сама Пэнси рыжих терпеть не могла, особенно после той злополучной среды.       Как только прозвенел звонок, рука Макмиллана взметнулась высоко вверх. Заметив её, Снейп, выдвигающий экран для проектора, нехотя сказал:       — Опыт подсказывает, что проще покончить с этим сразу… Что у вас, Макмиллан?       — Сэр, я хотел бы предоставить вашему вниманию рапорт. — Эрни взмахнул палочкой, и с его парты на учительский стол перелетел лист пергамента. — Полагаю, вам, как декану Слизерина, стоит с ним ознакомиться.       — Рапорт? — переспросил Снейп, а Макмиллан, кивнув, обернулся и бросил устрашающий, как ему, похоже, казалось, взгляд на Драко, который в ответ снисходительно хмыкнул, не поднимая голову с парты. Профессор, заметив безмолвный диалог, протянул: — Что ж, давайте ознакомимся.       Снейп расправил листок и, прочистив горло, стал зачитывать текст на весь класс, негромко, но он относился к тому типу преподавателей, которых всегда можно расслышать с лёгкостью:       — «Я, студент шестого курса и староста факультета Пуффендуй Эрнест Макмиллан, обращаюсь с рапортом о неприемлемом поведении и угрозах расправы в мою сторону студента шестого курса и старосты факультета Слизерин Драко Малфоя. Девятнадцатого сентября тысяча девятьсот девяносто шестого года в промежутке между семнадцатью и восемнадцатью часами мистер Малфой в компании, как позже выяснилось, неизвестной девушки занимал ванную старост. На мой вежливый вопрос о планируемой продолжительности удержания ванной мистер Малфой в грубой форме велел мне отправляться в общий душ. Когда же я осведомился о причине удержания вышеупомянутой ванной, мистер Малфой ответил»… Далее цитата. — Снейп, дёрнув бровями, окинул глазами навострившую уши аудиторию, а затем продолжил монотонно бубнить: — «Отлизываю, Макмиллан, а ну пошёл прочь, я убью тебя, понял, убью».       Профессор замолчал, и в классе повисла гробовая тишина. Все замерли, а Пэнси казалось, что в неё и вовсе запустили мощным Петрификусом. Только Грейнджер, уткнувшись в конспект, продолжала выводить узоры — она уже успела заполнить ими приличную площадь.       Снейп отложил листок Эрни и, принявшись буднично ковыряться в каких-то собственных записях, пробормотал:       — Девушка осталась довольной, мистер Малфой?       Отлепившись от парты, Драко ухмыльнулся и чинно ответил:       — Да, ещё как, сэр.       — Пять очков Слизерину.       Большая часть аудитории взорвалась бурными аплодисментами вперемешку с хохотом. Смеялись не только слизеринцы — многие когтевранцы и даже несколько гриффиндорцев тоже не удержались. Пэнси поймала взгляд Блейза, и улыбка на его лице погасла. Нахмурившись, он с тревогой тронул её за плечо.       — Произвол! — кричал Эрни сквозь непрекращающийся смех студентов. — Я пойду к директору!       — И минус десять очков Пуффендую за криво составленный документ… И подлое кляузничество, — добавил Снейп, вызывая вторую волну слизеринских аплодисментов. А Драко, чуть склонившись к Макмиллану, зловеще протянул:       — Твоё счастье, что она осталась довольной. Если бы из-за тебя, мудилы, моя девочка потеряла настрой…       Угрозу Пэнси так и не дослушала. От тех двух слов её полоснуло будто ножом. А тело внезапно обрело способность двигаться, и она, не заметив, как загребла в охапку вещи и протиснулась через Блейза с Тео, уже неслась к выходу из аудитории, наплевав на оборачивающиеся к ней любопытные взгляды.       В коридоре у ажурного портала, уронив лицо в ладони, Пэнси дала волю эмоциям. Вскоре она услышала приближающиеся к ней шаги, и не усомнилась ни на миг, что это никакой не Драко.       — Пэнс…       Блейз заключил её в крепкие объятия. На груди у друга слёзы покатились по щекам с удвоенной силой. Всхлипывая, Пэнси тихо спросила:       — Кому он лизал, Блейз?       — Не знаю. А есть разница? — мягко, но с лёгким раздражением в голосе отозвался тот.       — Эта особенная, да? «Моя девочка»… — с отвращением бросила Пэнси. — Кто? Уизли?       — Понятия не имею.       — Он трахал её летом? Только не надо опять темнить, я же понимаю…       — Конечно, он трахал её летом! — Блейз уже не скрывал раздражения. — Пэнс, послушай…       — Спроси у него, это она или…       — Не буду! Зачем? Чтобы ты продолжала себя изводить? — Блейз отстранился и положил руки на её плечи. — Пэнс. Посмотри на меня. Послушай. Тебе лучше… хотя бы попробовать на него забить. Просто сосредоточиться на учёбе там или…       — Я не могу! — отчаянно воскликнула Пэнси и опять уткнулась Блейзу в грудь. — Я его люблю, понимаешь?       — Знаю. Знаю. Мне очень жаль. — Он опять обнял её и легко чмокнул в макушку. Так они простояли довольно долго, а чуть погодя Блейз осторожно предложил: — Пошли в гостиную. Сделаю тебе травяной чай. Успокаивающий. У меня есть куча шоколадных лягушек, тыквенных котелков…       — Я их уже сто лет не ела, — выдавила Пэнси сквозь слёзы.

***

      Гермиона знала, как бы жутко и цинично это ни звучало, но человек — существо, скорее склонное к страданиям. Радость для выживания не так важна, как тревога. Ты всегда начеку, а значит, умрёшь с меньшей вероятностью, чем мечтательный идиот, что залюбовался горными пейзажами и не заметил приближение хищника. Матушка-природа скупа на дофаминовые плюшки… Но в жизни случаются особенные периоды, когда она расщедривается сполна и распределяет химические вещества в теле таким образом, что… Ой, а не плевать ли?       Наслаждаясь пасмурной погодой, Гермиона стояла на влажном газоне у фонтанчика в центре двора трансфигурации — излюбленного ею места. Она обожала и трансфигурацию, и внутренние дворики. Есть что-то очень особенное в том, как массивные стены, опутанные вовсю краснеющим плющом, обнимают тебя со всех четырёх сторон. Заботливо, ненавязчиво — они вовсе не душат тебя в объятиях, тебе дышится легко и свободно, ведь впереди, сквозь ряд арочных проёмов, открывается потрясающий, многоплановый вид на укутанные дымкой утёсы. Два из них, невысоких, расположились очень близко к дворику, их покатые выступы утопают в высокой траве и тонких осенних деревцах, а из вершин, соединённых каменным мостиком, произрастают другие стены замка, рукотворные, но кажущиеся логичным продолжением природы. Глядя на них, оставаясь в уютном полузамкнутом пространстве дворика трансфигурации, Гермиона думала о том, как прекрасен и огромен Хогвартс.       Моросил мелкий дождик, но ей не хотелось прятаться, напротив, она с трудом подавляла порыв запрокинуть голову и раскинуть руки. И была не прочь при этом впридачу кружиться…       «Ради всего святого, Гермиона, идёт вторая магическая война!» — подала робкий голос с задворков сознания её рациональность. Что тут сказать? Ну, прорвёмся как-нибудь.       А сейчас… Неужели нельзя немного насладиться моментом? И пресловутыми дофаминовыми плюшками. На то они и нужны, не так ли? Голова уже медленно поднималась навстречу дождю, руки начали отрываться от тела…       — Чего мокнешь, Грейнджер?       Она подпрыгнула на месте и машинально нащупала палочку. Голос прозвучал у самого уха — когда Драко успел подкрасться так близко?       — Пошутил бы, да не люблю ассоциации первого порядка, — добавил он. Обернувшись, Гермиона почти уткнулась в серебристо-зелёный галстук, а подняв лицо, встретилась с любопытным, насмешливым взглядом.       — Да это не дождик… Так, ерунда, — рассеянно ответила она, не имея никакого рационального объяснения своему поведению, пока глаза помимо воли скользнули к губам Драко. Поцелуй под дождём — это, наверное, так здорово. Но слишком уж легко оказаться тут застуканными.       — Ну? — Взглянув на неё с подозрением, Драко приподнял брови.       Гермиона сообразила не сразу, что он имеет в виду. Вспомнив, тут же спохватилась:       — А, да! Пошли скорее!       Это кривая дорожка. Так не пойдёт… Через пятнадцать минут, когда трансфигурация кончится официально и прозвенит звонок на перемену, Гермионе предстоит в ускоренном, слишком ускоренном темпе подготовить Драко к дебатам Бинса. И мало того, что она сегодня освободилась с трансфигурации всего на пятнадцать минут раньше, досрочно справившись с превращением енота в салфетницу — а иной раз могла бы и на все двадцать, — Гермиона впридачу поймала себя на мысли: ей нет особого дела до тех дебатов. Кривая дорожка…       — Тебя профессор МакГонагалл тоже отпустила пораньше? — поинтересовалась она у Драко.       — Сам ушёл. Под шумок. Долгопупс превратил своего енота в нечто… Я не знаю, но оно кряхтело и мучилось. Могло бы разговаривать — просило бы себя убить.       — Ясно…       Они вошли в замок. Едва поспевая за Драко, которому преодоление лестниц давалось куда проще, Гермиона думала о том, что расхаживать по школе вдвоём с ним ей ещё не приходилось. Ожидание подвоха пока так никуда и не делось, хотя успело поутихнуть и теперь маячило на фоне. С утра оно давало о себе знать сильнее. Наученная горьким опытом, Гермиона допускала вероятность того, что на первом уроке вновь встретится с безучастным взглядом в духе «Ванная старост? Какая ванная старост?». Она побаивалась смотреть на Драко и по большей части избегала этого, стараясь концентрироваться на конспекте по астрономии. Чем ей и полагалось заниматься на том занятии, разумеется. А вовсе не думать о Драко Малфое.       Но для последующих занятий он не оставил шанса ей, как прилежной ученице. Позже, спускаясь по винтовой лестнице Астрономической башни и невольно сканируя местоположение Драко, Гермиона отметила, как сильно он медлит. Нотт, Забини и Паркинсон успели уйти далеко вперёд. А потому, не устояв, ради эксперимента она задержалась и сама, сделав вид, будто её посетил непреодолимый порыв проверить что-то в конспекте, — хмыкнувших Гарри и Рона это нисколько не удивило. И стоило друзьям скрыться за очередным витком лестницы, Гермиона почувствовала, как её лицо притягивают мужские руки, мельком увидела хитрую усмешку и блеск в серо-голубых глазах, а потом по губам прошёлся язык, который Гермиона поспешила облизнуть в коротком и, надо отметить, очень неприличном поцелуе. Такие вряд ли покажут на фоне заката в романтичном кино… Всё произошло быстро — через несколько секунд она, приятно взволнованная, уже догоняла Гарри и Рона, но определённый тон дню был задан. Ну а дальше — хуже. Хуже для Гермионы-отличницы, конечно. У Гермионы-Которая-Впервые-Кончила всё оставалось прекрасно.       — Тебе не показалось, что профессор МакГонагалл в этот раз слишком разошлась с домашним заданием? — минуя очередную ступеньку и тяжело дыша, спросила Гермиона у Драко, решив: раз на то пошло, почему бы не попробовать разделить с ним учебную тревожность? — Урок ведь уже в понедельник. Я не уверена, хватит ли мне выходных, учитывая…       — Расслабься, — небрежно отмахнулся Драко. — Я дам тебе другое домашнее задание. Смотри. Вечером приходишь в спальню и залезаешь на кровать. Закрываешь полог поплотнее. Устраиваешься поудобнее. Начинаешь себя гладить…       — Драко, я… — замялась Гермиона, а затем быстро, чтобы опередить выступающий на щеках румянец, протараторила: — …Уже это сделала. Вчера. Долго не могла уснуть. — И к чему это оправдание?.. Говорить о подобных вещах так же невозмутимо, как Малфой, пока не получалось.       Замедлившись, он смерил её пристальным взглядом, и от мелькнувшего в его глазах чего-то неприкрыто плотоядного живот Гермионы свело уже хорошо знакомым спазмом.       — Мне кажется, Грейнджер, твоему телу не терпится наверстать упущенное.       — Мне кажется, ты меня растлил, — весело ответила Гермиона, — и моя жизнь больше не будет прежней.       Драко негромко, но коварно рассмеялся:       — О, я только начал… Рассказывай. — Он возобновил шаг.       — Что?       — Меня интересуют подробности. Во что ты была одета?       — Футболка и трусы, — пожала плечами Гермиона.       — Понял. С чего ты начала?       — Как ты сказал, — хихикнула она.       — Погладила себя?       — Угу.       — Где именно?.. Грудь? Живот? Бёдра?       — Всё вышеперечисленное…       — Хорошо, — кивнул Драко и добавил, понижая голос до более вкрадчивого: — Ну а когда полезла ниже, ты дотронулась до себя поверх трусов или сразу…       — Первое.       — А потом? — Он продолжил настойчиво допытываться и, глядя, как Гермиона замешкалась, вновь подоспел на помощь, если можно было так выразиться про данную ситуацию: — Ты сдвинула трусики вбок? Залезла в них рукой? Сняла полностью?       — Второе.       — И что же ты стала делать?       — Как это описать? Всякое пробовала… и прислушивалась к ощущениям, — пробормотала Гермиона, с лёгкой паникой думая: вот и как теперь сосредоточиться на дебатах?       — Ты при этом сидела или лежала на спине?       — Сначала на спине… — Гермиона прикусила губу, опуская взгляд. — Потом на животе…       — Как интересно… — немного помолчав, с ухмылочкой протянул Драко, параллельно засовывая руку в карман брюк и будто бы бегло в нём что-то поправляя. Затем он оглянулся и, не заметив никого в коридоре, приобнял Гермиону за талию. — Самый важный вопрос…       «Ну вот. Сейчас будет выпытывать, о чём я при этом фантазировала», — подумала она, но ошиблась. Драко поинтересовался другим:       — Ты засовывала в себя пальцы?       — Один.       — Всего один?       Открыв массивную дверь, ведущую к небольшому мосту, соединяющему южное крыло учебного корпуса с северным, Драко галантно пропустил Гермиону вперёд, продолжая поддерживать её за талию, — феминистка внутри неё закатила глаза. Податливая кошечка — замурлыкала. Нет, это очень странно… Она всерьёз расхаживает по школе с Малфоем и отчитывается ему, сколько пальцев вчера в себя засунула. Более того, чувствует себя при этом довольной как никогда. В какой момент что-то пошло не так? Гермиона усмехнулась, ёжась от прохлады. Высота на мосте была немаленькая, здесь вовсю гулял ветер, то и дело хлестая по их лицам изморосью. Похоже, дождь успел усилиться, пока они поднимались.       — Тебе нужно привыкать к ощущениям, — продолжил Драко. — Я планирую тебя хорошо разработать, прежде чем…       — Ты строишь планы по моей дефлорации? — прыснула в ответ Гермиона.       — Разумеется, — важно кивнул Драко.       — Это как-то неловко.       — Что, лучше с ходу засадить в тебя член? Идея заманчивая, только приятного в этом для тебя будет маловато. А я хочу, чтобы тебе понравилось.       Кажется, вчера в ванной старост с Гермионой произошли необратимые изменения. Потому что в речи Малфоя её не смутило ни «засадить», ни «член». Она заметила лишь, как удачно его властное «хочу» соседствует с милым «чтобы тебе понравилось»…       Когда они пересекли мост и подобрались к каменной арке, за которой прятался миниатюрный дворик и проход к северному крылу, Драко остановился, взял руку Гермионы и приложил к своей.       — Пальцы у тебя тонкие, — пробормотал он, сравнивая размеры их сомкнутых ладоней. — Думаю, два войдут без проблем, но только когда ты как следует заведёшься. Сразу, конечно, пихать не надо, а то… Что? — Драко прервал рукоблудственную речь, заметив, наверное, что Гермиона в неё особо не вслушивается. — За ручки захотелось подержаться?.. — приподнял брови он.       — Ээ…       — Так и скажи.       По правде говоря, после их занимательных бесед Гермиона, глядя на его ладонь, что была куда больше её собственной, а пальцы — шире и на порядок длиннее, представляла себе не держания за ручки, но несколько другие… тактильные взаимодействия. Мерлин… С каких пор Малфой мыслит в более романтичном ключе, чем она? Кажется, два оргазма за всю жизнь — это слишком мало. Три на самом деле. Гермиона умолчала об этом, но вчера она совершила целых два акта рукоблудства, потому что и правда очень долго не могла уснуть. Но всё равно три — невыносимо мало. Настолько, что становится не до рукодержаний.       Но предположение Драко Гермионе, конечно, тоже понравилось, а потому она, стараясь выглядеть невозмутимой, сказала:       — Думаю, это должно быть… довольно приятно. Ты никогда этого не делал?       — Нет, — мотнул головой Драко. Парой быстрых шагов оказавшись у прохода к северному крылу, он осмотрелся и заключил: — Пока пусто. В ближайшие минуты три, по идее, никто не заявится.       Похоже, не сговариваясь, они приняли решение держать происходящее между ними в тайне. Во всяком случае, Гермионе не очень хотелось бы объяснять Гарри и Рону, почему сейчас, глядя в глаза некогда школьному врагу, она переплетает с ним пальцы.       Держась за руки, они с Драко подошли к стене. Небольшой выступ кровли не очень надёжно, но всё-таки защищал от дождя. Каменным гаргульям, охраняющим маленький дворик, доставалось больше — капли с шумом отскакивали от их макушек. Ветер, уже успевший взъерошить волосы на мосте, в этом месте почти не тревожил. Драко стоял молча и неторопливо поглаживал большим пальцем тыльную сторону ладони Гермионы, и это обыкновенное подростковое действие казалось ей чем-то очень откровенным. Она чувствовала себя переполненной дофамином — в таком количестве это вещество не сваливалось на неё со времён, когда выяснилось, что все те происходящие с ней странности называются волшебством. Есть ли название у странностей, которые происходят с ней сейчас?       «Дорогой Хогвартс, пожалуйста, не дай мне слететь с катушек», — с тревогой подумала Гермиона, поймав себя на рассматривании дождевых капель у Драко на губах.       — То же касается и милых поцелуев под дождём, кстати, — подал он голос. — Всего-то стоит сказать, Грейнджер. Я ведь не кусаюсь.       — Кусаешься, — фыркнула Гермиона.       — Но так, что тебе нравится?       — Очень нравится…       Драко вдруг отстранился, выпустив её ладонь, и беспомощно запрокинул голову.       — Какого чёрта творится? Воркуем, как пара долбаных голубков! Такие сладкие, что зубы сводит… — Он поёжился, запуская пальцы в слегка намокшие волосы.       — А поцелуи под дождём — клише то ещё, — закивала Гермиона. Драко посмотрел на неё — его глаза немного сузились. Должно быть, уловил лёгкое разочарование, появившееся на её лице.       — Но так хочется, да?..       Она помолчала, а потом призналась:       — Конечно.       Казалось, Драко был близок к тому, чтобы закатить глаза. Но вместо этого забрался к Гермионе под распахнутую мантию и притянул поближе. Она стала на цыпочки, прижалась к нему, отмечая, каким особенно уютным начинает казаться дождь в тёплых объятиях, и они поцеловались.       Гермионе всё ещё казалось непривычным, что она знает, как это делает Малфой. Каковы на ощупь его волосы, как в своём обычном виде, так и когда с них стекают капли воды. В промежуточном состоянии — тоже, как ни странно. Как он выглядит в формальной и школьной одежде, в спортивной, в расслабленной летней. Как он выглядит, когда полностью обнажён. А Драко знает, как выглядит без одежды она, и находит её безумно красивой. Знает, какова она на вкус… Чувствуя, как от этих мыслей и от соприкосновений губ нарастает возбуждение, Гермиона осознала: похоже, этап милых поцелуев ими полностью упущен. Она и сама не заметила, как просунула колено между ног Драко и прижалась к его паху теснее. Поняла лишь, когда почувствовала, как сильно он её хочет.       — Так, пошли, — оторвавшись от её губ, требовательно сказал Драко. Тогда Гермиона, опять же с большим запозданием, обнаружила себя очень недвусмысленно трущейся животом о его эрекцию. Как долго она это делает? И какой пункт назначения Драко имеет в виду?       Оказавшись с ним в вестибюле, Гермиона взглянула на наручные часы: до звонка оставалось всего три минуты. И само собой, ни на какую историю магии Малфой её не вёл — он устремился в сторону тупикового закутка, где хранился различный хлам вроде старых учебников, давнишних курсовых работ и глобусов для уроков астрономии. О, это место было популярным для обжиманий.       — Драко, нам пора в класс, — окликнула его Гермиона.       — Нет.       — Ещё как пора!       Цокнув языком в ответ, он подскочил к ней, поднял за талию и невозмутимо понёс в закуток.       — Эй! — Гермиона стукнула Драко по груди, чувствуя себя сейчас даже не сколько податливой кошечкой, но беспомощным котёнком. А откуда-то из недр её сознания в тот момент доносился негромкий, но нахальный голосок: «Да, мой самец, давай, пожалуйста, тащи меня в пещеру!». Гермиона к нему не прислушалась. Понимая, что вырываться из малфоевских лап вручную бесполезно, она потянулась за палочкой — похоже, Драко очень любит напрашиваться на Релассио. Но попытка, увы, была ловко блокирована.       Потом они оказались в той комнатке, округлой, тёмноватой и такой пыльной, что Гермиона отвлеклась на желание хорошенько чихнуть. Не вышло. А с неё уже бесцеремонно стянули мантию и развернули. Колени впечатались в сиденье какого-то видавшего виды кресла. Грудь — в его спинку. Сзади прижалось напористое тело.       — Драко! Это… — выпалила Гермиона, которой очень хотелось бы прозвучать строже, но… — Это кривая дорожка! — Мочку уха легко прикусили его зубы. Юбка была им задрана, капроновые колготки — суетливо спущены сразу вместе с трусиками. — И я… на неё… — Драко пробежался ладонью по животу Гермионы до лобка и ниже. — Не ступлю…       Последние слова она произнесла очень тихо. Пальцами Малфой зашёл совсем далеко и, вероятно, даже ничего не расслышал из-за непристойного хлюпающего звука…       — Нам нужно в класс… Скоро перемена, — скромно напомнила Гермиона. В ответ возле уха, которое Драко только что покусывал, прозвучал его вкрадчивый голос:       — Ты вся мокрая. С этим надо что-то сделать. — От слов, так прекрасно дополняющих поглаживания, глаза Гермионы невольно прикрылись. — На уроке тебе нужна свежая голова.       Так назидательно, будто и впрямь заботится о её успеваемости. Нет, не заботится, но замечание, если подумать, резонное… И как только чаша весов, качнувшись, принялась медленно склоняться в пользу Малфоя, он внезапно убрал руку.       — А впрочем, ладно. Не хочешь — не надо. Вечером пересечёмся.       На последней фразе его голос немного изменился. Туда подмешалось что-то странное, заставившее Гермиону ощутить тень опаски. Логично, наверное. Встречаться вечерами с Малфоем — занятие не самое умиротворяющее.       Больше ничего не сказав, он натянул её трусы с колготками обратно и, чмокнув Гермиону в макушку, отстранился. Ну вот и хорошо… Отлично. Замечательно. Так будет лучше. Определённо. Ведь и правда пора идти на идиотскую историю магии.       Рассеянно развернувшись, Гермиона села в кресле. Взгляд притянули мокрые пальцы, которые Драко, помедлив, затем поднёс прямиком к её рту.       — Ээ… Ты хочешь, чтобы…       — Когда я так делаю, — пояснил он с типичной слизеринской ухмылочкой на губах, — это значит, пальцы нужно как следует облизнуть, Грейнджер.       Она подняла глаза, но тут же их и опустила — взгляд, обращённый к ней сверху вниз, оказался слишком обжигающим. Инструкция тем временем — странноватой, но любопытной… Потому Гермиона обхватила запястье Драко и, пробуя себя на вкус, лёгким, проверочным движением языка лизнула его пальцы.       — Как следует, — бросил он хладнокровную ремарку.       Чувствуя смесь возбуждения и нелепой досады, словно по невнимательности отклонилась от простейшего указания преподавателя, Гермиона бросила ещё один взгляд наверх, но в этот раз вернулась к пальцам даже быстрее, чем в первый, а потом, стараясь действовать медленно и максимально эстетично, поочередно втянула губами указательный, средний, безымянный…       — Отлично, — кивнул Драко, который всё это время гладил её свободной ладонью по волосам. — Как тебе?       Гермионе, как правило, без труда удавалось подбирать ключики к преподавательским сердцам, если, конечно, сердца в тех грудных клетках имелись. С Малфоем в этом плане больших загвоздок быть не должно. Учёба ещё никогда не казалась такой увлекательной… Прозвенел звонок на перемену. Гермиона подняла глаза в третий раз и, стараясь не отводить их и не краснеть, ответила.