***
На счет "пиздец" Чонин не ошибся. Он бы даже поправил, сказав "пиздец в квадрате". Ибо оказалось, простой препод оказался мало того что новеньким, и это его первый день в школе, так еще и новым учителем литературы в их классе. Ким Сынмин. Сонсенним Ким. Чонин был готов закрыть за собой дверь и уйти, извиняясь, мол ошибся классом, но... его запомнили. Ким так слащаво и хитро улыбнулся, упираясь бедрами об стол, что по спине пробежали мурашки. Чонин понял, что попался, но не мог представить даже, насколько сильно. Ладно, Чонин думал его отругают за опоздание, а на самом деле Ким лишь сказал: — Больше не опаздывай, а теперь садись. Сынмин показался каким-то другим, не таким как все остальные учителя. Он был на их волне, его взгляд был настолько глубоким и манящим, что вся уверенность Яна куда-то испарилась и он боялся даже голову поднять. Но на перекличке все таки пришлось, выдавливая из горла скомканное "я". Сынмин, услышав уже знакомый голос смотрит дольше секунды, немного наклоняя голову на бок. Взгляд вовсе не пугающий и не злой, но Чонин все равно сжимается под взором темных глаз. Ким был красивым. Особенно в этом не таком уж заумно-крутом черном костюме. Простые брюки, подчеркивающие стройные ноги и довольно худые бедра, кремовая рубашка с галстуком и пиджак. Ему безусловно шло, а самым интересным аксессуаром были очки. Черные круглые очки с тонкой оправой, на дужки падали темно-каштановые волосы. Для всех это казалось простым, но Чонин словил себя на том, что как-то уже забыл прошлую минутную неуверенность и смотрит на Кима с закушенной губой, пока сонсенним пляшет возле доски, рассказывая что-то о новой теме. Его лицо очень милое, наполненное эмоциями удовольствия, когда он видит, что его увлеченно слушают, а руки разводятся и сводятся в жестикуляции. Он шагает туда-сюда, а Чонин смотрит на это лицо... с этими блядскими очкам. Нет, они же вовсе не были блядскими. Простые себе аккуратные очки под его форму лица, но чем-то они зацепили Яна. Ему нравились очки на других людях. Прибавьте к этому милое личико, стройные ножки, которые Чонин очерчивает взглядом и получите бугорок в штанах. Он сам не понял, как это произошло. Блять блять блять. Чонин наконец отводит взгляд, теперь пялясь в пол. Ткань на штанах слегка натянулась, а мозг непроизвольно начал включать ебучее воображение. Нет, сейчас вообще не время - думает Чонин, и сосредотачивается, что бы успокоить эмоции внутри. Да, Сынмин просто произвел на него очень хорошее впечатление, вот и все. Не обязательно, блять, из-за этого вставать! - ругает он сам себя, проклиная подростковый возраст, будто обращаясь к собственной эрекции. Но с каждой секундой ему становилось все тяжелее держать себя в руках. Представлять эротические сцены он вообще сейчас не собирался, но трение об ткань брюк заставило прикрыть глаза лишь на секунду, которой хватило чтобы увидеть в голове картинку себя под Кимом в самом непристойном смысле.***
Все было плохо. Все было очень плохо, а с другой стороны все было очень хорошо. Хорошо было потому, что Яну начала нравится литература и его оценки стали в разы лучше. Он много отвечал, Ким хвалил его познания в предмете. Учитель уверенно думал, что на первых уроках с новым преподавателем Чонин просто стеснялся отвечать. А на самом деле Ян был дыркой от бублика в познаниях литературы. Он не читал, мало что знал о писателях и поэтах, но что-то в голове щелкнуло и он днем и ночью сидел над учебниками, вызубривая материал с этого предмета. Он хотел понравится Сынмину. Существует ли любовь с первого взгляда? Чонин не знал. Но он был абсолютно уверен, что вот желание переспать с первого взгляда, точно имелось. Потому что сонсенним Ким был красивым. Ян каждый день все больше это понимал, чуть ли не поклоняясь учителю. Его желание было глупым, ведь он всего лишь школьник, который запал на молодого препода. Абсурд. Сколько бы Чонин не переубеждал себя в том, что это скоро пройдет, ничего особо и не менялось. Парень долго боролся с желанием, что носилось по телу вместе с кровью, приливая в пах, но он буквально разваливался на части при мельчайшем представлении даже банального поцелуя с Ким Сынмином. И все заканчивалось продуктивным времяпровождением в душе после школы с рукой на члене. А это он ведет у них всего две недели.***
Спустя еще какое-то время, Чонина немного попустило. Он старался как можно меньше видеться с учителем. Непроизвольно он запомнил все места, где на переменке можно опять столкнутся лбами, и теперь обходит их десятой дорогой. Потому что целый день ходить с полувставшим членом ну ой как не весело. Его план был бы успешным, он в этом не сомневается. Скорее всего еще через несколько недель, может через месяц он бы вовсе забыл о сумасшедшем влечении к старшему, но не тут то было. Это его вина, он это понимает. Ибо нехрен было курить на заднем дворе, когда в школе еще кто-то был. Он и еще несколько парней спрятались в углу за школой, доставая сигареты. Кончик загорелся от огня зажигалки, легкие наполнились горьковатым дымом. Но не у Чонина, он любил клубничные сигареты, которые пахли жвачкой. Может именно поэтому его еще не спалили родители. Парень мог выкурить сигарету за два дня, а мог дымить как паровоз из девятнадцатого века. Парни уже собирались расходится, Чонин потушил сигарету, забирая окурок, а другие парни вышли из тайного места все еще куря. Их прокол, ведь буквально через секунду за спинами произносится: — Молодые люди, не поделитесь сигареткой? Чонин замер в ужасе, пока его друзья сначала не поняли, кто это. Они уже было повернулись, чтобы правда одолжить курево, но увидев учителя, побледнели. — Я могу все объяснить, — сразу говорит Чонин, не давая Сынмину вставить слово. — Но их мы отпустим и никому ничего не скажем. — А ты уверен, что можешь ставить условия? — понизил голос Ким, наклоняя голову. Черт, этот взгляд. У Чонина колени дрожат и он изо всех сил держится, чтобы не свалится, растекаясь лужицей перед учителем. — Пожалуйста, — добавляет он, не отрывая взгляда от глаз напротив. — Ладно, — пожимает плечами Ким. — Брысь, пока не передумал. А с тобой мы поговорим. Парни кланяются, тараторя извинения и благодарности и уходят, неуверенно поглядывая на Чонина, который кивком заверил, что все нормально. Парень усаживается на бордюр, смотря вверх на Кима. Сам же учитель оказался человеком простым, так что сел рядом, кладя локти на колени. — Ну объясняй что хотел. — Мы больше не будем, — кивнул Чонин, вздыхая. — Что именно не будете? Курить за школой или курить вообще? Чонин задумался на миг. Он вскинул брови, поджимая губы и промычал, не сразу отвечая: — Не курить. Я обещаю не курить. Не могу ничего сказать за них, но я больше курить не буду. Сынмин удовлетворенно улыбнулся, протягивая руку. Чонин поднял на него вопросительный взгляд, так что тот поспешил пояснить: — Сигареты давай. Раз ты не куришь, они тебе больше не нужны. Чонин цокнул языком, но достал из кармана почти полную пачку клубничных сигарет, вкладывая в подставленную руку. Он намеренно коснулся пальцами руки Кима, от чего по телу прошло тепло с мурашками. Его кожа была мягкой и теплой, захотелось схватить того за руку и притянуть к себе, смыкая губы в страстном поцелуе. Сынмина очень хотелось поцеловать. Снять эти блядские очки и поцеловать. Но Чонин просто сидел на бордюре, сложив ручки на груди. — На, — Ким вдруг протянул ему сигарету. — Последняя. Если хочешь конечно... После этих слов учитель достает еще одну, зажимая меж зубов и подпаливает зажигалкой из той же пачки Чонина. У Яна глаза с пять копеек, он смотрит как Ким медленно и глубоко затягивается, прикрывая глаза. После поворачивается, и кивком предлагает зажигалку. Чонин сразу смекает что к чему и, зажав трубочку между губ, подносит кончик к огоньку. Сигарета на языке сладкая, дым даже немного приторный, но Сынмину нравится. — Вы курите? — негромко интересуется Ян. — Нет, — мотая головой учитель, выдыхая дым из легких. Ага, если так, то я не тоже на тебя не дрочу - думает Ян, криво усмехаясь. Хотелось выплюнуть эту фразу прямо сейчас, забить на все и, притянув за галстук, врезаться в пухлые губы, выкуривая одну сигарету на двоих. — Больше чтобы не курил, — кинул напоследок старший, поднимаясь. — Иначе я точно сделаю так, что ты мало того, что на ноги встать не сможешь, так и дышать тоже. Кому-то это могло показаться неприятной угрозой, но Чонин же от этих слов чуть в голос не застонал, потому что понимает все в своем извращенном смысле. Он очень хотел, чтобы Ким спрятал между строк: "Я выебу тебя так, что ты день ходить не сможешь. Ты будешь задыхаться подо мной от стонов и наслаждения. Твои бедра будут дрожать, я буду вжимать тебя в кровать, пока не вытрахаю все твои извращенные мозги". Ким спокойно уходит, а Чонин думает, что сошел с ума, закрывая горящее румянцем лицо ладонями. Что со мной не так? Нет, так не может продолжаться вечно.***
Чонин никогда бы не подумал, что все зайдет так далеко. Но сидеть в сантиметре от Кима, дышать с ним одним воздухом, пропитанным сигаретным дымом, а после смотреть прямо в глаза, даже не имея возможности приблизиться, оказалось пыткой. Чонин влип. Чонин влип по уши. Простое влечение начало уходить на второй план, его затмило почти неизведанное чувство влюбленности. Он влюбился в своего учителя по литературе.***
Парень сам не знает, как он пришел к такому выводу, и не узнает скорее всего никогда, но он все для себя решил. Он сделает все, чтобы понравиться Киму. Как? Хрен его знает. Единственный человек, к которому мог пойти Чонин, был Бан Чаном. Он был старше, он был опытнее и... он работал в секс-шопе. Да, это было самым важным. Парни познакомились около двух лет назад в больнице. Они вместе ехали в лифте, который успешно застрял, оставляя парней в компании друг друга на два часа. Чан оказался врачом-интерном, который вскоре плюнул на медицину, бросил учебу и открыл с лучшим другом секс-шоп. Они с Чаном стали близкими друзьями и Чонин не боялся рассказать ему о проблемах в жизни, переживаниях. Раннее чувствуя внутреннюю гомофобию Чонин, благодаря старшему, смог себя принять. Чан рассказывал ему многое, от чего жизнь становилась проще. Парень больше не стеснялся своих желаний, что и немного переросло в бурную фантазию, что привело к тому, что он направляется к другу в магазин. — Чанни-хён, привет, как поживаешь? — спросил в трубку младший, улыбаясь. — Привет, Нини, давно ты не звонил. Я хорошо, а у тебя что там нового? — Чан обрадовался звонку младшенького друга, сразу веселея. — Это пиздец, чувак, — зашел с козырей Чонин, заставляя Чана замолчать, ожидая продолжения. — Я влюбился походу... — А, — опомнился вдруг Чан. — Так это же хорошо, нет? Или в чем-то есть загвоздка? — Вот именно. Я влюбился в своего нового учителя по литературе.***
— Рассказывай все от и до, потому я сейчас взорвусь от интереса и тебе придется вместе с Чанбином отдирать мои внутренности с мозгами от стен, — эмоционально выдает старший, впуская Чонина в магазин через черный ход. Они решили, что Ян расскажет все как придет и вот оно. — А мы скажем, что это супер-реалистичные декорации к Хеллоуину, — усмехается Ян, проходя в магазин. — Он через пол года, — тянет старший. — И вообще не уходи от темы. Как так вышло? — он падает на стул в кладовке, ставя младшему другой. И Чонин тяжело вздыхает, начиная свой рассказ. На протяжении двадцати минут, что Ян болтал, эмоции на лице Чана сменяли одна другую, а он даже слов не находил. Сам же младший во время рассказа пытался переосмыслить ситуацию, но все равно пришел к выводу, что безнадежно влюбился в преподавателя. — Ну ты и влип, — смеется Чан, прикрывая глаза ладонью. — Ой, а я и не знал. Скажи лучше, что делать, — дуется младший, сводя брови к переносице. — Подойти к нему и поговорить. Ты совершеннолетний, как почти все твои одноклассники. Выпускник, а ведешь себя как семиклашка. — Очень помог, спасибо блять. Как ему понравится? Вдруг ему вообще парни не нравятся? Что тогда делать? — Не убиваться, — констатирует Чан, поднимаясь. Он выходит в зал, где было очень много чего. У Чонина глаза хоть и разбегались, все равно нормально стать и рассмотреть он боялся. Точнее, стеснялся. — Посоветуй как можно быть сексуальным? — выдает вдруг Чонин, насупливаясь и краснея. Чан усмехается и задумывается, но почти сразу отвечает: — Не стесняться своего тела, Нини. — А что-то более легкое? — фыркает Ян. — Говоришь так, будто избавиться от комплексов это легко. — Ну есть у меня один способ. Чан вновь встает и идет вглубь магазина, доставая из нижней тумбочки на замке черную коробку. Он кладет ее на прилавок перед Чонином и на одном дыхании выпаливает: — Это осталось после дня рождения магазина. Последний. Сейчас не открывай, посмотришь дома. Считай это один из моих тебе подарков на прошедший день рождения. Поверь, тебе понравится. За мгновение Чан вытащил из-под прилавка бумажку и что-то на ней быстро написал. Чонин даже сказать ничего не успел, как старший положил бумажку в коробку, а коробку в пакет, который сунул Чонину. — А сколько он стоит? — Нисколько, я же говорю, это подарок. На совершеннолетие, — играет бровями старший, от чего Чонин краснеет. Ему даже представить страшно, что там. "Тебе понравится" - эта фраза Чана засела глубоко в сознании. Ему не терпелось оказаться дома. Он быстро доехал, почти влетел в свою комнату, закрывая дверь и тут же принялся вытаскивать коробку. Парень потирает руки, все таки немного боясь открывать, будто это был ящик Пандоры. Минута уходит на то, чтобы собрать себя в кучу и медленно снять крышку. Ох, блять... А у Чана чувство юмора, похоже, в одном флаконе с серьёзностью. Ибо это был набор игрушек. Очень интересных игрушек... А сверху записка от руки от Чана: "Когда займешься этим, не забудь смотреть какой ты красивый в зеркале;)".***
Он не пробовал такого раньше и понятия не имел как это делать. Он бы никогда не признался, но его анонимные вкладки в гугле видели сотни порно-сайтов. Это должно было быть приятно. Парни на видео, казалось, получали огромное удовольствие от игрушек и, с одной стороны, Чонину не терпелось попробовать, а с другой, он нервничал. Парень даже назначил себе специальный день, воскресенье, когда он останется дома один. И стоило ему только закрыть за родителями дверь, махая на прощание, как его настигли навязчивые мысли. Парень прислонился спиной к холодной двери, закрывая глаза. Он очень хотел попробовать. И к тому же, сегодня он делал литературу, а это значит, что в его мыслях кружил и плясал один лишь образ Сынмина. Сначала просто воспоминания о его уроках, его предмете и голосе, потому воображение нарисовало в его голове картинку, на которой они с Чонином остаются одни, страстно целуясь и сгорая от тепла друг друга и нехватки воздуха. Он запретил себе фантазировать дальше, чувствуя как возбуждение подкрадывается к нему, обнимая со спины. А теперь, когда он один и в его распоряжении минимум часа три, он может фантазировать столько, сколько душа его пожелает. И не только душа.***
Все таки, повезло ему с Чаном. Сам старший не любил подобные шалости, он был очень спокойным и консервативным гетеросексуалом, но он любил свой магазин. Чонин в любом случае был сказочно благодарен старшему за хотя бы что-то. А вдруг сработает? Парень заходит в свою комнату и закрывает двери. На защелку. Зачем, если он дома сам? Он сам не понимает, просто так чувствует себя комфортнее. Парень сразу идет к шкафу, распахивая дверцы и присаживается на колени, начиная рыскать в тумбочке. В самом углу на дне, под десятками штанов и джинсов и таился его секрет. Парень достает ее, даже не складывая вещи на место и сразу присаживается на край кровати. Руки слегка вспотели и похолодели, когда Чонин все же откинул крышку себе за спину, лицезрея набор. Да, он видит его не впервые, но трепет все тот же. Ян смотрит на один дилдо из набора: бежевый, с розовой головкой, небольшой, скорее средних размеров и толщины. Рядом с ним было два вибратора, один простой, светло-розовый вместе с пультом, а второй был вибратором-пулей, которым можно было управлять через приложение на телефоне. И последним в наборе была прозрачная пробка, смысл которой Чонин не совсем не понимал. Он считал ее бесполезной. Он не знал, как она ему понравится. Чонин где-то минут пять просидел над набором, разглядывая каждый миллиметр, теряясь в мыслях. Парень почесал бровь, проводя пальцем по силиконовой поверхности искусственного члена. Внизу живота приятно потянуло от воображения ощущений. Он представил как его узкие стеночки растягиваются вокруг розовой головки, как член касается простаты, пронизывая все тело приятным током до звезд перед глазами. От этих мыслей член в свободных домашних штанах дёргается, и Чонин ощущает бóльшую уверенность, порожденную желанием. Парень достает из-под матраса наполовину пустой бутылек со смазкой, кидая ее на середину кровати. Он немного медленно снимает с себя штаны вместе с бельем, но оставляет безразмерную белую футболку с каким-то принтом, потому что стесняется своего тела даже перед самим собой. Растягивать себя ему не впервой, так что парень откидывается на спину, широко расставляя ноги, прижимая их к животу. Разогрев на пальцах смазку он подставляет средний палец ко входу, очерчивая. Дразнит сам себя, давая время воображению разбушеваться. И оно не подводит, вводя палец на одну фалангу он перед закрытыми глазами уже видит объект своего обожания. Член твердеет сильнее, выделяя предэякулят и пачкая футболку. Он добавляет второй палец, активно двигая ими. Смазка пошло хлюпает, вытекая наружу, пока Чонин мычит от удовольствия и нетерпения. Он добавляет третий палец, сгибая, пытаясь найти заветную точку. Второй рукой задирает футболку, играясь с чувствительными местами. Мнет грудь, водит по животу, возвращаясь выше, зажимая меж пальцев соски. Если он продолжит в таком же темпе, то к игрушкам даже притронуться не успеет. Эта мысль немного трезвит, поэтому он вытаскивает пальцы, чувствуя неприятную пустоту и сразу тянется за дилдо. Парень выливает на него смазку, не жалея, и садится на колени, заводя руку за спину и подставляя розовую силиконовую головку к колечку. Вдруг, повернув голову прямо, Чонин сталкивается взглядом со своим отражением в зеркале шкафа. "Смотри на себя в зеркало..." - вспоминаются слова Чана. Глаза у него потемнели от возбуждения и грязных фантазий, ноги расставлены, колом стоящий член задирает уже грязную от смазки и предэякулята футболку, что висит на нем мешком, ведь больше на несколько размеров. Щеки сразу алеют и он закрывает глаза, все еще придерживая член около пульсирующей от желания дырочки. Он никогда еще такого не делал, поэтому первые ощущения немного некомфортные. Из-за большого количества смазки член выскальзывает, пачкая ягодицы. Чонин все же впускает в себя головку, шумно выдыхая. Одной рукой направляет член, а другой упирается в постель, сжимая белое одеяло. Внизу живота приятно тянет, внутренности скручиваются в узел, отдаваясь сдержанным в горле стоном. Парень закусывает губу, ведь ощущения непривычные, распирающее чувство внизу заменяется наполненностью. Он убирает руку, держась теперь обоими, опускаясь до половины. Член аккуратно скользит в нем, когда парень поднимается, оставляя в себе кончик головки, и снова опускается до середины. Дыхание сбивается, а сердце колотится где-то в горле, превращая дыхание в хриплые стоны, что непроизвольно срываются с губ, опаляя собственные уши румянцем. Он стеснялся всего себя: тела, голоса, боится стонать, не открывает глаза, ориентируясь на одни лишь чувства. Он идет дальше, опускаясь все ниже, пока ягодицами не упирается в основание. Стеночки сжимаются, он чувствует, как дилдо глубоко внутри, от чего голова идет кругом. Головка его члена уже набухла от долгого возбуждения, истекая естественной смазкой. Чонин приподнимается, падая на ствол, пробуя двигаться. Кладет руку на свое возбуждение, проводя несколько раз. Глаза закрыты, а в голове одно: Сынмин. Фантазия рисует то, как прямо сейчас Чонин седлает худые бедра, опускаясь на член, сжимая его в себе. Рука Сынмина гладит его, вторая крутит в пальцах сосок, он поднимается, чтобы поцеловать подтянутую грудь, обдавая горячим дыханием. Парень двигается увереннее, меняя положение, теперь упираясь руками назад. Глаза широко распахиваются и рот открывается в немом стоне, когда головка касается простаты. Он не сдерживает скулежа, делая круговые движения тазом, чувствуя вершину наслаждения до подёргивания кончиков пальцев. Он начинает двигаться размашистее, смазка стекает по стволу, марая постель, а Чонин открывает глаза, смотря на себя в зеркало снова. Бедра у него дрожат, а лоб покрывается испариной от усердной работы. Светлые волосы липнут к вискам и лбу, он тут же их откидывает и произносит в голове "ты красивый", представляя, что это прошептал ему на ухо Сынмин. Парень срывает с себя футболку, скомкивая и откидывая на спинку кровати. Она падает на пол за тумбочку, валяясь в пыли, но ему без разницы, чувство дискомфорта давно ушло и теперь он приносил себе неведанное удовольствие. Ноги болят, бедра дрожат, очень хочется упасть на локти, прогибаясь спине, что бы сонсенним Ким схватил его за талию, сжимая до синяков и вытрахал все мозги. Но нет, он тут один, так что приходится самому двигаться на игрушке, теперь уже смотря на себя в зеркале. Его член бился о живот, пульсируя, губы блестят, щеки алее любых роз, а грудь тяжело вздымается. Каждое движение посылает импульсы по телу, он совсем близко. Ладонью обхватывает свой член, проводя пальцем по чувствительной головке, надрачивает в быстром темпе и протяжно стонет, кончая в руку. Чонин обессиленно падает на кровать, упираясь лбом в постель, тяжело дышит, вынимая из себя игрушку. Он смотрит в зеркало, на удивление считая себя сексуальным. Понравился бы он Сынмину таким? Показался бы он ему горячим и сладким? Похвалил бы за то, что он так тщательно трахнул себя его членом? Но голова уже не варит и воображение отключается, хотя парень все равно приподнимается на локти, разводя ноги. Ведет рукой вниз по животу, после вводя два пальца в дырочку, наблюдая как вытекает смазка. Грязно, но так ахуенно. Он еще никогда не растягивал себя так и сейчас осознавал, что это лучшее ощущение в его жизни.***
Он быстро идет в душ, прячет набор в тумбочку и перестилает постель. Главное чтобы у родителей не возникло вопросов. В следующий раз стоит заниматься этим на полу, иначе чистые простыни станут уж очень подозрительно часто пропадать из шкафа. Он знает, что у него будет следующий раз. Потому что Чан был прав, ему понравилось. Ему пиздец как понравилось.***
— Как ты собираешься это сделать? — от шока выкрикивает Чан, чуть не падая со стула, раскладывая товар на верхних полках. Чонин пришел к нему через несколько дней и почти на колени упал, целуя кроссовки старшего в знак благодарности. Чан и сам заметил как глаза его друга светятся и вполне мог догадаться причину. Хоть Чонин и боялся сказать это вслух, но чёткое "Чанни-хён, твой подарок лучший" все же смог. Хоть и краснея до ужаса. А сейчас Чан почти валится то ли от шока, то ли от смелости младшего, которая реализуется и исчезает по щелчку пальцев. Ведь он почти прямо с порога выдал дикую идею, которая не могла оставить Чана равнодушным. Я хочу попробовать признаться ему в любви. И переспать заодно – вот что выдает Чонин. — Боже, да зачем тебе с ним спать? — сводит брови Чан. — Потому что я хочу его. Я заманался каждый день ходить со стояком при одной лишь мысли о его мордашке. Он уже заебал, из головы моей даже на перекур не выходит. — И ты думаешь, если ты с ним переспишь, тебе станет легче? — усмехается старший, слезая со стула. — Я очень на это надеюсь, — Чонин вздыхает и опускает плечи. — А что если я ему не нравлюсь вообще? — Ничего... слушай, может просто стоит поговорить с ним? Не знаю... если ты боишься, то можно что-то придумать. Например, он же учитель литературы, что если ты скажешь, что ты пишешь стихи и попросишь его оценить, как знатока? И вдруг в голове Чонина будто лампочка зажглась. Он почти падает со стула, пытаясь встать, проговаривая. — Чан, есть чулки? Только не говори, что нету, не поверю. А старший только ресницами хлопает и ничего не понимает. А через пять минут уже смотрит на Чонина в чулках с кружевным краем, когда тот попросил оценить. А во взгляде у старшего только и есть "Я в ахуе". Его стеснение делось куда-то далеко, не собираясь возвращаться. Поблагодарив Чана за гениальную идею Ян почти убегает, готовясь к своему плану. Он правда собирается написать стих. Но не просто о признании в любви. Это будет нечто особенное, только лично для Сынмина.***
У многих людей утро начинается с растяжки. Ну... у Чонина тоже, но немного другой. Он активно двигает в себе двумя пальцами, подготавливая к пробке. Он вспоминает, как назвал ее бесполезной, но... не сегодня. Оказалось, ходить с пробкой в заднице слишком некомфортно. Пришлось поверить гуглу и надеяться что дискомфорт уменьшится через пару часов. А сейчас Ян натягивает на ноги чулки, выливает на себя литр одеколона и смотрит в зеркало, дабы понять, нормально ли он выглядит. Он долго мнется, думает, стоит ли что-по поменять, но время тикает, а Ян опаздывает.***
Сынмин ненавидел день, когда он решил пойти работать в эту школу. Безусловно тут было хорошо: милые люди, старательные ученики, ему все нравилось. Но еще тут был он. Ян, что б его, Чонин. И нет, Инни вовсе не был плохим ребенком, несмотря на то, что их знакомство произошло не весьма удачно. Сынмин не думал, что просто побежав за мальчиков с шилом в одном месте, так сильно вляпается. Не думал, что эти глазки с милым разрезом, эта улыбка и смущение, которое появлялось из воздуха, так же быстро исчезая, сможет заставить его ожить. Ожить и почувствовать нечто особенное. Никакие его прошлые отношения или разовые партнеры, которых и так можно было на пальцах одной руки сосчитать, не заставляли его чувствовать такую бурю эмоций. Сынмин уверенно блокировал любые позывы сердца в сторону этого милого мальчика. Ровно до момента, когда он сидел на бордюре в считанных сантиметрах от него. Это был он – переломный момент. Воздух искрится, глаза блестят, а он просто встает и уходит, кидая худшую фразу в его жизни. Он пытался убедить Чонина не курить, а сам чуть не спалил то, что сейчас пойдет в машину и будет избавляться от эрекции в штанах, вызванной губами, с которых скатывался сигаретный дым, худыми коленками с царапинами, выглядывающими из-под школьных шорт и лака на ногтях, который так ему шел. Пиздец. Сынмин был уверен – он чокнулся, потому что влюбился в своего ученика. Он чокнулся, потому что не мог бороться со своим влечением.***
Чонин целый день прокручивал в голове свой план. Парень ловил себя на мысли, что его замысел абсурднее абсурдного, и ничего не выйдет. Ким оттолкнет его, пошлет нахуй, покрутив пальцем у виска и позвонит его родителям. И все - пиздец. Ему несколько раз за день делали замечания о том, что он вовсе не слушает, а лишь задумчиво смотрит в окно, крутя в пальцах ручку. Он надеялся, что выкуренная сигарета на заднем дворе его спасет. Он пообещал Сынмину не курить, но ничего не смог с собой сделать, потому что его мозги буквально плавились. Он надеялся отвлечься на горьковатый дым в легких, наблюдая за закрученными узорами дыма изо рта. Но сердце все так же сильно билось о рёбра, напоминая обо всем. В том числе и о пробке в заднице. На одном из уроков в середине дня он слишком замечтался. Чувствуя фантомное прикосновения пальцем по всему телу, прогоняя в голове грязные словечки, вгоняя их себе в сознание, он ощутил как собственный член уперся в штаны. Пиздец. На долю секунды он запаниковал, но его фантазия и желание взяли вверх, так что парень помутневшим взглядом оглядывая класс, а удостоверившись, что достаточно рядом никто не сидит и все смотрят на доску, парень накрыл ладонью истекающее возбуждение сквозь штаны, слегка сжимая. Он поменял положение на стуле, от чего пробка внутри немного сдвинулась, приятно проникая глубже. Это пиздец. Он точно сошел с ума.***
И вот настал обед, после которого у них литература. Всю перемену Чонин сидит, топая ножкой по полу и ничего не ест. Он подбирает в голове слова, которые стоило бы сказать. С этим заданием он справляется быстро, так что по звонку летит в класс, стараясь не опаздывать.***
После урока парень чувствует как потеют ладони, когда он неуверенно подходит к Киму. Тот прощается с учениками, у него явно хорошее настроение и Чонин паникует, потому что понимает, что со стороны выглядит как напуганный лисенок. — Извините, сонсенним Ким, у вас есть минутка? — Да, конечно, — отвечает он, слушая Чонина. — Все хорошо? Выглядишь нервно. — Все хорошо, не беспокойтесь, просто... я пишу стихи и подумал, что мне нужен критик, который знается на подобных вещах. И... может быть у вас найдется лишняя минутка, если вы не против... Он был уверен, что его щеки розовые, пока нервно покачивался на пятках, терзая зубами мягкие сухие губы. — Правда? — вдруг округляет глаза сонсенним. — Я бы с удовольствием почитал твои работы, Чонин. Я рад, что ты со мной поделился о своем творчестве. Может быть даже сегодня получится? Когда ты освобождаешься? — Я буду до пяти, после уроков еще дополнительные. — Замечательно! — хлопает в ладоши Ким, по-детски радуясь. — Если у тебя останутся силы после занятий, я буду ждать тебя в своем классе. — Спасибо большое, сонсенним Ким. Я приду. И, поклонившись, Ян вышел из класса со всеми другими. Он был готов прыгать от избытка эмоций, пока адреналин разгонял его кровь. Парень сказочно радовался, что сонсенним так отреагировал на его просьбу. Только вот что будет дальше?***
Уроки тянулись слишком медленно. Казалось минутная стрелка на часах заваливалась назад под тяжестью времени и Чонин порядком задолбался за весь день. Дальше ему предстоит просидеть на дополнительных занятиях с группой других ребят. На улице была солнечная майская погода и так и хотелось плюнуть на все и сбежать, но он так просто не отступит. Потому что через пять минут он будет идти в класс Ким Сынмина.***
— Честно говоря, я действительно очень рад, что ты решил поделится со мной своими работами, — в глазах Кима пляшут звездочки, ведь он правда был на седьмом небе от счастья от того, что его любимый мальчик позволил почти что в душу залезть. Его сердце трепетало от осознание того, что они одни. Дыхание становилось тяжелее, пока он наблюдал как Ян достает из рюкзака блокнот на спирали с картонной обложкой, обклеенной наклейками. Сынмин скользил взглядом по его тонким рукам, ведя мысленно выше, к шее, проводя глазами линию по кадыку, каждой пульсирующей венке, по мягкой линии челюсти. Он и не заметил, как с каждой секундой в его рту собиралось все больше слюны, что чуть не капала на стол. Он резко протрезвел, когда Чонин начал поднимать голову. Ким встряхнул головой, концентрируя взгляд. — Вот этот. Он... по-моему он весьма неплох. Я хотел что бы вы оценили его, как преподаватель, — Чонин говорил медленно, лениво протягивая слова, потому что тело дрожало и знобило от нервов, а в голове кто-то точно ударил в гонг, посылая неприятные звенящие вибрации. Ким кивает, улыбаясь, и берет блокнот в руки. Он прикусывает щеку изнутри, потому что всегда так делает когда читает и вглядывается в слова маленьким аккуратным почерком.Ночью, когда дождь польет,
Ты мне солнце принесешь.
Когда ветер душу забирает,
Ты меня всецело обнимаешь.
И в одну из этих ночей,
Когда светятся твои глаза,
В которых тысячи огней,
Ты сияешь только для меня.
В одну из этих ночей,
На мне одежды нет,
Так что меня согреть сумей,
Получая поцелуй в ответ.
На коже бледной моей
Оставь цветы из алых красок.
Прожигая тело до костей,
Касание твое лишает масок.
Строки откладывались в голове, когда Сынмин пытался прочитать меж них. Он пытался отыскать иной смысл, но все было слишком буквально. Стих казался слишком личным и интимным, что Ким будто действительно поселился в душе у Чонина, где он не понимал, что творится. Безусловно, стих был неплохим. Скрывать это было бы глупо. Не важно какая идея, важно то, что в словах она нашла пристанище, теперь переселяясь в голову Сынмина... — Это очень хорошая работа, — его голос звучит немного сипло, но он не обращает внимания. — Но про что он?.. точнее, про кого? Хотя, это наверное не мое дело.. — Про вас, — напролом отвечает Ян твердым голосом. Сынмин думал он воздухом подавится и так тут и помрет. Он поднимает на Чонина вопросительный взгляд, но Ян лишь поднимается с места и подходит к нему, упираясь бедрами в стол. Глядит, скрестив руки на груди и загадочно молчит, будто собираясь с мыслями. У Сынмина слова из головы исчезли, а остался только этот паренек, что сейчас сверлит его многозначительным взглядом. — Выслушайте меня пожалуйста, сонсенним Ким, — просит он. — Только не перебивайте. Ким кивает, потому что не знает, что ему еще остается делать. А Чонин набирает побольше воздуха в легкие и прямо выдает: — Вы мне очень нравитесь и я не могу это отрицать. Нравитесь не как учитель или же человек, я влюбился в вас, как глупый подросток. — Почему как глупый подросток? Говоришь так, будто взрослые не могут влюбиться, – отрицает Ким, но вдруг смущается. — Ой, прости, я перебил... Но голос Сынмина такой мягкий, наполненный нежностью надеждой, выбил из головы все мысли и Ян напрочь забыл что хотел сказать. Пришлось импровизировать, немного поеживаясь: — И... что вы об этом думаете? А Сынмину этот вопрос не нравится. Ему не нравятся любые вопросы на которые он не может точно ответить. В глубине души он давно прыгал от счастья, а выглядел будто чашку любимую разбил и грустит. Но Чонин ждал ответа, сжимая предплечья и оставляя на них полумесяцы ногтей. — Я думаю... а что я думаю? — будто говоря сам с собой говорил Ким. — Я не думаю, что это плохо. Чонин своим ушам не верит. Наверное, он спит. Ведь Сынмин не мог сказать этого на самом деле. Ведь так? Но это реальность, они тут вдвоем, школа почти опустела и все это было наяву. — Раз так... — продолжил Ким. — Можно я тебя поцелую? Сейчас и он выглядел как подросток, боясь и слово сказать объекту своего обожания. А услышав это Чонин сначала в ступор впал, но через секунду кивнул заторможено. Сынмин на это среагировал резко. Он почти подскакивает с кресла, давая по газам, видя зеленый свет и застывает напротив Яна, смотря тому в глаза. На губах чувствует чужое дыхание, сначала руку аккуратно кладет на талию, а потом, сокращая расстояние, еле касаясь, целует. Совсем мягко, почти фантомно, боясь спугнуть. Чонин не знает, куда деть руки, но на поцелуй ответить пытается. Губы у Сынмина оказались мягкими, со вкусом граната. Хочется прижаться как можно ближе, потому младший обнимает Кима за шею, сминая то нижнюю, то верхнюю губу. Голова кругом идет от того, насколько оказывается, приятно целовать Сынмина. Он уверен, с другими это было бы не так захватывающе. Руки старшего несмело водят по спине, оставляя призрачные ожоги. Дыхание сбивается, но останавливаться не хочется. Их кислород – касания, что становятся развязнее, Сынмин сжимает талию Чонина, понимая какая она тонкая. Старший подхватывает его под бедра и усаживает на стол, водя руками теперь по худому телу. Поцелуй становится развязнее, глубже, Сынмин прикусывает губы Чонина, зализывая маленькие ранки. Они слишком долго отрицали свои чувства, которые сейчас выливались через край, заставляя тонуть. Чонин вновь теряет свою стеснительность и тянется к верхним пуговицам рубашки Кима, пока тот мнет его бедра, как мягкую игрушку. — Черт, — хрипло произносит старший, отстраняясь. — Ты просто сводишь с ума. — О, Минни, кто бы говорил... — шепчет Ян, переходя на "ты". У Сынмина голова идет кругом, от того, насколько парень перед ним красивый. Он прижимает его ближе и снова целует, желая съесть этого милого мальчика прямо здесь. Хотелось взять и отдаться без остатка. А пальцы, что расстёгивают пуговицы останавливать не хотелось вовсе... — Инни, постой... уверен, что хочешь этого? — Сынмин кладет свои руки на ладони младшего, останавливая. — Абсолютно, — отвечает уверенно парень. — Но если ты не хочешь, все хорошо.. — вдруг затараторил он. — Нет, хочу, — резко перебивает Сынмин и вновь тянется за поцелуем. Он его тело мнет, посылая волны тепла прямиком в пах. Хочется еще ближе, хотя между ними и так не было никакого расстояния. Сынмин тянется в ответ к рубашке Чонина, быстрыми движениями расправляясь с пуговицами. Он вздыхает, проводя рукой по оголенной груди, касаясь пальцами чувствительных сосков, опускаясь губами к шее. Чонин голову закидывает, давая больше пространства, пока пятерней зарывается в волосы старшего. Сынмин слегка прикусывает мягкую кожу, сразу зацеловывая покрасневшие места. Притягивает за тазобедренные косточки и наконец накрывает большой ладонью возбуждение, от чего Чонин крупно вздрагивает и подавляет стон, закусывая губу. Ким медлить не может, от терпения остались крупицы. Он аккуратно расстегивает пуговицу на брюках и недолго возится с молнией на ширинке. Дразнит, водя ладонью по очертаниям члена, но все же наконец оттягивает резинку белья, беря в руку член парня, от чего Чонин вздрагивает, рвано выдыхая. У Сынмина дыхание захватывает от этой картины: орган Яна был аккуратным, чуть больше среднего, укрытый сеткой из вен, а головка сочилась мутным предэякулятом. Старший проводит рукой по длине, чувствуя как в рту скапливается слюна, почти капая на пол. Это слишком красиво. Он не может отказать себе в желании прямо сейчас взять этот член в рот. Что он, в принципе, и делает, вставая на колени перед парнем и, неожиданно для младшего, беря головку в рот. Чонин от такого чуть ли не вскрикивает, ведь полость рта настолько теплая и влажная, что так и хочется расплыться в лужу. Рука интуитивно ложится на затылок старшего, зарываясь в темных волосах, пока Сынмин опускается ниже, почти до основания. Чонин сдержать тонкий скулеж не может, его губы уже распухли от укусов и поцелуев. Парень смотрит на эту похабную картину и держится из последних сил, чтобы не кончить. А Сынмин активно водит головой вверх-вниз, втягивая щеки и создавая приятное давление. — Подожди, — сипло произносит Чонин. — Это слишком хорошо, я сейчас кончу. Сынмин отстраняется с пошлым хлюпом и смотрит вверх, делая щенячьи глазки, точно сводя с ума. — Ты слишком сладкий... Чонин не выдерживает и тянет его слабо за волосы, заставляя подняться и соединиться в мокром поцелуе, сгорая внутри от разгорающегося пламени, которые точно не собиралось тухнуть. Сынмин игнорирует собственный стояк, который неприятно трется об грубую ткань брюк, пока Чонин не тянется к пряжке ремня. Та слабо звенит, после чего тонкие пальцы расправляются с ширинкой. Ян замирает когда видит очертания члена старшего. Это сносит крышу, потому что, господибожеблять, Сынмин был большим. Его член был явно больше среднего, а представляя, как крупная грибообразная головка будет проезжаться по простате, Чонин почти терял сознание. — Твою мать... — прошептал Ян, касаясь головки через ткань белья. — Нравится? — ухмыляется Ким. — Очень, — на грани стона отвечает младший, сразу поднимая глаза. — Просто, блять, разложи меня на этом столе. Умоляю... — Уверен? Может не стоит торопится? — Нет-нет-нет, пожалуйста, Сынмини, просто трахни меня на этом чертовом столе, за которым ты потом будешь проверять работы, которые ни на что не годятся, думая только обо мне, — на одном дыхании выпаливает Чонин, хотя говорить он этого не собирался. — О боже... Инни, я и так думаю о тебе каждую чертову секунду. Как я вообще с ума до сих пор не сошел? Ким, закончив фразу, сразу врезается в губы парня, сжимая тонкую, как молодая вишня, талию, прижимая ближе, что бы их возбуждения касались друг друга, получая желанное трение. Оба мычат в поцелуй, терзая губы друг друга, никак не насыщаясь. Наверное им и вечности не хватит, чтобы насытится. Сынмин отрывается только лишь для того, что бы стащить с младшего штаны, даже не снимая кед. Чонин, опомнившись, вдруг вспоминает, что на нем надеты чулки и сразу заливается краской, желая закрыть лицо руками. Но Сынмин лишь ахает, скользя руками вверх от щиколоток вверх по внутренней стороне бедра. — Боже, какой же ты красивый... — эта фраза засела в голове у Кима буквально на постоянной основе и он чрезвычайно рад, что может сказать ее вслух. Ян смущается до предела, сидя на столе в одной лишь рубашке, чулках и кедах, пока Сынмин голодным взглядом почти пожирал его, бегая по ногам, открытым ключицам и худым бедрам. Страший прижимается ближе, снова целуя, пока просовывает руку меж их тел, аккуратно касаясь бедер, после приятно сжимая ягодицы. Это все кажется нереальным, почти сном, ощущается на ином уровне, будто все и правда только в их головах. Теряя голову, Ким ведет пальцами ниже, натыкаясь ими на что-то неожиданное. Несмотря на то, что его мозг уже давно превратился в подгоревшую кашу, осознание приходит быстро, от чего он ухмыляется, отстраняясь от сладких губ. — Малыш Инни любит играть? — шепчет он, надавливая на пробку, загоняя ту еще глубже. Член Яна дёргается, а он не соображает от слова совсем, так что вместо слов может выдать только сдавленный стон и хныканье. А это старшего лишь раззадоривает, он играется, то вытягивая пробку, то вгоняя обратно. Вдруг кончик касается простаты и младший вскрикивает, тут же накрывая рот ладонью, раздвигая ноги шире. Головка его члена налилась кровью от долгого возбуждения и он не может дождаться когда Сынмин все таки разложит его на этом блядском столе. Чонин ловил себя на этой мысли и понимал, что у него какой-то фетиш на столы и факт того, что после Киму придется делать вид, что этот стол не был ими осквернен, дальше проверяя работы ничего не подозревающих учеников. Сынмин все же сжаливается и вынимает пробку, смотря как дырочка сжимается вокруг пустоты. Чонин скулит, стараясь быть тише, хотя он хочет кричать во все горло, чтобы вся школа услышала, как ему хорошо. — У нас нету смазки, так что будь добр, поработай ротиком, — слащаво тянет старший, поднося к губам несколько пальцев. Чонин даже не колеблется, а сразу обхватывает их губами, играясь языком. Спустя несколько секунд Сынмин входит в него сразу двумя пальцами, двигая ими без труда. Чонин выгибается в спине, насаживается сам, его терпение закончилось еще в самом начале и он быстро тараторит: — Я уже готов, пожалуйста. — Тише, Инни, я не хочу тебе навредить, — ласково отвечает Сынмин, добавляя третий палец. Но и тот входит спокойно. Ким сгибает пальцы, пытаясь нащупать комочек нервов, что не забрало много времени, ведь Чонин сам двигался навстречу, прося большего, крупно дрожа в ожидании. Сынмин, удостоверившись, что младший достаточно растянут, достает пальцы и тянется за презервативом в сумке, быстро открывая и раскатывая латекс по длине. Он мягко толкает Чонина в грудь, заставляя лечь на спину, а ноги его закидывает на свои плечи для удобства. Старший подставляет головку к пульсирующему входу и толкается на пробу, чувствуя горячее нутро. Крупная головка растягивает колечко мышц, проникая, из-за чего Чонин сжимается, сводя брови от легкого дискомфорта. — Расслабься немного, малыш, — просит негромко Ким, наклоняясь, что бы оставить поцелуи на ключицах и груди. Он почти складывает Яна пополам, но тот не может жаловаться. Он гибкий и сосредоточен только на том, что бы расслабить тело и дать Сынмину свободу действий. Сынмин плавно продолжает проникать в младшего, чувствуя, как горячие узкие стенки сжимают его, но уже слабее. Более резким толчком он входит до конца, на что Чонин сдавленно ахает. — Все в порядке? — беспокоится Ким, гладя стройные бедра. — Да... — совсем тихо отвечает тот. — Двигайся, пожалуйста, иначе у меня крыша поедет. — Мою пытается догнать, — снова ухмыляется Сынмин, выходя из парня наполовину и входя снова. Чонин старается расслабиться, так что Ким мягко и без трудностей скользит в нем, посылая волны возбуждения по всему телу. Он ведет носом по голени, обтянутой капроновой тканью, двигаясь размашистей. Держа Чонина за ноги Ким меняет угол проникновения, прижимаясь прямиком к простате. Чонин выгибается до хруста в спине, закидывает руки за голову, цепляясь за край стола, что трясется от их движений. Ян подмахивает бедрами навстречу, гонясь за желанным оргазмом. Большая головка каждый раз проезжается по простате, от чего по лицу катятся соленые капли. Рот открывается в беззвучном стоне, перед глазами искорки, когда Сынмин ускоряется и сжимает его бедра до синяков. Помещение заполняет пошлое хлюпанье естественной смазки и шлепки бедер об ягодицы. Сынмин буквально вытрахивает из Яна всю душу, как тот и мечтал каждый чертов день. Внизу живота сладко тянет, а член пульсирует, от чего он сжимает край стола еще сильнее, сдирая лаковое покрытие короткими ногтями. На его лице десятки эмоций, но все их перекрывает удовольствие от каждого движения Сынмина, который доводит его до пика удовольствия. Ким видимо поставил перед собой цель довести Чонина до оргазма без рук, поэтому как только младший тянется к своему возбуждению, он фиксирует его руки над головой. — Нет, малыш, я сам все сделаю, — лукаво тянет Сынмин, заставляя сипло застонать. Чонин был готов заниматься этим вечно. На завтрак, обед и ужин. Был готов никогда не отдыхать, лишь бы чувствовать на себе эти руки, которые скользят по ногам и талии, эти губы на коже и губах, этот член в себе и так далее. Глаза закатываются от сильной стимуляции изнутри и Чонин понимает, что правда может кончить нетронутым. Сынмин целует, вбиваясь в податливое тело, когда чувствует, что Чонин особо сильно сжимается и, простонав его имя, кончает. Старшему хватает еще нескольких движений что бы излиться в презерватив, после чего он упирается руками по бокам от Чонина, тяжело дыша. Чонин под закрытыми веками видит звезды, пока его тело мелко подрагивает от крышесносного оргазма. Ему кажется, он просто напросто взорвался и расплылся подтеками на стенах. Сынмин напоследок целует в шею, поднимаясь к губам. Поцелуй выходит ленивым, но не менее чувственным. — Будешь моим парнем? — вдруг спрашивает Ким. — Да, — даже не подумав отвечает Чонин. Ему не надо думать, он очень давно все для себя решил. Сынмин выходит из него, выкидывая презерватив и помогая парню подняться и одеться. — Ты все это спланировал, да? — немного смущенно интересуется старший, застегивая пуговицы на рубашке Яна. — Да, но не думал, что сработает. — А чего просто поговорить не подошел? — Боялся, что пошлешь. Но не мог ничего с собой сделать. — Тебе понравилось? — мягко улыбается Сынмин, теперь просто гладя по волосам. — Очень, — честно отвечает парень, кладя руки Киму на плечи. — Из всех возможных вариантов, это был лучший первый раз. — Первый?! — не верит тот, широко распахивая глаза. Чонин лишь кивает, поджимая губы и опуская глаза в пол. Но Сынмин поднимает его за подбородок, нежно целуя. Он хмурит брови от того, понимая что так сильно влюбился в парня, который сбил его с ног. Да, Сынмин уверенно может сказать, что даже если бы Чонин просто прошел мимо, он бы все равно не устоял. — Хочешь куда-нибудь сходим на выходных? А то как-то вообще не успел за тобой поухаживать, а тут уже... разложи меня на столе, — смущенно говорит Сынмин, потирая затылок. — Ну, подумаешь, пошли с конца, — фыркает Ян, снова целуя. Да, им определенно не хватит даже вечности чтобы насытится друг другом.