Elevate

В свете жаркого даже в октябре пенджабского солнца Вельзевул была похожа на Бхайрави, одну из многочисленных индуистских богинь, о которой Гавриил прочитал в брошюре сегодня утром. Он изучал эту брошюру не меньше часа, пытаясь разобраться, как же так получилось, что несмотря на всё Небесное влияние, Индия упрямо шла каким-то своим путём, и теперь была такой, какой была: особенной, странной, даже немного пугающей. Наверное, в прежние времена Гавриил бы сказал, что эта страна всегда была во власти демонов, но он спросил у Вельзевул, и та ответила, что Ад почти никак не влиял на Индию, а потом ткнула архангела в лодыжку носком сандалии, чтобы не наговаривал. Сейчас она сидела рядом в глубоком плетёном кресле, одетая только в широкую красную тунику, на голову был наброшен такой же красный платок. Температура приближалась к двадцати семи градусам, и жара заползала в тень веранды, но словно опасалась приближаться к одетому в белое ангелу. Гавриил вдохнул напоённый запахами воздух и перевёл взгляд с Вельзевул на колышащееся почти у самых ступеней веранды море подсолнухов. От обилия жёлтого и зелёного отражающегося в прозрачной синеве огромного неба тянуло закрыть глаза, но яркие пятна подсолнухов продолжали гореть и под опущенными веками сотнями маленьких небесных светил. Гавриил с самого начала был очарован обилием цветов в этих местах. Бархатцы с их терпкой сладостью и словно бы кудрявыми лепестками, рыжая календула, нежные лотосы, георгины и цинии, одуряюще пахнувшие пионы и лилии, похожие на Божье благословение. Гавриил подумал о том, как бы выглядела Вельзевул украшенная цветами, с цветочной гирляндой на шее и венком на голове, одетая в красное, пурпур или индиго, полная силы и великолепия ложного божества, которым была когда-то. Согласилась бы она принять такой дар, — Гавриил сделал себе мысленную пометку: обязательно спросить чуть позже. Уже пять дней они жили в Гурдаспуре, недалеко от Амритсара, в местечке с названием Пенджабият. Небольшой дом из камня и глины с крытой верандой и террасой на крыше так нравился Гавриилу, что он почти хотел бы назвать его своим, но всё ещё сознательно удерживал себя от этого слова. Всю свою жизнь ни он, ни Вельзевул не имели ничего своего и теперь просто не могли в одночасье принять изменившуюся реальность. Они привыкали к существованию своих вещей постепенно, всё ещё не до конца понимая, что значит владеть чем-то в полной мере, всё ещё ограничиваясь малым. Гавриил знал, что в будущем у них будет больше, намного больше своего, может, даже свой дом. И было бы так хорошо, если бы он находился в месте хоть немного похожем на это. Вельзевул привлекла внимание архангела, зевнув так широко, что рот расползся в пасть, вышел за приделы лица, против всех законов анатомии и здравого смысла. Она закинула одну босую ногу на низкий столик, а второй упёрлась в его край, и Гавриил заметил, что демонесса лениво вырисовывала на своих бёдрах какие-то символы и цепочки узоров красно-коричневой краской из вытянутого тюбика, который неизвестно где раздобыла. Архангел припомнил, что это называлось "хна", краска, которой местные украшали себя на праздники. Рисунки на теле — очередная людская выдумка, осуждённая на Небесах практически сразу же. Наверное, это всё потому, что Ад успел забрать себе моду на татуировки первым, — подумал Гавриил, но поняв, что возвращается к делам Конторы, брезгливо отодвинул от себя подобные мысли. Это больше не было его делом, а узоры, которые люди наносили на кожу в этих местах, были красивыми, и Гавриил бы соврал, если бы сказал, что ему не нравилось. Он бы страшно соврал, если бы сказал, что ему не нравились узоры на теле Вельзевул. Архангел краем глаза наблюдал, как бёдра демонессы обвили нити орнамента, наподобии местного традиционного: линии, точки, плавные формы, похожие на лепестки и капли, закручивающиеся внутрь себя спирали. Но было и что-то ещё, Гавриил узнавал символы, напоминавшие руны и алхимические знаки, странным образом не выбивавшиеся из общей канвы. Красно-коричневая хна придавала какого-то совершенно неописуемого очарования глубокому тёплому оттенку смуглой кожи Вельзевул. Архангел невольно подумал о покрытых росписью глиняных стенах древнего языческого храма, обветренного и нагретого солнцем, испещерённого трещинами и сколами, опасного и запретного. Гавриил не должен был даже приближаться, но он не просто приблизился, он зашёл, остался и теперь был абсолютно счастлив. Глубоко вдохнув, Гавриил аккуратно положил ладонь на острое колено Вельзевул, стараясь не смазать краску, и прикрыл глаза. Он чувствовал, как разлитая в воздухе любовь переплеталась с солнечными лучами, а лучи переплетались с запахами цветов и звуками жизни. Казалось, весь мир свивался в тёплое гнездо, и они с Вельзевул были в самом его центре. Стало ещё теплее, когда демонесса взяла архангела за расслабленную руку и, судя по ощущениям, принялась что-то выводить на ней краской из тюбика. Гавриил доверчиво не открывал глаз и просто позволял Вельзевул делать с собой всё, что угодно, погружённый в почти медитативное состояние. Демонесса успела закончить, а краска высохнуть, когда архангел наконец посмотрел на рисунок. Он честно не хотел дёргаться, но всё равно позорно дёрнулся, застигнутый врасплох, а Вельзевул насмешливо оскалилась, ловя взгляд его лиловых глаз, ставших почти совсем круглыми. — В чём дело, ангел? Испугался, что ли? — Вот ещё... — не очень уверенно возразил Гавриил, с опаской рассматривая старательно выведенный на тыльной стороне его левой ладони сигил Вельзевула. Он знал этот демонический символ и ожидал, что нечестивая метка по меньшей мере обожжёт его, а может быть, сразу проделает дыру в ангельской Сути, но ничего подобного не происходило. Рисунок стягивал кожу плёночкой подсохшей хны и выглядел почти безобидно, даже, пожалуй, немного красиво. — Это ведь то, о чём я думаю? — помолчав, спросил Гавриил, а Вельзевул посмотрела на него взглядом, который можно было назвать только словом "снисходительный". — Если ты думаешь, что это мой знак в мире смертных, то да, это он. — Но мне не больно... — недоуменно оборонил архангел. — Я вообще ничего не чувствую. — А ты, что же, думал, что сразу загоришься адским огнём, если я нарисую на тебе пару линий и завитушек? — Кажется, Вельзевул по выражению лица Гавриила видела, что примерно это он и думал, а потому терпеливо пояснила: — Сигил это просто рисунок, пока не дать ему силу. Ты ведь не хуже меня знаешь, что вещи сами по себе ничего не значат. Вода это просто вода, но ты можешь сделать её святой, а я — отравить скверной. Понимаешь, о чём говорю? Гавриил медленно кивнул, глядя то на Вельзевул, то на оставленную ею метку. — Мой сигил связан с моей силой, а я не позволю моей силе причинить тебе хоть какой-то вред, — продолжила Вельзевул и коснулась знака двумя пальцами, отчего по коже Гавриила вместе с теплом разбежалась стайка щекотных мурашек. — Смертные небезосновательно вложили в этот символ много мрачных смыслов, но для тебя он безопасен. Он даст тебе защиту. Теперь часть моей силы с тобой. В первую минуту Гавриил совсем растерялся, уже совершенно по-другому глядя на демонический сигил и не зная, что сказать. — Спасибо... — только и выдохнул он. — Не спеши, скоро я войду во вкус, раскрашу тебя хной с ног до головы и заставлю ходить одетым только в узоры и письмена, — мечтательно протянула демонесса и, выдавив немного краски на большой палец, мазнула им вдоль лба архангела, чуть выше бровей. Гавриил невольно нахмурился от прикосновения, скашивая глаза к переносице, а Вельзевул зажужжала от смеха. — Теперь ты похож на львёнка из того мультика, что мы с тобой смотрели, — выдала она, продолжая смеяться, так заразительно, что Гавриил тоже прыснул, забирая из рук демонессы тюбик краски. — А что если я скажу, что тоже хочу... изобразить на тебе кое-что? Вельзевул только приподняла брови и сама подала архангелу правую руку. — Ну давай, — словно подначивая, ухмыльнулась она. Гавриил рисовал медленно, но очень аккуратно, и спустя несколько минут на тыльной стороне ладони Вельзевул появились ровные круги, пересечённые прямыми линиями и обрамлённые замысловатыми символами. Это была циркулярная письменность первого ангельского языка, давно утраченного, но Гавриил знал, что Вельзевул понимала, пусть ей и было трудновато читать надпись вверх ногами. Ладонь у демонессы была маленькой, и архангел закончил только на запястье, отстранился, чтобы оценить результат. — Это... — начал Гавриил, но Вельзевул перебила. — Твоё имя... — прошептала она. — Да. — Архангел радостно улыбнулся. — У меня нет сигила, но как ты и сказала, вещи ничего не значат сами по себе. Эти письмена дадут тебе силу, но с ними или без них — ты всегда будешь под моей защитой. Слова ненадолго повисли в воздухе, чтобы в полной мере быть осмысленными, а потом Вельзевул притянула левую руку Гавриила к своим губам и поцеловала тыльную сторону его ладони, прямо в центр темнеющего на коже сигила. Гавриил оставил такой же поцелуй на её правой ладони, на запястье, поглаживая огрубевшие костяшки. Несколько долгих минут они сидели, держа руки друг друга. Вельзевул перебирала пальцы Гавриила, пока архангел не раскрыл ладонь, и демонесса, правильно поняв его движение, сделала то же самое. Их руки, отмеченные демоническим сигилом и ангельскими письменами, мягко соприкоснулись, ладонь к ладони. Из-за контраста с Гавриилом рука Вельзевул казалась маленькой и узкой, и архангел невольно залюбовался, ласково потёр её большой палец своим. Демонесса ответила на это лёгким толчком, будто хотела начать с ним шутливую борьбу, но вместо этого скользнула пальцами меж пальцев Гавриила и сжала его руку. Архангел повторил её движение, а когда Вельзевул накрыла свободной ладонью их сцепленные в замок руки, положил свою ладонь поверх её. Солнечные лучи бликами отражались в тёмных глазах демонессы, придавая им цвет крепкого чёрного чая, когда она посмотрела на Гавриила, непривычно открытым, почти уязвимым взглядом, от которого у архангела странно заныло где-то внутри, а потом снова поцеловала его руку. Захотелось утешить её, хотя Гавриил понятия не имел, по какому поводу Вельзевул могло понадобиться утешение в этот момент. Но чувство не проходило и было таким сильным, что Гавриил перегнулся через подлокотник кресла, обнял Вельзевул за плечи одной рукой, чтобы быть ближе, прижаться к её щеке, к виску. Почувствовать пропитанную теплом и запахом пряностей кожу Вельзевул на своей помешал красный платок, всё ещё прикрывавший волосы демонессы, и она сняла его, но только для того, чтобы почти сразу набросить на их склонённые друг к другу головы. Так близко, в свете солнечных лучей пробивающихся сквозь ярко-красную лёгкую ткань, Вельзевул была похожа на огонь. Она улыбалась, и Гавриил тянулся к ней, дышал ею, погружался всё глубже. — Если мы будем наедине, то я был бы не против ходить одетым лишь в сделанные тобой узоры, — шепнул архангел. — Только скажи, как бы ты отнеслась к предложению позволить мне украсить тебя цветами? Вельзевул по-кошачьи медленно закрыла и открыла глаза, легко ткнулась своим носом в кончик носа Гавриила, прошептав в ответ: — Для тебя — всё, что угодно, ангел.