Stray Kids — Venom
Феликс делает затяг и хмурит брови — Банчан в любом случае будет ругаться, а так хотя бы за дело. Сизый дым струится по тонким, ловким пальцам и теряется где-то в глубине ночного неба. «Небесный горох» сегодня затянут мутными пугающими тучами. От Криса — мурашки по коже и холод по позвонкам. Он настолько глубоко, куда не заглянут ничьи паучьи лапы и стеклянный взгляд. Чан обвивает своим теплым коконом сердце Ликси, топит, душит. Феликс делает затяг и внимательно изучает собственные костяшки. Синяки под глазами и жёлтые следы на теле — плохой знак. Измученное тело явно не скажет «спасибо, милашка». Но это никому не придёт в голову, ведь каждый страдает по своему. — Снова здесь? — хваткий голос Хенджина разбивает стекло спокойствия. Феликсу хочется ударить надоедливого, ебливого парня, но вместо этого он лишь крепче цепляется пальцами за перила балкона. Хенджин, как заезженная пластинка, заебывает с утра до вечера. Феликс делает затяг и выдыхает смольную пыль из легких. Они не целуются трезвыми. Они в целом — никогда не целуются, но, как в лучшем жанре порно — ведут топорные разговоры перед очередной ночью. Хенджин приветливо принимает веснушчатую морду у себя, разделяя кровать и сердце. Феликс делает затяг. Снова и снова. Сигарета тлеет между пальцев и едва обжигает огненным кончиком. «Солнечный мальчик» — в шутку называет его Чан и чертит пальцами на щеках созвездия из веснушек. Чан слишком любит его щеки. Но Феликс не сладкий мальчик — лишь отголосок розовой ваты. Пепел падает куда-то вниз, и Ликси даже туда не смотрит — за него это сделает Джин. А после проведет пальцем по шее и скажет что-то по типу: «Меня заебала твоя горькая сперма». Ну, или слюна. Он всегда пиздит одно и то же. Но Феликс не извиняется. И не меняется. А только в очередной раз — последний — делает затяжку. Он сам ненавидит сигареты, и от запаха курева его тошнит, но… «Ну сколько раз я просил тебя не курить?» или же «Хочешь куплю тебе пластырь, говорят, помогает». Забота Чана стекает ядом по венам. Буквально. Опутывает ложью и тем, что называют «дружба». Феликс часто закусывает щеки внутри, желает вывернуться нутром. Не получается. Хенджин всегда достанет потаенное и в очередной раз нажмет ногой. Чтоб было больно, чтоб не хотелось дышать. — Ненавижу тебя, — грубит Ликс, выкидывая окурок в черную бездну ночи. Шлейф дыма теряется, а тлеющее сердце гаснет. Лисьи глаза оценивают урон и новые места, за которые можно укусить, придушить и оставить отпечаток: «мое». Феликс не против — быть вещью вполне в его стиле. Кристофер в целом относится к нему как к мебели, по крайней мере Ликс старается быть таковым. Просто горький запах, такой же как и его чувства — раздражает. Чан старается быть «хорошим лидером», а получается только хорошо трахать Хенджина. Феликс знает — видел. Феликс в целом много чего знает, даже если это не нужно знать. — Не впервой, — ухмыляется старший, облизывая губы. Ликс вытянутой рукой останавливает его и снова сводит брови к переносице. Его тошнит прямо сейчас, ведь касания Кристофера пылают на шее Хенджина алым цветом, — что-то еще? Ликс слаб, буквально настолько, что дрожат колени. В последний раз он искренне плакал пару лет назад. Сахарный песок и горький перец. Он смотрит сначала на свою ладонь, затем на старшего. Ладони Джинни большие — они всегда ласкают младшего крупными мазками. Сначала лодыжки, потом голень, следом колени. Последние остро выпирают, и иногда Хенджин очерчивает их большими пальцами. Они никогда не целуются. Лишь жадно вылизывают рты друг другу. Старший всегда берет свое: грубо, резко и рвано. Следом бедра — подтянутые от постоянных тренировок мышцы дрожат от порхающих прикосновений. Хенджин ловит неимоверное удовольствие, заставляя хмурого и собранного Феликса превращаться в расплавленное золото. Он может ковать из него все что угодно: собранного, плачущего, умоляющего. Любого — лишь бы хватило фантазии. — У меня снова горькая слюна, — выплевывает младший, не осознавая, что цепляет ненавистной честностью больше, чем наигранной любовью, — и сперма. Джин пробегает пальцами вдоль чужой руки, сжимает плечо и обнимает младшего со спины, прижимается к нему. Расстояние бесполезно, если Хенджин хочет. — Я знаю, — громкий шепот пускает эхо по позвонкам. Ликс закрывает глаза и падает в бездну фантазий под названием «Кристофер Бан». — Я все знаю… Самоутверждение за счет слабости других — шаткий путь, ведущий к зависимости. Кожа Феликса, как и волосы, тянула свежестью, цитрусовым одеколоном и горькой смесью никотина. Хенджин вдыхает полной грудью, кусает собственные губы. Сладко и желанно колется внизу живота, скручивает тугой спиралью. Язык едва касается чужого уха, а Ликс уже сдается. Без боя. Их, вроде как, не должны побеспокоить. Жадность — блядский порок, и старшему всегда хочется еще. И больше. Ладонь несильно, но ощутимо ложится на шею в привычном жесте так, что можно прощупать пульс и уловить каждый вздох. Властвовать, но не разделять — отдавать Феликса он не хочет, оставляя младшего в сладком плену из разврата и лжи. Ловко сцепляет тело оковами желания. — Ты отвратителен, Феликс, — строгий, но тихий голос будоражит сознание, и Ликс еще сильнее цепляется за перила. Глотает слюну и воздух, и просит. Без слов. Обычно, после бедер идет пресс — Хенджин ногтем проводит вдоль тренированного тела. Привычное движение — острое послевкусие. Ликс втягивает воздух носом и позволяет делать с собой все эти вещи. Господь, старший лишь слабо касается, а у Феликса комок стонов в горле и обжигающее льдом желание. И там, внизу, неимоверно тягуче. И Хенджин безумно необходим. Опускает ладонь на ноющее возбуждение, грубо ныряя кистью под полоску нижнего белья и домашних шорт. Без лишних слов и предварительных договоренностей. Младший мычит от покалывающего удовольствия, ластится и плавится. Позволяет руководить собой. — Эй, Джинни, — громкий голос разрывает барабанные перепонки. Ради всех ебанных святых, только не это. Спина Феликса напрягается до предела, и он впечатывается в старшего, — ты случайно не видел нашего «солнечного мальчика»? Это ощущается нонсенсом и пора бы прекратить, но… — Крис, — раздраженно отвечает Хенджин, — хоть где-то ты можешь оставить меня одного? Во мраке ночи плохо различаются силуэты: в её объятиях можно скрыть преступление, которое никто никогда не расследует. Вместо горла рука ложится на рот, полностью перекрывая возможность даже намекнуть на свое присутствие. Хенджин любит получать всех и сразу. Ликс сглатывает, ощущая, как замедляется рука на его члене и как тягуче ему нужно кончить. Хотя бы сейчас, когда Крис так рядом. Но эгоизм цепляет когтями, раздирая на части, и если Феликсу нужно кончить, то кончит он только благодаря Хенджину. Благодаря его голосу, движениям и близости, благодаря его пальцам и его желанию. Феликс пиздецки ненавидит Хенджина. — Я просто… — мямлит Крис. Рядом с Джином он не он. Странные ощущения — подчиняться, потому что любишь. Странные ощущения — подчиняться, потому что любят. — Дай мне пару минут, а потом пойдем поищем его, — смягчается парень, все так же хмуро разглядывая тучи. — Хорошо, люблю тебя, — Крис что-то еще радостно щебечет и закрывает за собой дверь. Совсем как большой ребенок, которому пообещали конфетку. А Феликс укладывает голову на чужое плечо и скулит, как побитый щенок. Безжалостный хозяин всегда знает, где предел и заходит за него, перемещая границы дозволенного еще дальше. Это даже больно. Настолько, что слезы сами катятся вниз. Хватает несколько острых движений и долгожданная развязка разливается по телу приятной патокой. А на белье остаются мокрые пятна преступления. Отвращение прокатывается очередной волной, от чего слезы бегут еще сильнее. У Хенджина нет сердца. Как и у Феликса. В следующий раз, когда Ликси идет курить, то ловит их целующимися возле кухни. Чан смущается, но не выпускает Джинни из рук. Словно он — самое дорогое. Дверь негромко захлопывается и подпирается стулом. Щелчок зажигалки — три скуренных сигареты. Слез нет. Феликс делает затяг и хмурит брови — Банчан такой ласковый и нежный. Всегда искренне улыбается и поддерживает. И чувства Ликса уже там — в ногах лидера, только вот подбирать их он не стремится. Холод пронизывает насквозь несмотря на ужасную духоту. Сердцевина сигареты тлеет и рассыпается, теряясь в глубине ночи. И Феликс ощущает, как тлеет и рассыпается сам.*
11 октября 2023 г. в 00:08