Триста баллов

      Они вырубились почти сразу, после того как Эрен сделал всё, что делают обычно заботливые мальчики: дал Леви влажное полотенце, намазал ему бёдра и задницу какой-то мазью, которая предположительно должна была немного помочь, принёс им воды и укрыл огромным одеялом, посадив рядом с ним дебильного медведя, размером с самого Леви. Он ещё и поинтересовался, хочет ли он спать вместе или ему уйти в зал, но Леви осадил его лаконичным «Ты был в моей заднице несколькими частями тела, так что лёг и спишь тут. Я не собираюсь разлучать тебя с твоим медведем». Потому спали они в обнимку, но всего часа три, пока не появилось солнце.       — Ненавижу эту светящуюся хрень на небе, — прохрипел Ривай, пытаясь скрыться от него в груди Йегера. Грудь у него была широкой и горячей, полностью справляясь со всеми полезными функциями солнца, при этом не мешая спать. Поэтому Леви задумался, нужно ли оно человечеству вообще, или пусть взрывается или тухнет — что оно там делает раз в энное количество лет?       — Я забыл задёрнуть шторы, — лениво прошептали в ответ сверху, и Леви вздохнул, окончательно открывая глаза и натыкаясь на россыпь тёмных редких волос на груди перед собой. Эрен в меру волосатый, и это так возбуждало, что можно было бы продолжить вчерашний марафон, если бы не до ужаса ноющие бёдра. Зато его запах действовал очень успокаивающе, это определённо был плюс.       В голове было пусто, даже несмотря на то, что вчера он свалил с неприятной вечеринки с малознакомым парнем, переспал с ним, получив умопомрачительный секс, и растянул себе несколько мышц, которые раньше вообще не давали о себе знать, даже в спортзале. И, видимо, теперь будет как старпёр терпеть последствия ещё несколько дней, намазывая себя всеми возможными мазями везде, куда дотянется, потому что помимо ног о себе давала знать и задница и — даже — спина.       — Который час?       — В душе не ебу, — Эрен повернулся на спину, перестав обнимать Леви одной рукой, и потянулся, дав возможность полюбоваться перекатывающимися под кожей мышцами. Леви оглядел комнату, чтобы найти где-нибудь часы, но потерпел неудачу: видимо, этот предмет интерьера нужным в двадцать первом веке считал только он. Зато было несколько шкафов с книгами, комиксами, некоторые из которых Леви уже читал — или планировал, стол с ноутбуком в режиме сна и несколько плюшевых игрушек на полках. В общем, он бы не сказал, что это спальня большого бэд-боя-тату-мастера рядом с ним. — Телефон на кухне остался.       Да, точно, его тоже. Если время перевалило за шесть утра, то Ханджи наверняка его уже взорвала. Придётся вставать, хотя как это сделать, когда в теле ныло всё, кроме головы, он не знал. Если бы было можно, он бы и голову растянул вчера.       — Надо вставать.       — Тебе нужно куда-то?       Леви задумался, вспоминая своё расписание на субботу. В принципе, он никуда особо не спешил: на эти выходные смен ему не поставили, наконец, сжалившись, очкастая свою дозу внимания получила вчера и беспокоить вживую не должна была, а в универе не было занятий.       — Не-а. Я не люблю спать днём.       На внутреннюю сторону бедра успокаивающим жестом легла широкая ладонь, и Леви посмотрел на Эрена: тот всё ещё лежал с закрытыми глазами и лениво гладил его по немного скользкой от мази ноге. Было приятно и даже на пару секунд показалось, что боль отступила, но, как только Леви о ней вспомнил, вернулась.       — Болит?       — Да, — пришлось выдохнуть, чтобы не промычать что-то, что точно польстит этой горячей зелёноглазой заднице, из-за которой он чувствовал себя сейчас лет на десять старше. Конечно, он тоже отчасти был виноват: взрослый мужчина, почти закончивший ординатуру в медицинском, лоханулся в чём-то настолько тупом, как раздвигание ног так широко и так, блять, долго, что теперь едва ли смог бы это действие повторить. У него ночное дежурство в понедельник, и он будет ходить как утка. Шикарно.       — Я отдам тебе мазь — это сойдёт за извинения?       — Только если накормишь, наконец, пастой, которую вчера обещал несколько раз.       Эрен тихо рассмеялся, получилось хрипло и очень-очень сексуально. Леви дал себе подзатыльник мысленно, потому что ему, чёрт возьми, двадцать шесть, а не шестнадцать и нечего было строить из себя перевозбуждённого подростка. Но этот голос правда завлекал. У него из всех частей тела осталась рабочей челюсть, может, стоило ей воспользоваться прямо сейчас? И обязательно довести её до состояния «Ты не сможешь больше говорить, потому что любишь члены».       — Только сбегаю умоюсь.       Леви позавидовал этому «сбегаю», потому что сам он бегать не сможет ближайшие несколько дней. Эрен резво встал с постели, оставив после себя тёплую промятую простынь, и, сверкая идеальной задницей, вышел из спальни. Леви с большим трудом смог сесть на кровати, и это уже было круто. Он повернулся к медведю слева от него и вздохнул.       — Как ты вообще выдерживаешь его? — медведь, ожидаемо, не ответил. — Болело даже там, где я не догадывался, что может. — Леви закатил глаза на свои же слова, потому что это было глупо: медведь был не во вкусе Эрена, он не мог знать, как сейчас тяжело страдающему Леви.       Минуты через три, он нашёл в себе силы встать с кровати и пройти к двери, но отвлёкся на учебник на столе с ноутбуком. Из спортивного интереса прочитал название и охренел. «Информационные технологии», что было не так любопытно, как окончание «Для первого курса». В каком смысле для первого? Он подошёл к столу и заметил стопку ещё нескольких учебников, и все, абсолютно все были для перваков. Боже, он трахнул первокурсника. Точнее, первокурсник — его, но это неважно. Выходит, в лучшем случае — Эрену сколько? Восемнадцать? Девятнадцать? В худшем ему даже нет восемнадцати, но он выпивал и курил, а значит должен быть совершеннолетним. Леви на это искренне надеялся.       Твою ж мать, у них примерно… девять или восемь лет разницы. Леви заканчивал ординатуру, а этот парень только познал университет. Да он ещё ребёнок для него, его сверстники в теории могли бы быть студентами сверстников Леви, и тогда это было бы вообще что-то незаконное между ними. Конечно, парень будет бегать по дому после нескольких часов секса, он только недавно был перевозбуждённым подростком. И божественно выебал Леви, который теперь стоял и раздумывал, педофил он или нет. Нет, парень точно был совершеннолетним: он бил татуировки, — но то, что они по закону имели право спать, не значило, что в голове Леви они имели право спать. Он никогда не думал о молодом любовнике, он себя считал молодым любовником. Видимо, теперь он был тем самым мужиком, который любит помладше.       Ни в какой из вселенных он не мог даже подумать о том, что Эрен настолько молод. Он выглядел… ну на двадцать два — минимум. Как он мог быть первокурсником?       Пришлось выйти из спальни с выражением полнейшего шока на лице. Где-то в голове была надежда на то, что Эрен просто перепоступил на свою специальность или, может, это не первое высшее у него? Если это так, Леви будет везунчиком.       Не то чтобы он был сильно зависим от даты рождения человека в паспорте. У него были парни младше — на пару лет — или старше, но казалось, что восемь лет разницы — это реально много. Парень, кстати, уже спокойно начал заново готовить свою пасту, накинув на себя новые спортивки и футболку, видимо из одного комплекта, но Леви теперь думал только о его возрасте.       — А сколько… тебе лет?       Эрен повернулся к нему и удивлённо улыбнулся, перестав тереть сыр.       — Девятнадцать, не переживай, не посадят, — и вернулся к готовке, пока Леви шёл к ванной. — Там есть новая зубная щётка в шкафчике у зеркала, не стесняйся.       Получив в ответ кивок, он продолжил напевать какую-то мелодию, бегая по небольшой кухне, а Леви заперся в ванной и сел на бортик душевой кабины. Он даже не знал, что думать. Получается, восемь лет разницы. Восемь лет тюрьмы ему могли дать за неосторожность, но радует, что парень и правда старше возраста согласия. «Как вообще можно так трахаться в девятнадцать?» — пронеслось в мыслях, и Леви встряхнул головой. Проблема была не в этом. Проблема была в том, что Ривай вообще не воспринимал серьёзно парней младше себя даже на пять лет, а тут… а тут восемь. И, как на зло, это был первый на его памяти мужчина… парень, который его устраивал в постели и в отношении к нему вне секса, по первым ощущениям. По-хорошему, надо было быстренько свалить отсюда и забыть всё, но, к собственному ужасу, оказалось, что он, всё общем-то, искренне не хочет.       Возраст — это проблема, вопреки всему, о чём говорило большинство пар со значительной разницей в годах рождения. Чёрт, ему очень-очень нужно было позвонить матери и поговорить с ней об этом, хотя он не представлял как объяснит, что главной заслугой девятнадцатилетнего парня для него являлся секс. И внешность. И забота, и чувство юмора, и умение готовить. Надо прекращать, пока он не начал себя оправдывать.       Леви всё же встал перед зеркалом и посмотрел на себя. Из-за предрасположенности к молодой внешности ему никогда не давали двадцать шесть, как и его матери никогда не давали сорок пять. Это отлично оправдывало Эрена, если ему предъявят за влечение к мужчине старше, но хреново оправдывало Леви, даже не спросившего заранее о возрасте партнёра на ночь. В голове сразу возникли выражения лиц друзей, когда он им расскажет эту страшную тайну. В его память врезалось вчерашняя физиономия Ханджи в окне, и он передёрнул плечом, а потом понял: «Эта сучка все знала! Она же, очевидно, знала, что в её доме будет первокурсник, даже несколько». Поэтому эта зараза показала ему большие пальцы вверх, мол, отхватил молодого. Грёбаная извращенка.       Теперь он чистил зубы и винил Ханджи за то, что она его совратила в её доме этим… этим дьяволом во плоти. Его логика отторгала тот факт, что Зоэ не могла знать, что Эрен будет соответствовать вкусам Леви. Он вообще, скорее всего, просто пришёл с Армином или к Армину, который хорошо общался, как оказалось, не только со всеми медиками их университета, но ещё и с другими специальностями. Отлично, значит, виноват Армин. Не видать ему от Леви помощи с составлением списка литературы в научной работе. Как будто все вокруг сговорились, привели Эрена, привели Леви и… Ладно, насильно трахаться друг с другом их никто не заставлял. Как и не заставлял Леви даже не уточнить, на каком курсе сейчас Эрен. Ему, видимо, было достаточно узнать его факультет и то, что он нихрена не смыслит в теме IT, чтобы поддержать разговор.       «Что ж, одолжи у него пару учебников для первого курса, Леви, тогда ты будешь знать, о чём, мать твою, говорить с уже-не-подростком в постели между оргазмами», — саркастично подсказал внутренний голос. Когда на зубной щётке уже появилась кровь, он понял, что перестарался и слишком много думает — для человека, которого ещё вчера мог волновать только чужой член. И язык. И пальцы. Он в полной жопе, если честно. Сейчас в голове боролась сильная симпатия к парню, который не против, — с принципами Леви, которые против. Конечно, есть вероятность, что Эрен сам не планирует с ним сближаться дальше постели, но тот недавно говорил про свидание, и… вероятность очень маленькая. Как объяснить парню, что Ривай считает себя староватым для него, хотя сам не так давно буквально вешался на его шею и просил выебать? Ему точно скажут в ответ что-то типа «Любви все возрасты покорны». О, он так ненавидел эту фразу ещё с тех пор, как решился на отношения с парнем намного младше, и это был полный пиздец. Для себя он тогда осознал, что это стоит воспринимать иначе: любви покорна не большая разница в возрасте, а люди любых возрастов. Например, дети в саду могут влюбиться друг в друга или люди на пенсии, но никак не двадцатишестилетний мужик и девятнадцатилетний секс-монстр.       Эрен не выглядел как истеричный собственник, каким был тот-самый-бывший, но и он раскрылся, знаете ли, не сразу. Зато нервов помотал немало, и Леви поклялся себе подобный опыт не повторять. И вот, он стоял в чужой футболке, в чужой квартире с зубной щёткой парня, который младше на восемь лет. Да между ними мог родиться полноценный школьник! Надо… успокоиться.       Он умылся, протёр лицо мягким вкусно пахнущим полотенцем и вышел из ванной, нацепив на себя боксеры, вчера брошенные у корзины с бельём. Футболку он снимать не стал, сам не зная почему. Наверное, потому что было очевидно, что надо свалить и больше никогда сюда не возвращаться, но побыть ещё недолго в компании Эрена, в его запахе и его квартире казалось хорошим решением. Парень всё равно оставался до безобразия привлекательным для него, всё равно вкусно пах, всё равно был заботливым и создавал вокруг себя комфортную атмосферу. Так что ещё немного. Совсем чуть-чуть, а потом больше никогда и ни за что. Он не наступает на одни и те же грабли дважды. Даже если грабли очень сексуальные.       — Я думал, тебя надо идти спасать. — «Грабли» очень красиво улыбнулись ему и поставили на барную стойку тарелку с пастой и яичным желтком сверху. — Попробуешь, как я готовлю, и не устоишь, будь уверен.       «Да я уже не устоял, мог даже не запариваться», — пронеслось в мыслях, и Ривай приземлился на высокий стул, беря в руки вилку. Он подхватил почти разрядившийся телефон и успел заметить, что уже девять утра, а Ханджи ему ничего не написала. Ну точно, она виновата и наверняка всё знала. И боялась, что её раскроют. Зато написала старшая медсестра, и Леви с тоской открыл переписку, уже догадываясь, что там.       — Вот блять.       — Что такое? — Эрен сел перед ним со своей порцией и с интересом смотрел на изменившееся выражение лица. Он смотрел так внимательно, что Леви мог бы смутиться, но слишком был занят отчаянием прямо сейчас.       — Медсестра заболела, меня просят выйти сегодня на суточное дежурство. — Не отрываясь от телефона, он ловко подхватил спагетти и закинул в рот. — Ебать, ты что сюда добавил? Это очень вкусно.       — Если бы я пошутил про сперму, ты бы продолжил есть?       — Я больше чем уверен, что она у тебя не настолько вкусная. — Чёрт возьми, они опять флиртовали и надо было это заканчивать, но Эрен так мило рассмеялся на это, что Леви на секунду замер, глядя на него.       — Ладно, туше. Там просто моё искреннее желание тебе угодить. А ещё я много готовил, когда учился в школе.       «Ты буквально недавно там учился», — с тоской подумал Ривай и начал печатать ответ медсестре. Конечно, он выйдет. Он всегда выходил в подобных ситуациях, ведь считал, что больница огромный организм, в котором, если что-то откажет, всё пойдёт по пизде. А в реанимации — тем более.       — Придётся мне ехать в больницу сегодня. Я даже не готов дежурить. Самое вкусное, что я сегодня ем, сейчас стоит передо мной. И, видимо, единственное.       — Я могу положить тебе с собой пасту. И фрукты, хочешь? Конечно, на сутки этого мало, но, насколько я знаю, вы там не пируете обычно.       Ну почему тебе девятнадцать? Нет, почему ты такой хороший? Это противозаконно, он чувствовал себя так, будто оправдывает свою симпатию к малолетке.       — Ты бы меня спас.       — Ничего, что ты опаздываешь?       — Они выдёргивают меня в выходной, так что пусть смирятся с тем, что я приеду чуть позже. Да и с утра особо ничего делать не надо, все капельницы только поставили, медсёстры завтракают, а я с тобой поем и поеду.       — Ты медбрат?       — Пока да, — Леви устало вздохнул, — как покончу с ординатурой, буду работать психиатром.       — О, психиатрию я люблю. Ну, в основном, я просто засиживаюсь по ночам с видосами о психических отклонениях маньяков, пока рисую. Мне нравится смотреть такое, у меня даже есть топ самых конченых серийников.       — И кто его возглавляет?       — Не поверишь, но в СССР были самые ебанутые. Я думал, отличилась Америка, но если судить по психическим отклонениям, Союз точно лидирует.       Леви понятливо усмехнулся. По парочке из них он даже писал научные работы. Эрен не переставал удивлять его многогранностью. Он тебе и тату-мастер, и айтишник, и любитель криминальных историй. Добавьте к этому ещё и вчерашнее — и получается эдакий идеальный любовник-собеседник, который с вами поболтает, оттрахает, накормит, подлечит, набьёт татуировку и напишет вам код приложения для составления графика свиданий. Становилось всё интереснее, правда, был один основной недочёт.       — Мне, к слову, двадцать шесть, — наконец-то он это сказал, ещё немного, и эта мысль начала бы сжигать клетки мозга.       — Ты поэтому спросил про возраст? — Эрен встал, убрав свою тарелку и поставил на стол два стакана с соком. — Это проблема?       — Ну… вообще да.       — Не хочешь быть папочкой? — и подмигнул. «Да чёрт возьми, ну почему ты такой лапа?»       — Не планировал. Я не любитель парней помладше, — прозвучало резко, и пришлось перевести взгляд на холодильник, чтобы не видеть разочарованных лисьих глаз в ответ на свои слова. Эрену не идёт разочарование. Он должен только улыбаться и шутить.       — О, — вот она, грёбаная неловкая пауза. Как же Леви сейчас жалел, о том что сказал.       Йегер молча встал со своего места, что-то упаковывая в контейнер для еды. Видимо, пасту. Леви всё это время смотрел на холодильник, но понял, что это глупо, и перевёл взгляд на свои пальцы. Ну да, так лучше. Он теперь выглядел как нашкодивший кот и понятия не имел, как разрядить обстановку. Когда губы сами собой раскрылись, чтобы дать возможность ему произнести хоть слово, на место исчезнувшей тарелки поставили пакет, судя по всему, с едой.       — Можешь не возвращать контейнеры, они всё равно не мои. — И забрали оставшуюся посуду, идя к раковине. — Не парься, если что. Я понимаю, что для многих людей разница в возрасте — это проблема. У нас нет никаких обязательств друг перед другом, спасибо за крутую ночь, — всё это он произнёс на одном дыхании, стоя перед раковиной и ликвидируя все следы их совместного завтрака. Леви подумал, что эту фразу он заучивал в голове всё то время, пока они молчали. И видимо, она далась ему не так легко, раз уж он нашёл причину говорить её, отвернувшись к крану. Стало как-то неприятно, и в животе появилась тяжесть от неправильности происходящего. Не то чтобы они оба на что-то сильно надеялись, но, видимо, у обоих была слабая надежда на продолжение знакомства вне постели. Да чёрт, Леви почти согласился на свидание, а Эрен вообще-то его предложил, что говорило о взаимном интересе, как минимум. А учитывая, какой эффект производило время наедине, казалось правильным не тормозить это в самом начале.       Но возраст — очень большая проблема для Леви.       — Не хотелось тебя так разочаровывать, но ты поздновато родился для меня. Я просто не особо…       — Не оправдывайся, Леви, — имя резануло по ушам, ведь ранее этот голос произносил лишь «Ривай». — Я раньше был только в свободных отношениях, так что для меня подобное не в новинку. Мы хорошо провели время, разве ты не доволен?       — Доволен, — прозвучало так неуверенно, что Леви поморщился. Но, повёрнутый к нему спиной собеседник этого не заметил.       — Ну вот и отлично. Это правило разового перепиха: не продолжать перепих после одного раза.       — Ага. — На душе стало так же тоскливо, как после предыдущих расставаний, несмотря на то, что сейчас ситуация кардинально отличалась. Не было безумной грусти или отчаяния, просто неприятная тоска, которая будет следовать за ним по пятам ещё пару дней, пока не сменится воспоминаниями. Он очень надеялся сейчас, что они будут приятными, а не грустными, как обычно. — Я поеду, а то сильно опаздывать всё равно нежелательно.       — Конечно, тебя проводить? — Эрен уже укладывал посуду в шкаф, и Ривай залип на движения смуглой руки, расставляющей тарелки и стаканы на полке.       — Да нет, найду выход.       На это последовал только кивок, и Ривай, подхватив пакет и телефон со стола, очень быстро зашагал к ванной, чтобы одеться, а потом на выход, игнорируя ноющую боль. Его кроссовки валялись у двери в порядке хаоса, и пришлось секунд пять потратить на то, чтобы успокоить взбесившееся сердцебиение, когда в памяти нарисовалась картина того, как вчера он побросал их, стянув пятками, пока его охренительно горячо целовали пухлые губы. Сейчас наверняка малец стоял там на кухне, поджимая их и пялясь в пустоту.       Леви выбегал из квартиры так, будто она горела, и на такой же скорости запрыгивал в лифт, когда дождался его. На улице дышать стало немного легче и, попытавшись разблокировать телефон, чтобы вызвать такси, Леви понял, что он окончательно разрядился. День становился всё хуже и хуже с каждой минутой. Он даже не знал, в каком районе находится и на какой автобус нужно сесть, чтобы доехать до больницы. Что ж, так тебе и надо, Аккерман. Это карма за то, что ты повёл себя как сволочь.

***

      Иногда Леви казалось, что спирт впитался в стены больницы, хотя он знал, что типичный больничный запах вызывает в основном хлорка, которой санитары с утра моют полы. После того как он вчера прикончил немало алкоголя, начинало подташнивать просто оттого, что его окружает этот гадостный запах. А ведь у него смена в реанимации. Было предчувствие, что эти сутки дадутся ему очень тяжело, особенно после того, как последние несколько часов были проведены в компании очень приятно пахнущего парня.       Чувствительный нос всегда создавал ему кучу проблем: начиная со школы, где в столовую лучше было вообще не заходить, чтобы не словить инфаркт, и заканчивая его нынешним местом работы, где приятных запахов не было вообще. Если обычные люди, заходя в больницу, чувствовали хлорку и спирт, Леви, работая в самом противном и закрытом от всех ОРИТе, чувствовал все: и мочу, и трупы, и кровь, и прочую гадость. Особенно он ненавидел брать на смену палаты с тяжёлыми лежачими больными, которые просто не могли приятно пахнуть, когда под их спинами образовывались пролежни.       В реанимацию он пошёл по многим причинам: во-первых, огромный опыт, который не получить в других отделениях, во-вторых, минимум общения с пациентами, потому что большая часть из них были не в состоянии говорить, в-третьих, будучи медбратом, он не делал грязной работы вообще, ведь эти заботы лежали на санитарах. Ну и как вишенка на спиртовом торте — неуравновешенные пациенты. Он их любил, потому что с самого первого курса его ничего не интересовало так, как психические отклонения. А в больнице скорой помощи, где он работал, таких всегда направляли к ним в ОРИТ. Сиди хоть сутками над ними и наблюдай, делай выводы, ставь свои диагнозы, в общем — развлекайся. А ещё медсёстры в реанимации все были как одна: грубыми и жёсткими, за что их никто не осуждал. В общем, для него это был единственный идеальный вариант, потому что в психиатрической лечебнице их города нехватки младших должностей не было уже лет пять как.       Переодевшись в комнате персонала в чёрный хирургический костюм, он прошёл по коридору в отделение. Здесь всегда было тихо, если только не привозили неадекватных пациентов, которые могли орать сутками напролёт. В сестринской сидел Фарлан, листая ленту в телефоне, и Леви догадался, что единственный, кто сидит сейчас без дела, сегодня в ответе за процедурный кабинет.       — Задрот. Иди раздавай нам перчатки.       — Явился, — Фарлан улыбнулся ему, но через секунду перевёл взгляд снова в телефон. — Иди в задницу, ты используешь перчатки так, будто у нас их количество не ограничено. Вот что есть в палате, тем и довольствуйся, — он снова посмотрел на Леви, укладывающего пакет в холодильник. — Ты чего вразвалку ходишь?       — Долгая история. Считай, упал. — Игнорируя неприятную тяжесть в мышцах, Леви доковылял до чайника и включил его.       — Судя по всему, на чей-то член, — парень усмехнулся. — Я прекрасно знаю, при каких обстоятельствах могут так болеть мышцы у человека, который скорее гирю сожрёт, чем доведёт себя до такого состояния спортом. Хотя после стольких лет дружбы, никогда бы не подумал, что ты не расскажешь мне о новом парне.       — Не о чем рассказывать, — Леви бросил заварку в кружку и залил кипятком, — это было на одну ночь. Какая у меня сегодня палата?       — Я забил тебе с утра самую тихую. У нас с тобой она на двоих, но я в процедурке, так что на тебе и документация, и лечение. Вторая, если что. Я всем поставил капельницы, но остальное на тебе.       — Ладно, не привыкать. — Пришлось приземлиться рядом с другом, потому что тот сидел на единственном диване, а стул казался слишком твёрдым для «подбитой» задницы.       — И там ВИЧ, так что осторожнее. — Фарлан убрал наконец телефон от рожи и повернулся к Риваю. — Ничего, что тебя так выдрали из чьих-то рук? В выходной?       — С нашим графиком я уже научился не строить планов. У тебя есть зарядка?       — В палате в розетке. Допивай свой чай и вали отсюда, я тут вообще-то тату-мастеру пишу.       — Решился наконец бить? — Леви проигнорировал дрогнувшие внутренности от упоминания татуировок. Кажется, у него теперь с ними одна определённая ассоциация: зелёноглазая и красивая. И отвергнутая.       — Ага, набью рыбок, хочу Изабель подарок сделать и посвятить ей.       — Она вообще-то человек, не рыба.       — Это её знак зодиака, дурень. Вот услышь она тебя сейчас — точно влепила бы.       — Я вчера пил, так что ещё не в состоянии связно мыслить, — Леви поморщился, вспоминая взрывную подругу. Взрывную беременную подругу, а это можно было считать атомной бомбой, сброшенной прямиком ему в голову. — И о чём вы говорите с тату-мастером?       — Он сделал мне несколько набросков. Ну, правда со вчерашнего вечера ещё ничего не ответил, а я спросил, какой из них будет смотреться интереснее в акварельной технике.       — Может, он тебя кинул? — Леви закатил глаза и позволил себе улыбнуться.       — Нет уж, сеанс уже завтра, он точно должен ответить, а я сижу цвета подбираю и кидаю ему. Нормальные люди, знаешь ли, в субботу спят утром, а не отвечают нервным клиентам.       — Уже представляю, как ты заебал бедного мастера.       — Это же на всю жизнь. Естественно, я его заебу. Оставлю потом на чай. Кстати, сходишь со мной? У меня сеанс часов в семь вечера.       — Ты заставишь его работать в воскресенье? Ну ты и монстр.       — Мы тоже работаем по выходным, тем более со следующей недели я перехожу в дневные смены, чтобы стать типичным семейным человеком, уделяющим вечернее и ночное время своей жене и ребёнку. Будет вообще не до этого, днём тут такой треш всегда творится.       — Даже знать не хочу. — Леви встал, помыл кружку и поставил на стол к остальным, чьи владельцы сегодня работали. По ним он, даже не заходя в палаты, мог понять, кто сегодня на смене. — Отосплюсь днём и поедем.       — Отлично, — Фарлан снова уткнулся в экран телефона, а Ривай поковылял к палате.       Пациенты и правда были спокойные: молодая женщина без сознания с аппаратом Илизарова на обеих ногах, у койки которой красными буквами на листе значилось «ВИЧ»; дедуля без сознания после операции на сердце, судя по расположению повязки, и подросток на аппарате ИВЛ. Смена обещала быть тихой, хотя Леви даже в мыслях боялся произносить это, чтобы не начался пиздец. В конце концов, четвёртая постель пустовала.       Все койки стояли перпендикулярно окну и параллельно друг другу, так что Леви медленно прошёл вдоль них, рассматривая таблички с диагнозами, и вернулся за стол медбрата у стены, находя взглядом листы назначения. Он быстро поставил телефон на зарядку, не включая, и начал монотонную работу по заполнению историй болезни, смене капельниц, когда подходило время, и постановке уколов. На фоне тихо пищали приборы, отслеживающие состояние пациентов, и это успокаивало. Хотя в то же время, окружающая его тишина заставляла окунуться в собственные мысли по поводу всего произошедшего.       Было очевидно, что Эрена он больше не увидит: он для уверенности даже позволил не возвращать контейнеры для еды и сейчас это взволновало. Он не хотел видеть больше Леви, чтобы не было соблазна? Очевидно, что Эрен был бы рад с ним пообщаться поближе, значит, услышав, что в нём не заинтересованы, решил, что лучше больше не встречаться им вообще ни при каких обстоятельствах. Это расстраивало, вопреки тому, что головой Ривай прекрасно понимал правильность решения.       Конечно, головой понимал, но заледенелым сердцем почему-то хотел, чтобы парень был настырнее. Чтобы его не отпугнули дебильные правила, которые Аккерман сам себе установил. Чтобы он своими русалочьими глазами заставил его передумать и подкосил устоявшиеся принципы. Глядя на Эрена, казалось, что это было бы в его стиле. Он вполне имел право побыть наглым, в его возрасте и с его обаянием это было позволено. Но оказалось всё совсем иначе.       Интересно, ему вообще приходилось когда-либо кого-то добиваться? Или для него самого это всё в новинку?       В итоге, мыслительный процесс привёл Леви к тому, что он придурок. Стоило дать всему этому шанс. Потом было бы больно, но к чему беречь свою менталку, если в итоге боишься любых отношений из-за неё и остаёшься одиноким?       В его послужном списке не так много парней. Школьные романы с зажиманиями в коридорах он не рассматривал никак вообще, потому что это был просто интересный опыт. А в число тех, что были у него после совершеннолетия и которые он помечал как «серьёзные» попытки наладить личную жизнь, выходило всего четверо. Сначала полгода он встречался с мужчиной старше, который в конце концов начал вести себя как конченый собственник и глава их союза, видимо, из-за нижней позиции Леви, и это, естественно, привело к расставанию. Потом был тот самый молодой парень. Леви не помнил точную разницу в возрасте, но помнил, что она была больше четырёх лет. И всё было хорошо, ровно до тех пор, пока не начал проявляться ревнивый и инфантильный характер недолюбленного ребёнка, пошатывая нервы Ривая. Расставание оказалось болезненным, по большей части потому, что сопровождалось угнетающим чувством вины за разбитое сердце парня. Тем не менее, Леви ещё ни разу не пожалел, что закончил с этим. Двое других парней были в радиусе его возраста, один на год младше, другой на два — старше. Закончилось всё изменами. Леви ненавидел изменщиков, и расставание было даже почти безболезненным, если не считать подбитой гордости.       В общем, с отношениями ему не везло. Ни одни из них не длились дольше шести месяцев, и это удручало. Последние года полтора Леви вообще избегал всех, кто потенциально мог предложить ему встречаться. Надоело страдать от того, как все размазывали его чувства по стенке и плевали в душу. Так что симпатия к Эрену, почти с самого начала намекающего ему на более близкое знакомство, было чем-то не новым, но уже забытым и оттого приятным. Он почти решился дать шанс кому-то. Почти прыгнул с головой в другого человека снова, но остановил себя, когда осознал, что наступает на прошлые грабли. А теперь жалел.       С ещё более хмурой миной чем обычно Леви взял в руки телефон и нажал на кнопку включения, дожидаясь, когда экран загорится. Он так задумался, что забыл о нём. А теперь… а теперь его взгляд зацепился за трещину на экране.       У него точно не было этой трещины. Но трещина была на такой же модели смартфона, принадлежащего Эрену. Леви первый раз в жизни понадеялся на то, что он разбил телефон, но рабочий стол с фото маленькой неизвестной ему девочки на фоне его добил окончательно. Он перепутал телефоны и схватил утром не свой. Твою ж мать.