Останься. Пожалуйста.

Было ли ошибкой прийти сюда? Безусловно. Можно же было спокойно поговорить и обсудить все дома. Или не спокойно, пусть — с криками, скандалами и разбитой посудой, но дома. Не выноси, блять, сор из избы. Но нет, о чем ты говоришь? Он же актер. Ему надо всё и на публику. Более того — в крысу. Самостоятельно, втихаря от Антона подал заявку на шоу, а потом строил удивленный восторг перед ним же, от того, что их позвали вдвоем поучаствовать в программе-детекторе лжи для пар… Арсения тошнит. Оправданий нет. Давно и никаких. Первое время Попов пытался заткнуть совесть отговорками в духе того, что он был пьян или искал себя. А потом нашел, но совершил ошибку. Решил исправиться, но опять облажался. В следующий раз у него точно получится: и будет верным и все будет хорошо! Обязательно! Стоит только начать, стоит только поверить. Сначала работало, реально. Но в тот момент, когда он трезвым лег в чужую постель и совершенно осознанно призывно раздвинул ноги перед посторонним мужчиной, Арсений понял одну прописную истину — он просто блядь. И ладно, если бы он ограничился простым осознанием и после встал на «путь истинный». Нет. Он продолжал заводить интрижки раз за разом, стабильно раз в пару недель. Иногда с разными мужчинами, иногда — с женщинами. Были даже постоянные любовники. Кто-то из его пассий даже пытался раскрутить Арсения на отношения, кто-то дарил подарки, но он мягко отказывал и сам отказывался. Видите ли, своим сердцем Попов был верен только Антону. Фу, блять. Антона, впрочем, было немыслимо жаль. До разбитой грудной клетки жаль. Шастун сутками пропадал на съемках, а приходя домой, уставший валился с ног, припадая головой к коленям Арсения. Тихо нашептывал про заебавших коллег и тупых блоггерш, позволяя холодным пальцам перебирать свои растрепавшиеся за весь день мягкие кудри. Пытаясь найти хоть какое-то обоснование своим изменам, Арсений сам себе в зеркало парировал тем, что у Антона просто нет на него времени. Это тоже было обманом. Шастун — лучший. Умудрялся регулярно выкраивать выходные, иногда сбегал с работы пораньше домой — к нему, за что получал потом «штрафные» съемки в рекламах. Но как бы за весь день ни устал, всегда сам вел мужа в спальню, где потом старательно, медленно, но жестко втрахивал Арсения в кровать именно так, как тот любил. Антон был в постели действительно неповторим, потому что за весь богатый сексуальный опыт, Арсения никто ни разу не смог удовлетворить так, как это делал Антон. Серьезно. Какие только извращения Арс не перепробовал с другими — суть того, как именно интерпретировал их постель Антон, заставляла коленки Арсения дрожать и хотеть-хотеть-хотеть. Попов понимал, что суть была не столько в удовлетворении сексуальных потребностей, сколько в самой авантюре измены. Быть с кем-то другим, пока Антон зарабатывает для их семьи деньги. Нравилось сосать чужой член, пока сзади тебя трахает другой партнер именно в тот момент, когда Антон присылает сообщение о том, как устал на работе и скучает. Нравилось делать больно своему мужу и ненавидеть себя за это. Ненавидеть и в процессе требовать жестче, получая таким образом наказание за то, что он такая мерзкая шлюха. Арсений правда думал о том, что было бы круто сходить к психологу, обсудить это все со специалистом, подобрать какие-то варианты выхода из данной ситуации. Но вместо этого он уже сидел в заряженных током наручниках напротив Антона и кусал сухие губы. И, возвращаясь к началу, было ли идти сюда ошибкой? Еще раз — безусловно. Но Арсений дальше так не мог. Каждый день врать любви всей своей жизни в глаза, просыпаясь утром и засыпая ночью. Не мог. Врать, поглаживая родную ладонь, сидя в дорогом ресторане или дома на кухне в выходной. Врать, приезжая к маме Антона на Новый год, сохраняя остатки целомудрия и не позволяя Антону целовать себя в губы при родителях. Врать, целуя щеки Антона во время совместного просмотра фильма, разложившись на диване в гостиной. На том же диване, где Арса раскладывал другой мужчина неделей ранее. Забавно, что Арсений мог приводить своих любовников домой, но никогда не пускал никого в их спальню. Верность их семейному брачному ложу была такой мизерной данью их любви, что аж зубы скрипели. Сейчас мысль об этом была до неимоверной тоски смешной. Смешной, потому что по-другому уже никак. Когда все чувства, которые ты испытываешь, глядя в зеркало — это ненависть и желание перерезать себе глотку — ты можешь над этим только смеяться в истерических рыданиях на полу в ванной, потому что по-другому крыша поедет. Все зашло слишком далеко. Для оправдания перед мужем уже давно не хватит простого «Это было ошибкой, я безумно тебя люблю. Прости меня, я больше никогда в жизни такого не допущу». Не получится забыть и пойти дальше вместе. Даже не получится хотя бы попытаться это сделать. Ведь измен было настолько бесчисленное количество, что украдкой выходя ночами на балкон с сигаретой, Арсений понимал — дорога ему только в котёл. Есть Бог или нет — после смерти нихуя хорошего ему не светит. Оттого и смешно, что Арсений уже сожрал себя и был самим собой же заживо погребен. Вопрос только один — какого же хуя, Арс, ты так долго позволял этому всему случаться? Почему именно сейчас ты решил во всем сознаться? Да потому что слабак. Остановиться не получалось. Он пытался. Устраивал стоп-сезоны, но длились они не больше полугода. Отпустить — никак. Невозможно. Уйти самому — это пиздец. Без преувеличений — сердце остановится. Но сейчас — все. баста. Уж лучше оно поскорее остановится и в чистилище ему выставят счет ценою в вечность, который выплачивать он будет душой своей до конца существования вселенной. Просто в какой-то момент это стало выше его сил. Арсений Антона не достоин — объективно. Слишком сильно любил чтобы сказать раньше. Слишком сильно любит — сейчас, чтобы дальше лгать. *** Сначала вопросы были мягкие и безобидные. Что-то в духе, скрываешь ли ты свой реальный заработок от мужа или как на самом деле относится твоя мама к вашему союзу. Было даже смешно, они шутили. И Антон, и Арсений сидели в креслах друг напротив друга совершенно расслабленно, перекидываясь какими-то своими локальными мемами, чем очень веселили ведущего, и подкидывали новые темы для будущих обсуждений в твиттере их поклонникам. Арсений уже прям видел новый тред про их «семейное» и синхронное закатывание глаз.       — И все-таки, Арс, как твои родители относятся к вашей паре? Насколько я знаю, отец у тебя достаточно консервативный человек. — Задал свой вопрос ведущий, посерьезнев в момент.       — Да, это так. Отец у меня действительно строгий, а мама, согласно всем канонам патриархата в семье, всегда ЗА мужем. — Арсений сделал паузу, переводя взгляд на Антона. Шастун мягко ему улыбался, негласно выражая свою поддержку. — Но мои родители совершенно не приветствуют этот брак. Во-первых, с их слов, это незаконно, а во-вторых, они считают это неестественным. Если честно, — Арс рассмеялся, — Моя мама до сих пор надеется, что я одумаюсь и рожу ей трех внуков. В студии повисла пауза, поэтому Арсений продолжил:       — Но я совершенно из-за этого уже не переживаю. Снова наступила тишина и через секунду по студии мягко рассеялся зеленый свет. Это было чистейшей правдой. Они с Антоном уже много лет вместе и успели эту тему раскопать-перекопать настолько, что больше не ныло нигде. Столько разговоров у них было проговорено друг с другом, столько слез пролито и столько вместе было пережито, что отсутствие благословения родителей было самым последним в списке вещей, которые беспокоили Арсения. Вернее, этого пункта там вообще не было. Уже. Благодаря Антону. Спустя еще несколько подобных вопросов, ведущий объявил, что пора переходить к более серьезной части проекта. Арсений был уверен, что потом звукорежиссеры наложат на этот момент тяжелую трагичную музыку из трех нот и мысленно собрался.       — Антон! Ты когда-нибудь Арсению изменял? Антон молча перевел взгляд с ведущего программы на Арсения, расплылся в такой же мягкой улыбке, от которой в уголках глаз пролегли морщинки.       — Нет. — Спокойно отвечает Шастун, никак не меняя своего выражения лица. Арсений бросает беглый взгляд на запястья мужа в наручниках, но те даже не дрогнули, оставаясь бледного цвета его кожи, а по студии снова разлился теплый зеленый свет. Попов снова смотрит в глаза и понимает, что это — именно та жгуче-горькая для самого Арсения правда. И от этого осознания в нем что-то ломается. С треском и дикой болью, потому что если бы — «да», то были бы хоть какие-то оправдания. Но ответ «нет» заставлял любить сильнее прежнего и одновременно с тем выбивал всю почву из-под ног. Потому что Антон не позволил себе ни на секунду нарушить клятву, которую давал у алтаря.       — Арсений! Ты когда-нибудь изменял Антону?       — Нет. — Он ответил настолько быстро, что не успел передумать. Студия погрузилась в красный свет, а по запястьям моментально прошел разряд тока, заставляя Арсений дернуться. Лицо скривилось в гримасе боли, но это терпимо. Все терпимо. Он должен будет вытерпеть всю эту боль ради Антона. Ради того, чтобы хоть как-то поплатиться за свои поступки. Передумывать и уходить было поздно. Сказал «А» — говори «Б». Хоть раз в своей жизни, Арсений, будь мужиком и вытерпи это до конца. Отойдя от небольшого шока, Арсений уткнулся в стол перед собой, не силясь поднять на Антона взгляд.       — Ты изменял Антону меньше двадцати раз?       — Да. Наручники дали новый разряд и Арсения снова дернуло на месте. Больно. Между ударами практически не было перерыва и второй разряд ощущался значительно болезненнее. Кожа на запястьях была тонкая и очень чувствительная. На глазах выступили слезы. Ничего, сейчас пройдет.       — Ты изменял Антону в вашей с ним квартире?       — Нет. Разряд. И снова этот красный свет. Арсения снова сильно тряхануло и он вцепился ладонями в гладкую поверхность стола. Все тело уже слабо потряхивало, а первые слезы скатились с щек от боли. В студии стояла полная тишина. Ее разрезали лишь вопросы ведущего и ответы Арсения, после которых сразу же шел характерный треск от подачи тока через наручники.       — Арсений. Ты помнишь точное количество своих любовников?       — Да. По рукам снова пошел сильный разряд. Арсения буквально подбрасывало на месте. Тело начало побаливать, отдаваясь пульсацией в ноги, челка взмокла, а на лбу выступила испарина. Казалось, красный свет в студии даже не сменялся белым. Просто не успевал. На самом-то деле тут и дураку было понятно, что пора бы уже заканчивать. Если не полностью с программой, то хотя бы с этой темой. Но, как известно, люди хотят хлеба и зрелищ. А ведущий, будто цепкими пальцами, как мог вытягивал из этой ситуации все до последнего, уже предвидя миллионные просмотры под роликом.       — Это продолжается больше двух лет?       — Нет. Студия снова погрузилась в красный свет, а по запястьям снова сильно ударило током. Арсения снова сильно дернуло и он, зажмурившись, с протяжным болезненным стоном, откинул голову назад, пытаясь удержаться скользкими от пота пальцами за поверхность стола. Наконец, ведущий замолкает, а красный свет сменяется обычным холодным белым и Арсений наконец переводит свой замученный и мутный взгляд на Антона. Хотелось посмотреть с вызовом — Вот. Смотри кого ты выбрал в мужья. Смотри, кто тебе давал свадебную клятву. Смотри, кто пользовался твоей добротой много лет и блядовал, пока ты был на работе. Смотри, с кем ты пытался построить семью и хотел усыновить ребенка. СМОТРИ БЛЯТЬ!!! Арсений теперь, наконец-то, единственный раз в жизни, собравшись с силами. Впервые за много последних лет смотрел своему самому главному страху в глаза, а в ответ — ничего. На лице Антона царило полное спокойствие. Все та же мягкая улыбка, которая не сменялась ни на секунду. Шастун слабо вздохнул и продолжил смотреть в ответ. Только на дне зеленых глаз топилась боль. Арсений видел этот взгляд. И это не было взглядом разочарования. Скорее, Антон, так смотрел на Арса, когда того в очередной раз не взяли в съемки какого-то фильма. Это была боль не собственная, а за любимого человека. Как будто Арсений признался не в многочисленных изменах и предательствах, а сказал Антону, что у него хомячок умер.       — Антон, ты знал об этом? — Тишину разрезал голос ведущего.       — Да. — Спокойно отвечает Антон, не отводя глаз от мужа. И тишина. Снова. Оглушающая. Снова этот блядский зеленый свет по студии. И вот в этот момент началось настоящее падение Арса. Он падал, осознавая всю ситуацию, а глаза растерянно бегали по чертам любимого лица. Это была полная растерянность и разочарование в самом себе больше прежнего. Хотелось вскрыть вены прямо здесь, под этим красным светом горькой правды для них обоих, лишь бы блять не видеть эту спокойную улыбку и уставших с годами глаз. Арсений не слышал, как Антон мягко попросил ведущего закончить и удалить весь материал. Не слышал, как его муж обещал выплатить всю компенсацию за работу съемочной группы и всех участвующих. С них обоих аккуратно сняли наручники и к Арсению подбежал дежурящий при съемках врач. Запястья были кроваво-красные, когда их начали обрабатывать. Вскоре, когда Антон с Арсением уже ехали домой на машине Шастуна, Попов не смог выдержать натиска своих собственных мыслей и отключился. *** Арсений проснулся когда на часах было одиннадцать вечера. Он лежал в домашней постели, укрытый пледом. Пиздец. Приснится же такое. Арсений был весь мокрый от пота и потерянный. Пришла тяжелая отдышка, сердце колотилось бешено. В попытках успокоиться Попов провел рукой по волосам. А потом увидел. Бинты. На обоих запястьях бинты. Не было никаких снов. Все было в действительности. Боль рук под тканью подтверждала этот факт лучше любых «Ущипните меня». С глаз сорвалась пара слез бессилия и внутри все сжалось в тугой ком. Он знал, что основная часть этого дня ждала его разговором на кухне с любовью всей его жизни, которой он посмел разбить сердце и втоптать в грязь все самое прекрасное, что у них было. Полежав еще с минуту, Арсений решил взять себя в руки, встать с кровати и покончить уже с этим всем. На этот раз окончательно. Он прошел по темному коридору квартиры и вошел в кухню. Антон тихо сидел за обеденным столом на диванчике и курил прямо там в открытое окно. Арса это обычно злило всегда, но сейчас складывалось понимание, что злиться он больше не имел никакого права и ни на что. Антон молча поднял взгляд на топчущегося у входа мужа и улыбнулся ему.       — Ты как? Вся эта непонятная забота пиздец как обескураживала. Арсений не знал, как себя вести, поэтому проигнорировал вопрос и задал встречный:       — Мы поговорим об этом? Антон тяжело вздохнул и перевел взгляд в окно.       — Да нечего тут говорить, Арс. Наступило молчание. Арсений залез на свой стул с ногами и обхватил руками коленки. Взгляд не отрывал от Антона — намеренно. Хотя очень сильно хотелось. Нельзя. Говорить первым не собирался ни слова. Он уже наговорил сполна.       — Ну что ты от меня хочешь? — Сдался Антон, туша сигарету в пепельнице. — Хочешь услышать как мне было хуево? Да, я знал. Знал давно. Не знаю, как ты думал, что сможешь оставаться незамеченным столько лет. — Антон замолчал, снова переводя взгляд на Арсения. — И да, было мне очень и очень хуево.       — Когда ты узнал? — подал свой голос Попов.       — Три года назад. Ты был весь день дома, а когда я пришел с работы, увидел у тебя на задней стороне шеи засос. Он был еле заметный, но у меня уже были до этого подозрения. В тот момент они просто подтвердились. Арсений даже не помнил о каком именно дне говорил Антон.       — Потом от тебя пахло другими мужчинами. Что я испытывал? Я не знал что мне делать. Мне было очень больно, я хотел узнать причину, но ты выбирал молчать. И я решил молчать тоже. Решил, что первым тебе и слова не скажу на этот счет. Ждал пока ты сам сознаешься. Но время шло и ты ничего не говорил, а я вместе с тобой. — Антон вытащил из пачки новую сигарету и прикурил. — Примерно через год я принял полное игнорирование. Закопал в себе ревность и злость. Со временем я смог принять тебя таким. Я принял тебя как своего мужа, который постоянно мне изменяет и всегда неизменно об этом молчит. Я принял своего мужа таким, какой он есть, пусть он и шлюха, которая не стесняется приносить домой подарки от своих ёбырей. Комната погрузилась в тишину, прерываемую только шумными затяжками Антона. Было больно обоим. Что делать дальше — непонятно. Страшно до жути.       — Но дальше же это не может так продолжаться. — Тихо прошептал Арсений. Антон лишь улыбнулся.       — А как продолжалось до этого? — Арсений не ответил. — Нет, Арсюш, конечно, так не может больше продолжаться. Я не смогу больше это игнорировать. Не теперь, когда мы оба знаем. Ты можешь это все прекратить, но я не могу обещать, что смогу еще хоть когда-нибудь снова тебе доверять. Но и без тебя я не смогу. Попов вскинул голову, а в душе зарождалась уебищная такая тоскливая надежда. Чтоб ее мать. Антон горько усмехнулся.       — Я сдохну, Арс. Я сдохну без тебя. Антон горько рассмеялся и Арсений увидел, как с глаз мужа покатились слезы по впалым щекам, пропадая в щетине. А за ними еще одни. Шастун, не выпуская сигарету из пальцев, стер мокрые дорожки со щёк тыльной стороной ладони.       — Я блять такой жалкий. — Голос Антона сорвался, — Моего мужа трахают какие-то ублюдки, а он только и рад. А я блять даже не могу ничего с этим сделать. — Шастун уже просто начал рыдать, продолжая нервно стирать новые порции слез с лица. — Я блять ненавижу себя за это. Вся моя жизнь — это пиздец, Арс. Антон уронил голову в изгиб локтя и бился в слезах, уже не в состоянии успокоиться. Он всхлипывал и продолжал свой тяжелый монолог.       — На меня дрочат наши малолетние фанатки и желают поскорее вырасти, чтобы стать моей женой, а я блять, Арс — ничтожество. Я никто без своих проектов и я никто без тебя. Я не могу даже отстоять свою честь и честь своего мужа. Поэтому я просто молча наблюдаю за тем, как ты приходишь домой выебанный кем-то другим. Блять, да я даже один раз зашел домой в тот момент, когда у нас дома кто-то был. — Антон поднял голову и посмотрел прямо в голубые глаза напротив, — Знаешь что я сделал Арс? Я услышал твои стоны и тихо вышел из квартиры. Я сидел блять в подъезде и курил два часа, пока какой-то урод трахал моего мужа у нас дома. Все слова Антона сливаются в одни сплошные рыдания и истерику. Его трясет неистово, а Арсений сидит напротив и даже слова сказать не может. Он и не заметил, как сам начал плакать от бессилия, сочувствия и невозможности помочь. Они сидели в такой звенящей пустоте кухни. Тишину разрезали громкие душераздирающие рыдания Антона, и тихие всхлипы Арсения. Он не знал, сколько уже прошло времени, пока не понял, что ему пора уйти. Он встал со стула, когда Шастун подал голос.       — Не уходи. Пожалуйста. — Это была такая жесткая и болезненная мольба. В ней смешалась вся трагедия последних прожитых лет. — Не уходи, пожалуйста, Арс, только не сейчас. Будь полностью моим, только моим. Хотя бы сегодня. Арсений оторвался от своего места и подошел к Антону. Он упал на колени перед мужем и обнял его настолько, насколько позволило положение. Шастун вцепился в его тело в ответ, будто это был спасательный круг. Единственное, что у них было — это вот эта мнимая идиллия брака и она рухнула сейчас, в этот момент. Антон поцеловал его первым. Буквально впился губами в губы мужа. Пальцы впутались в темные отросшие волосы, слегка оттягивая. Поцелуй был болезненным и тяжелым морально. Арсений пытался передать в этом поцелуе все свои переживания и всю вину за такое состояние человека, которого безумно любил. Антон встал на ноги и, не разрывая поцелуй, потянул на себя Арса, направляя их обоих в спальню. Из всей квартиры свет горел только на кухне, поэтому по пути они собрали все углы, глухо ударяясь плечами. Раньше они с этого тихо посмеивались, но сейчас лишь шла новая порция слез. Арсений упал на кровать, позволяя бездумно стягивать с себя домашние штаны, в которые переодел его Антон по прибытии домой. Сам Попов спешно стянул с себя футболку и сдвинулся на кровати, предоставляя место мужу. Шастун, сняв одежду с Арсения, спешно разделся сам и оглядел распаленное тело Попова на кровати, освещаемое только светом уличных фонарей. Красивый. Как всегда безупречно изящный и потрясающий. Антон правда из раза в раз поражался тому, что даже спустя года его муж умудрялся выглядеть как модель с обложки плейбоя и вызывать в самом Шастуне неповторимый восторг. Они вместе уже почти восемь лет, половину из которых — в браке и тем не менее, всегда, оказываясь в одной постели, Арсений завораживал Антона до мелкой дрожи в пальцах рук. Каждый раз как первый. Даже изучив и выучив друг друга до самых сокровенных участков тела, его накрывала волна предвкушения: сейчас будет что-то неповторимое и до этого неизведанное. Антон залез на кровать, накрывая своим телом тело мужа, снова вовлекая того в поцелуй. Слезы прошли. На место перманентной печали и скорби по разбитой душе, пришла чистая животная похоть. Поиметь, пометить, завладеть полностью. Они целовались страстно, кусая губы друг друга, пальцами исследуя такие родные для себя тела. Антон сжимал в руках крепкие бедра и достаточно тонкую для мужской фигуры талию мужа. Арсений тихо постанывал в поцелуй от приятных ощущений и отвечал прикосновениями в ответ. Член Антона терся о его собственный, ненароком подкидывая в памяти воспоминания об их первой близости. Когда опыта с другими мужчинами толком не было, но была сильная тяга друг к другу и тела сплетались по наитию. Сейчас понимает — все происходило так, как должно было. И как он только мог променять эту святая святых на что-то чужое, грязное и мерзкое. В какой момент он посчитал, что этого ему недостаточно? В секунду Арсению снова стало тошно от самого себя, но мысли быстро вылетели из головы как только пальцы Антона коснулись его входа. Арс сначала порывался оттолкнуть руку мужа, пытаясь перенять инициативу.       — Я отсосу.       — В другой раз, — шепнули горячие губы ему в рот. Властные сильные руки откинули Арсения на постель и пальцы снова прижались ко входу. Антон не торопился. Он нащупал под подушками смазку и выдавил достаточно много на пальцы, сразу же разогревая. Первый палец погружался медленно, выбивая из Арсения полу-вздохи, а губы Антона поползли по телу, лаская все места, до которых могли добраться. Шастун аккуратно двигал одним пальцем внутри мужа, позволяя привыкнуть к ощущениям, а сам принялся целовать и покусывать его соски. В какой-то момент Антон добавил еще один палец, продолжая кружить языком вокруг соска. Арсений изогнулся в его руках и громко протяжно застонал. Боже, эти стоны — лучшее, что с ним случалось, реально. Арс горел изнутри. Он метался по постели от умелых ласк мужа. Пальцы внутри него, раздвигались ножницами, растягивая вход. Сгибались и разгибались, проезжаясь костяшками по простате. В секунду терпеть все эти ощущения стало невозможным и Арсений заскулил, пытаясь отбиться от таких не ко случаю нежных рук.       — Антооон, — застонал Попов. — Хватит, пожалуйста, я прошу тебя. — Выпрашивал Арсений. А Антона дважды просить не надо. Он вытащил пальцы из Арса и сел на колени. Похлопал мужа по бедру, вынуждая перевернуться на живот и встать в коленно-локтевую позу. Попов подался задницей назад, выгибаясь в спине и призывно простонал. Антон шлепнул его по ягодице, выбивая из Арса тихий всхлип и надел презерватив. Тщательно смазав член, Шастун приставил головку ко входу, и начал медленно погружаться внутрь, в податливое тело, упираясь ладонями по обе стороны от Попова. Арсений протяжно застонал, замирая на месте в попытках полностью расслабиться. Войдя полностью, Антон остановился и откинул голову назад, стараясь справиться с ощущениями. Тяжелое дыхание обоих развеивало тишину квартиры. Спустя мгновение Арсений привык к давящей наполненности и сам подался немного назад. Антон расценил все правильно и снова сел на колени, начиная медленно двигаться. Толчки перерастали из глубоких в более короткие и частые, раз за разом выбивая из мужа громкие протяжные стоны. Шастун не мог оторвать взгляда от дырки Арса, которая так плотно обхватывала его собственный член. Антон снова наклонился вперед и уперся руками в поясницу Арсения, заставляя того сильнее прогнуться в пояснице. Теперь уже он сорвался на жесткие быстрые и глубокие толчки, буквально вколачиваясь и втрахивая тело мужа в постель. Арсений под ним хватался за простыни, а стоны сорвались на хриплые крики. В какой-то момент Антон понял, что близок к финалу и медленно вышел из тела под ним. Он перевернул Попова обратно на спину, спешно проталкивая под поясницу подушку. Не медля ни секунды, он снова вошел в Арсения одним плавным движением и крепко перехватил его ноги под коленями, прижимая их к груди Попова. Арс снова громко застонал и потянулся рукой к своему члену. Он начал себе быстро надрачивать в такт толчкам и прикрыл глаза в предвкушении оргазма.       — Смотри… — раздался рык сверху, — на… меня… Арсений распахнул глаза и встретился с темным, почти почерневшим взглядом Антона, который непрерывно смотрел в ответ и продолжал трахать податливое тело под собой. Секунда и оргазм наступил ярко и оглушительно. Удовольствие искрами разбивалось внизу живота и растекалось по всему телу, заставляя поджать пальчики на ногах. Арсений кончил с криком имени мужа, изливаясь себе в руку и на грудь. Антон глядя на всю происходящую картину, на это изнеженное тело под ним, бьющееся в оргазменных конвульсиях, не выдержал больше ни минуты и сам кончил. Тело начало потряхивать, затуманенный взгляд затерялся в глазах Арсения, а бедра по инерции еще совершали глубокие плавные толчки. Наконец, отпустив ноги мужа, Антон вышел, стянул презерватив, и, завязав, кинул на пол рядом с кроватью. Он обессилено упал на подушки рядом с Арсением, прижимая его к себе.       — Я люблю тебя. — Тихо проговорил Антон в пустоту комнаты.       — Я тебя очень сильно люблю. — Отозвался Арс. Последнее, что Арсений почувствовал перед тем, как провалиться в глубокий сон — мягкий поцелуй губ в лоб. *** Арсений проснулся с мыслями о новой жизни и новых начинаниях. Им с Антоном предстояло построить вновь все то, что он так бездумно разрушил. Первым делом он взял телефон и написал мужу сообщение о том, что очень сильно его любит. У того с раннего утра сегодня были запланированы съемки, поэтому это утро в одиночестве было именно тем, что сейчас нужно было Арсу. После отправленного сообщения он откопал давно забытый номер психотерапевта и записался на одиночные сессии и групповые, чтобы они могли вместе посещать их с Антоном и решить абсолютно все проблемы в их жизни. Они обязательно справятся. Всегда справлялись. После водных процедур Арсений затеял уборку и следующие два часа генералил квартиру. Он тщательно протирал везде пыль, полил все цветы и поменял постельное белье. Играла громко бодрящая музыка, настроение было хорошим, когда зазвонил телефон. Звонил Стас. В ближайшее время планировались съемки нового мотора «Импровизаторов», поэтому Арс ждал этого звонка. Он взял телефон и пошел на кухню, чтобы заодно сделать себе перекус.       — Да, Стас, привет. — Ответил Арсений на звонок.       — Привет, Арс. Скажи своему мужу, что если он через 10 минут не появится на площадке, я его убью.       — Погоди. — Арсений опешил. — Его нет дома, я думал он уже на съемках.       — Нет, его не появлялось сегодня вообще. Я ему звонил, а он не абонент. Арсений оглянул кухню, в надежде хоть за что-то зацепиться и заметил листок, закрепленный магнитом к дверце холодильника. За весь день Арс ни разу не обратил на него внимание, а сейчас заметил — уж слишком тревожно он выбивался среди прочей налепленной ерунды, но при этом был достаточно незаметен. Антон специально повесил его туда, чтобы Арс нашел, но не сразу.       — Я перезвоню. — Бросает в трубку Арсений и сбрасывает вызов. Он берет лист испещренный каплями, по-видимому, от слез и начинает читать корявый почерк Антона. «Моя любовь. Мой дорогой и неповторимый Арсений. Ты себе представить не можешь насколько ты для меня важен. Ты и понятия не имеешь как сильно я тебя люблю. Ты — лучшее что со мной было, правда. Самое прекрасное за все мои тридцать два года, что я мог сделать — это встретить тебя и быть с тобой рядом. К сожалению, я не смог удержать тебя и в полной мере дать тебе все то, в чем ты так нуждался. Но я правда старался. Честно. Надеюсь, ты веришь в это. Если бы не ты — не было бы ни моих проектов, ни нашей программы, не было бы меня. Не было бы вообще ничего. Потому что ты — прекрасен, Арс. Я очень надеюсь, что ты сможешь найти все то, что так тебе было нужно. То, с чем я не справился. Я думал, что получится, но пока ты спал у меня под боком сегодня ночью, я понял, что не смогу так дальше. Мне так больно, Арс. Так сильно больно. И я не могу дальше жить с этой болью. Не смогу жить с мыслью о том, что я облажался и потерял самое важное, что у меня было. Все, о чем я тебя прошу — пожалуйста, не погасни. Светись и освещай весь мир. Также, как ты осветил мой. Я очень сильно тебя люблю, но дальше ты должен идти без меня. Прости мне мою слабость. Прости меня за все. Мое сердце тебе отдано, навеки. И в могилу же уйдет с тобой.

— только твой. Антон.»

Капли слез гроздьями падали вниз. Со щек летели градом, Арсения всего трясло. Он сжимал в руках лист, последнее письмо, написанное Антоном. Он тоже плакал когда писал это. Было так глупо надеяться, что их история сможет иметь хороший финал. Что они могут постараться и все выстроить заново. Что Арсений бросит свои интрижки и станет порядочным семьянином. Возможно, они бы завели собаку, наконец-то переехали бы в частный дом. Ездили бы вместе по миру и открывали для себя что-то новое — тоже вместе. Но Арсений не просто изменил и предал. Он перекроил всю суть своего мужа и убил любовь всей своей жизни. Убил человека, который был для него всем миром. И из-за чего??? Арсений ненавидел себя. Он снес руками всю посуду со стала и та разлетелась вдребезги. Схватив со стола антонову пачку сигарет, он яростно прикурил одну и зарыдал. Зарыдал сильнее прежнего, как ребенок. Его рефлексию прервал звонок с неизвестного номера.       — Попов Арсений Сергеевич? — поинтересовались на том конце провода.       — Да, это я. — Голос мертвый и холодный. не свой.       — Вы указаны как ближайшее доверенное лицо Шастуну Антону Андреевичу. Дело в том, что Антона сегодня нашли мертвым на земле. Предположительно, несчастный случай — сорвался с крыши. Но не исключен вариант суицида. Вы сможете приехать на опознание? По телефону продиктовали адрес морга. Арсений даже не стал его записывать. Нетнетнет. Нет, блять, НЕТ. Он с размаху выбросил свой телефон в окно и побежал в ванную умываться. Босыми ногами он наступил на осколки, которые в секунду раскровили ему ступни. Умывшись ледяной водой, он скатился по стене и упал. Он представил, как Антон долго лежал и перебирал Арсовы волосы, как думал, нахмурив брови. Когда он решил? Когда решил, что сведет счеты с жизнью? Три года назад, когда узнал? Или на программе? Или этой самой ночью. Арсений буквально видел, как Антон аккуратно встал с кровати, надел свою повседневную одежду. Как сидел на кухне, писал письмо, курил и плакал. Выбирал место, куда положить записку, а затем тихо вышел из квартиры, чтоб не разбудить. Как поднялся на крышу дома стоял на парапете. О чем он думал в этот момент? О чем думал когда падал? В одночасье все вокруг стало мутным и серым. Арсений просидел несколько часов на полу в ванной. Ты не думаешь всерьез о смерти, пока не сталкиваешься с ней лично. Арсений не поедет ни на какое опознание. Сейчас, в его голове, Антон еще живой и скоро придет уставший с работы. Они вместе поужинают и лягут спать. Сегодня точно придет. Может быть — завтра. Просто он уехал ненадолго, но непременно точно вернется. Потому что увидеть Антона мертвым — значит признать это. Значит умереть самому. Значит признать факт того, что это не Антон совершил суицид, а Арсений его привел на ту крышу и столкнул в пропасть. Арсений еще долго будет искать оправдания себе и всей ситуации. Долго будет сидеть и рвать на себе волосы в рыданиях. Будет биться в истерике и разбивать руки о кафель в ванной. А через два дня его найдут в этой же самой ванной. Его найдет Стас. На полу, в крови, со вскрытыми венами. Потому что у их истории изначально не могло быть счастливого финала. Потому что они полюбили друг друга настолько сильно, что не смогли жить друг без друга. Антон жил без него три года. Больше не смог. Арс не выдержал и дня.