Психопат

Чувствую неприятную боль в голове, словно попрыгунчик с большой силой ударяет о лоб с внутренней стороны черепа и резко отскакивает в другую сторону, ударяя о стенки мозга все сильнее и сильнее. Облизываю пересохшие губы. Душу продала бы за стакан воды сейчас. Телефон по десятому кругу воспроизводил спокойную мелодию будильника, не оставляя попыток разбудить меня. Я отключила сигнал и разблокировала айфон, нырнув назад под одеяло. Час дня. Замечательно. Пару пропущенных от мамы, смс от Терезы, сообщавшее о том, что начальник великодушно одобрил отмену всех сеансов на сегодня, но ждал моего появления после обеда для заполнения обязательных документов. Прослушав голосовое сообщение от Эйприл, заблокировала телефон и, прикрыв один глаз, аккуратно встала с кровати. Оказывается, подруга вчера встретила старую знакомую и заговорилась с ней. После моего смс о встрече возле бара, немного подождала меня там и, оставив на почте голосовое, вернулась к старой компании. Стягивая с себя сапоги прямо на ходу, я зашла в ванную комнату и, выровняв температуру воды, поставила набираться ванну. Зеркало подставляло меня и, вместо моего лица, показывало физиономию опухшей алкашки за 40. Вздохнув, взяла зубную щетку и принялась приводить себя в порядок. Смутно помню, как добралась вчера до дома. Помню много слез, из-за которых я чуть позже и вырубилась. Платье и трусики полетели в корзину для грязного белья. Я залезла в наполовину заполненную ванну и принялась мылить мочалку. Вчера сказала, что передам Бибера другому врачу. Усмехнулась, остервенело смывая с себя всю горечь прошедшей недели. Так странно. На мою жизнь у меня и моих родителей был четкий пошаговый план. Школа с отличием, университет, аспирантура, получение степени. Наработка стажа психиатра, повышение до желаемой должности. Семья, дети, декрет. Написание научных статей и, возможно, основание психиатрической клиники к 45 годам под моим началом. Возможно, мое имя стало бы широко известным в медицине. Возможно, написанные мной научные статьи когда-то перевернули бы мир психиатрии с ног на голову. Кто бы что не говорил, я считала себя хорошим человеком и перспективным врачом. До недавнего времени я ощущала себя бойцом и всегда думала, что могу изменить мир. Я могла бы помогать сиротам в детских домах, или же разбираться с загрязнением мирового океана. Но разве помощь осужденным для того, чтобы они стали лучше, не такая глобальная? Я всегда верила в силу искупления. Верила, что за признанием своей вины стоит истинное величие людей. Ведь люди, меняющие себя, буквально, реформаторы. Не могу смотреть на то, во что я превращаюсь. Выпрямляю спину и представляю, что бы сказала мама, узнав в каком месте я вчера была? Однозначно, заставила бы меня искупаться в антисептике, а после повела бы делать тест на ЗППП. Ловлю себя на мысли о том, что фанатично тру уже раздраженную кожу мочалкой. Хочется помыть тело и голову изнутри, дабы вымыть то, что мешает сосредоточиться на нужном и продолжить жизнь в правильном направлении. Вымыть Бибера гелем с запахом кокоса из своей головы раз и навсегда. Нужно поставить точку. Думаю, он добился чего хотел, избежал высшей меры наказания и ему, в принципе, плевать кто будет его врачом в дальнейшем. Закончив ванные процедуры, я вылезла из ванной и, соорудив на голове тюрбан из зеленого махрового полотенца, замоталась в теплый длинный халат и вышла из комнаты. Без лишних мыслей выпила таблетку, предварительно растворив ее в стакане с водой. Закурила все это дело сигаретой и, взяв подмышку косметичку, пошла в комнату рисовать себе лицо здоровой и свежей Кэти. Я не опаздывала, но на улице во всю бушевала осень, а мое пальто все еще висело в гардеробной клуба, пришлось вызвать такси. Под действием антипохмельной таблетки голову начало понемного отпускать и, прислонившись лбом к прохладному окну, наблюдаю за осенним Фло’ренцом. В машине играет приятная классическая музыка. Нежную скрипку разбавляли переливы фортепиано и виолончели. Аве Мария Шуберта, кажется. Идеально вписалась в мое внутреннее состояние. Грустно. Тонко. Пронзительно. Папа говорил мне, что у меня живое, доброе сердце, если в нем откликается такая музыка. — Войдите. Я открыла дверь, придерживая толстую папку, прошла вглубь кабинета и села за стол. Кабинет моего начальника немногим отличался от моего. Разве что, чуть больше по размеру. Чуть подороже мебель. И большой шкаф с глубокими ячейками, где можно было откопать информацию о любом сидельце, зная лишь первую букву его фамилии. — Мисс Хартфорд? — мистер Флеминг — мой непосредственный начальник, стянул левой рукой очки со своей переносицы и, отложив их на угол стола, внимательно смотрел на меня. Честно признаться, я даже не позволяла себе размышлять над правильностью моих действий сейчас. Наверное, потому что боялась отказаться от затеи, но еще больший страх я испытывала, когда представляла, чем может закончится вся эта драма с Бибером. — Скажите, я могу передать дело Джастина Бибера другому психиатру? Было странно ощущать себя так пусто. Я говорила и надеялась на то, что он мне откажет. Боже, я даже в своей голове сейчас не могу разобраться. И за это я получила докторскую степень? — У вас возникли проблемы с лечением? — он протянул руку, и я вложила в нее папку, коротко кивнув. — Наверное, я переоценила себя, взявшись за него. По правде говоря, я не знаю, как с ним работать. Думаю, его нужно все-таки передать Джиму, он более опытен в таких вопросах. Дотянувшись до графина с водой, я наполнила стакан и сделала пару глотков, наблюдая за реакцией босса, пока тот читал описание наших с Джастином сеансов. — Почему же? По записям можно сделать вывод о том, что ваши сеансы были продуктивными. «О, знали бы вы насколько.» — Вы верно поставили диагноз. Правда, думаю там должно быть что-то еще, но ведь это дело времени. «Главный его диагноз — мудизм.» — Понимаете, все мои силы уходят на наши с ним каждодневные встречи, я не могу сосредоточиться ни на чем больше. Вчера у Торреса случился приступ, я жутко испугалась того, что не доработала это до конца. Пожалуйста, поймите меня правильно, мистер Флеминг, Джастин скорее сложный человек, чем пациент. — я вытянула руку перед собой, заметив, что он хочет на это ответить. — Поверьте, я знаю, что моя работа заключается как раз в том, чтобы выстраивать общение с такими людьми, но… Я сидела, уверенная в том, что если Бибера оставят за мной, я через десять минут принесу боссу заявление на увольнение. Не хочу видеть его. Более того, я не уверена, что снова не пойду на поводу Джастина, когда тот опять будет заглядывать мне в глаза. — Что ж, хорошо. Не расстраивайтесь, уверен, наберетесь опыта и снова сможете перейти к пациентам потяжелее. Кивнув, я выждала пару минут. Поняла, что разговор закончен и, в последний раз бросив взгляд на фото Бибера на папке, вышла из кабинета. Я все-таки прочитала его дело от корки до корки перед тем, как отдать. Любопытство победило. Толком, конечно, никакой новой информации я не узнала, пропуская бесчисленное количество статей, за которые он отбывает срок, но все же, кое что было. У него действительно была невеста. Ее показания были включены в раздел личной информации, подписывалась она именем Дакота и, судя по записям, постоянно называла его «зайчонком». Я несколько минут нервно хохотала, когда поняла всю абсурдность ситуации. В голове снова возник известный мем, в котором среди стаи овец стоял волк, облаченный в овечью шкуру. Более того, Бибер сделал ей предложение за пару недель до того, как его арестовали. Дакота души в нем не чаяла и утверждала, что была не в курсе того, чем он занимается до самого задержания. Взяли, кстати, его достаточно просто. Я бы даже сказала, подозрительно просто, но это уже не мое дело, пусть этим занимаются органы. Весь оставшийся день пыталась вникнуть в работу, благо, на сегодня я была освобождена хотя бы от сеансов. Не хотелось видеть никого, поэтому до конца рабочего дня я закрылась в кабинете и разобрала большую стопку бумаг, до которой так и не доходили руки. Вспомнив, выписала рецепт на успокаивающий препарат Филлу и немного рассортировала электронные списки в ноутбуке. Открыла папку с новым делом, которую отложила на потом. На меня смотрел краткостриженный мужчина японской внешности. Рэн Сато, 39 лет, наемник. А если быть точнее — снайпер. «Снова дали мне убийцу, да еще и киллера. Занимательно.» Немного пробежала глазами по вводной информации. Встретила бы его в реальной жизни, точно прошла бы мимо, не обратив внимания. Когда папка вернулась на угол стола, часы уже показывали время завершения рабочего дня. Нужно было съездить в Фараон, забрать свои вещи. Без верхней одежды я долго не проживу. Прикрыла глаза и провела ладонями по лицу. Устала. — Мисс… Я услышала голос за дверью, после чего кто-то часто, но негромко, забарабанил в дверь. Быстро вытянувшись, подошла к двери и повернула ключ, толкая дверь от себя. На пороге стоял молодой мужчина, практикант. Видимо, он сменил Терезу на ресепшене, когда смена той закончилась. Она что-то говорила про нового сменщика. — Филлипу Торресу снова стало плохо, я позвонил Терезе, она сказала как можно быстрее бежать к вам. Глаза расширились. Схватив рецепт со своего стола, я сунула ему в руки и побежала в сторону корпуса, в котором находились камеры, на ходу давая распоряжения. — Отдай рецепт Флемингу, он даст таблетки. Принеси их мне. Частыми шагами преодолела последний пролет и, нервно отбивая ногой чечетку, дождалась, пока последняя решетка освободит путь к Филлу. Он лежал на двухъярусной кровати снизу, согнувшись в позу эмбриона. Его била крупная дрожь. Горло засаднило. Прочистив его, я подошла к нему и опустилась на колени прямо на холодный пол, не решаясь дотронуться до парня. — Филл… Услышав мой голос, он повернулся лицом и порывисто заключил меня в кольцо сильных рук. Я чувствовала, как его футболка пропиталась потом, а он дрожал, немного ударяясь лбом о мой подбородок. — Филл, слушай мой голос. Сейчас попробуем с тобой дыхательную практику, хорошо? — убедившись, что он слышит меня, я дождалась, пока он часто закивал и немного отодвинувшись от него, обхватила его лицо ладонями. Он смотрел мне прямо в глаза. Я видела его сильный испуг. Сосредоточившись, вытерла большим пальцем каплю пота, бегущую от виска к шее. — Ты делаешь медленный вдох до тех пор, пока я считаю до пяти, слышишь? Начинай. Раз… Два… Три… Четыре… Пять. Задержи дыхание на секунду. — я провела ладонью по его липкому лбу, продолжая спокойно разговаривать с ним. — И медленный выдох. Раз. Два. Три. Четыре… Пять. Теперь заново. Хватило пятнадцати минут для того, чтобы ушла дрожь, а его дыхание выровнялось. Еще через несколько минут прибежал парень с таблетками. Я чувствовала, что Торресу нужно было помолчать и так и сидела на бетонном полу на коленях, держала его руки в своих ладонях, пока тот не издал последний облегченный выдох. В тюрьме было шумно. Десятки мужских голосов; кто-то спорил между собой, в камере с другой стороны кто-то тренировался, сдвинув кровати к одной стене, где-то боролись на кулаках, ловя восторженные отклики от сокамерников. Я невольно прислушалась в надежде услышать знакомый голос, но быстро одернула себя и снова взглянула на Филлипа. С банкой таблеток выдали много маленьких пакетиков, скрепленных канцелярской резинкой между собой. Не вставая, открыла банку и сунула в один из них маленькую белую таблетку, приглаживая пальцами так, чтобы верх пакетика защелкнулся. — Это успокоительные. Одна всегда должна быть у тебя, если израсходуешь, тебе выдадут новую. Но, прошу тебя, — я встала, и присела на край его кровати. — Принимай их только тогда, когда дыхательная практика не поможет, хорошо? Всегда пробуй сначала ее. — Да, спасибо. Так паршиво, как сегодня мне давно не было. Явно частота панических атак в его случае усилилась из-за заключения. Филл находится в новом месте, к тому же, в закрытом пространстве 23 часа в сутки. Со временем ему стало бы легче, но мы будем работать над тем, чтобы он научился справляться с приступами. — Не переживай, на сеансах мы с этим разберёмся, хорошо? Он улыбнулся мне и коротко кивнул, а я встала и направилась на выход из камеры. — Тебе нужно отдохнуть, увидимся завтра. Беспокойство за парня отпустило и я, наконец, опустила плечи, расслабляясь. Заставляла себя не смотреть на камеру Джастина, проходя мимо, словно затравленный зверек опустила глаза в пол и ускорила шаг. Не хотелось видеть его потому, что смотря на него я видела свою беспомощность перед ним. Мое потакание ему, секс. Мое недостойное поведение. Но он первым меня заметил и, конечно же, не упустил возможность произнести очередную мерзость. — Как прошло второе свидание? — Не неси чушь! — я не узнала своего голоса, злобно прошипевшего ему в ответ. Тот стоял с оголенным торсом, вытирая потную шею своей же футболкой. По позвоночнику пробежали мурашки от его ехидной улыбки, но я выпрямила спину и подняла подбородок. — Разве это чушь, солнышко? — я стояла и смотрела на него. Прошлась взглядом по татуировкам, кубикам пресса, остановилась на дорожке волос, уходящей за пределы пояса ярко-оранжевых брюк. Клянусь, будь у меня сейчас пистолет, я бы застрелила его и легла рядом. Разве можно быть таким притягательным и омерзительным одновременно? — Слышал, ты все-таки поменяла мне врача. — он продолжал таким же спокойным голосом, пока я возвращалась в реальность, тяжело сглатывая слюну. — Пытаешься убежать от разговора со мной? Рано или поздно поговорить придется. — Считаешь, есть о чем разговаривать? Он хрипло рассмеялся, запрокидывая голову назад. Будто специально обнажив татуированную шею. Я только сейчас заметила, что у нашего разговора куча зрителей. Резкая звенящая тишина отрезвила, и я развернулась на месте и пошла к охраннику. Дала распоряжение о том, чтобы Бибера привели ко мне в кабинет и, не оглянувшись, направилась на выход. Благо, это легко было сделать. По расписанию у него сегодня последний сеанс со мной, а удостоверение личности психотерапевта сделало все еще проще. — Зачем я это сделала? Глупая, Боже, — закинув таблетку в рот, запила ее стаканом воды. Упорно убегала, но вернулась на чертов старт. Возможно, он был прав, и нам, действительно, стоит поговорить в последний раз. Прошло слишком мало времени, я все еще была зависима от его мнения и, как бы горько это не было признавать, соскучилась по нашим разговорам. Нужно взять пару выходных, возможно, мне нужен даже отпуск, чтобы отпустить эту ситуацию и снова войти в свой привычный ритм жизни. Слетаю к родителям, проведу время с ними вместе. Мама снова испечет шарлотку, как раньше, а после я усну перед телевизором, просматривая с родителями какой-нибудь семейный фильм. Скрежет железной двери рассеял работу моего воображения, рисующую сладкую картину. Я снова напряглась и принялась отстукивать пальцами по столешнице. Бибер уселся с видом хозяина напротив меня, широко расставив ноги в стороны. Умиротворенное выражение лица, спокойный голос. — Кэти, решила отдать меня нормальному психотерапевту? Я чуть слюной не подавилась от его наглости. Прямо как в первую нашу встречу, но в этот раз виду не подала, лишь выпрямилась в кресле и закинула ногу на ногу. Сеанс понедельника все-таки состоится, как бы я от этого не убегала. Ставлю сотку, сейчас услышу кучу гадостей. «Ну и пусть. Буду вспоминать о тех гадостях, что он говорил, когда снова накатит.» — К нормальному? Что ты имеешь в виду? Он скривил лицо, услышав мой вопрос. Его вдруг ставший злым, взгляд не предвещал ничего хорошего. Смотря прямо ему в глаза, которые казались мне черными от злости, я вдруг представила, как он тянется ко мне и обматывает мой же хвост волос об мою шею и резко натягивает. Можно задушить кого-то собственными волосами? — Я вообще удивляюсь иногда, как тебя пустили работать с преступниками, Кэти? — Объясни. — Хочешь вводный курс? Хорошо. Он резко подается вперед, одной рукой хватает меня за хвост, а второй хватает ручку со стола и больно приставляет ее к моей шее. — Тебя блять, должны были научить тому, что на сеансы нельзя приходить с распущенными волосами или хвостом, — он дергает меня за хвост на себя, ручка сильнее впивается в кожу, но я не издаю ни звука. Хотя сердце колотится, как сумасшедшее. В таком положении я даже не могу дотянуться до тревожной кнопки. Я вдруг поняла, что за все время нашей терапии он мог бы убить меня уже несколько раз. Я даже пискнуть бы не успела. — Оставлять, блять, такие предметы, как ручка, на столе в свободном доступе тоже нельзя. Ты бы еще нож канцелярский вытащила. Отпустил он меня так же резко, как начал. Я никогда не думала об этом, а он не унимался и продолжал показательную словесную порку. Больно не было, скорее, унизительно. — Ты мне пихала свои тупые тесты. Настоящие психопаты знают, как лгать, Кэти. И делают это так, что ты никогда не заметишь лжи. Более того, сумасшедшие оправдывают зло без зазрения совести. Я закопал свою совесть еще до того, как закончил младшую школу! «О, я заметила это, Джастин, поверь мне.» Слышу, как из моих губ вырывается нервная усмешка. — Продолжай. Я одним движением прошлась от макушки до кончика хвоста и уставилась на него, проглатывая ком в горле. Еще совсем недавно он тянул за этот хвост в порыве страсти, когда трахал меня на этом столе, а сейчас пытается сделать как можно больнее. Он молчал, злобно осматривая меня, тогда заговорила я. — Ты прав. Во всем. Ты ведь гений психологии. — я развожу руками в стороны, откидываясь в кресле назад. — Окунаешь меня в дерьмо снова и снова. Но я хочу, чтобы ты не забывал о том, что я единственная разглядела в тебе человека в то время, когда остальные считали тебя последней мразью. Психопатом, положившим на плазу кучу людей… — я сказала это спокойно, не желая ему ничего доказывать. Я надеялась на то, что вижу его последний раз, разговариваю с ним в последний раз. Не хотелось истерить, пропали даже непрошенные слезы. — Объясни мне, какого хрена ты, блять делаешь с тем парнем? — Бибер практически шипел от злости. Обычно спокойный, хорошо владеющий своими эмоциями, сейчас он буквально плевался ненавистью. — Я делаю свою работу, мистер Бибер, — он нервно усмехнулся, услышав, что я снова обратилась к нему на вы. Одним движением нажала на кнопку под столом. — Привет невесте. Он облизал нижнюю губу, не в силах скрыть усмешку. Открылась дверь. — Я передам, ей будет приятно, — уже спокойно ответил тот, пока Ник выводил его под локоть из кабинета.