Молитва дьяволу

«Теперь тебе одна дорога — в Ад.» В Ад. Одно слово из двух букв, но было так странно и несправедливо его слышать. Жизнь — забавная шутка. Кто-то покаялся один раз — и Бог всё ему простил, а кому-то недостаточно и всей жизни, чтобы получить прощение. — Я больше десяти лет исполняю волю Божью! Отправляю всех тварей обратно в преисподнюю, откуда они и вылезли. — Сорвалась я тогда, не в силах больше слушать все эти набожные речи Святого отца. — Изгоняю демонов из маленьких детей! Мы стояли внутри церкви, в небольшой библиотеке около центрального входа. Между стеллажами нас было трудно заметить, а потому можно было поговорить на довольно личные темы. — Ты хотела заслужить прощение, но у тебя не вышло — данную простую истину ты сама отказываешься принять уже не первый год. — Он оглядел меня с головы до ног абсолютно бесстрастным взглядом. Смотрел с высока. — Ты слишком долго пренебрегала собственной верой, Даниэль. — Вы вечно твердите мне одно и тоже: покаяние и раскаяние — вот оно, путь к прощению. Я каждый день раскаиваюсь, каждый день молюсь… Но Бог ни разу не ответил мне. Пожилой мужчина снисходительно улыбнулся, щуря глаза. Глядел, как на неразумное дитя. Ненавижу. Сам отсиживался в тёплой церкви, когда я делала всю грязную работу. — В твоих словах нет искренности, а значит, и отвечать смысла нет… Глаза твои ясные, но лишь по цвету. Нет в них понимания. Никогда ещё в своей жизни ты не покаялась по-настоящему. Ты до сих пор не признала свои ошибки. Но не переживай, ведь впереди целая жизнь. Я сжала руки в кулаки и шумно выдохнула через нос, опустив голову вниз и прикрыв глаза. Успокойся. Через пару секунд вновь посмотрела на святого отца, который стоял ко мне практический вплотную. — Вы понятия не имеете, сколько и кому осталось жить. Может мне удастся дожить до ста лет, а если не повезёт — выйду отсюда и меня сразу же собьёт машина. Полная неизвестность. Лицо мужчины изменилось. Улыбка пропала, глаза более не выражали притворное дружелюбие. Призрение и отстранённость наконец вылезли наружу. Тёплый свет от десятков свечей отразился на его лице, показывая даже самые незначительные морщины. Никогда не замечала, как же он всё-таки стар. — Он тот ещё шутник, верно? Мне пришлось больше десяти лет очищать мир от демонов и прочих тварей, чтобы в итоге оказаться с ними наедине на всю оставшуюся вечность. — Я усмехнулась, глядя на то, как с каждым моим словом Святой отец всё больше мрачнеет, но молчит. — Бог тебе судья, Даниэль. — Спустя пару мучительных мгновений бросил он, а затем развернулся ко мне спиной, отвлекаясь на расставленные на полках книги. Издевается. — Почему я должна расплачиваться за грехи своей матери? Она заключила сделку с демоном, а не я. — Свирепо сказала, поддаваясь вперёд. Обернись. Взгляни мне в глаза. Не смей отворачиваться и говорить со мной, как с низшим существом. Обычный лицемер, который и молитв толком не знает. Привык видеть экзорцистом мужчину, потому и не считает мои заслуги чем-то выдающимся. — За двадцать семь лет жизни ты натворила не мало дел. — Мужчина повернул голову в мою сторону. — Так с чего же решила, что замаливаешь грехи лишь своей матери? Я покачала головой и отвернулась. А потом и вовсе быстрым шагом направилась к выходу из душного помещения. Говорить с ним бесполезно. В кармане нащупала серебряную цепь и крепко сжала. Ну уж нет. Дьявол не заберёт мою душу.

***

В полутьме церкви я опустилась на колени, убрав короткие волосы за спину и сложив руки в молитве. Каждый раз мои пальцы предательски подрагивали, стоило набрать в грудь побольше воздуха и начать говорить. Каждый вечер я приходила сюда, каждый раз надеялась, что получу ответ свыше. Всегда возвращалась, как бы не спорила со Святым отцом. Здесь была приятная тишина, которую нарушало совсем уж еле слышное потрескивание горящих свечей. Спустя пару мгновений, я зашептала: — Господь всемогущий, я знаю, что врата рая для меня закрыты. Суждено мне гореть в аду, и вечность ощущать, как рвут мою плоть и душу на части… Боже, но молю тебя, спаси душу. Спаси мою душу! Молю, как и все разы до этого… Я не хочу сгореть при жизни! Не хочу, чтобы дьявол коснулся меня. Наивная дура. Вдруг, свеча рядом со мной потухла, испустив струю дыма. Затем ещё одна, потом другая. Медленно на церковь опустился мрак. Ни одна свеча больше не горела. Я часто и глубоко задышала, положив ладонь на грудь и сжав в кулаке крестик. Он излучал слабое свечение. Из глаз брызнули слёзы, или то была кровь? Я не поняла. Капли текли по щекам до самого подбородка, оставляя мокрые следы, а затем срывались вниз на плиточный пол. Слова встали поперёк горла: даже текст молитвы вылетел из головы. Сзади послышался скрежет, а потом хлопок, ещё один, и ещё. Это переворачивались кресты. Опустив взгляд, я ужаснулась: мои ладони и пальцы были в крови. Глаза всё же кровоточили. Небольшие капельки падали вниз, окрашивая руки в алый цвет. Резко замотала головой, силясь прогнать наваждение. Распахнула глаза вновь. Но ничего не поменялось. Яркая кровь только сильнее окропила пол. Лишь зря растрепала белокурые волосы. Я чуть дёрнулась, когда почувствовала чье-то дыхание у себя на шее. Чужое дыхание. Оно было слишком горячим. Ни один человек не имел такую температуру тела. Волосы на затылке встали дыбом, было страшно вздохнуть. По спине пробежал холодок, несмотря на окружавшее меня тепло. Иконы, как и мои глаза, кровоточили. Такое всегда случалось перед войной. Когда на плечи опустились обжигающие ладони, а тёмные когтистые пальцы потянулись к шее, я застыла, с ужасом понимая. Бог меня не услышал, но услышал он. Рука сразу потянулась к пузырьку со святой водой, что был закреплён на поясе. Нужно разбить его. Тогда всё это прекратится. Стоило сдвинуться лишь на сантиметр, как тело неестественно замерло. Мне не удалось пошевелиться. Глаза больше не застилала кровавая пелена. — Он никогда не обращал на тебя внимания. — Голос раздавался совсем рядом, но я не смогла определить, откуда именно он доносился. — Тем-более не слушал. А вот я частенько наслаждался твоими сладкими речами. Он казался непонятным. Слова слышались чётко, но сам голос был чересчур неестественным. Я никогда такого не слышала. — Изыди… — Сумела прохрипеть лишь одно слово, но его это лишь позабавило. Смех был чем-то похож на рычание, казалось, я чувствую его каждой клеточкой тела. Меня затрясло. В мыслях начала читать молитву, чётко проговаривая каждое слово: «Libera nos a diaboli, Domine. Ut ecclesiam tuam servias tibi gratis, responde mihi. Perdere Inimicos Ecclesiae tuae, audi me!» Он усмехнулся. — Не поможет… Уже ничто не поможет. Следующая фраза прозвучала как довольное мурлыканье кошки, что заставило внутренне остолбенеть. Но когда я поняла её смысл, то моё сердце будто остановилось. — Твоя душа принадлежит мне, и ничто этого не изменит. Да-ни-эль…