Вечерние грёзы

Теплый вечер начался не так давно, но некоторые звёзды уже воцарили на небе, старательно пробиваясь сквозь темные облака. Каждая небольшая заря трепетно стучалась своим отголоском света в небольшое окошко квартиры Кроули. В комнате же освещение приглушённое – оно, как не зря кстати, уж очень подходит атмосфере внутри. Раздается звон бокалов, что, кажется, совсем скоро начнет отдавать и в ушах глухим эхом. Оно станет мешаться с чужим голосом, мастерски переплетаясь в один созвучный хор. Однако звон стекла заканчивается на том, что рыжевласый лишь доливает очередную бутылку спиртного и вновь садится на, достаточно узкий для двоих, диван. Что только Азирафаэль с демоном не пили за этот вечер – начиная с шампанского и вина, заканчивая каким-то крепким коньяком, что по вкусу пришелся одному рыжему. От такого количества напитков во рту становилось вязко, а мысли путались, словно непослушный клубок многочисленных нитей. Когда вечер уже был на грани конца, а черная ночь лишь начиналась, от всего алкоголя осталась пара брошенных и забытых бутылок. – Ты помнишь свои сны, ангел? –достаточно громко раздается хриплый голос Змия. Изящное тело подаётся вперёд, да так, что блондин вынужден вжаться лопатками в спинку дивана, дабы избежать ещё одного неловкого касания. Томное пьяное дыхание и крайне несвязная речь и так кажутся, на данный момент, достаточно шумными. Вопрос заставляет задуматься, отчего Азирафаэль молчит, только прикрывая молочными ресницами всю лазурь, помутневших от выпитого спиртного, глаз. И каждый раз, когда посланник Небес желает хоть что-то промолвить в ответ, он встречается с двумя янтарь-очами. Разумеется, сейчас они скрыты за темными стеклышками очков, которые то и делают, что мешают также "гипнотизировать" собеседника в ответ. Глядеть на него, пока рыжий не ощутит неловкость от вкрадчивого созерцания, что цепляется за каждую мелочь – вплоть до рассматривания блеска в чужих глазах. – Боюсь, я не знаю... Не могу припомнить, – с долей досады роняет ангел, наконец отвертевшись от навязчивых раздумий. Однако прекратятся ли они, когда на языке так и крутится недавнее сновидение? – Не скажу дословно, но, вроде бы, во сне был ты. И фокусы, которые мы показывали в 40-х годах! Теперь же тон букиниста звучал более оживлённо, да заинтересованно, когда сон всё-таки удавалось воспроизвести в памяти. Кроули же откинулся на противоположную часть дивана, вертя в тонких пальцах полу-пустой бокал с бордовым вином. – А дальше что, м-м? – задаётся вопросом демон, когда собеседник снова помалкивает. Тот улавливает на чужом лице явную смену настроя. – А дальше... Действительно не помню, – спешно отрезает Азирафаэль. И ведь было бы хорошо правда не помнить. Не знать, что в сновидениях фокусы удаются не всегда – особенно, когда "подопытный" это твой близкий друг демон. Хорошо было бы и не шептать панически себе под нос мольбы по типу однообразного "Боже, Боже, Боже", а после просыпаться, потными ладонями цепляясь за край одеяла. Ох уж эти злорадные сны. – А как насчёт тебя? – негромко подаёт голос ангел, после чего осушает свой бокал за пару глотков. Теперь, должно быть, он готов слушать рыжевласого напротив. – Ну-у, – Кроули только слегка отворачивается, как бы находясь в раздумьях. На деле же щеки заливает румянец, но полумрак в комнате знатно спасает положение. Его сон отзывается сладострастным, тягучим теплом под ребрами. И, кажется, можно было бы прямо сейчас начать свой монолог, смущая ангела всяческими подробностями. Ведь сновидение не какой-то там пустой кошмар или чего похуже! Оно уж больно приятное (особенно на том моменте, где губы эфирных существ сливаются в одно целое). Пожалуй, это, медово-сладкое, слияние – последнее, что не скрылось за последующей пеленой полудремы, которая постепенно развеялась, уступая место пробуждению. – Могу продемонстрировать, – выпалил демон на грани между саркасчтичной шуткой и серьезностью. В следующее мгновение темные очки наконец оказались где-то неподалеку, больше не прикрывая жёлтые змеиные глаза. – О, Кроули, ты пьян... – словно додумывая, что такого мог предложить рыжий, произнес тот. – Не я один. Азирафаэль не придал этим словам особого значения – в конце концов, Змий был прав. Белокрылый на это всего запрокинул голову на спинку дивана, рассыпая на ней свои белые, а местами и кудрявые, пряди волос. Глаза, что имели почти небесный цвет, неподвижно устремились в потолок. Все раздумья крутились только вокруг сегодняшнего вечера. Они оба пьяны и каждый рассказывает свой странный сон, умолчав или приукрасив определённое. Поистине замечательное время.