Боевой Заяц Ханган

Хан долго отмокал в ванной, хотя понимал, что ощущение грязи на коже больше моральное, чем физическое. Пускай всё указывало на то, что нападения заказал кто-то близкий к Семье и конкретно к Доновану, да и сами личности не вызывали особого удивления, легче от этого не становилось. Наоборот, на душе разливалось чувство гадливости и бессильной злости. Конечно, Хан не считал виноватыми ни себя, ни Донована, но ощущение иррациональной обиды не желало проходить. Значит, он столько раз подвергался смертельной опасности только потому, что они с Донованом… что у них с Доном хорошие отношения? Именно это было настолько ненавистно, что заставило Лорен с подельником пойти на крайние меры? Этот Пьетро явно не совсем здоров психически, если взращивал чувство обиды столько лет, а потом пошел на преступление, лишь бы потешить собственное ущемленное самолюбие. Но Лорен… Она ведь прекрасно знала Законы Семьи и вообще этого теневого мира — за несколько лет невозможно было не выучить хотя бы основные моменты. Для собственной же безопасности. Или она так надеялась на своего влиятельного отца, что решила рискнуть? Либо не воспринимала законы Семей настолько серьезно, как того от нее требовалось? Что это: глупость или просто избалованность? Жаль ее не было совсем, но участвовать в судилище Банни уже не хотел. Устал. Как бы он ни храбрился перед всеми, последние дни сильно вымотали его, не говоря уже обо всех предыдущих неделях напряжения и ожидания удара. Винченцо — глава Семьи, он знает все Законы и все наказания. Пусть делает что хочет с Лорен и Пьетро — Банни достаточно того, что угроза исчезнет. Доновану тоже досталось. Наверняка супруг чувствует себя виноватым если не во всём, то во многом. Хотя в случае с Лорен тяжело найти истинного виновника. Винченцо сделал предложение, действуя в своих интересах; отец Лорен давил на дочь, чтобы добиться с помощью этого брака поддержки на выборах и вообще в политической верхушке страны; Пьетро оставил ее без поддержки, просто самоустранившись в самый сложный для нее момент. Кто знает, возможно, она бы передумала, если бы Пьетро настоял, уговорил сбежать с ним. Но Лорен сказала правду, хоть и не подумав: она бы не уехала из комфортного дома в неизвестность. Можно строить из себя жертву ради каких-то преференций, однако вряд ли она была искренна в этих чувствах. Но потом Лорен сама поверила в то, что ее жизнь пострадала из-за чужого каприза, а она, такая бедная и несчастная, потеряла всё. Банни тяжело вздохнул и выбрался из остывшей воды. Нужно перевернуть эту страницу и жить дальше. Скорее всего, это не последний трудный период, поэтому стоит научиться философски относиться к возможной чужой зависти, глупости и подлости. Ханган вышел из ванной, закутанный в халат и прямо так забрался под одеяло. Сент, сидящий в кресле у окна, негромко сказал: — Спи, я никуда не уйду, пока Донован не вернется. Ты в безопасности. Немного повздыхав, Банни закрыл глаза, мысленно настраиваясь на более позитивные мысли. Нужно поехать на остров и отдохнуть. Нужно вернуть Рико отцу. Нужно закончить учебу. Нужно найти себя в этом сложном мире. Нужно сказать Доновану о своих чувствах. На этой приятной и волнительной мысли Хан заснул, да так крепко, что не услышал ни прихода Дона, ни его тихого разговора с Сентом, ни шума из ванной. Проснулся Банни уже в залитой солнцем спальне, прижатый спиной к знакомому телу супруга. На душе стало тепло, а телу — жарковато, особенно в некоторых местах. Но Дон спал, поэтому Хан не стал будить его ради секса. Было просто отлично вот так полежать рядом, слушая уютное посапывание и чувствуя расслабленное, но крепкое тело позади. Природа, впрочем, довольно скоро напомнила о себе, и Банни аккуратно выскользнул из постели. Вернувшись, он с улыбкой посмотрел на сонно моргающего Донована. — Доброе утро, муж мой, — игриво поздоровался Банни, юркой змейкой скользнув под бок довольно улыбнувшемуся Дону. — Чем порадуешь с утра? — А что ты хочешь? — Донован прижал Банни крепче, целуя шею и плечо в распахнутом вороте халата. — Кофе в постель? Новую винтовку? Меня? — Странный набор и странные приоритеты, — притворно надулся Банни. — Почему не начал с последнего пункта? — Потому что знаю тебя, — Донован нажал Хану на кончик носа. — Сейчас ты проснешься окончательно, а для этого тебе понадобится кофе. Потом захочешь узнать новости и то, какой вердикт мы вынесли Лорен и ее подельнику... — И мне понадобится винтовка? — усмехнулся Хан. — Возможно, ты будешь не согласен с нами и, как пострадавшее лицо, пойдешь вершить правосудие лично, — Донован лизнул подставленную шею и шумно подышал в ухо Банни, вызывая щекотку и смех. — А потом я, бодрый, пахнущий порохом, приду и нагну своего супруга? — развеселился Хан. — Или позволишь своему мужу зализать тебе все раны, включая душевные. — Только не вздумай сейчас просить прощения, — Ханган наставил на Дона палец. — Так что там с приговором? Что Винченцо решил? — Мы вместе решили, потому что пострадал в первую очередь мой дорогой супруг. — Дорогой и любимый супруг, — уточнил Банни, пытаясь не показать своего волнения. Донован некоторое время смотрел на него, потом жарко поцеловал. Выпустив запыхавшегося Хана, он повторил: — Мой любимый супруг. Пьетро будет казнен, если ты не решишь помиловать его. — В шахты? — уточнил Ханган. — Можно и в шахты, — кивнул Дон. — Отец подготовит альтернативные варианты. — А Лорен? Всё же она не самый простой человек, — Хан устроился на боку, позволяя халату свалиться с одного плеча. — Да, мы обещали не убивать и не калечить. Но даже её отец согласен с тем, что будет лучше, если она тихо исчезнет, чем мы начнем открытый процесс, неважно в какой структуре — официальной или клановой, — Донован потрогал виднеющийся сосок Банни и тяжело вздохнул. — И куда её? — Отец отправит в гарем нашего друга шаха Максуда. Не женой, конечно. Наложницей. Если будет вести себя хорошо, то её будут держать в золотой клетке, а если плохо — то в железной. Шах — человек строгий и не всегда добрый. — А Лорен не станет строить козни? — спросил Банни, внутренне передёрнувшись, представив перспективы жизни в гареме. — Там таких змей — полный дворец, — холодно усмехнулся Донован. — И никто не позволит Лорен вести себя так, как она привыкла. В гареме строгая дисциплина и строгая иерархия. Пусть скажет спасибо, что мы отправляем её не как рабыню, а как наложницу. Так у нее будут хоть какие-то права. — Звучит не очень приятно и даже страшновато, — поежился Банни. — А если я вдруг… ну… преступлю какой-то Закон… меня тоже?.. — Всё будет зависеть от тяжести твоего преступления, — строго нахмурился Донован. — Но я даже не представляю, что ты должен натворить, чтобы я принялся наказывать тебя. Да и отец, скорее всего, только пальцем погрозит. — Кстати о наказаниях, — Банни решил уйти от неприятной темы. В любом случае он же не сумасшедший и не собирается вредить ни мужу, ни Семье, ни самому себе. — Опять хочешь, чтобы я тебя отшлепал? — ухмыльнулся Донован. — Вошел во вкус? — промурлыкал Банни. — Но я о другом. Что с теми людьми, кто помогал Лорен и Пьетро? Рид объяснил свое предательство? — Рид как раз и есть одна из наших ошибок. Мы слишком сильно доверяем охране. Раньше какое-то время он был закреплен за Лорен, и та крутила с ним интрижку, ну а Рид ради нее удалял всю лишнюю информацию из отчетов. Потом Лора очень удачно свернула отношения в платоническое русло, получив в лице Рида верного себе лично человека. Его хорошо обработали, давя на жалость и требуя мести за “поруганную честь” и “загубленную жизнь”. Рид перешел в твою охрану и стал важным элементом в плане Лорен и Пьетро, — поморщился Дон. — Остальные получат по заслугам, не более того. Хочешь помочь отцу судить их? — Нет, спасибо, — покачал головой Хан. — У меня много дел. Это, возможно, прозвучит цинично, но они знали, на что идут. И получат по справедливости. Сейчас я хочу поскорее забыть об всём, что случилось. Я еще не настолько отошел от заложенного дедом воспитания, чтобы получать удовольствие от казни. — Я немного разгребу накопившиеся дела, а потом увезу тебя отдохнуть. Секс, вкусная еда, вино и море. Как тебе план? — Мы будем там одни? Голые на пляже? — Банни мечтательно улыбнулся. — Всё, что пожелает мой любимый муж, — пообещал Донован, а потом притянул Хана ближе и более серьезно сказал: — Никогда не думал, что со мной случится подобное, но я действительно люблю тебя, зайка. — И я, — искренне признался Хан. — Я хотел сказать тебе это в более подходящей обстановке, но… — Мы вдвоем в постели, — Донован приподнял одеяло. — Более подходящий момент сложно представить. — Действительно, — рассмеялся Банни. — Тогда кофе и винтовка подождут, как и куча твоих деловых бумаг. Ты же не против зализать не только раны моей души, но и кое-какие другие места на теле? *** Молодой мужчина с кривоватой улыбкой на лице медленно отступал к стене, пытаясь прикрыть спину. Противник у него был только один, но он вызывал закономерное и обоснованное опасение и настороженность. Судя по злому прищуру глаз и жуткой ухмылке на порванном шрамом лице, настроение у него было не очень, а намерения — и того хуже. — Да брось, Фауст, ты до сих пор сердишься за то, что я попортил тебе личико? Поверь, так тебе даже лучше, — молодой мужчина уперся спиной в стену и замер в напряженной позе, отслеживая каждое движение противника. — Дополнительный шарм, романтический флер и всё такое. От женщин, наверное, отбоя нет… Сеньято, что ты от меня хочешь? Извинений? Фаусто, подойдя ближе, уперся одной рукой в стену над плечом своего визави и ухмыльнулся шире, зная, что так его лицо выглядит еще более пугающим. — Нет, Шедди, извинения мне твои нахрен не нужны. — А что же тогда? — Шедоу силой воли заставил себя стоять неподвижно. — Мне нужен ты. Поверь, я приложил массу усилий, чтобы заполучить тебя себе. Пришлось пойти на хитрости, потерять в деньгах, а еще — прогнуться перед Карнолли, чего я совершенно не планировал, — Фаусто наклонился ближе, нависая над более низким Шедоу. — Зачем же такие жертвы? — поморщился наемник, аккуратно пытаясь отодвинуть от себя Сеньято. — Ты стоишь этих жертв, Шедди, — Фаусто перестал злобно ухмыляться и даже слегка расслабился. — Мы как-то неправильно оборвали наши отношения, ты так не считаешь? Шедоу бросил быстрый взгляд на Сеньято и усмехнулся: — Хочешь разорвать их правильно? — Хочу их восстановить и укрепить, — Фаусто отстранился, а потом медленно протянул руку, чтобы обхватить ладонью незащищенное горло Шедоу. — Что ты об этом думаешь? — Ты буквально держишь меня за горло, — Шедоу тяжело вздохнул. — Разве у меня есть выбор? И хотя он всем собой демонстрировал несогласие с предложением Фаусто, на кусачий поцелуй ответил с довольно агрессивным энтузиазмом.