Любил так нежно..

Обычный вечер в Неваде. Серая пустош, алое небо и не единого луча солнца. Когда-то оно пропало навсегда, но красным эта дата не помещена, а значит и помнить ее парню без надобности. Он давно просто смирился, что теперь вместо того, по своему теплого, голубого покрова эта кровавая лужа, расположившаяся над их головами. Медленно, но верно высохли многие растения, некоторые из водоемов высохли, а большенство животных будто по велению одного пальца просто исчезли. Лишь изредка можно заметить бродящих кошек, еще реже собак, зато вороны и насекомые до сих пор чудом живы. Хотя с черноперыми все понятно, пытаюсь падалью, а вот пауки например? Хотя долгом ты об этом не задумываешься, ты в той же ситуации, что и они. В одновременно безвыходной, а одновременно с этим до сих пор дышишь, ходишь и находишь мимолетные причины улыбнуться, даже когда вокруг лужи крови, трупы невинных, а в спину тебе всегда дышит агенство, что аж по коже муражки. Они всегда где-то рядом, даже если кажется, что они где-то на другом конце штаба, просто точят ножи и пытаются отловить КВО, но без успешно, видят они их либо когда команда нападает на очередное здание, защищаются, получают раны, а все же возможно умирают, либо же на тех серых плакатах, которыми обклеены стены зданий в городе. Только гражданским явно не планы агенства плевать, им бы самим прокормить семьи, не попасть под горячую руку и банально просто выжить. Даже интересно, кем выросли те дети, что застали весь этот ужас в лет десять например? Такими же как Деймос? Злыми, аморальными и жестокими. Не то, чтобы парень видел в себе лишь плохие стороны, но когда ты, подобно напуганному котенку пытаешься отгонять от себя людей. Шипишь, пытаешься поцарапать и скалишь зубы. А окружающие лишь смотрят на тебя «Что такой карлик может сделать? ».Это и заставила парня ставить себя выше собственного роста, чтобы люде не смотрели на него с высока, а видели в нем отличного бойца, хакера и работника. Но более чем "хвастовство" Это не как не называть. Он лишь пытается поставить себя выше, а на деле это выглядит жалко. То как этот человек расхваляет себя, выставляет себя лучшим, а на деле, лишь делает то, что выше его сил тем и делая команде хуже, приходя со свежими крупными ранами, после которых явно остануться шрамы. Поднимает нервы напарнику, выслушивает ругань начальника и ловит на себе осуждающий взгляд Хэнк сквозь алые окуляры. И хочется сказать «Я старался! », а в итоге в очередной раз доказывает, что он просто выполнял поставленную задачу и все немного пошло не по плану. Возможно это по детски, даже скорее всего, но на любое «повзрослей уже наконец» от Дока сопровождается лишь агрессией, либо серьезными взглядами. Но есть единственный кто его понимает. Сэнфорд. Часть команды, напарник Деймоса и его же хороший друг. Хоть по началу и была привычная шарманка. Он всеми силами пытался отгонять от себя очкарика, словно для него он действительно был врагом, но этот парень никак не отставал, тянулся к нему, а зубастый лишь отпихивал его, кричал и заводил ссоры. Лишь потом, в один момент, когда спустя долгое время он все же оставил курильщика в покое, Дей ощутил себя до боли странно, словно с голосом напарника где-то рядом, пропала и все остальные звуки. Выстрелы, крики, трески, шорохи, даже воронье карканье не оглушал. И эта тишина убивала, медленно, но верно копала могилу для Деймоса, кажется он даже начал сходить с ума, но... Он не как не мог сказать об этом Форду, он был выше этого, просить о помощи того, кого так долго пытался отодвинул. Хотя от какой помощи идет речь? Ему хотелось банально поговорить, на любую тему, неважно какую, глупую или умную, долгую или быструю, просто услышать хотя бы пару слов с его стороны где-то рядом. Чтобы он в очередной спрашивал, не ранен ли он, рассказал какую-то смешную историю или попросил ее у хакера. Что угодно. Зубастый просто разговаривал с отражением, чем уже диагностировал у себя шизофрению. Лишь там он через долгое молчание, слышал как охрип его голос, сколько не от сигарет, а с непривычки. Да и язык не сразу поддался волей импульсов мозга. Он будто вновь учился говорить, как же низко. И в один момент он не выдержав, пока они сидели за кухонным столом выдал «Че молчишь? ».Форд тогда явно опешил от вопроса, такого резкого, внезапного и грубого. Будто Сэн должен что-то говорить, а Деймос слушать. В молчании они провели наверное минут двадцать в тупую смотря друг на друга, один удивленно, сжав в своей руке кружку с недопитым кофе, откуда валил легкий пар, а хакер словно смотрел сквозь сидящего перед ним человек, как сквозь пальцы или будто напарника не существует и не существовало во все. Может так было бы лучше. И тогда, после той неловкой паузы, Форд вновь начал говорить, не задавая лишних вопросов, а просто рассказывая какую-то историю, что в целом для первого раза отпечаталась у хакера в сознании. То как Форд в более молодом возрасте, где-то летом случайно пролил на однокласницу бутылку со сладкой водой и он бегал от нее, потому что та хотела вылить на очкарика остатки. Слушая желтоглазый невольно улыбнулся даже, было в этой истории нечто забавное, особенно если представлять происходящее. Форд в возрасте лет четырнадцать или пятнадцать в какой-то полу растянутой футболке, в шортах и без этих глупых очков с банданой, бежит по асфальту смеясь и только ускоряясь, когда его волосы нежно теребит теплый ветер, а сзади с прозрачной бутылкой, где на дне плескаться небольшое количество сладкой воды, бежит девочка его возраста, в сырой футболке, юбке и босоножках, а на голове дергаються два растрепаных хвостика, что то и дело лезут в лицо. Напоминает их с сестрой, когда они утром тайком полезут за печеньем. Сестренка всегда держит стул за спинку, потому что боиться на него залезать, а после тянуться к желанной упаковке, а вот ее брат посмелее все же забирается на деревянное изделие и достает упаковку. Им не было запрещено ее брать, просто просыпаются маленькие шкодники слишком рано для уставших после работы родителей и решают устроить в охоте за вкусняшкой целое приключение, когда можно разбудить маму с папой и попросить достать их, либо же подождать когда они проснуться. А когда зубастый слезал с четырехногово друга крепко хватался за уже открытую пачку и убегал от сестры, что сразу начала бегать за ним, лишь бы он не съел все печенье без него, а дальше в один момент желтоглазый вставал и высоко поднимал над головой лакомство наблюдая как младшая сестричка тянется за ней, смешно подпрыгивает и мило фырчит, одновременно с этим ругаясь на него. И продолжается это до того как парень наконец-то не отдаст ей всю пачку, в процессе завтрака взяв меньшую часть, а большую оставив ей, даже если та упорно пихала ему в руки еще несколько штук. Либо же все прекращалось, когда из родительской спальни выходил соный отец, что явно проснулся от их криков и топота. Обоим становилось стыдно и в итоге пачка доставилась родителям, а маленькие шкодники лишь крутились возле стола иногда своровывая пару штук и убегая в одну из комнат. Как же давно это было, то самое счастливое детство, когда единственное, что ты чувствовал это счастье, не было страха перед реальность, муражки вызывали лишь те невидимки, что прятались в шкафах и под кроватью готовясь схватить тебя, только наступи босой ногой на холодный, деревянный пол. Тогда в сердце была лишь семья и она была дороже всех на свете. Тогда он еще не боялся за свою жизнь, не курил и не боялся вновь приобрести такого де человека как его сестру. Того же ,о ком он будет постоянно беспокоиться, защищать ценой собственной жизни и любить всем сердцем, гордо называя его единственным человеком,что остался в его жизни. А по сути так и было, после нападения агенства на спальные районы, они с сестрой остались лишь в двоем, сбежав. Тогда он клялся, что защитит ее и не даст в обиду, утешал и с жимающимся сердцем смотрел в запуганные, чистые голубые глазки. Они словно душу проедали, эти два маленьких озерца, травили душу и играли на струнах души. Тогда он пообещал, что они вновь увидят родителей, просто позже, что эти люди лишь от ведут их к себе и все. Он врал, смотря ей прямо в лицо, совесть грызла его так, что казалось скоро прогрызет в груди дырку, через которую будет видна вся та гниль у него внутри, вся лож и пустые обещания. Сестру же он защитить не смог. Так божился, что сможет, а по итогу неизвестная группировка перебила жильцов, вместе с ней, пока хакер был в агенстве и упорно зарабатывал деньги, чтобы они смогли с ней просто уехать отсюда, оставить все в прошлом и вновь жить счастливо. Он улыбался ей всегда, даже когда пережил нападение Хэнка, когда начальстао урезало зарплату, когда после косяка на работе, ему оставили крупную рану, даже когда он устал от всего и хотелось побыть одному. А после в один момент, вернувшись с работы он увидел выбитую дверь. Тогда страх электрической волной прошелся по всем нервным окончаниям, желудок связался узлом, а руки дрогнули. Он помнил как носился по комнатам как угорелый крича ее имя в надежде, что та спряталась и сейчас лишь сидит где-то окутаная страхом. Но как только нога шагнула за порог ее комнаты, надежда разбилась об пол в дребезги словно чистый хрусталь, с громким, оглушающим звоном стекла. А после прочие звуки заглушило биение сердцем прямо в ушах, яркие, желтые глаза постепенно тускнели, словно в тогда внутри него, Что-то погибло, руки уже не дрожали, а просто весели подобно макаронам. Хотелось плакать, но лицо застыло в без эмоциональной гримасе, где лишь по глазам, заглянув глубоко в них, можно увидеть этот коктейль чувств, что хотят выйти наружу все и сразу в криках, слезах и истериках, но каждая отталкивает другую не давая этого сделать. Лишь когда он сделал пару шагов к безвольно лежащему телу по бледным щекам медленно потекли слезы, губа задрожал, а голова дико заболела, вероятнее от того же громкого звука биения сердца. Хакер встал на колени и в одно мгновение прижал к себе маленькое тельце, уткнувшись лбом ей в макушку. Он пытался успокоиться, говорил в себе «Это ведь должно было когда произойти?даже спальные районы не являются безопасным местом, если бы ты был рядом, ты бы встретил ту же судьбу», но это «если бы был рядом» прочно засела в его голове, ведь этого «если» было очень много, если бы он был рядом, он смог бы это предотвратить, если бы он был рядом, он мог наоборот подвергнуть ее опасности, если бы он был рядом, то мог умереть просто оставив ее один на один с этим жестоким миром и еще кучу «если».Тогда он пробыл там весь остаток дня и всю ночь прижимая к себе сестренку, пачкаясь в ее крови и смотря в два голубых, мутных стеклышка. А на утро ему нужно было уходить, та группировка вряд-ли убила жильцов для личного удовольствия и агент для них явно будет помехой. А он обещал ей защитить. Об этой истории через долгое время услышал и Форд, рассказ был сухим,без особых подробностей, Деймос доверил сокровенное, а тот поддержал, похлопал по плечу и печальным, нежным взглядом посмотрел хакеру в глаза. Чувствовал он себя странно до омерзения, словно рассказаное было лишь их с сестрой секретом, который она нашептала ему давно на ухо, а сейчас он раскрыл тайну, предал. Хотя он сделал это давно, когда пообещал и не сдержал слово, тогда он ее и предал, а сейчас лишь доламывает треснувшее. Тогда Форд рассказал и о своей истории, он был один в семье, не сестер, не братьев, даже собаки с кошкой или банальных рыбок, отец постоянно на работе, а мама на кухне. Редко видел отца, только если не спал до поздна и когда мама уже ложилась спать выбегал из комнаты, как только до его ушей доносился скрип входной двери. И так некоторое время они сидели за кухонным столом и разговаривали. Все было прекрасно, если не учитывать ссор между ними, а после в один момент он пришел с подработки, а родители уже безвольный куклами волялись на полу. Мама в красивом платье, а отец в пиджаке, вероятнее собирались куда-то. По этой причине Форд и пошел в КВО, отомстить убийцам и отстоять честь родителей. Зубастый на это лишь промолчал, он просто не знал, что говорить. Вроде слова были, их было много, но в предложения они не складывались. И только зубастый открыл рот, чтобы сказать хоть что-то как Форд, просто опечалено выдохнул, поднялся с насиженого места и ушел, оставив курильщика одного. А тот просто сидел с открытым ртом как безмолвная рыба и смотрел вслед напарнику. Даже стыдно стало, очкарик попытался поддержать, а хакер просто промолчал, поскупившись даже на банальное «все будет в порядке, я в этом уверен», хоть это и было очередной ложью. В чем вообще можно быть уверенным в Неваде при включенном двигателе невероятности? В собственной смерти, что она когда все же тебя настигнет? Это каждый третий знает. Дальше дела шли только в гору, хакер стал чаще улыбаться Форда, особенно когда получал улыбку в ответ. В такие моменты даже тепло на душе становилось, что-то гркдо изнутри, а в уставших, с виду глаз, вместо блеклой, желтоватой трясины, будто вновь загорелся тот желтый свет, да и взгляд перестал выглядить таким злым и понурым. Все прошлое забывалось в момент, все проблемы решались сами собой каждый раз когда они с напарником просто сидели где-то, неважно где, только вдвоем и общались. Задавали друг другу глупые вопросы, вспоминали истории, шутили, обсуждали, делали, что угодно, главное, чтобы не молчали и сидели рядом, не на сантиметр дальше. Он перестал отгонять Форда, просто спокойно давая зайти ему в обитель своей души, рассмотреть все стены, фотографии в старых рамках, старые стулья с алюминиевыми ножками, пыльный зеленый коврик на полу и запах никотина. И так приятно стало быть рядом, словно ты сидел у костра ночью, в холодном лесу и отчаянно потирал об друг друга руки, лишь бы согреться получше. Хотелось подсаживаться ближе, прикоснуться и затянуть разговор на целую вечность, но этого времени у них нет и никогда не будет. А после приятные чувства в груди заменил все тот же страх. Он влюбился?Нет, даже не так. Он влюбился?! И вроде должно быть радостно, что он чувствует это приятное покалывание в животе, но вдруг будет как с сестрой? Вдруг Форд станет тем человеком которого он будет любить по гроб жизни, тем кем он будет дорожить и отдавать свою жизнь в обмен на его, а после в один момент, на одном из заданий он увидит его мертвое тело и будет так же больно, до жути и сводящих суставов, до сломаны костей и головной боли. И так будет не смотря на то, что чувства не взаимно, он все равно будет любит, ведь именно так, по дурацкому и абсолютно неправильно устроены человеческие чувства и эмоции. И именно это осознание не дает ему просто взять и начать кровь из носу это отрицать, кричать срывая голос, что «Нет, он его не любит! Это бред сивой кобылы! ».Он просто станет мазохистом, что зря сам себе что-то доказывает, когда в этом нету смысла. Он ничего своему сердцу не докажет, лишь может его заткнуть до того момента пока вновь не увидит улыбку Сэнфорда и оно бешено забьеться, словно на азбуке морзе пытаясь донести до напарника все скрытые чувства. Он долго думал, просто сидя где-то в одиночестве и погружался в мысли с легкой улыбкой, представляя товарища. Его лицо, взгляд, тело и неведомые жесты. Или голос... Хрипловато нежный, тем которым он обычно рассказывает свои истории, ровным тоном, иногда запиная и чуть посмеявшись продолжал. Тогда когда все это начало подмечаться, он уже не сдавался в суть очередной истории, просто не слышал ее, лишь как загипнотизированый смотрел на чужие губы, считая импульсами сердца каждую более хриплую нотку или ощутимую эмоцию, вслушивался в тот же хриплый смех и невольно улыбался. Он ласкал уши, каждое слово, без его сути, заправляло выбившиеся из под бинтов пряди за ухо парня, да так нежно, что аж муражки всем табуном пробегаются от уха до самых пят. А взгляд, задорный, но вмеру серьезный. Просто идеально сходиться с его темно зелеными глазами. Словно природа и создавала Форда для того, чтобы подарить ему идельные глаза. Дать ему этот ночной лес, где хочется заблудиться навсегда, не знать людей, не думать о последствиях, а просто идти по траве, по не протоптаным тропинкам. Отдаться самому на растерзание диким зверям и просто лежать, не сопротивляясь,позволяя волкам его растерзать. Просто смотреть на то, как кроны деревьев плотно загараживают небо и лишь несколько капель лунного света, подобно утренней росе, расположились на его бледных щеках, так и стекая на землю. А звери просто закончат свою трапезу и разбредутся кто куда,а ты вслушивайся в ухонье совы и шорох в кустах от ёжика или другого зверя. Жаль, что этот прекрасный ночной лес так часто скрыт под черными окулярами, что там видно лишь тягучую смоль. Так же почти постоянно скрытм являются его волосы. Всегда под черной банданой, лишь иногда можно заметить выпавшие из под этой "защиты" Небольшие пряди, которые Форд то и дело заправляет обратно. Один раз зубастый попросил ее снять, открыть этот занавес тайн, хотя на самом деле причина головного убора была очевидной, когда ты каждый день убиваешь людей, кровь брызжет в разные стороны и не раз точно попадет на голову, а каждый раз отмывать волосы та еще заморочка. А без банданы это чуть потрепаные, черные волосы, чуть выше лопаток. И так тогда хотелось к ним прикоснуться, провести по ним руками, давая некоторым прядкам спокойно пройти меж его пальцев, а после невзначай уткнуться в них носом. Всегда после этого представлялся слабый запах ежевики, прямо возле носа витал. Так же шрамик справо на губе, он всегда бросался в глаза. Белая полоска, что одновременно и дополняла образ наемника, а вместе с этим хотелось вмазать тому агенту, что оставил эту отметину. Деймос в целом не любил шрамы, особенно на своем теле, а еще сильнее на своем лице. Тот шрам на щеке, после агенства, небольшая полоска на скуле и на носу, без совестно проходясь поперёк переносицы. Он давно заклеивает их пластырями, чтобы не смотреть в зеркало и отвращаться, А на теле, где их гораздо больше, он всегда носит свою чуть растянутую белую футболку, недавая на взор попасть не единому шрамику или шву, А вот Форд... Он без стеснения ходит без верха, лишь иногда прикрывает тело майкой, А так дает разглядывать себя во всей красе, что сложно бывает отвести взгляд. Видно каждый шрамик, чуть смуглую кожу и подкаченое строение. Лишь от мысли о том, что бы прикоснуться к его телу, под сердцем екает, уши розовеют, А щеки покрываются румянцем. Это неприлично, абсолютно неправильно и аморально, но разве он задумывался когда о морали? И без стыда можно фантазировать самое разное и плевать на приличие. Все равно Сэнфорд об этом не узнает, все это будет лишь в его голове, в пределах его фантазии и выйдет за рамки может когда-то ночью, когда все спят и его не услышат. Не услышат как он тяжело дыша, завернувшись в одеяло мечтает о своем друге, закусывает губу и тихо стонет накрывая свои губы ладонью, лишь бы не стать громче дозволенного, лишь бы никто не узнал. Но тихий шепот ничто не скроет. Произнесеное тихо и нежно имя напарника, с придыханием и вожделением, словно он это слышит. Рука нервно зажимает накрывающую его ткань, а парень чуть вздрагивает при каждом более остром ощущении. Картинка перед глазами поплыла как только желтоглазый подошел слишком близко к краю, тихо и сдавленно простонав. И плевать, что возможно после этого он не сможет смотреть ему в глаза, сейчас с этими мыслями и желаниями осталось только мирится, хранить где-то а сердце, словно важную дневниковую запись и раз за разом перечитывать. Он любит Форда, своего друга,что готов всегда поддержать, своего напарника с которым он сражается спиной к спине. Форд был идеален во многом и как дополнение к Деймосу. Хакер хорошо стрелял, ему было не сложно прицелиться и лишить жизни очередного агента, без жалости и дрогнувшей руки. Но вот в Ближнем бое... Во время того как он убивает одного, он и фокусируется только на нем несмотря на то, что он здесь не один, вокруг еще кучу агентов и именно это и выходит ему боком. А Сэн... Он следит за ситуацией, он знает кто сзади и без промедления готов свернуть ему шею и вместе с этим он наблюдает за хакером, чтобы сразу прибежать на помощь, защить или хотя бы крикнуть ему, чтобы тот был осторожнее. В бою Форд всегда так сосредоточен, филегранен в движениях и по искусному жесток, словно это было целое искусство, взять и убить врага, так чтобы он пожалел о том что устроился работать в агенство, о том, что сбежал из родительского гнезда, о том что он в целом появился на свет. И невольно парень заглядывался, хоть во время битвы это явно не самое лучшее решение, словить пулю в лоб в такой ситуации как нечево делать, а он все равно смотрел, да с таким блеском в глазх, что кажется еслибы их взгляды встретились Форд понял бы все, абсолютно все, что хотел на тот момент сказать ему Деймос, все что чувствовал т возможно бы тоже замер и так они бы смотрели друг на друга, долго и общались без слов, без жестов, но Форд не смотрел, он был увлечен битвой, погружен в нее так же как Деймос в мысли о Форде, увлекался ей как и Деймос Фордом. Это уже начинало походить на зависимость,но от нее не хотелось избавляться, абсолютно нет. Хотелось быть зависимым и принимать все больше, пускать это чувство по венам вслушиваясь в биение сердца, что вновь пытается, Что-то донести до окружающих сквозь грудную клетку, но лишь глухо ударяется об рёбра и слышит его завывания лишь зубастый. И вот он признался. Внутри он трепещал, руки дрожали, а в глазах вновь читалась эта кислотнвя смесь. Страх, тоска и те искры любви, что кажется отражались на румяных щеках.Он говорил все как есть, дрожащим голосом и не утаил не единого чувства,не единого момента кроме той ночи. А Сэнфорд молчал. Молчал так долго, что парень напрягся, хотелось уже крикнуть что-то вроде «забудь! » или «Прости, я говорю бред», но только он открыл рот, чтобы это сказать, как его вновь перебивают, прямо как в тот раз, когда они делились сокровеным. Только в этот раз очкарик не ушел, а наоборот подошел ближе. Его рука скользнула от логтя до ладони и они медленно переплели пальцы. Оба все так же молчали, просто уже не хотелось говорить. Он увидел скромную улыбку Форда и тут же внутри все расплавилось, что-то горячее пару раз капнуло на сердце, а после и полностью вытекла на него густой смолью, оттуда к желудку и ниже, пробивая тело легким током. А лицо напарника так близко, непозволительно близко, буквально еще немного и он почувствует чужие губы на своих. Веки тяжелели у обоих, дыхание сбоило и каждый по чуть-чуть притягивался к другому, как магнитом, так не решительно. И вот глаза закрылись, а на губы слились в мягком и нежном поцелуе, на который кажется способна лишь родная мать, когда целует тебя в макушку, чтобы поддержать и показать свою любовь к своей кровиночке. Руки сильнее сжались в замок, рука очкарика приятнула хакера ближе, аккуратно обхватив за талию, а жёлтоглазый на секунду открыв глаза аккуратно снял с него очки, сложил их и крепко держа в руках обнял его за шею свободной рукой. Понятие времени стало неважным, вроде они здесь вечность, а вроде сейчас когда они наконец-то отстраняются друг от друга сразу начало казаться, что этого было чертовски мало, чертовски мало. И только напарник попытался отстраниться, как зубастый притянул его обратно, уже более требовательно, показывая как он в этом нуждался, как нуждался в этой воде, как давно хотел испить из этого колодца, утолить жажду и вновь страдать от засухи как только чужие губу вновь отсраняться от его. Так они и начали встречаться, они любили друг друга, всем сердцем. Теперь каждый разговор сопровождался, нежным касанием волос, мягкими поцелуями в щеки или простыми объятиями, где они могли пролежать весь остаток дня. Слыша чужое сердцебиение, греясь в чужом тепле и давая в ответ тоже самое иногда говоря прямо на ухо какой-то влюбленый бред от которого самому хотелось улыбаться, а собеседник уж подавно выгибал губы в улыбке, а после ими касался его лба, отвечая тем же шепотом. Вот оно то счастье, что он когда-то давно потерял, потерял все, что у него было, а сейчас приобрел вновь и с большим трепетом прислушивался к каждому сказаному Фордом слову, записывая в своей голове каждую фразу и вынутренне ликовал от каждого прикосновения. «Форд» «Да, Дей?» «Я буду всегда тебя защищать» «... Я тебя тоже, Деймос, но и себя береги» «Я буду себя беречь, обещаю» «Не сберег, Деймос... Не сберег... »