***
Юнги застегивает тяжёлую цепь на шее и машинально теребит кулон, пытаясь справиться с нервами. Последний концерт скоро начнётся, а он, как в первый раз, все так же не может унять волнение. Джун, сидя в кресле с закрытыми глазами и послушно подставляя лицо визажисту, будто чувствует его нервозность и усмехается. - Ты справишься, Юнги, последний рывок, и сможешь выдохнуть. Мин кривит тонкие губы и одергивает футболку, не спеша надевать куртку поверх. - Я знаю, но, черт... никогда не привыкну... Намджун приоткрывает один глаз, рискуя вызвать негодование визажиста, и смотрит на друга с едва заметным сочувствием. - Я знаю, о чем ты думаешь. Все пройдёт отлично. Юнги кивает, не замечая этот вечно бесячий отцовский взгляд, которым Джун награждает его всякий раз, когда переживает. Осталось каких-то жалких полчаса, арена уже гудит от голосов тысяч людей, и Мин, прикрыв глаза, выдыхает, проводя рукой по волосам. Последний концерт.***
Юнги выкладывается так, как никогда раньше не выкладывался. Связки горят, по шее течёт крупными каплями пот, теряясь под воротом футболки, и волосы прилипли к коже, но он улыбается, кричит и беснуется, как какой-нибудь металлист в моше, отдаваясь своей музыке и заряжаясь энергией на ближайшие годы. Словно адреналиновый наркоман, он спешит насытиться дозой этого ни с чем не сравнимого кайфа, боясь больше никогда не испытать эйфории, не услышать, как разрозненные вопли фанатов сливаются в один мощный голос, звучащий с ним самим в унисон. Юнги тяжело дышит и зачесывает пятерней назад взмокшую челку, облизывает пересохшие губы, что-то говорит в промежутке между треками. Он не хочет прощаться, он жаждет оставить после себя как можно больше, чтобы люди говорили как можно дольше, передавали его правду друг другу и ждали возвращения так же неистово, как будет ждать он. Наступает время исполнить HUH?!, и он в очередной раз тянет рвущуюся из груди фразу, наполненную болезненно-сладкими чувствами, как экран за спиной включается, и, когда он оборачивается, видит его. Прожектор светит так ярко, что Юнги на мгновение замирает, теряется и боится моргать, не веря своим глазам, а губы сами собой растягиваются в широкой улыбке. Он не может проронить ни слова, улыбается так широко, что скулы сводит до боли, и все слова мгновенно вылетают из головы Хосок сидит в зале с Джином и как будто светится, улыбаясь в ответ. Зал взрывается от криков арми, а для Юнги все звуки меркнут, будто уши вдруг заложило, как при взлёте самолёта. Хосок отдаёт честь, прикладывая ладонь к козырьку синей кепки, смеется, складывает из пальцев сердечко и показывает сначала Юнги, а потом, будто опомнившись, всему залу. Джин снисходительно улыбается и тоже отдает честь, а Мин все никак не может прийти в себя. Сердце стучит так громко, что отдаётся в ушах, и кажется, что грудную клетку вот-вот расхреначит на части, он пытается сказать хоть что-то, но только выдыхает в микрофон, пытаясь взять себя в руки. Хосок здесь, почти рядом и снова сияет ярче солнца, и Юнги так бессовестно счастлив, что эйфория достигает пика, а в тело будто вдыхают невообразимое количество новых сил, и он готов покорить весь мир сейчас, только бы Хосок продолжал смотреть на него.***
После концерта Намджун и Джин встречают его в светлом широком коридоре за кулисами, и Сокджин, словно старший брат, довольно улыбается ему и раскрывает руки для объятий. Юнги тонет в них с тихим смехом, благодарит за то, что Ким пришел и краем глаза ловит движение сбоку. Хосок, поправив кепку, стоит в шаге от него и ждет, когда старшие мемберы поздравят Мина с успешным завершением тура, а у самого Юнги начинает внутри все гореть. Высвободив себя из объятий Джина, кивнув Джуну, Юнги медлит пару секунд, просто смотря, как Хосок улыбается все шире, когда внимание переключается на него. - Хоба... - голос ужасно хрипит и ломается, Юнги поджимает губы и сводит брови на переносице, не в силах совладать с эмоциями, а Хосок смеется и порывисто сгребает его в охапку, прижимая к себе и искренне поздравляя его с триумфом. Мин, сцепив руки в замок у Чона на поясе, утыкается ему в шею и судорожно вдыхает ставший отчего-то горячим воздух. Прикрывает глаза, наконец расслабляя плечи, и чувствует, как по спине ласково ползет чужая узкая ладонь. - Спасибо, - бурчит Юнги в шею Хосоку, стараясь не касаться губами, хотя и тянет дико, а Чон на мгновение прижимается щекой к его виску и мягко отстраняет от себя, чтобы встретиться глазами. - Ты же знаешь, мы не могли это пропустить! - Верно, - кивает Сокджин. - Пришлось попотеть, но вот мы здесь. Ты отлично справился, Мин Шуга, мы гордимся тобой! Юнги неловко, и он смущенно смотрит на парней, устало улыбаясь. Ему хочется сказать так много, но время ограничено, и подбегает стаф с предложением сфотографироваться для соц.сетей, так что Мин ничего не успевает выдавить из себя, только пялится на Хосока, впитывает в себя и не может остановиться. Когда они стоят у стены, улыбаясь в камеру Джина, Юнги чувствует, как Хосок обнимает его за плечи, и улыбка безотчетно становится шире. Пальцы Чона едва заметно дрожат, и Мин борется с желанием схватиться за них, но сдерживается и прячет руки в карманах куртки. Намджун и Сокджин уходят первыми, и Хосок хочет последовать за ними к машинам, но Юнги ловит его за край футболки и тянет к себе. Чон бегло озирается, не находит поблизости стафа и снова обнимает так, что в груди у Мина давит и болит от всех тех чувств, которые приходится день за днем скрывать даже от самого себя. - Я так скучал, Юнги-я... - шепчет Хосок, прижимаясь так тесно, что кепка чуть не слетает с его головы, а Юнги не дышит почти и ничего не говорит, потому что губы дрожат, и если он скажет хоть слово, его прорвет. - Ты молодчина, я... - Хосок, нам пора, - раздается за спиной голос одного из менеджеров. Юнги не хочет отпускать его. Шмыгает носом в попытке не поддаться эмоциям, нехотя отстраняется и смотрит на Чона, запоминая. Улыбка, которую он так сильно любит, становится грустной, и Хосока уводят, а Юнги закрывает ладонью глаза, кусая губы, потому что всего этого уже слишком. Давит, разрушает и выворачивает так, что он не знает, хорошо ли, что они встретились, или лучше бы продолжали жить в ожидании и дальше.***
Юнги не торопится вернуться домой и решает провести еще одну ночь наедине с собой в отеле. Наедине с виски и сияющими огнями темного города. Он лениво принимает душ, проводит трансляцию для арми, где наконец показывает свою семерку на плече, делает заказ еды в номер и разваливается в кресле с привычным уже бокалом в руке. Во время концерта он пил разбавленный и опьянеть не успел, потягивая коктейль скорее для снятия нервного мандража, нежели с целью напиться, но вот сейчас, когда все закончилось, ему нужно именно это. Он закрывает глаза и прогоняет еще свежие воспоминания о том, как провел концерт. Сегодня, испытав несравнимо больше эмоций, чем в любой другой день тура, он выжат и вымотан больше ментально, чем физически, хотя и чертовски горд собой. Он смог. Справился с целью, достичь которую мечтал с самого дебюта, и теперь заслуживает того, чтобы отдохнуть, если армию, конечно, вообще можно считать отдыхом. Мин слабо усмехается своим мыслям, делает глоток и вспоминает дальше. Хосок. Юнги вздрагивает, приоткрывая глаза. Тело предательски помнит прикосновения чужих ласковых рук, слова, которые словно все еще звучат возле его уха. Я так скучал, Юнги-я... Поставив бокал на подлокотник, Юнги не сдерживается и, жмурясь, обеими руками закрывает глаза, пытаясь удержать слезы внутри. Он хочет кричать, но молчит, стиснув зубы, и жалеет, что ничего не ответил. Он должен был сказать хоть что-то, что он ждал, что благодарен, что тоже так сильно скучал, но как всегда засунул язык в задницу и не смог. И когда провожали Хосока в армию не смог. Потому что слезы душили, мешая дышать, прямо как сейчас, когда он сам совсем скоро заступит на службу, а Чон не придет его проводить... Стук в дверь заставляет вздрогнуть. Юнги недоверчиво смотрит на дверь, хмурясь. Он не помнит, чтобы ждал кого-то, еду ему уже давно принесли, а менеджера и стаф он отпустил. Стук повторяется, и Мин пару раз глубоко вдыхает, успокаиваясь, нехотя поднимается и идет к двери. - Какого... - он открывает дверь с максимально недовольным выражением лица, но как только глаза видят его позднего гостя, слова застревают в глотке, а воздух в легких весь мгновенно куда-то девается. Хосок снимает темные очки с носа и пожимает плечами, не торопя. - Пустишь меня? Мин пару раз тупо моргает и отходит, впуская его, закрывает дверь и смотрит, как Чон скидывает кеды, снимает кепку, осматривает номер, и делает все это так непринужденно, словно это в порядке вещей. Юнги делает шаг к нему и замирает, не веря своим глазам. Неужели уже успел напиться?.. - Эй, ты чего? - Хосок оказывается рядом слишком быстро, и от его тихого голоса сердце пропускает пару ударов. Юнги сглатывает осевший на языке вязкий привкус виски и очень медленно касается кончиками пальцев гладкой щеки напротив. Теплая, настоящая, так близко, что не верится. Хосок улыбается, притираясь к дрожащей ладони, и окольцовывает длинными пальцами чужое запястье. - Ты здесь... - хрипит Юнги и поджимает губы, когда Чон вдруг мягко, почти невесомо касается губами его кожи. - Хосок, ты... - Ты не рад меня видеть? - хитрюга, щурится, подбираясь все ближе. - Иди сюда. Хосок обнимает его, в который раз за этот безумный день, и у Юнги кружится голова от того, что вот он, реальный, в его руках. Мин стискивает чужую футболку на спине, тычется носом в длинную шею и прикрывает глаза. Хосок гладит его по спине, прижимаясь щекой к влажным после душа волосам на виске, и тихо мурлычет: - Я очень тобой горжусь, - голос наполнен светом, как и сам Хосок, и Юнги жмурится, чувствуя, как в уголках глаз щиплет от едва сдерживаемых слез. - Хоби... - выходит жалко, но Мину плевать. Он слепо жмется губами к теплой коже под ухом, ловит слабую дрожь, давит ладонями на лопатки, стараясь притянуть к себе еще ближе, вместить всего Хосока в себя, чтобы тот больше никуда не ушел. Все, что ему нужно, только чтобы Чон остался, чтобы они замерли в этом моменте, и вселенная остановилась, схлопнулась сверхмощным взрывом, навсегда оставив их вместе. Хосок отклоняет голову набок и тихо выдыхает, когда Юнги чуть прикусывает кожу на шее, трется носом, мажет губами по открытому участку шеи. Он немного отстраняется и улыбается счастливо, но Мин видит в глазах отчаянную грусть, на самом дне кофейных теплых радужек, и от этого внутри Юнги что-то с треском ломается. Снова. - Солнце мое... - шепчет он в самые губы, осторожно, все еще не веря, касается губами маленькой родинки на верхней. - Я так... Хосок не выдерживает первым. Сведя брови на переносице, будто от невыносимой боли, он сталкивается с Юнги губами и впивается пальцами в чужие бока. Мин мычит в поцелуй и чувствует, как по щеке все-таки бежит слеза, а мокрый след холодит горячую кожу. Хосок торопится, слизывает с губ соль и делится ею, толкаясь языком в рот Юнги. Тот охотно отвечает, не в силах совладать со своими эмоциями, и тоже безотчетно торопится, как будто сейчас Чона у него отнимут. Они забывают, что нужно дышать вообще-то, не могут друг от друга оторваться, пока в легких не начинает гореть, но даже тогда лишь на мгновение отлипают друг от друга, чтобы тут же начать целоваться вновь, нетерпеливо и кусаче, делясь тоской и забирая ее. Юнги забирается руками под свободную футболку Хосока и с нажимом ведет пальцами по спине, стремясь прочувствовать каждый миллиметр влажной смуглой кожи, доставшейся ему одному. Чон снова мелко дрожит, лижет приоткрытые припухшие губы и улыбается, получая короткий поцелуй в уголок собственных. - Ты скучал, - тянет он, зацеловывая порозовевшие щеки и скулы Юнги, и запускает руки под отельный халат, чтобы тоже прикоснуться. - Четыре месяца, Чон, - ворчит Юнги, помогая развязать пояс. - Четыре гребаных месяца... - Тшш, - Хосок ласково трется носом об чужой нос и целует эту милейшую кнопку, заставляя Мина стушеваться. - Я буду здесь до утра. Юнги сглатывает и кивает. Первый шок немного отпускает, и они, тяжело дыша, снова тянутся друг к другу с объятиями, жмутся так крепко, что кости вот-вот захрустят под напором рук. Хосок забирается руками под халат, целуя в шею, и Юнги очень не нравится прикосновение к голой коже ткани чужой футболки. Ему просто необходимо быть ближе, вплотную, и он, недовольно хмурясь, отстраняется и тянет футболку вверх с намерением снять. Хосок смеется, поднимает руки и, когда Юнги небрежно отбрасывает ее в сторону, медленно стаскивает с бледных плеч Мина мягкий халат. - После концерта всегда так хочется, да? Юнги фыркает на эту глупость, прекрасно понимая, что Чон просто очень волнуется и оттого пытается неловко шутить, пока они избавляют друг друга от одежды. - Если хочешь, мы можем просто полежать в обнимку, - жмет плечами, делая безразличное лицо, и добивается этой маленькой провокацией возмущенного взгляда потемневших глаз напротив. - Четыре месяца, Мин! - пародирует Хосок, упирая руки в бока, и Юнги хрипло смеется, качая головой. Все напряжение, державшее его за горло так долго, наконец отпускает, оставляя после себя только воспоминание о пережитом стрессе. Он, оставшись в одних только боксерах, хватает Хосока за шлевки на джинсах и тянет к себе, отступая назад и лукаво щурясь. Чон, положив руки ему на плечи, еще немного дуется, но послушно следует за ним к кровати, и, когда Юнги садится на мягкий матрас, забирается к нему на колени и обнимает за шею. - Не только после концерта, Хоба, - Мин гладит чужую поясницу, мягко касаясь губами впадинки между ключиц. - Всегда. Хосок не умеет обижаться долго. Он запускает руку в отросшие черные волосы Юнги, пропускает волнистые пряди между пальцев и целует в макушку. Гладит шею, чешет загривок, словно большого кота, и вздрагивает от каждого нового поцелуя, вспыхивающего на коже, будто искра от фейерверка. Юнги ведет ладонями по крепким тренированным бедрам, еще скрытым плотной джинсой, целует в солнечное сплетение и притирается к груди Хосока щекой. - Не можешь поверить, что я здесь? - Чон поглаживает его плечи, а Мин в ответ только прячет лицо у него на груди. - Эй, - Хосок приподнимает его лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя. - Я здесь, Юнги-я, с тобой, на всю ночь. Что мне сделать, чтобы ты расслабился наконец? Юнги чуть сильнее розовеет и сглатывает, когда смотрит в эти хитрющие глаза. В них сейчас так много обожания и нежности, что его кроет, как приливной волной, и хочется запечатлеть это лицо в моменте, чтобы смотреть бесконечно. Он шумно выдыхает. - Поцелуй меня, - просит шепотом, и жмурится до черных точек, когда получает желаемое. Хосок целует его глубоко и мокро, жадно, тягуче настолько, что руки дрожат. Языки то сплетаются между собой, то игриво едва касаются, и Юнги тянется ближе, чтобы получить больше, сдавленно мычит в поцелуй, пытаясь перехватить инициативу. Хосок, обнимая его за шею, ерзает задницей, и Мин глухо скулит, когда он ощутимо проезжается по стояку. Юнги всегда заводится слишком быстро от одних только поцелуев, но сейчас ему очень хочется продлить удовольствие, растянуть на часы, и он валится спиной на кровать, утягивая Хосока за собой. Чон ойкает от неожиданности, но, увидев румяное, слишком серьезное для происходящего лицо Юнги, усмехается, прижимается грудью к груди и принимается зацеловывать щеки, скулы, нос, лоб, словом, везде, где может дотянуться. Его руки нетерпеливо оглаживают каждый миллиметр кожи, пока он сползает ниже и переходит на шею, а Юнги жмурится и стискивает зубы, сдерживая отчаянный порыв заскулить. - Хочу слышать тебя, Юнги, - требует Чон, прикусывая сосок и смотря исподлобья. - Когда еще я услышу, ну? Мин шумно выдыхает через рот и открывает глаза, чтобы встретиться с ним взглядом и сглотнуть. Хосок целует ниже, пересчитывая губами ребра, Юнги щекотно, его переполняет нежность, которую дарит ему его солнце, что, когда он ощутимо прикусывает тазовую косточку, с губ Мина наконец срывается тихий стон. Хосок довольно лыбится, целует укус и плавно стекает на пол, становясь между разведенных ног Юнги на колени. Мин, лишившись чувства тяжести над собой, приподнимается, опирается на локти и жадно следит за тем, как длинные тонкие пальцы, огладив его колени, цепляются за пуговицу на хосоковых джинсах и расстегивают молнию. Хосок выдыхает, прикрыв глаза, и пару раз потирает собственный стояк сквозь тонкую ткань белья. Он выглядит слишком эротично в этот момент, настолько, что у Юнги пальцы на ногах поджимаются от дикого желания скатиться к нему на пол, повалить на спину и заласкать до обморока. Хосок ловит его абсолютно почерневший от похоти взгляд и облизывается, а потом вдруг целует голую коленку, руками скользя по внутренней стороне бедер. Юнги даже не пытается сдержать дрожь и стонет на выдохе, когда чужие прохладные пальцы забираются под белье, касаются нежной чувствительной кожи в паху. - Хосок... - скулит Юнги, кусая губы и неотрывно смотря, как Чон выцеловывает его бедро, ставя маленькие метки там, где никто не увидит. - М? - поднимает взгляд, и это так странно, когда длинная взъерошенная челка не прячет глаза. Юнги не успевает озвучить просьбу, потому что Хосок и так всегда читает его мысли. Потому что Хосок касается его губами через белье, продолжая поглаживать пальцами под тканью. Юнги хочет откинуться назад и зажать рукой рот, очень хочет, но продолжает смотреть, поверхностно, часто дыша, как Чон зубами тянет боксеры за резинку вниз, а потом помогает себе руками, заставляя Юнги приподнять бедра. Конечно, Мин подчиняется, за что получает короткий поцелуй чуть ниже пупка, набирает воздуха, чтобы что-то сказать, но давится стоном, когда его член плотно обхватывают мягкие теплые губы. Он мычит, мелко дрожа, и по привычке кладет одну руку на коротко стриженный затылок, удивляется на мгновение ощущениям, хочет погладить, но захлебывается воздухом, когда Хосок берет в рот глубже и подключает язык. Он, хитро щурясь, пару раз медленно обсасывает член, а потом выпускает его изо рта и облизывает головку по кругу, медленно водит кулаком и снова берет в рот, сглатывает и давит кончиком языка на уретру, а Мин сипло стонет, непроизвольно толкаясь бедрами навстречу. Вообще Чон не любит делать минет, и Юнги удивляется тому, как хорошо у него получается. У него во рту мокро и тесно, он не пытается взять целиком и помогает себе кулаком, но то, что он вытворяет языком, наводит Мина на очень подозрительные мысли. Которые очень быстро улетучиваются, когда Хосок ускоряется и, свободной рукой потирая себя через белье, глухо стонет. От неожиданной вибрации, прошившей пах, Юнги чуть не подкидывает, и он, вцепившись в голое плечо и затылок Чона, бурно кончает, позорно быстро и так много, что Хосок, отстраняясь, начинает кашлять, уткнувшись в его бедро. - Четыре месяца, ага... - хрипит, улыбаясь, и слизывает с губ остатки спермы, а Юнги притягивает его к себе за голову и жарко жадно целует. Чувствует свой вкус на языке и не может определиться, нравится ему или все-таки мерзко... Хосок, улыбаясь в поцелуй, выпрямляется на коленях и пытается стащить с себя джинсы вместе с бельем, но поза не позволяет, и он отодвигает Юнги от себя. Высунув кончик языка, он неуклюже поднимается на ноги, пока Мин обалдело его разглядывает. Он замечает, как за время их разлуки Хосок раздался в плечах, как немного увеличились грудные мышцы, как четче стали кубики на и без того рельефном животе. Юнги облизывает пересохшие губы и, подавшись вперед хватает Чона за бока и, притянув к себе, прижимается поцелуем к этим манящим кубикам, стремясь немедленно пересчитать их языком. Хосок охает и цепляется руками за его плечи, отталкивает ногой свои вещи, чтобы не мешались, и прикусывает губу, когда Юнги ведет языком между кубиков снизу вверх. - Если ты меня съешь, меня у тебя больше не будет, - хрипит он, вздрагивая от легкой щекотки, и следом протяжно стонет, когда Мин ловит губами сосок. Юнги втягивает в рот маленький темный комочек, теребит языком и ведет руками по смуглым бокам вниз, на бедра. Хосок всегда много болтает, даже во время секса, и Мин уже научился абстрагироваться от этого, занимаясь куда более приятными вещами, нежели болтовня. Руки нетерпеливо мнут подтянутую задницу, тянут на себя, пока Юнги терзает уже второй сосок, а Чон мелодично стонет в его руках, перебирая одной рукой подсохшие волосы и второй гладя загривок. Мина это отвлекает, задняя часть шеи вообще его слабое место, поэтому он предупреждающе прикусывает кожу, заставляя Хосока крупно вздрогнуть, и ведет ребром ладони между ягодиц. Чон теряется, не в силах решить, чего он хочет сильнее, большей стимуляции сзади или спереди, и прижимает голову Мина к своей груди, тихо постанывая на каждое движение, растворяясь в ласке. Хосоков член липко трется о грудь, и Юнги в мареве вновь растущего возбуждения вспоминает о необходимой подготовке. Он нехотя отстраняется и, поднимает глаза на разомлевшего Хосока. - У меня нет смазки. И презервативов. Чон пару раз глупо моргает, а, отмерев, фыркает и улыбается. - Ты же всегда таскаешь с собой гель этот дурацкий, с алоэ. Где он? - Думаешь, прокатит? - не верит Мин, но поднимается на ноги и идет в ванную. - Не попробуем - не узнаем, - Хосок жмет плечами и идет следом, с улыбкой наблюдает за тем, как Юнги роется в большой сумке, заменяющей ему косметичку, и достает искомое. - Если что-то пойдет не так и будет больно... - ...я опробую это на тебе, - подмигивает Чон в ответ, хватая Юнги за руку и сажая на кровать. - Давай, малыш. Он встает между ног Мина, повторяя прошлую позу, и воодушевленно открывает тубу с гелем. Юнги отчаянно краснеет, когда ему на пальцы льется прозрачная бледно-зеленая субстанция, но не протестует. Хосок ставит одно колено ему на бедро и заводит чужую руку себе за спину, направляя к нужному месту. - Поторопись, ладно? - шепчет в губы, наклонившись. - Мы же не хотим возиться до утра, м? Юнги хочет его укусить, ей богу, но только впивается голодным поцелуем в покрасневшие, потерявшие контур губы напротив, чтобы поменьше болтал, и мажет гелем между хосоковых ягодиц. Тот вздрагивает от холода и неожиданности, но быстро привыкает, отвечая на поцелуй. Юнги толкается одним пальцем и на пару секунд замирает, пока мышцы под давлением не расслабляются и пускают его дальше. Сосредоточиться на поцелуе не дает глухой скулеж Хосока, и Мин, со звонким чмоком оторвавшись от него, принимается зацеловывать влажную шею. Когда Хосок безотчетно насаживается уже на три пальца, Юнги решает, что все, достаточно, от звуков, которые Чон издает, яйца звенят погромче колокола. Пошло хлюпнув напоследок, он убирает руку, ловит поплывший взгляд Чона и тянет его к себе на колени. Хосок послушно усаживается сверху, облизывает губы и насаживается сам, придерживая член Юнги, опускается осторожно и так сладко стонет, что Мин боится кончить вот сию же секунду, как только войдет целиком. - Юн... Юнги-я... - бормочет Хосок, обнимая его за шею и жмурясь, медленно опустившись и замирая, чтобы привыкнуть. - Я очень... очень... - Я тоже, солнце, - хрипит Юнги, хватается за крепкий зад и приподнимает немного. - Потерпи чуть-чуть... Они двигаются поначалу хаотично и не попадают в ритм друг друга, как в первый раз, пытаются подстроиться. Хосок хочет действовать самостоятельно, напрягает бедра и мешает Юнги толкаться в него, сжимает слишком сильно, на что Мин шипит и шлепает его по заднице. Звонко и не то чтобы сильно, конечно, и Чону нравится, поэтому он, немного прогнувшись в пояснице, понимает намек и позволяет Юнги делать все так, как он хочет. А Юнги хочет быстро, глубоко и с оттяжкой, чтобы до сорванного голоса, до закатывающихся в экстазе глаз. Но в этой позе, пока Хосок сверху, не сильно удобно, и ощущений слишком много после такого долгого перерыва, поэтому Мин, найдя нужную точку внутри, старается ее без конца стимулировать, чувствуя, что долго не продержится. Хосок везде. В руках, в ушах, в сердце, безусловно. Стискивает внутри себя так туго и горячо, что Юнги теряет жалкие остатки самообладания и быстро-быстро врезается в его тело, придерживая за талию. Они прижимаются друг к другу так тесно, что твердый мокрый член Хосока все время трется где-то в районе живота Юнги. Мин, может, и хотел бы помочь, но не успевает даже оформить мысль, как Чон высоко вскрикивает и пачкает их обоих густой спермой, до боли стискивая Юнги внутри себя. Мин не заставляет себя ждать, дергается еще раз и от чрезмерной стимуляции кончает следом, рыча в хосоково плечо. Они дрожат какое-то время и сидят, плотно прижавшись друг к другу, восстанавливая дыхание. Юнги падает на спину, утягивая Хосока за собой, и тот, чуть отойдя от оргазма, хрипло смеется. - Это было быстро, - весело замечает Чон, потираясь носом о шею Юнги и получая в ответ ворчливое "заткнись". - Я люблю тебя, Юнги-я. Мин сглатывает, приоткрывает глаза и прижимается губами к колючей макушке. Он готов бросить все ради этого удивительного человека, даже пожертвует музыкой, если будет необходимо, и в груди от этой мысли горячо и больно одновременно. - Я тоже очень тебя люблю, мое солнце, - бормочет в ответ и чувствует, как Хосок выдыхает, опаляя горячим воздухом его взмокшую шею.***
Юнги теряет связь с реальность где-то между тем, как Хосок несдержанно вколачивает его в холодный кафель ванной, кусая под лопаткой, и тем, как сам раскладывает Чона на кровати, двигаясь медленно и глубоко, заставляя умолять ускориться и дать наконец кончить. Они выматывают друг друга настолько, что не могут двигаться после третьего захода, во время которого Юнги заставляет Хосока кончить дважды. На грани сна, Мин крепко прижимает к себе свое солнце, греет об его теплые ноги свои вечно мерзнущие ступни и дышит его запахом, смешанным с отельным гелем для душа. Хосок лениво поглаживает его спину, уткнувшись носом в пушистые темные волосы, и Юнги не хочет, чтобы этот момент когда-нибудь заканчивался. - Эй, - хрипит Чон, не открывая глаз. - Я знаю о чем ты думаешь. - Неужели... - бурчит Юнги, шмыгая носом. - Конечно, я всегда это знаю, - довольно тянет Хосок, чуть меняя позу и укладывая голову Мина на свою руку так, чтобы видеть его лицо. - Хотя, что бы ты там не думал, как бы не накручивал себя, занимаясь своим любимым самокопанием, прекрати. - Легко сказать... - Юнги отводит взгляд и вздыхает, хочет снова прижаться, но Чон ловит его подбородок пальцами, останавливая. - Мы справимся, слышишь? Все будет прекрасно, нужно только немного подождать. Хорошо? Юнги поджимает губы, чувствуя, как глаза снова отвратительно щиплет, и кивает, а Хосок нежно целует его в лоб, уговаривает поспать и отключается первым. Юнги просыпается поздно. Один. На тумбочке возле кровати он находит записку с нарисованным солнышком с улыбкой-сердечком и улыбается, качая головой. Потому что рядом написано "Future's gonna be okay". Потому что он наконец в это верит.