Care

«Лев влюбился в овечку»

       Ночью Нью-Пари напоминал не просто город, один из выживших и отошедших от шторма, а нечто невероятно сияющее и яркое, полное жизни и света. Чтобы привести руины в такое состояние, нужно было время, много времени. Глядя на вывески и баннеры, на рекламу и всякого рода трансляции, Иво невольно усмехался, зная, что таким Нью-Пари был не всегда. Когда-то всё было намного хуже, без слез и не вспомнишь.       Машина останавливается на внутренней парковке здания инквизиции и вскоре Мартен переступает порог не только кабинета, но и своего дома. Делая несколько шагов он испытывает ощущение, что он вовсе не один, будто кто-то наблюдает за ним и дышит в спину. Приор не торопится включать свет, идет прямо, сворачивает в спальню и уже тут убеждается, что он не один. Чья-то рука ложится на бледную шею резким и крепким движением, не давая возможности высвободиться. Иво сопротивляется столь нечеловеческой силе, старается дать отпор, но все внимание переключается на источник света. Теперь он мог видеть кто к нему пожаловал. — Иво Мартен собственной персоной, — голос вывел Иво из равновесия, он моментально устремил свой взгляд в ту сторону, откуда исходил звук. Так было всегда, стоило этой персоне появиться и заговорить, Иво словно по щелчку пальцев переключался на манящий голос.        В его спальне, рядом с его кроватью, сидело то существо которого, Иво и опасался, и ненавидел, и благодарил по сей момент одновременно. Он ненавидел Вольтури за их кровожадность, но при этом не мог не быть благодарным их за свое спасение. Аро не была в его глазах просто ненормальной или сумасшедшей, но она точно бывала не в себе. Вампирша беззаботно сидела на стуле, оставляя позади себя кровать, которая была неряшливо заправлена, что совсем не в стиле Мартена. Это многое объясняло и одновременно пугало Иво. — Как долго ты добираешься до своего дома, своим ходом было бы гораздо быстрее, — Аро в привычном жесте сложила руки перед собой, оглядывая своего подопечного, — Такой плотный контакт с людьми не идет тебе на пользу. Тем более, что ты так тесно с ним взаимодействуешь. Аро слабо усмехнулась, откидываясь на спинку стула, продолжая изучать Мартена взглядом. По её словам было понятно, что она знает больше, чем сам Иво мог бы ей рассказать. Он ненавидел эту черту в людях — совать свой нос куда не следует, но ещё больше не терпел её в Вольтури, на которую он никак не мог повлиять. — Отпускай его Кай, он вряд ли сбежит с этого тонущего корабля, — вампирша вновь усмехнулась, закидывая ногу на ногу, — Ведь Приор Мартен не крыса, которая сбегает первым делом, верно? На вопрос Иво предпочел не отвечать и бросил на Аро тяжелый взгляд. Кайус нехотя, но отпустил своего заложника, оставаясь стоять позади. Иво это лишь насмешило, при всем его желании он не мог бы справиться со столь сильным и агрессивным вампиром, который был обращен настолько давно, что Иво предположить себе не мог.        Отряхнувшись после нападения Кайуса, Иво выпрямился, устремляя свой взгляд на Аро, которой явно нравилось всё то, что происходит. Она расплылась в улыбке, поглядывая на своего названного брата и слегка потрепанного подопечного. — Вам нужно научиться жить в мире и согласии, — как будто ни в чем не бывало отозвалась вампирша, хлопая своими пушистыми ресницами. Иво каждый раз поражался тому, что Аро была настоящей. При всей её долгой жизни, которая насчитывала уже не один век, она самостоятельно двигалась, хлопала ресницами при необходимости и даже могла сойти за человека, если бы очень сильно захотела. Но люди для неё оставались просто пищей и не более, в своих убеждениях Вольтури не менялась, как и её клан. Вернее, то, что от него осталось.        Оставляя стул и смятую кровать позади себя, Аро рассматривала спальню так, будто бы она её хоть сколько-то интересовала. Иво прекрасно знал, что ей все равно, поскольку Аро просто так сюда бы не проникла. — Когда ты был обращен, мы, кажется, договорились о том, чем ты будешь заниматься, — её речь стала холодной, а сама вампирша теперь выглядела серьезнее, чем пару мгновений назад, сидя на стуле, — Или ты так увлечен своей новой подружкой, что забыл обо всем на свете? Мартен вновь испытал напряжение. Аро знала обо всем, она даже не коснулась его, а уже знает все то, чем живет Иво. — Когда ты был ослаблен и чуть не отправился на тот свет, ты пообещал, что выполнишь что угодно, лишь бы остаться в живых, — перед глазами Приора пронеслись ужасные картины прошлого, когда человечество оказалось на грани вымирания. Тогда люди умирали буквально пачками, Мартен, как и любой другой человек, желающий жить, а не сгнивать изнутри, был согласен на что угодно, лишь бы выжить. Клан Вольтури, питающийся кровью людей, находился не в лучшем положении. Вампирам жилось так же не сладко, как и людям, некоторые кланы умирали от нехватки пропитания, некоторые уничтожали друг друга, а кто-то сходил с ума и тоже погибал. Таким образом вампиров оставалось также немного, как и людей, что было огромной угрозой для кровопийц. Генетический шторм смывал всё на своем пути, пожалуй, если бы не он, то Иво Мартен никогда бы не познал бессмертия. Это была вынужденная мера, на которую пошла Аро Вольтури. Клан был слаб, кто-то погиб в схватке за сохранение жизни древнего клана, кто-то сошел с ума, кто-то просто исчез. Больше жертв было из-за войны с другими вампирами, которые желали уничтожить конкурентов за кровь, ибо людей, чистых и здоровых, оставалось совсем немного, на всех их просто бы не хватило. Обезумевшие от голода и жажды вампиры, терзали своих жертв с особой жестокостью и остервенением, не оставляя даже костей. Иво помнил эти моменты и содрогался, потому что запах крови мешался с запахом сырости и ассоциировался с запахом смерти. И каждый раз он задавался вопросом: Аро для него смерть или жизнь? Ведь именно она была тем, кто его обратил, позаботившись больше о нем или все же о клане?        Иво был уже слаб, хоть и сопротивлялся мутациям, он еще не впал в беспамятство, но жутко боялся того, что с ним произойдет. Боялись все: богатые и бедные, красивые и не очень, взрослые и дети. Всем было страшно, Мартен не являлся исключением, потому что был таким же человеком, как и остальные. Тогда он ещё имел эмоции и хоть какие-то чувства, не был лишен естественных потребностей. — Клан уже неделю ждёт от тебя кровь, Иво. Кажется, срок истекает …— Аро драматично нахмурилась, якобы пытаясь вспомнить точный срок, но это было лишнее, она обладала невероятной памятью, — Сегодня. Иво мысленно поморщился её актёрской игре. Это было лишнее, но именно это хоть как-то развлекало Аро, которая пережила столько веков и все еще была в здравом уме, хоть и нельзя было отрицать того, что она местами бывает немного, но поехавшей. Впрочем, это странное сумасшествие иногда было ей к лицу. Иво часто ловил себя на мысли, что Аро, впрочем, как и все остальные Вольтури, которые остались в живых, не выглядят как обычные люди, даже если одеваются в современную одежду. Их лица, их поведение и слова — другие. Тот же Кай или Марк, они будто бы сошли с доштормового полотна, какого-нибудь восемнадцатого века, а не родились в нынешнее время. Та же Аро, как бы ни пыталась (а она никогда не пыталась) влиться в общество, у нее это выходило плохо, от разоблачения спасали если только гипноз и сила мысли. Они были другие и этого никто не мог отрицать. — Ты же знаешь, что это… не так легко, — непринужденно отозвался Иво, стараясь подобрать слова, — Мне ведь не стоит рассказывать о том, что происходит в последнее время? Аро криво усмехнулась, качая головой. Если ей необходимо, то она будет в курсе всех последних новостей, поэтому Иво был уверен, что Вольтури уже знают о том, что творится в Нью-Пари. — Какое мне дело до того, что происходит в последнее время, когда голодает целый клан? — Аро отозвалась очень резко, настроение менялось со скоростью света, но Иво уже привык к этому. — Но если не будет этого города, то и клана тоже, — он едва заметно усмехнулся, чем вызвал очень много негодования внутри и без того вспыльчивого Кайуса. Казалось, что он снова захочет придушить Мартена. — О, конечно. Но тебя тоже не будет, Иво, — Аро больше не выглядела столь милой, глаза у неё становились все темнее и темнее. Если бы Иво все еще был человеком, то она намеренно бы высосала бы уже всю кровь из него, — Ты ведь помнишь свое обещание?        Иво мысленно скривился. Он все прекрасно помнил. Свои последние минуты жизни, когда он буквально иссыхал изнутри, так и свои первые моменты в новом теле и новой бессмертной жизни. Перед тем, как закрыть глаза он очень отчетливо видел бледное, но невероятно красивое лицо Аро Вольтури, которая мягким голосом говорила о том, что нужно потерпеть. Тогда Иво впервые доверился кому-то столь слепо, отдавая свою жизнь в руки неизвестности. Аро, хоть и успокаивала его тем, что нужно потерпеть, что боль уйдет, вцепилась в его шею очень болезненным укусом, не говоря о том, что яд, который она выпустила, был сравним с самыми страшными заболеваниями, которые разрывали тело Мартена на куски и перемалывало в какой-то мясорубке. Он мог запомнить лишь шарящие красные глаза и ледяное прикосновение женских рук к своему горящему лицу. Ему казалось, что жар просто уничтожит его, что Аро обманула и убила его, а не дала шанс на вечную жизнь. Однако спустя какое-то время Мартен вновь смог открыть глаза и теперь видел мир совсем другими глазами и под другим углом.       Оставшиеся крупицы клана, не знали, как относиться к новорожденному вампиру. Кто-то, как Кай, не очень жаловал его, кто-то завидовал тому, что сама Аро обратила его, а кто-то жалел Иво, поскольку на него возложили серьезные обязанности. Жить в клане Мартен не был намерен, всячески стремился к сепарации, даже когда был ещё слаб. Осознание того, что он не сможет влиться в клан было уж очень сильным, более того, это было ещё явным. Мало кто был рад новообращенному, которого тоже придется кормить. — За спиной тебя осуждают за то, что ты сделала, — не взирая на всю свою юность, Иво держался более, чем достойно. Не стремился разрушить всё на своем пути и не кидался на людей. Хоть ему и давалось всё это очень тяжело, он старался не привлекать внимания глав клана. — Это совсем не новость, Иво. Разве ты не осуждал своего президента за то, что он поступал не так, как надо? — Аро криво усмехнулась, поглядывая на новообращенного вампира, Иво усмехнулся в ответ. Когда же это было, когда он мог осудить президента своей страны? Год? Три? Или десять лет назад? Иво не мог вспомнить, потому что доштормовая жизнь казалась ему очень далекой и совсем нереальной. — Не бери в голову то, что слышишь. Против моей воли в этом клане никто не пойдёт. Если я тебя обратила, значит, так надо, — и с этими словами Иво жил ещё какое-то время в обители Вольтури, пока жизнь людей превращалась в ад.       Смерти, мутации, появление первых нечистых, попытки найти пищу и пригодную воду — Иво видел все, когда выходил с Аро и Каем на «прогулку». Ему казалось, что он больше никогда не сможет увидеть ни настоящих людей, ни зданий, ни жизни. Была одна беспроглядная тьма. — Так ведь будет не всегда, — его интонация была больше вопросительной, Иво проводил много времени в компании Аро, которая являлась его наставником, реже доводилось общаться с Каем, который должен был обучать охоте. Блондин искренне недолюбливал Мартена, чего не скрывал. С Аро было спокойнее и даже как-то по-своему комфортно. Она хоть и была тем, кто его обратил, но она не была для него чем-то вроде родителя, как часто это бывает у вампиров. Он видел в ней наставника, а она охотно верила в то, что Мартен толковый подопечный. Иногда Иво казалось, что Аро невообразимо скучно, что она тоскует по тем временам, когда мир людей был иным, поэтому возится с ним, самым молодым из всех вампиров, который ещё мог напоминать живого человека, а не древнее существо.        Аро являлась тем, кто мог одарить самой щедрой заботой и самой невероятной любовью, но стоит её разозлить или перейти дорогу, как все пойдет в обратную сторону. Иво наблюдал за тем, как она с особой заботой выхаживала Маркуса, именуемого страшим братом. Он, как и многие вампиры, подвергся тому, что начал сходить с ума. Это было распространенное явление, если испить кровь нечистого человека, который был подвержен серьезным мутациям или являлся псиоником. Маркус не покидал своей комнаты, постоянно находился в постели, хоть это и было совсем не обязательное условие. Аро переживала и всячески пыталась привести Марка в былое, пусть и меланхоличное, состояние. — Почему ты не отдала меня Марку? Зачем обратила? — очередная вылазка в разрушенный город была просто побегом от тяжелых мыслей, которые сидели в голове Вольрури. — Потому что сочла это более разумным решением. Ты близок к людям, выглядишь как они, сможешь интегрироваться в общество, станешь тем, кем раньше был Кай, — холодно отозвалась Аро, шагая по плохо освещенной улице, — Когда-то тут была оживленная улица. Вампирша резко сменила тему беседы, остановившись посреди дороги. Одни сплошные руины и редкие намёки на что-то более-менее сохранившиеся. — Площадь Республики, она и правда была совсем другая, — не было понятно; сожалеет она или, напротив, ей все равно. Но Иво не мог не остановиться и не засмотреться на бледное лицо главы клана. Даже среди этих руин и полного отсутствия всего живого Аро выглядела так же прекрасно, как и в первую встречу, когда наткнулась на едва живого Иво. — Ты скучаешь по тем временам? — он не мог не задать вопрос, потому что что-то подсказывало, что Аро всё же скучает. Какая-то невидимая, но хорошо осязаемая аура меланхолии кружила вокруг неё. — Глупости, Иво. Если бы я скучала по каждым временам, то меня бы сейчас тут не было бы, — они двинулись дальше, но новообращенный все понял: она, как бы не хотела, но тосковала по тому времени, когда кровь сама текла к ней, а вместо руин были здания. Аро – эстет, ей тяжело дается жизнь в таких условиях.        Иво во многом был обязан Аро и клану, как минимум, жизнью за то, что с помощью бессмертия он смог идти дальше, а не умереть в подворотне. Без вампирского дара он не смог бы стать тем, кем являлся теперь. Он не отрицал того, что благодаря Вольтури находится столь высоко в нынешнем обществе Нью-Пари. Ставленник вампиров, который должен давать наводки на тех, кто чист и будет необходим клану в качестве пропитания. Однако, как показывает жизнь, не всегда удается справляться с возложенными обязанностями. Кайус, стоявший в дверном проеме, недовольно сморщился, разглядывая пару. Они были невероятно похожи друг на друга, что ещё больше раздражало вампира. Ему казалось, что Аро именно поэтому обратила Мартена, увидев в нем сходство с собой. Сам же Кай не видел ничего подобного: длинные темные волосы и темные глаза — не повод для обращения. — Клану нужна свежая кровь, Мартен, ты ставишь нас всех под угрозу, — недовольно фыркнул блондин, сжирая взглядом вампира. — Не переживай, Кай, ты с голоду не умрешь, — Иво растянулся в ироничной улыбке, — Ты ведь уже успел насытиться, судя по твоим глазам. В отличие от Аро, взгляд Кайуса действительно не был таким темным, его глаза горели привычным красным цветом. Кай недовольно фыркнул, хотя это больше напоминало рык. Он намеренно шаркнул ногой, разворачиваясь, как бы не желая объясняться, исчезая во тьме остальной квартиры. — Что ты себе позволяешь? — тишину нарушила уже Аро, заставляя на себя посмотреть. Иногда Иво казалось, что он слышит её мысли, когда она велит посмотреть на неё или обратить внимание. Эта странная невидимая связь между тем, кто обратил и тем кто обращен казалась странной. Аро могла как защитить подопечного, так и разорвать его на части, что пугало, — Перед тобой не человек, не забывайся. Иво выгнул бровь в вопросе, но тут же его лицо обрело безэмоциональное выражение. Мартен вновь выпрямился, обращаясь взглядом к Аро, чьи глаза буквально завораживали и утягивали на самое дно. — Прости, — Иво отзывается тише, чем говорил до этого, несколько виновато опуская голову, — не думал, что ты явишься сюда. Иво обводит взглядом помещение, которое он называл домом. Первым и единственным после того, как смог уйти из резиденции вампиров. — Ты не рад меня видеть? — Аро вновь изменилась в интонации и взгляде, наблюдая за подопечным. Само собой Иво не был в восторге от того, с каким заявлением к нему явились, поскольку провинность Мартена была велика. — Ты в состоянии сама прочесть мои мысли на этот счет, Аро. Я не в восторге, но это не говорит о том, что я не рад тебе, — Иво слабо усмехнулся, прикрывая дверь в спальню. Он сам не понимал зачем сказал о том, что не ожидал узреть Аро, слова вырвались сами собой, о чем мужчина успел немного пожалеть. Разговоры с главой клана могли иметь разные концовки и не всегда счастливые.        С каждым разом клан ставил все более жесткие правила, сокращая сроки по подачи крови. Чем это было обусловлено Мартен догадывался, поскольку с каждым разом впавшему в беспамятство Маркусу требовалось больше крови, чтобы он окончательно не сошел с ума и не разложился. Аро тряслась над ним, как мать над больным ребенком, что не могло ускользнуть от внимания Мартена. Когда он впервые увидел Маркуса Вольтури, то был удивлен тому, что этого вампира считали больным. — Он просто существует, ничего не помнит, только самые яркие моменты своей жизни, — Джейн, известная своей особенностью причинять боль одним взглядом, выглядела озадаченной и даже печальной, когда просвятила новообращенного. — Самые яркие моменты? — переспросил Иво, когда они буквально подглядывали за тем, как Аро старается облегчить участь Марка, отпаивая его холодной кровью. Странный ритуал, который помог избежать потери трех вампиров, Аро свято верила, что Марка можно спасти таким же образом. — Все они связаны с Дидим. Его жена, которую он потерял, произносит только ее имя, — с сожалением отозвалась Джейн, прикрывая дверь, поскольку пустой взгляд Маркуса её пугал и удручал. Она помнила одного из трех лидеров клана сильным и уверенным вампиром, который произносил больше одного слова. Сама Джейн чуть не потеряла брата и до сих пор не могла оправиться, поскольку видеть Алека в беспамятстве — худшее, что доводилось лицезреть.       Иво лениво принялся переодеваться, нисколько не смущаясь того, что в комнате он не один. Прекрасно понимал, что Аро не уйдет настолько скоро, поэтому не стал тянуть с привычными делами, хоть и понимал, что в данный момент его действия — моветон. — Я понимаю твое негодование, но…— Мартену не дали договорить, одно резкое движение и Аро уже считывала все его мысли. В такие мгновения становилось не по себе, потому что Иво меньше всего любил, когда проникали в те сферы его жизни, которые он скрывал. Но от Аро ничего нельзя скрыть, поэтому Иво даже не сопротивляется, чувствует, как Аро своими тонкими пальцами роется в его голове, залазит в каждый угол. Иво не противится, стоит ровно, ощущая своей холодной кожей не менее холодную кожу вампирши, ощущает её прикосновение к себе и мысленно тает, потому что только её касания отражались на нем каким-то невероятным образом, будоражили до глубины души, вернее то, что от неё могло остаться. Из всех вампиров только Аро вызывала в нем шквал эмоций.        Вольтури хмурится, когда опускает мужскую руку и делает шаг назад. Иво замечает, как лицо приобретает серость, как это обычно происходит, когда Аро чем-то недовольна. — Вместо того, чтобы искать кровь, сношаешься с кем попало, — она фыркает, отступая на шаг назад, как будто бы застала Иво с подчиненной прямо сейчас в постели. Мартен морщится, понимая, что Аро видела абсолютно все, до всех мелочей, — Она ведь даже не чистая, какой… позор. Эту реакцию он понимал, потому что кровь псиоников не пользовалась спросом. Их кровь была сравнима с прокисшим молоком или тухлой водой. Кровь псиоников, как кровь тех, кто болен лейкемией — яд да и только.       Чистота крови была важным моментом ещё до того, как общество взбудоражил генетический шторм. Вольтури были очень избирательны, и хоть Иво только мог слышать об этой избирательности, он замечал то, как осторожно вампиры этого клана относились к будущей пище, так и не перейдя на путь вегетарианства. Самому Мартену не было с чем сравнивать, но Джейн, которая почему-то проявляла много дружелюбия по отношению к новообращенному, рассказывала о том, как клан жил до этого и как у них был целый город в Италии, которого сейчас даже нет. Для Иво это было удивительным явлением, поскольку многие его сторонились. Но Джейн почему-то нравилось иногда поболтать с Мартеном, особенно, когда ей позволяли выйти за пределы их жилища. Джейн всегда надевала черную мантию, без которой не представляла свою жизнь, а когда Алек впал в беспамятство, то надевала его мантию, объясняя это тем, что именно так ощущает его присутствие рядом, хоть он и заперт в своей комнате. — Она ни о чем не знает, — сухо отозвался Иво на замечание главы клана. Аро закатила глаза, вскользь наблюдая за тем, как переодевается Мартен. — Если бы она знала, то её бы уже не было в живых, — на это Иво не мог ничего возразить, поскольку знал, что если бы Аро что-то узрела, то непременно бы уже придумала план по устранению свидетеля. — Я примерно предполагаю, о чем ты думаешь, — тишина угнетала, а тяжелый взгляд бордовых глаз становился все тяжелее, — Мне, в конце концов, нужно изображать человека. Поэтому я делаю все, чтобы меня не рассекретили. Уговаривать Мартена остаться никто не собирался, поскольку клан и без того едва уживался, а новообрщенный вампир, который ещё не отучился от людской жизни, явно тоскуя по былым временам, был очень не к месту в иерархии и порядке вампирского клана, который жил по своим устоям веками. Отпускать его было и рискованно, и отрадно одновременно. — Лучше бы ты так искал кровь. Чистую и свежую! — Аро бросает это с явным укором, как будто швыряет пару фарфоровых тарелок в лицо нерадивого подопечного. Иво мысленно радуется, что рядом нет Джейн, одного её взгляда было достаточно, чтобы Мартен упал замертво. — Я пытаюсь… — Очень плохо пытаешься! Меня не интересуют твои отговорки, нам нужна кровь!        В такие редкие мгновения, когда Аро выходила из себя и смотрела в упор своими почерневшими зрачками, Иво всерьез опасался за свою жизнь. Он был наслышан, что лишь Кай выходит из себя и не церемонится, однако нельзя было недооценивать его сестрицу. — Нам нужна кровь, Иво. Маркусу нужно много крови, чтобы он хоть немного, но пришел в себя. И ты знаешь это, — Вольтури говорила серьезно, не было ни игривых, ни радушных нот, но и повышенная интонация исчезала. Она была настолько серьезна, что Иво впервые видел такое состояние своей наставницы, — Не будет крови – пущу под основание твой город. Три дня, и спущу Кая с цепи.        Тема Марка и его недуга была неприкосновенной. Марк охранялся и опекался как самое ценное, что есть в клане. Аро подолгу могла сидеть возле него и молча смотреть, как вампир лежит в одном положении и изредка произносит имя её покойной сестры. Сама Аро рушилась изнутри, наблюдая, как Марк, особенно дорогой для неё и один из сильнейших для клана вампиров, стал лишь напоминанием о себе. Боль, какую только можно себе вообразить, вампирша испытывала и из-за того, что единственным сильным воспоминанием, на котором держался разум Маркуса, была Дидим – та, кого Аро убила, не желая отпускать лидера из клана. Поэтому излечить Марка было важнее всего, чтобы он хоть немного, но мог придти в себя, таким образом Вольтури искупала какую-то свою вину перед погибшей сестрой и самим Марком. Проблемой было лишь то, что крови для древнего вампира нужно больше, чем для новообращенного. В этом и вся беда этакого заболевания для кровопийц, нужно вымыть все последствия от того, что занесла кровь нечистых людей, а справлялась с этим лишь кровь определенной температуры. Для Марка крови нужно было много, поскольку он сам по себе древнее существо, да и успел испить прилично крови от людей с нечистым генофондом.       Иво смотрит на Аро, которая настроена, более, чем решительно. Он охотно верит в её слова, когда развешивает одежду в шкаф. — Как скажешь, — негромко отзывается Мартен, понимая, что ничего другого сказать не может. Да и стоит ли? Однако его тут же выдергивают из состояния покоя, резко и со всей силы притягивая к себе. Иво не сразу соображает, что происходит, смотрит в бездну, которая заглатывает его внутрь себя. У Аро от злости и нетерпения глаза стали черными, он ощущает её негодование, её явный негатив и желание отчитать. Она, подобно Кайусу, сейчас зарычит, желая навести шума. Иво смотрит в две черные дыры, которые затягивают его все сильнее и сильнее. Иной раз в этой тьме Иво мог увидеть то, чего никогда бы не застал самостоятельно: руины Древней Греции, остатки Римской Империи, стройка Тауэра и установка Эйфелевой башни. Иногда можно было буквально ощутить запах хлора и сырой травы, когда Вольтури стали свидетелями Первой мировой, а как-то Иво ощутил запах свежего хлеба, который пах не так, как обычно, и только тогда Мартен понял, что это запах хлеба, который был испечен в США, после Великой Депрессии. «Как странно, что они были даже там» — про себя отметил Иво.       Штаты не были любимым местом клана. Более того, Мартен часто слышал о кланах, которые населяли Америку. Так или иначе, но в этих кланах были выходцы из Вольтури. — У Аро была слабость к Карлайлу Каллену, — усмехнулась Рената, именуемая живом щитом Аро. Иво был наслышан о неком Карлайле, но никогда не расспрашивал о нем. Какие-то шуточные сравнения, которые время от времени пробегались по клану, нынешний Приор находил сомнительными. Карлайл явно занимал какое-то уж очень отдельное место в мертвом сердце Аро Вольтури, которая до сих пор запрещала как-либо очернять главу пропавшего клана. Она верила, что Каллены живы, просто ещё не дали о себе знать, но они обязательно объявятся, как и Денали, как и остальные, когда наступит время. — Ей просто проще верить, что они где-то живы, чем принять их смерть, — Рената и сама была бы рада, окажись Каллены живы. Что-то заставляло её со слабой улыбкой вспоминать тех, кто жил за океаном.       Иво видит бледное лицо Маркуса, пустые черные глаза и сухие губы. Маркус Вольтури, которого Мартен застал уже в беспамятстве, был самой большой болью Аро, которая была готова на что угодно, лишь бы не позволить такому древнему существу погибнуть. Он видит это все в глазах Аро и желает отшатнуться, но она слишком крепко держит его за шею, не позволяя отвернуться или высвободиться. Чем дольше зрительный контакт, тем больше Мартен видит. Видит, как Вольтури совершают набеги на Нью-Пари, как атакуют людей в ночи, как кровь сочится отовсюду: чистые становятся жертвами кровопийц, а псионики просто гибнут, дабы показать Мартену, что он ничего не значит, не в силах остановить тех, кто даровал ему бессмертие. Город окрашивается в красный цвет, вокруг суматоха и истерия, страх и сплошной хаос. Иво видит это и нервно сглатывает, когда понимает, что в этом видении его нет, да и если бы был, вряд ли остановил бы многовековой клан. — За Маркуса разрушу то, что тебе дорого, — шипит Аро, отпуская резко и безжалостно, мужскую шею. Мартен отшатывается, упираясь спиной в дверь шкафа. Неприятное ощущение, он морщится, стараясь отогнать неприятные видения, которые осели в голове.        Нью-Пари было тем, что действительно дорого Мартену. Он поднял город из руин, сделал его похожим на что-то человеческое, следил и оберегал, всячески пытался оградить людей от тех, кто живет в тени и питается кровью. Приор не по своей воле стал Приором, просто было выгодно, чтобы он контролировал город. И он контролировал, пытался обезопасить и не позволить крупицам человеческих жизней стать пищей для древних существ. — Нужно больше чистых, Иво, — женский голос вернул Мартена на поверхность, он вновь бросил взгляд на Аро, которая устало рухнула на стул, — Ничего не говори мне. Просто дай больше чистых. Инквизитор едва заметно отрицательно качает головой. Он не хочет обманывать ни себя, ни кого-то другого, зная, что не сможет достать столько крови, сколько действительно нужно. Мартен запускает пальцы в темные волосы, слегка взлахмачивает их и неосторожным движением распускает хвост. — Ты ведь сама прекрасно понимаешь, что это невозможно, — принято считать, что вампиры не изменяются внешне, время увековечивают их лица и запечатлеют красоту, молодость и неотразимость, но Иво успел понять, что вампиры тоже меняются. Та же Аро была тому живым (в каком-то смысле) примером.       Вампир подбирается ближе, опускаясь на колени возле главы клана. В отличие от него Аро не была скупа на эмоции, обычно это всегда было что-то очень явное, даже яркое. Иногда этих эмоций было много, они душили и не позволяли вздохнуть. А иной раз их было столько, сколько было необходимо, чтобы понять её настроение. Иво поджимает губы, вглядываясь в белое лицо, которое источало сожаление. Иво мог только слышать о том, как близки были Аро и Маркус. Поведение Аро говорило само за себя, она так стремилась вернуть вампира в былое состояние, что изначально толковалось Мартеном как некая любовь, иначе как это назвать? Но любовь братская, а не какая-то другая, искреннее желание помочь и ожесточенная борьба с недугом. Аро явно утомлялась от мыслей, которые всегда были в ее голове неуловимым потоком. Ее идеальное лицо, которое завораживало, сейчас выражало одну сплошную скорбь, она выглядела очень печальной, как статуя, которая возведена в честь самого безутешного события в клане. — Чистых мало, Аро. Слишком мало. Вокруг меня псионики не от того, что я в восторге от их способностей, — голос вампира был вкрадчивым, очень тихим, поскольку именно так он и мог привлечь внимание, — В прошлый раз я доставил столько, сколько смог. Аро, ты ведь все прекрасно понимаешь. Иво усмехается, опуская взгляд на тонкие пальцы, которые сжались в замок. Мартен осторожно касается костяшек, пытаясь подобрать слова, чтобы утихомирить огонь внутри души. — Псиоников больше. Если бы я мог, я бы отправил хоть кого-то к вам, — он и правда был готов пойти на это, нашел бы десяток, а то и больше отморозков, которые угрожают правопорядку Нью-Пари. Но псионики не подходили и Мартен сам не знал что ему делать, как выходить из положения.        Приор чувствует прикосновение к собственным волосам, ощущает, как прохладные пальцы зарываются на затылке и пропускают черные пряди. Ему нравится, он не противится. Вольтури иной раз могла проявить заботу, а иногда эта забота выходила за рамки допустимого. И почему-то подобное не отталкивало, напротив, тянуло. Иво размышлял над этим притяжением довольно часто и пришел лишь к одному выводу — их всегда будет тянуть друг к другу, его, как правило, сильнее, ведь он зависим намного больше от покровителя. Поэтому Мартен не мог противиться, а иной раз даже не хотел — Вольтури не из тех, кому вообще возможно отказать. Он поймал себя на мысли, что если бы вампиры не были лишены слез, то Аро непременно бы пролила парочку прямо сейчас. Весь ее вид говорил о том, что она разбита, где-то там, очень далеко, внутри себя, где ее боль за Марка стала такой личной и тяжелой, что она ни кому не может её доверить. И Иво искренне удивлялся тому, как Аро переживала за Марка, но при этом старалась накормить остальных, хотя сама вряд ли получала столько крови, сколько желала — темно-бордовые глаза тому явное доказательство. Внутри что-то сжалось, поскольку обращенный остро реагирует на состояние своего покровителя, как ни крути, а именно молодой вампир кинется закрывать собой более древнего, это заложено в инстинктах, Аро нашла себе не менее прекрасный живой щит, чем Рената. — Мой Маркус, он снова в беспамятстве, — Аро сама не заметила как произнесла столь откровенные слова, не заботясь о том, как будет выглядеть в глазах общественности. Впрочем, стоило ли ей переживать за то, что перед ней только Мартен? — Мне больно видеть тебя такой, Аро, — сверху упала ещё одна откровенность, которую Иво не ожидал сам от себя. В помещении на мгновение стало тихо, они оба уже не изображали ни дыхания, ни моргания. Стали самими собой, Иво вдруг испытал странное ощущение, как будто бы его касается не просто Аро, а кто-то слишком важный, кому он безмерно рад и кем дорожит сам не понимая почему. Он не решился поднять глаза, продолжая держать женские руки в своих. — Какой? — вопрос разрезал тишину на две части, одна из которой была приятным и обволакивающим ощущением, а вторая лишь слегка давала намёки на напряженность. — Разбитой и уставшей, — Иво знал, что вампирша все поймёт, что речь не о внешности. Внешне она всё так же прекрасна, как и всегда, а её душевное состояние оставляет желать лучшего. Иначе её б тут не было, — Это не упрек. Просто… я не знаю как тебе помочь. Я пытаюсь, но мои попытки… Иво резко замолк, поскольку не ожидал, что прядь его волос заправят за ухо. Аро уж как-то слишком незаметно высвободила свою ладонь. — Твои попытки не приносят успеха, — это была правда, и она неприятно резала слух. Мартен усмехнулся, отрицательно качнув головой. Он осторожно начал высвобождать свои руки, но ему не позволили. И это было даже удивительно, поскольку Аро никогда и никого не удерживала, а тут все ровным счетом наоборот.        Инквизитор хмурится, наблюдая за тем, как женские пальцы сплетаются с его. Он слышал, что Аро не из тех, кто будет удерживать: она отпустит и будет наблюдать издалека, а если ушедший вернется, то его, с большой вероятностью, не примут обратно. Иво столько слышал о том, что исключением был Карлайл Каллен – единственным в своем роде, кого Аро не желала отпускать, кого буквально чуть ли не умоляла остаться, за кем следила, кто был главной идеей фикс. Мартен не мог себе представить, как Аро бьется в конвульсиях из-за того, что кто-то ушел из её клана (кто бы в здравом уме это сделал?), как чуть ли не сходит с ума из-за кого-то, будь то вампир или кто иной. — Он был как-то невероятно … одарен? — Иво не находил иного объяснения, но Рената прыснула смехом, когда это услышала. — Карлайл? Нет. Но он был очень хорош собой и отличался от нас, — вампирша расплылась в улыбке, вспоминая Карлайла, — Он был другой. И Аро буквально сходила с ума. Иво не мог себе этого вообразить. Он просто не представлял, на что Аро была способна. Бесспорно, Вольтури умела сходить с ума, причем делала это с особым удовольствием, но чтобы причиной ее поехавшего сознания был совсем неодаренный вампир — это, своего рода, глупость. Это просто не укладывалось в голове инквизитора, который с удивлением глядел на то, как ему не позволили отстраниться. Либо голод так влиял на неё, либо новая причуда, либо что-то ещё, Аро была полна сюрпризов.        Иво не знает, что ему теперь делать. Он уже давно потерял связующую нить их диалога. Молчать ему безусловно нравилось, но он все же пытался сообразить, что будет дальше, ведь так они могли просидеть очень долго, пожалуй, даже вечность. — Не уходи, — тишина вновь была резко нарушена, однако тихий голос главы клана звучал более, чем звонко для слуха Приора, — Ты делаешь все, что можешь. Твои попытки не приносят успеха. Но ты стараешься. Иво искренне удивляется тому, что слышит. Не поднимает взгляда, ощущает на себе бордовые глаза вампирши и даже предполагает как она смотрит. С той заботой и даже теплом, которым иной раз одаривала своего подопечного, когда он учился новой жизни. — Стараюсь, потому что ты… то есть, клан, он ведь нуждается в… крови, — Мартен старательно подбирает слова, хоть и сыпется от того, что хочет сказать одно, но произносит другое. — Я нуждаюсь в тебе, Иво, — фраза разбивает все на миллион мелких кусочков, рушит вообще все представления и образы, инквизитор резко поднимает глаза, сталкиваясь взглядом с Аро, которая смотрит как всегда в упор, поглощая его в самую глубь своих мыслей, — Не оставляй меня, как это сделал Карлайл.        Темные глаза не шевелятся, Мартен готов поклясться, что именно сейчас видит Аро как никогда четко, может лицезреть каждый миллиметр её бледной и идеальной кожи, черных пушистых ресниц, самых точных и невероятных очертаний женского лица. Он впервые видит её настолько близко, открыто и четко. Понимает, что она произносит каждое слово не просто так, знает, что у него с Калленом разные судьбы в жизни этого клана. Карлайл ушел просто так, пропитанием занимался Кай. Иво предпочел жизнь среди людей, потому что не мог находиться в постоянной коммуникации с остальными, требовал одиночества, но он был необходим клану, как главный источник информации по крови. В этом их главная отличительность с Калленом — Карлайл был личной прихотью Аро, а Иво всего лишь инструментом. И с этой мыслью Мартен жил, осознавая, что он всего лишь один из тех, кто нужен во имя клана, а не лично Аро. — Разве я оставлю клан? Это очень глупо…— он хотел возразить ещё и тем, что сам вряд ли выживет один на один с миром людей, ведь многих нюансов о жизни вампиров не знает, да и не входило в планы открещиваться от тех, кто даровал новую жизнь, но Мартена резко прерывают, притягивая к себе.       Иногда Аро была чересчур импульсивна, даже для вампира. Иво вновь пропускает момент, когда его обезоруживают, выводят из баланса, и он вынужден собирать себя по частям. Он просто чувствует привкус спелой вишни и её горькой косточки, который исходит от женских губ; чувствует как чужие пальцы путаются в его волосах и как его собственные руки сжимаются кольцом на талии Вольтури. Он целовал множество женщин за свою смертную и бессмертную жизнь, не так давно затащил в постель подчиненную, но никогда не мыслил о том, что будет испытывать трепет от поцелуя с бессмертным существом, таким же как и он сам. Мартен плотнее прижимает к себе женское тело, буквально зажимая худощавую фигуру Аро в своих объятиях. Он целовал моделей, секретарш, актрис, чистых и псиоников, он столько всего видел и пробовал, что ни чем не был бы удивлен или смущен. Но целовать ту, кто тебя обратил — другое. Напрочь иное ощущение, чем все, что было до. Иво готов поклясться, что это как первый глоток крови, который тебе дают после пробуждения и острой жажды.       Мартен чуть наглеет, когда едва прикусывает чужой язык, буквально тут же получает за это прикус собственный губы, он усмехается сквозь поцелуй, обездвиживая вампиршу, потому что не имеет ни малейшего желания прекращать то, что она начала. Всем нутром ощущает, как тянется к ней, как желает хоть сто лет провести в таком положении и с такими ощущениями. Вдыхает запах мраморного тела, которое для него всегда пахнет вишней с миндалем — запах, который он уловил первым, когда открыл глаза и понял, что они теперь всегда будут красными. Иво проникает глубже, борется с самым явным и пошлым желанием, ощущает как его разум буквально мутнеет, желая утащить Аро на безобразно заправленную постель. Чувствует на своей шее женские руки и не желает, чтобы они когда-то оттуда исчезали. Он впервые ощущает их связь настолько явно, впервые осознает, что они невербально связаны куда прочнее, чем себе можно вообразить, ведь он даже не смог противиться. Иво даже не подразумевал, что можно воспротивиться, просто поддался какому-то внутреннему порыву, который всегда сидит в нем и начинает оживать при виде или упоминании Аро.       Поцелуй вынужденно прерывается, хоть и непонятно чего ради. Иво был готов на что угодно, чтобы Аро вновь пошла на поводу своих взбалмошных мыслей, притянула его к себе и никуда не отпускала. Он скашивает взгляд на притихшую вампиршу, которая все еще была в его объятиях и подозрительно спокойно вела себя. — Мне не хватило бы ума уйти из клана, — теперь тишину нарушил Приор, вглядываясь в темную макушку, которая прижалась к его груди, — Чего ради? Он не мог залезть в голову к Аро, но прекрасно понимал, что она может пойти на подобное, впрочем, скрывать Мартену было нечего. Если ей надо, то она узрит каждую его мысль о том, что он ощущал мгновением ранее. — Я бы почувствовала, если бы ты захотел уйти, — Аро без особого желания отстранилась, вид её был гораздо лучше, чем в их первые мгновения откровенного разговора, — Но я говорила не про клан. Мартен закатил глаза, демонстрируя свое недовольство. Оторваться от клана равно тому, что уйти от Аро, вычеркнуть её из жизни, вряд ли это вообще возможно в его случае. — Уйти из клана для меня также невозможно как уйти от тебя, — негромко отозвался Приор, — Я привязан к тебе куда больше, Аро. Это мне стоит переживать за то, чтобы ты не пожелала избавиться от меня. Он криво усмехнулся и только сейчас вспомнил, что переодевался и был отвлечен от этого занятия. Аро нехотя отошла в сторону, как будто бы ей было дело до интерьера в спальне и она решила вновь с ним ознакомиться.        Убирая остатки одежды по своим местам, инквизитор испытал странное чувство, как будто бы его опустошили. Аро все еще оставалась в спальне, хоть он и ощущал, что она вот-вот уйдет. — Я сообщу тебе как найду подходящую … кровь, — буднично отозвался Мартен, вставая позади женской фигуры, — Постараюсь как можно скорее. Меньше, чем за три дня вряд ли получится, но я сделаю всё, что в моих силах. Он не понимал зачем это говорил. Его завораживало все, что было связано с Вольтури, которая так и не обернулась. Иво рассматривал идеально ровные и блестящие волосы, такие же черные как у него. Не знал что ещё можно было сказать, чтобы задержать Аро в его доме. — Я не сомневаюсь, — вампирша отозвалась с привычной добродушной улыбкой, делая маленький шаг вперед. Мартен вновь мог лицезреть едва уловимые ямочки на щеках и слегка сияющую кожу. — Возможно, я усложню себе жизнь, но я найду хотя бы одного человека, чья кровь должна достаться тебе, — слова Приора слегка удивили. Видя искрение эмоции и круглые глаза Аро он не сдержался и вновь заключил её в объятия, но не те порывистые и крепкие, а мягкие и нежные, словно плед. — Мне? Но зачем столько много? — целый человек — слишком много, Аро не могла бы позволить себе такой роскоши. Целый и здоровый шел для Кая, дабы обуздать его агрессию и вспыльчивость, почти два человека шли для Маркуса, а остальные довольствовались тем, что на пару вампиров шел один человек, не всегда целый или здоровый. Аро, как бы странно то ни было, но получала то, что оставалось, отсюда и голодание, которое становилось уже хроническим. Иво это не нравилось, он начал опасаться, что Вольтури может не сдержаться, с голоду бросится на псионика и ее постигнет та же участь, что и Марка. — Хочу, чтобы ты не голодала. Твои глаза уже давно не были красными, — Мартен слабо улыбнулся, наблюдая за тем, как темные глаза ширятся от удивления. Аро явно хотела что-то сказать, но он осторожно припечатался к губам, без былой страсти. Сейчас хотелось подарить всю заботу и тепло (насколько это возможно) тому, кто напрочь забыл о том, какого это — нормально питаться.        Если бы вампиры умели краснеть, то Аро непременно бы покраснела. И это однозначно сделало бы ее ещё более милой в объятьях Мартена. Но ей все равно было непривычно слышать о том, что он найдет для нее отдельного человека, лишь бы она не голодала. И все это при условии того, что чистых катастрофически мало, что вампирам мало пропитания и все силы брошены во имя Маркуса. Замечая очень явное смущение, которое так несвойственно Аро, Иво склоняется чуть ниже, добавляя как можно тише: — Это просто забота. Вольтури согласно кивает, когда впивается взглядом в темные глаза своего подопечного, не сопротивляется тому, что он соприкасается с её носом своим и вот-вот коснется губ. — Я это запомню, — вампирша отзывается также тихо, не шевелясь, чтобы не спугнуть момент. — Я тоже это запомнил и предлагаю уже наконец-то разойтись, — голос Кая звучит звонче и четче, чем их собственные. Он отрезвляет и заставляет вернуться в реальность. Иво мысленно чертыхается и бросает на Кая тяжелый взгляд, Аро недовольно прикрывает глаза. Блондин самодовольно ухмыляется, опираясь о дверной проем. Его веселит то, как он застал врасплох пару. — Позаботитесь друг о друге, когда Приор Мартен доставит нам кровь, — ехидно отозвался Кайус, скравшись в коридоре. Его высказывание никак не стали комментировать, все были уже привыкшими к подобному поведению Кая. Без них это был бы просто не Кайус Вольтури, а кто-то иной.        Иво провожает незванных гостей, несколько устало усаживаясь на кровать. Голову не покидают мысли о том, что нужно найти кровь. Стоит прикрыть глаза, как Мартен вновь испытывал тягу к главе клана, вспоминая мягкие губы и запах вишни. Времени слишком мало и дело не в том, что он дал обещание, а дни на исходе. Иво просто не желал, чтобы Аро мучалась от жажды, искренне желал узреть её глаза сияющими и красными. Он шумно выдыхает, когда заходит Даниэль, как будто бы устал от работы, а не от своих мыслей. Дни сменялись быстро, он не успевал моргать. — Вам на подпись, — отзывается секретарь, кивая на папку. Иво выгибает бровь в вопросе, девушка тут же добавляет: — Казнь, месье Мартен. Сегодня вечером, на ферме. Иво кивает. Прикрывает глаза и едва заметно улыбается, когда Вэйсс выходит из кабинета.        Иво переступает порог резиденции Вольтури, когда Нью-Пари поливает сильнейший дождь среди холодной ночи. Клан как никогда спокоен, даже Кайус не язвит. Мартен подбирается к комнате Марка, издалека ощущает, что Аро там. Дверь немного приоткрыта, Марк все ещё в беспамятстве, но ему легче, это почему-то видно. Иво слабо улыбается, когда прижимается к дверному косяку, наблюдая за тем, как выхаживают одного из лидеров клана. Улыбка становится явнее, когда Аро его замечает. У нее больше не темно-бордовые глаза, это воодушевляет, Иво про себя отмечает, что теперь она всецело ассоциируется с вишней в саду, потому что глаза у неё точно цвета вишни, которая поспела в главном ботаническом саду города. И он ещё не забыл запах и вкус этой ягоды, не так давно познал бессмертие и пресность ещё не следует за ним по пятам. Мартен слабо улыбается, ему будет безумно приятно, если глаза у Аро будут цвета вишни, он сумеет об этом позаботиться.