Чай с сакурой

После долгих размышлений Феликс и Хенджин все-таки смогли отыскать несколько дней в своем загруженном графике, чтобы съездить на горячие источники. Между концертами в Японии хотелось отдохнуть и расслабиться и данное времяпрепровождение подходило для этого просто идеально. Они жили в Токио, поэтому было решено отправиться в Хаконэ — небольшой курортный городок, расположенный на территории прекрасного парка. Дорога на поезде составляла около полутора часов, все это время за окном сменялись леса, водоемы, пригороды с небольшими домиками. Япония удивительная страна, огромное различие составляли виды в больших городах по типу Токио, где кругом и всюду стояли массивные небоскребы. И в контраст им сельская местность выглядела тихим и сказочным местом. Как только они сели в поезд, Феликс постоянно воодушевленно выкрикивал какие-то новые интересные факты из брошюры, пока Хенджин пытался уснуть. — Представляешь, там 17 горячих источников и 20 разных сортов воды, — проговорил Феликс, перелистывая страницу, — А озеро Аси было сформировано в результате извержения вулкана 3000 лет назад, — кажется, Хенджина нисколько не удивляли данные факты, — А еще там прямо в источниках варят яйца и они становятся черными из-за серы, — на последнее Ли услышал звуки отвращения и улыбнулся. Хени наконец-то смог выбрать удобную позу, согнувшись пополам, и мерно сопел, уложив голову на плечо Ликсу. Когда они уже начали подъезжать к нужной станции, было даже обидно будить сладко спящего парня, но вряд ли машинист поезда согласился бы с этим аргументом и сделал остановку на час. Енбок осторожно растолкал Хвана, приподнимая со своего плеча, и сообщил, что они приехали. Хенджин несколько раз потянулся, издавая мурлыкающие звуки, и наконец-то открыл глаза, рассматривая пейзаж за окном. Представшая взору картинка была точь-в-точь с открыток, которыми пестрили все сувенирные лавки. Япония частенько выглядела, как кадры из аниме, и в голове сразу возникал ответ на вопрос, чем вдохновлялись авторы. Феликс даже порывался устроить забег с Ханом по местам «Дитя погоды» и воочию лицезреть Токио глазами Макото Синкая, но загруженное расписание вносило свои коррективы в любые планы. Хаконэ был самым настоящим раем для туристов, состоящим из маленьких домиков и обильной растительности, заполняющей каждый свободный метр. Все это великолепие венчала гора Фудзи, возвышаясь своим пиком над кронами деревьев. Хенджин любил фотографировать все прекрасное, а Феликс любил Хенджина, поэтому негласно было решено вместе с вещами отправиться к озеру Аси, чтобы старший опробовал новую линзу для фотоаппарата в деле, но Хван назвал это «запечатлеть важные и приятные мгновения». Ли был с ним согласен, он, конечно, любил наслаждаться моментом и запоминать глазами в памяти, но как оказалось, с их насыщенным графиком и жизнью, со временем многое действительно начинало забываться и стираться, а фотографии и видео помогали снова вернуться в конкретный день и даже прочувствовать теплоту от воспоминаний. На лицо то и дело наползала улыбка, когда Феликс просматривал преддебютные фотографии, он невольно окунался в воды ностальгии и бережно сохранял каждый кадр. Хенджин, правда, его порывов окунуться в прошлое обычно не одобрял, драматично вздыхая о том, что мелким он был страшным, с щеками, с непонятной челкой и вообще эти фотографии надо удалить из всех источников интернета и запретить на государственном уровне, как порочащие честь, достоинство или деловую репутацию…вроде как-то так закон гласит. Феликс на это лишь усмехался, отмечая про себя, что влюбился в Хвана еще тогда, когда они были смешными подростками, когда Ли через слово понимал на корейском, а Хенджин продолжал с ним общаться на ломаном английском, когда им надо было поставить совместную танцевальную связку, когда Хван зашел к нему в комнату…и все, и Феликс понял, что попал, попал и пропал одновременно, но никогда об этом не жалел. Дойдя до места назначения, сумки были сброшены на асфальт, а щелчок затвора камеры срабатывал каждые несколько секунд. Больше, чем гору и озеро, Феликс фотографировал Хенджина, который фотографировал гору и озеро. Ну а что? У Ликса между прочим особо тонкое чувство прекрасного, взращенное годами, как дорогое выдержанное вино, а тут сразу комбо всего красивого, что есть в этом мире, как пройти мимо. Величие вулкана Фудзи несомненно поражало, не зря это самая высокая гора в Японии. Енбок даже решил припрятать купюру в 5000 иен с изображением этой горы. Водилась за ним такая особенность — привозить из разных стран и путешествий национальные монетки и банкноты. Как-то еще в детстве повелось, путешествуя с родителями, а теперь Ли вырос и самостоятельно продолжил данную традицию. Озеро было чистым и спокойным, с трудом верилось, что это не зеркало, а водная гладь так четко отражала белоснежную шапку горы. Можно было запросто перевернуть картинку вверх ногами и вид ничуть бы не изменился. Феликс вдохнул полной грудью, наполняя легкие влажным воздухом. Ему определенно нравилось находиться в этом городке вдали от суеты, в тишине, без концертов и загруженного расписания. Просто наслаждаться пейзажем вместе с Хенджином, который в данный момент старательно пытался подобрать нужный ракурс для фото, практически полностью ложась на траву. Ли еще раз пробежался глазами по виду, рассматривая рыбаков с удочками в смешных шапках и ярких жилетках, проплывающий на горизонте экскурсионный кораблик, оформленный в пиратском стиле, и пушистые облака, отражающиеся в озере. Кажется, Хенджин тоже закончил съемку очередных шедевров и удовлетворенно кивал в экран фотоаппарата. Он подошел к Енбоку и протянул камеру, демонстрируя получившиеся снимки. Ликс с детства слышал фразы по типу: «художники видят мир иначе», «творческие люди все вокруг видят по-своему», но в полной мере смог осознать это после знакомства с Хваном. Ведь тот действительно любой стандартный натюрморт изображал в свойственной только ему манере и всегда добавлял какие-то свои штрихи и детали. Вот и сейчас полюбившийся глазу пейзаж, в объективе Хенджина представал в совершенно ином виде. Интересная перспектива делала гору в два раза больше, чем она казалась, заснеженный шпиль разрезал снимок по центру, а у подножья виднелась пестрая листва. На следующем кадре создавалось впечатление, что корабль плывет средь облаков, двигаясь по направлению к горе, Ли восхитился тем, как умело Хван выхватил момент в отражении. Ликс листал снимки, искренне любуясь и рассматривая каждый. Даже в самые тривиальные фотографии Хени старался вложить частичку себя. Двигаясь в сторону рекана, Хенджин увлеченно рассказывал про фотографии и то, как он представлял этот сказочный вид в кадре. Он был довольно-таки скромным и даже тихим в обычное время, но, когда рассказывал о своих хобби или был чем-то сильно увлечен, то превращался в маленький ураган эмоций, постоянно повышая громкость голоса и вскидывая руки. Феликс обожал слушать Хенджина, тот всегда так интересно рассказывал обо всем: начиная от сюжета книги, которую он прочитал на досуге, до приготовления нового блюда, которое они с мамой решили попробовать во время его пребывания у родителей. Если Хвану что-то нравилось, то он погружался в это весь целиком, будь то живопись или фотографирование. Он изучал материал по теме, покупал специализированную литературу, пробовал разные жанры и стили. У Феликса такую страсть вызывали разве что компьютеры, ему нравилось самостоятельно перебирать системный блок, выбирать новые процессоры, переставлять жесткий диск, проверять материнскую плату. Но помимо железа Ли также любил разбираться в программном обеспечении, устанавливать удобное пользовательское окружение, менять драйвера. Феликсу нравилось, что их хобби не совпадали, так как они всегда могли узнать что-то новое, общаясь друг с другом. Хотя Хенджин и пытался несколько раз играть вместе с Ли, но ему быстро становилось скучно и надоедало постоянно проигрывать, а Ликс даже купил себе полупрофессиональную камеру, но пользовался ей лишь тогда, когда Хван был рядом. Во многих моментах они были совершенно разными, что становилось непонятно, как они вообще смогли сблизиться. Но, когда им задавали этот вопрос, то Феликс с Хенджином непонимающе хлопали глазами, так как сами считали себя родственными душами. Подойдя к рекану, они осмотрели его снаружи, впечатляясь интересному дизайну. Их гостиница была выполнена в классическом традиционном стиле, но цветовая гамма была в основном темных или черных цветов. По всей территории были разбросаны небольшие одноэтажные домики, которые имели собственный внутренний двор с онсэнами. Собственно поэтому Ликс и остановил свой выбор именно на нем, так как не хотелось, чтобы кто-нибудь помешал им с Хенджином отдыхать. Везде были плотные заросли кустов и деревьев, поэтому перемещаться приходилось исключительно только по выделенным каменным дорожкам. Пока они регистрировались, милая девушка в юкате рассказывала о том, что для них будет приготовлен ужин и, как только они разложат свои вещи, то могут позвонить персоналу, чтобы им подали кайсэки. После заполнения всех официальных бумаг, они отправились в свой дом, который находился немного на возвышенности относительно остальных. Вещей было немного, так как они приехали буквально на пару дней, поэтому небольшие сумки быстро опустели, а желудок уже урчал от мыслей о предстоящей трапезе. Им выносили небольшие пиалы с разнообразной едой, их было настолько много, что вскоре весь стол был заставлен маленькими тарелочками. Пока их еду готовили, им налили традиционный японский черный чай с сакурой, который принято пить перед основными блюдами. Феликс никогда не был любителем горьких напитков, даже кофе он делал настолько сладким, что сахара в нем было больше, чем кофеина, поэтому после первого глотка невольно поморщился, ощущая излишне терпкий и травянистый вкус на языке. Со второго глотка, он уже начал чувствовать легкий цветочный вкус, но в чай по-прежнему хотелось добавить пару-тройку ложек сахара. Хенджина, кажется, все устраивало или он явно лучше контролировал свою мимику, так как выпил все до дна с совершенно нейтральным лицом. И видя, что Ли не в восторге от напитка, обменялся с ним чашками, допивая и его порцию. Феликс был безумно ему благодарен, так как не хотелось бы чем-то оскорбить персонал или не соблюдать традиции, но пить эту горькую жидкость не было никаких сил да и желания, если честно. Ликс решил приступить к еде, выбирая между сашими и тофу. На столе были разные овощи, жареная рыба, сезонные соленья, мисо суп, рис и еще какие-то блюда, состав которых было сложно определить на глаз. Остановив свой выбор на сашими, Феликс взял один ломтик свежей рыбы и, немного обмакнув в соевом соусе, погрузил себе в рот. Все-таки настоящая традиционная кухня в Японии никогда не сравнится ни с какими доставками в Корее, пусть даже самыми дорогими и качественными. Слегка ошпаренный в кипящем масле лосось был невероятно нежным и буквально таял на языке, а солоноватый вкус легко регулировался рисом. Далее в ход пошли бульоны, супа и разного вида рыба, все было настолько вкусным, что Ликс то и дело мычал от удовольствия и прикрывал глаза от наслаждения. Решив попробовать непонятный продукт, выглядевший как скукоженные красные ягодки, Ли поставил пиалку поближе и надкусил один плод. «Умэбоси» — услышал он от улыбающегося персонала. Отлично, надо запомнить «умэбоси» — это то, что никогда в жизни не стоит покупать или пробовать. Кто вообще в здравом уме решил засолить абрикосы? Их что нельзя было просто оставить в покое и съесть сырыми и сладкими, вкусовое извращение какое-то. Хвана вся эта ситуация явно позабавила, так как он пытался скрыть свою улыбку за чашкой невкусного чая, но получалось не очень, каждый раз от улыбки его глазки превращались в две маленькие щелочки, полностью выдавая хозяина. Хорошо, что все остальные блюда оказались вкусными и съедобными, поэтому быстро и легко получилось перебить вкус солено-квашенных абрикосов и вдоволь наесться, утоляя голод. На вечер им в номере оставили сакэ и тарелку с набором разных сыров. Феликс никогда не был достаточно хорош в том, чтобы переносить большое количество алкоголя, но хотелось выпить вместе с Хенджином и расслабиться, хотя бы день не думая ни о чем. Поэтому, как только они оказались в их домике, то крышка с бутылки была сорвана, а содержимое разлито по стаканам, немного выходя за края и разливаясь по столу. — И все-таки я был прав, когда говорил, что эту бурду просто невозможно есть, — просмеялся захмелевший Хенджин. — Если твой парень всегда прав — то ты без прав! — мудро изрек Феликс, опустошая стакан. — Твой парень всегда прав, — Хван вновь разлил сакэ по обоим стаканам. — А если не прав? — хитро прищурился Ли. — Так сделай его правым, зачем тебе левый парень? — Как сделать? — Ну тебе сколько лет? Доставь ему удовольствие, конечно! С Хенджином всегда было комфортно обсуждать любые темы и беседовать даже о самых незначительных пустяках. Зачастую многие не понимали о чем идет разговор, зато они буквально улавливали каждую мысль друг друга, продолжая и дополняя фразы. Если вы когда-нибудь находили своего человека, то понимаете о чем речь, когда комфортно настолько, что не задумываясь озвучиваешь все, что приходит на ум. И можно не бояться осуждения за свои интересы и увлечения, и быть уверенным в том, что тебя всегда поддержат и помогут. С Хени хотелось говорить часами, днями, всю жизнь. Хенджин влиял на Феликса поистине чудотворным действием, даже в самые тяжелые моменты, когда Ли был готов рвать и метать, уничтожая все одним лишь взглядом, одного прикосновения, одной улыбки от Хени хватало, чтобы Ликс почувствовал душевное спокойствие и ментальную гармонию, ластясь к своему парню и зарываясь в его объятия. Хван был личным островком тепла, уюта и заботы для Феликса, он был как хуманизация зефира или сахарной ваты, которую Ликс очень сильно любил. Когда алкоголь уже приятно кружил голову, Енбок решил, что пора бы перебраться в офуро. Поэтому быстро ополоснувшись в душевой и оставив за ненадобностью валяться свой халат где-то в коридоре, Ли погрузился в горячую воду. Термальный источник мягко прогревал каждую мышцу и каждый сустав, заставляя расслабиться и сбросить всю накопленную усталость. Хотелось раствориться в этом моменте и в этом месте. Ликс приоткрыл глаза, слыша, как Хван выходит из душевой. На нем был только тонкий хлопковый халат, от своего такого Ли избавился ранее. Хван был поистине каким-то божественным существом, а в клубах пара, так вообще походил на Афродиту с полотен итальянских живописцев. Ликс проследил за тем, как капельки с мокрых волос пробежались по шее, оставляя тонкие дорожки и теряясь в ткани халата. Хенджина хотелось до сбившегося дыхания и замутненного взгляда, хотелось всегда и в любом состоянии, хотелось всего полностью, целиком, без остатка. Хван медленно развязал пояс, халат плавно соскользнул с плеч и упал к ногам, Феликс в этот момент решил, что хотел бы бросить весь мир к этим ногам, да и сам оказаться между ними. Бедра Хенджина были одной из главных эротических фантазий Ли, у него буквально с павловскими рефлексами скапливалась слюна, а подушечки пальцев фантомно покалывало от желания касаться, сжимать, мять, оставлять следы. Возбуждение прошибало все тело насквозь стоило увидеть такого внеземного раздетого Хвана. Ликс видел все, как в замедленной съемке кино, и теперь это был его любимый фильм, где можно было рассмотреть каждый изгиб своего парня, любовно пересчитывая все родинки. А Хенджин со свойственной ему грацией и изяществом, залезая в офуро, решил своими потрясающими ногами обрызгать Енбока. — Ты невыносим! — жмурясь от капелек воды, вскрикнул Феликс. — Смотря откуда, — невозмутимо ответил Хенджин, садясь рядом. — Из моего сердца, — Ликс притянул Хвана за талию к себе вплотную. — Я честно не знаю, чем я заслужил твою любовь, — выдохнул Хени куда-то в висок, зарываясь носом в волосы и шумно вдыхая аромат шампуня. — Любовь не нужно заслуживать, это чувство, которое не подвластно ничему, кроме сердца, и мое выбрало тебя, — Ли нежно провел рукой по щеке Хени, очертил ладонью линию челюсти и заправил за ухо выбившуюся прядку. — Спасибо, что любишь меня, — Хван уткнулся носом в изгиб шеи. — Я уверен, что именно любовь является важным чувством и эмоцией для тебя и чем больше у тебя любви, тем легче ты сможешь победить любую боль, с которой ты сталкиваешься, поэтому я могу одолжить всю свою любовь тебе на долгое-долгое время и ее даже не нужно возвращать, — Ликс за подбородок приподнял Хенджина, чтобы говорить, глядя глаза в глаза. В ответ Хенджин сократил расстояние до прикосновения губ и впился жадным поцелуем, переплетая языки. Хван частенько называл Енбока «ангел», даже не задумываясь о том, что сам является тем, кто каждый день дарит крылья просто потому что рядом. С Хени хотелось целоваться до потери пульса, только вот пульс от него бежал куда-то к отметке двести ударов кулаком о двери души. Ликс положил руки на талию Хвану и пересадил к себе на колени, старший обвил шею и машинально начал перебирать волосы Ли, накручивая на пальцы и слегка оттягивая. Каждое прикосновение обжигало кожу, распаляя желания до критической отметки. Все границы были стерты, а весь мир не существовал за пределами губ Хенджина. Мягкие, пухлые губы целовали сильно и страстно, размывая контур и вынуждая терять контроль. Языки блуждали во рту, вычерчивая невообразимые узоры. Любые мысли были выбиты одним именем, одним конкретным человеком, который в данный момент ластился, как голодный до ласк кот, стараясь быть ближе, соприкоснуться, почувствовать сильнее, быть кожей к коже. Хенджин мычал в поцелуй и выгибался в спине, усиливая хватку в волосах Феликса, пока его ангел спускался губами ниже, очерчивая скулы, подбородок, линию челюсти. Он собирал губами влагу и проходился языком по шее, ощущая солоноватый вкус тела. Хван был таким целовательным, так ярко отзывался на каждое прикосновение, что хотелось дарить ему удовольствие каждую свободную минуту. Ликс подцепил зубами нежную кожу ключицы и слегка прикусил, оставляя красный след на любимом теле. Возбуждение затягивалось тугим узлом внизу живота и Феликс, поднимая Хенджина, невольно толкался бедрами вверх при каждом новом поцелуе. Руки хаотично гуляли по телу, сжимая талию и подолгу останавливаясь на бедрах. Бедра. Об этих бедрах можно было написать десятки стихов и сотню песен, спродюсировать тысячу альбомов и провести миллион концертов. Хвана точно лепили древнегреческие скульпторы по образу и подобию божеств, а затем за все муки и страдания человечества оживили в качестве извинений и теперь это богическое чудо вселенной стонет и извивается в руках Ли. Хенджин опустил руку на член Феликса и несколько раз провел круговыми движениями по головке, от чего Ли не смог сдержать стон, запрокидывая голову. Дыхание сбилось, сердце пыталось пробить грудную клетку, в ушах стоял звон. Хван оглаживал уздечку большим пальцем, оттягивая кожу и проходясь по дырочке уретры. Ликс впился пальцами в талию своего парня и сдавленно дышал, все чаще срываясь на стоны. Хенджин обхватил сразу оба члена и несколько раз провел рукой по всей длине, теперь уже выстанывая в унисон с Ли. — Джинни, ты же знаешь, что вода — это антисмазка, так что никакого секса в воде, солнце, — хриплым голосом проговорил Ликс. — Тогда тебе придется разложить меня на том столе, — усмехнулся Хван. — Я бы даже сказал — жизненно необходимо. Феликс встал, приподнимая Хенджина, благо в воде он мог носить его сколько душе угодно, а душа хотела носить свою любовь на руках, примерно, всю оставшуюся жизнь, но поясница не одобряла подобных романтических порывов (ох уж эти вечные разногласия тела и разума). Хван скрестил ноги на спине Ли и повис коалой, всем своим видом показывая, что он не собирается так просто отцепляться от объекта своего притяжения и обожания. Ликс вновь углубил поцелуй, посасывая язык и прикусывая губы, медленно передвигаясь к краю офуро. — Выползай, давай, любовь моя — разорвав поцелуй, Ли несколько раз похлопал Хени по бедру. Хенджин, явно недовольный сложившейся ситуацией, нехотя отцепился и вылез, не забыв при этом состроить на лице гримасу вселенской боли, обиды и разочарования. Картинки с голодными котятами встретили достойного конкурента, так как Хвану в образе святого мученика (никак не меньше) отказать в чем-либо было просто невозможно. А вот смотря на задницу Хенджина, которая сейчас медленно и соблазнительно отдалялась, отказывать не хотелось уже себе. Возбуждение долбило с такой силой, что все приличные мысли закончились еще минут десять назад, осталась только сильная потребность воплотить все свои желания в реальность. Феликс подошел к Хвану, усаживая на каменную столешницу. Хени начал шарить руками по полкам, доставая оттуда разные баночки, тюбики. Он несколько секунд с самым сосредоточенным лицом что-то вычитывал, а затем выкидывал куда-то в сторону. Енбок ему не мешал, стоя между разведенных ног и нежно поглаживая бедра, он лишь наблюдал за тем, как вокруг летали разные средства, которые Хенджин отшвыривал, не находя нужное. Остановившись на одном, Хван несколько раз просканировал японские иероглифы взглядом, а затем удовлетворенно протянул баночку Енбоку. — Массажный крем? — сумел прочитать Ли насколько хватало знания японского. — Мне нравится запах роз, — пожал плечами Хенджин. — Главное, чтобы он не был разогревающим, — скептически осмотрел бутылек Ликс. Феликс выдавил вязкую жидкость себе на пальцы, тщательно смазывая их со всех сторон. Совершенно не хотелось из-за своего нетерпения доставить Хени какой-либо дискомфорт. Хенджин лег спиной на каменную поверхность, целиком отдавая себя в руки любимого. Одну ногу он положил на плечо Ли, а вторую отвел в сторону, полностью открывая себя. Такой вид абсолютно не способствовал тому, чтобы держать себя в руках, поэтому Ликс приставил палец к сжатому колечку мышц и толкнулся, сразу вводя весь до костяшки. Хенджин всегда был таким ласковым и податливым, плавился от прикосновений, растекаясь по поверхности жгучим желанием. Всегда поначалу смущаясь от собственной наготы, он часто даже закрывался простынями, не давая Феликсу насладиться видом. Однако испытав возбуждение, что-то в нем менялось, загораясь огнем внутри зрачков. Все стеснение и стыд уходили куда-то далеко, как будто и не было их тут никогда, и Хван становился раскованным, соблазнительным, греховным. Енбок обожал эту двойственность в своем парне, ему нравилась и его милая, стеснительная сторона, и он до безумия любил сексуального, порочного Хенджина. — Будет несколько правил, прелесть, — начал Феликс, растягивая Хвана двумя пальцами, — Твои руки не должны опускать ниже плеч. Хван смущенно промычал и закрыл руками лицо, ощущая небольшое давление от растяжки. — Еще одним правилом будет, что тебе нельзя закрывать свое прекрасное лицо, — Енбок добавил третий палец, — Хочу любоваться каждой твоей эмоцией. Хенджин послушно убрал руки, открывая лицо, на котором уже проступил румянец, и положил их над головой, цепляясь за край стола. — Молодец, мой хороший, — Ликс плавно водил по узким стеночкам, кружа вокруг простаты, но не задевая ее, — Если будет больно или неприятно, то обязательно скажи мне об этом. Феликс снова приблизился к комочку нерв, практически дойдя до него, но затем снова убрал пальцы. — Хватит, — захныкал Хван, кусая губы, — Прекрати дразниться, — его глаза были влажными, от скопившихся слез, — Трахни меня уже. Ликс ухмыльнулся и полностью вытащил пальцы, беря в руки бутылек с кремом и смазывая свой член. Он приставил головку ко входу и толкнулся сразу на всю длину, выбивая из Хенджина громкий, протяжный стон. Тело старшего, отвыкшее из-за длительного отсутствия секса, сейчас все сжималось, больно сокращая мышцы. Феликс пытался отвлечь Хени, зацеловывая ключицы, грудь, родинку с левой стороны. Ли посасывал бусинку соска, оттягивая зубами и затем зализывая укус. Член болезненно пульсировал от того, насколько узко было в Хенджине. Огромных усилий стоило не сорваться сразу же на бешеный ритм, а дать своему парню привыкнуть и расслабиться. Когда Хван перестал зажиматься и начал самостоятельно подставляться под поцелуи и требовать большей ласки, Ли начал осторожно двигаться, практически полностью выходя из любимого и затем резко вбиваясь обратно. Размеренные толчки постепенно наращивали темп и становились все более сбивчивыми и хаотичными. Хенджин метался по столу, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Он стонал, вопил, кричал имя Феликса и распадался на атомы от удовольствия. Ликс, честно, мог бы кончить от одного только вида такого растраханного Хвана. Волосы были разбросаны по разные стороны головы, пряди челки прилипли ко лбу, губы были искусаны и немного опухли от долгих поцелуев, по шее стекали капельки пота. Он смотрел на Ликса с поволокой во взгляде, во взгляде, в котором читалась безграничная любовь, доверие и теплота. Феликс ускорился, совершая более резкие и грубые толчки. Руки сжались на талии Хенджина, толкаясь жестче и сильнее. Ли видел, как сильно Хван хотел кончить, хотел, чтобы к нему прикоснулись настолько, что неосознанно повел рукой в сторону своего члена. — Ох, нет, милый, — Ликс перехватил руку, переплетая пальцы со своей, и зафиксировал ее над головой Хени, — Не нарушай правила, детка. Хенджин простонал и начал сам подкидывать бедра, в надежде получить необходимое трение. Феликсу нравился вид такого нуждающегося Хвана, когда он скулил и умолял взять его, доставить ему еще больше удовольствия. Ли достаточно изучил тело любимого, чтобы теперь во время каждого толчка проходиться головкой члена по простате, вызывая мелкую дрожь в ногах. Любимый голос повторял одно имя, шептал о том, как ему хорошо и вновь срывался на стоны. Феликс сильнее прижимался телом к телу, чувствуя, как член Хенджина трется о его пресс. Он понимал, насколько близок был к разрядке, но хотелось еще немного продлить наслаждение. Ли полностью вышел из парня, одним рывком развернул его на живот и снова вошел на всю длину, прижимаясь грудью к спине. Угол изменился и теперь член входил еще глубже, полностью заполняя тугие стеночки. Феликс рывками припечатывал Хвана к каменной поверхности, выцеловывая лопатки и пересчитывая губами позвонки. Одной рукой Ликс убрал растрепавшиеся волосы любимого и оставил укус в основании шеи, продолжая грубо толкаться в податливое тело. Ощущая, что Хенджин практически уже подошел к пику, Феликс просунул руку под его тело и обхватил член у основания, не давая тому возможности кончить. — Пожалуйста, прошу, дай мне кончить, — буквально захныкал Хван. Ли от удовольствия закатил глаза и утробно прорычал, сильнее вбиваясь в своего парня. Кажется, у него новый кинк или все, что делает и говорит Хван автоматически становится его слабым местом и возводится в ранг фетишей. Он несколько раз провел рукой по члену и разжал плотное колечко пальцев, слыша громкий вскрик Хенджина и чувствуя, как теплая жидкость заполняет его ладонь, пачкая стол и тело старшего, который размяк, растекаясь лужицей по столу. Феликс сам был на грани, поэтому прикусил плечо Хвана и начал размашисто входить, пытаясь догнать оргазм. Все тело было напряжено до предела, все чувства вдруг обострились и напряглись тугой струной, чтобы в следующий момент оборваться, разнося бесконечное наслаждение по каждой клеточке организма. Ликс чувствовал, как он заполняет Хенджина, как пульсируют стеночки, как голову прошибает волна удовольствия и счастья. Енбок был готов простоять так, примерно, бесконечность минут, часов и дней, ощущая жар спины под собой. Как же было приятно выбираться куда-то вместе и проводить время только вдвоем. Им удавалось это сделать крайне редко, зато каждый подобный момент становился особенным и запоминающимся воспоминанием в памяти. Да, возможно, они лукавили, когда говорили, что совершенно нет времени на то, чтобы записать beautiful, просто потому что они каждый раз выбирали сходить на подобные свидания: погулять по вечернему городу в Австралии; обновить гардероб, устроив внезапный шоппинг; погреться в сауне или поесть мороженое в новом кафе. Вообще, было без разницы чем и где заниматься, главное, чтобы вместе. — Айщ, — спустя несколько минут и, видимо, придя в себя, простонал Хенджин, — Ты должен мне массаж! — Простаты? — улыбнулся Феликс, разморенный после оргазма. — Дурак, — Хван еле как развернулся, чтобы легонько ударить Ликса в грудь. — Зато твой, — Феликс приблизился и оставил легкий поцелуй на родных губах. — Мой, — улыбаясь, согласился Хенджин.