Пардалианх

      Яркий, терпкий, будоражащий привкус железа на языке выдернул сознание из зыбкой, но такой приятной дрёмы. Глотка завибрировала от утробного, довольного рычания. Острые, длинные клыки, вонзившиеся в мягкую бедренную плоть, вошли ещё глубже.       Он хотел было дёрнуться от боли, но мощная тёмная лапа, покоящаяся на груди, придавила его обратно к земле. Он жалобно заскулил и захныкал, привлекая внимание.       Челюсти разомкнулись с тихим чавканьем. Из глубоких ран наружу стала просачиваться тёплая кровь. Часть её извилистыми дорожками стекала по клыкам прямо в пасть.       Вкусно.       Она повернула голову, чтобы взглянуть своей непутёвой жертве в глаза.       Бледное, покрытое испариной лицо искажала гримаса муки.       Самое время издать ликующий вопль, но она не спешила. Принюхалась, не без удовольствия втягивая носом смешанный со страхом запах пота.       Чувствовала, слышала, как соблазнительно и отчаянно билась жилка на хрупкой шее, и инстинктивно, ведомая животной жаждой, потянулась мордой. Хотелось ткнуться в неё влажным носом, лизнуть шершавым языком, а после… вгрызться и не отпускать, пока не послышится щекочущий слух хруст позвонков.       Ещё секунда — и…       Лесная прогалина засеребрилась от света выглянувшей из-за облаков луны, и одновременно с этим он внезапно распахнул веки и, в ужасе трепеща, уставился прямо на свою погибель.       От зрительного контакта по телу прошёл разряд молнии. Внутренние органы стиснул иррациональный, безосновательный страх, и она, колеблясь, отступила на шаг. Затем ещё на один. И ещё.       Он лежал перед ней на спине. Штанина на правой ноге блестела от обилия крови. С его лица схлынула краска; он был словно живой труп…       Труп.       Неужели она его убила?!       Снова попятившись, почувствовала, как кости и мышцы плавятся, становятся мягкими и эластичными. Рефлекторно захотела выпустить когти — найти опору, ухватиться за рыхлую после недавних дождей почву, но когтей уже не было. В следующую секунду прохладный порыв ветра обдал разгорячённую от только что завершившейся трансфигурации кожу, и Эстера, не устояв на ногах, неловко упала на копчик.       Рассудок всё ещё находился во власти тумана; вязкий, кислый вкус крови стойко держался на языке.       Словно желая удостовериться в реальности происходящего, она провела им по верхнему ряду зубов. Клыки тоже исчезли…       — Мерлин… — Эстера судорожно выдохнула, наткнувшись взглядом на распластанного на земле парня.       Кажется, он потерял сознание.       — О, Всемогущий…       Она встала на четвереньки, чтобы подползти ближе. Мелкие камни, оборванные ветки и хвоя больно врезались и царапали голые коленки. Школьная мантия то и дело цеплялась или путалась под ногами, но Эстера этого словно бы не замечала.       — Что я наделала… что я наделала?.. — сипло шептала она, стараясь сдерживать нарастающую панику, однако в голосе уже проскальзывали истерические нотки.       Дрожащими руками дотронулась до рваной раны. Ткань форменных тёмно-серых брюк промокла насквозь, стала пугающе чёрной. От лёгкого касания всю поверхность ладоней покрыла пока не успевшая остыть кровь.       Эстера отпрянула.       Мысли ураганом заполонили голову. Запах железа по-прежнему пьянил, отвлекал из-за обострённого обоняния. Но вместе с тем, так и норовя выпрыгнуть из груди, стиснутое, будто уменьшившееся в размерах сердце грохотало от страха.       Её замутило.       Что же делать?       Оттащить его в лес и убежать? Но его найдут, а следы от укуса животного, которое обитать здесь вообще не должно, вызовет лишние вопросы. И вдруг он выживет?.. Расскажет, что видел?.. И видел ли он её превращение?..       Эстера рывком подалась вперёд и сцепила трясущиеся пальцы на его шее. Пульс всё ещё был…       Надо добить!       Но, стоило об этом подумать, как она, словно ошпарившись, отдёрнула руки.       Нет, она не убийца! Это просто… нелепая случайность. Её вины здесь нет!       Эстера злостно выругалась под нос и стала ощупывать свою измятую, запачкавшуюся форму на предмет наличия палочки. Зелёный в серебристую полоску галстук съехал, на белой рубашке уже успели образоваться багровые пятна, юбка была в грязи. Непослушные неловкие руки лихорадочно искали вишнёвое древко.       — Я пропала, я пропала! — в ужасе пробормотала Эстера, когда решила, что потеряла её. Но, к счастью, тут же случайно скользнула рукой глубже в карман и кончиками пальцев наткнулась на спасительную соломинку — единственную надежду в беспроглядном кошмаре. Она порывисто выдернула палочку из кармана и направила остриё на парня.       И застыла.       В целительстве-то она не разбиралась… Одно только Эпискеи приходило на ум, но Эстера… не помнила — даже не знала! — нужного движения.       Мордред!       Изо рта вырвался обречённый, жалобный стон, и она в отчаянии, оттягивая волосы, словно это самобичевание могло помочь собраться с мыслями, схватилась за голову. И сама не поняла, как и почему палочка вдруг выскользнула из рук.       Так, будто кто-то дёрнул за верёвку…       Не до конца отдавая себе отчёта о происходящем, Эстера рассеянно посмотрела на свою ладонь — та предсказуемо оказалась пуста.       — Сбереги нас Салазар! — неожиданно раздался громкий, испуганный и в то же время удивлённый возглас откуда-то сбоку.       Эстера вздрогнула, едва не подпрыгнув на месте, обернулась на источник звука и… застыла.       Из тени мрачной чащи нетвёрдой, осторожной походкой вышел человек. Черты его лица смутно угадывались при тусклом лунном свете, но зрение по-прежнему оставалось обострённым, и совсем скоро стало понятно, на кого ей не повезло напороться…       Сердце ухнуло в пятки; живот до колик, до выворачивающего нутро спазма скрутило от волнения.       Ещё бы не скрутило!       К ней прямо сейчас, держа белоснежную палочку наготове, осмотрительным, медленным шагом приближался Том Реддл. Староста школы. Человек, двумя годами ранее раскрывший убийцу грязнокровки с Рейвенкло. И, видит Мерлин, теперь этот доблестный следователь явился по душу самой Эстеры…       Она было в испуге подалась корпусом назад, но, прежде чем успела хоть что-либо сказать или сделать, её невербальным заклинанием отшвырнули в стоящее позади кривое, раскидистое дерево. Удар выбил глухой вскрик из лёгких. Эстера мешком свалилась на землю и зашипела от боли в спине и лопатке.       — Нет, не двигайтесь! — в панике крикнул Реддл, оторопело и как-то беспомощно озираясь по сторонам. — Чёрт… Нужно позвать преподавателей!..       Захотелось свернуться на прохладной земле и лелеять места ушибов, тихо поскуливая в никуда, но страх от перспективы быть разоблачённой моментально притупил все неприятные ощущения в теле.       Эстера почти сразу поднялась и наспех огляделась в поисках палочки, однако так ничего и не обнаружила.       Обратиться бы снова, но… сумеет ли она? Никогда прежде ей ещё не приходилось менять форму дважды за короткое время, да и… что бы она сделала, если бы удалось? Напала бы и на Реддла, чтобы наверняка заработать пожизненное в Азкабане?..       Нет уж.       Ей не хотелось ни в тюрьму, ни на тот свет, куда её в обязательном порядке отправит отец за такой-то позор…       Драконье пламя!       — Не надо… — Тщетно подавляя тревогу и сомнения, она боязливо шагнула навстречу. — Не надо никого звать!       Реддл нервно облизнул губы, наблюдая за ней из-под нахмуренных бровей. Кажется, он был взволнован не меньше её, и почему-то это придало лишнюю уверенность.       Если он боится её, ещё не всё потеряно…       — Я не хотела… не собиралась, понимаешь?.. Это ошибка… случайность… Я не убийца… я не нападала… — сбивчиво оправдывалась она, но не рисковала подойти слишком близко. Периферийным зрением снова наткнулась на распластанную фигуру истекающего кровью парня. Всё внутри неё похолодело от ужаса, и, не выдержав, Эстера неожиданно для самой себя сорвалась на крик; Реддл в испуге отшатнулся. — Ты не можешь никого позвать! Меня сдадут дементорам! Ты не можешь кому-либо рассказать! Не можешь!       Когда она озвучила собственные страхи, они усилились стократ. Стали реальнее.       Стали ближе.       Угроза тюремного срока уже зловонно и хрипло дышала в затылок как самый настоящий дементор.       Эстера заметила свою палочку в десятке футов от Реддла. И тут же, более ни о чём другом не думая, на всех парах рванула в ту сторону, не обращая внимания на его то ли предупреждающий, то ли панический крик. Шансов мало, но если обезоружить его и применить Обливиэйт, то можно вернуться в замок. Пускай она не сильна в Ментальной магии, иного выхода для себя уже не видела…       И, может быть… может быть, с помощью Реддла и Империуса удастся залечить раны! Затем Эстера бросит обоих парней приходить в себя в разных участках Запретного леса. Риск использовать Непростительное полностью оправдывался: её ведь почти при любом исходе упекут за решётку — так что терять нечего!       До палочки осталось меньше двух футов — только правильно упасть, сделать кувырок — и она окажется в руках!       О, Фортуна, помоги!       Ещё чуть-чуть — и…       Эстера взвизгнула, когда её вновь отбросили в сторону и она кубарем покатилась прочь. Камни и валежники царапали тело и рвали одежду, которая то и дело цеплялась за острые выступы. Кожа на скуле и ладонях стесалась о крупную, торчащую из-под земли корягу.       Мутная пелена застлала глаза, Эстера приподнялась на дрожащих локтях и почувствовала во рту привкус крови — она умудрилась разбить губу! Всё тело саднило, скула пульсировала и горела огнём. Против воли с языка сорвался хнычущий стон… Подобным — бесцеремонным и грубым — образом с Эстерой обходились впервые…       Собрав всю имеющуюся у неё сдержанность и стараясь не расплакаться, она подняла голову и с крайним разочарованием обнаружила, что к ней уже успели приблизиться и навести палочку.       Мордред милостивый!       Взгляд Реддла, враз став холодным и задумчивым, не посулил ничего хорошего — это Эстера осознала сразу.       — Его вы убивать не собирались… а меня? — На красивом лице Реддла вновь проступило лёгкое смятение, но сейчас оно казалось каким-то… наигранным. Фальшивым. — Вы так целеустремлённо бежали, так сосредоточенно смотрели на свою палочку… — продолжал он, пока его тёмные брови изгибались и меж них прорезалась тонкая морщинка. — Что же собрались с ней делать? Как мне кажется, ничего хорошего… Полагаю, я бы стал второй вашей жертвой за вечер. Должен признать, это… неприятно.       Реддл казался обеспокоенным, самую малость встревоженным и в то же время строгим. Но в изучающих, цепких глазах царило спокойствие.       Слишком явное, очевидное, ничем не прикрытое спокойствие.       — Я не… — Вместо слов послышался невнятный хрип. Эстера прочистила горло и, непрерывно следя за остриём белой палочки, направленной на её покоцаное лицо, медленно и осторожно села. — Я не хотела тебя убивать… Я просто испугалась. Испугалась, что ты всё не так поймёшь, а меня отправят в Азкабан или что похуже…       — «Похуже»? — перебил он, скривившись, точно она сказала отъявленную и недопустимую глупость. — Что же может быть хуже потери всех счастливых воспоминаний, мисс Роули? — с напускным любопытством поинтересовался он. — Это не осенняя хандра, на которую любят сетовать дамы… Дементоры заставят вас забыть не только радость от вкусного ужина и уютного вечера у камина, не только друзей и семью, но и то, как приятно ласкают кожу тёплые солнечные лучи, каким безоблачным и ясным бывает голубое июльское небо. Вы забудете всё. Потому что главным, ни на секунду не покидающим вас воспоминанием останется то, как вы жестоко, хладнокровно и совершенно несправедливо отняли жизнь у невинного студента… И самое страшное, мисс Роули, что смерть покажется вам милостью. Милостью, которой вы будете лишены.       От его безжалостных, метких, как кинжалы, слов Эстеру затошнило. Она вся ссутулилась, точно на неё враз опустили непосильную ношу, огромный и придавливающий к земле валун, заставляющий задыхаться.       Суровое, упрекающее лицо отца будто материализовалось перед ней во всех его нежеланных мельчайших подробностях.       Может быть, ей повезёт и он убьёт нерадивую дочь до того, как по её душу явятся авроры? А может, он вообще не успеет ничего сделать?.. Эстера уже умеет аппарировать; немного денег, чтобы добраться до границы, у неё при себе найдётся, а там будь что будет. Только бы сбежать из Хогвартса…       Но Реддл… Реддл этого не допустит. Он сдаст её прямиком директору. Сдаст и получит новую награду за особые заслуги перед школой! (И прибавку к специальной стипендии, конечно!)       Гиппогриф её подери, что же делать?       — Я не хотела тебя убивать… — проскулила она. — Клянусь собственной магией! Я просто… я просто испугалась, что ты расскажешь, что неправильно всё поймёшь, честное слово! Я всего-то хотела, чтобы ты его вылечил, а затем… — Эстера запнулась, неуверенная, следует ли это произносить, — я бы наложила Обливиэйт и ушла… Никто бы не пострадал!.. Клянусь…       Она осознала, что плачет, когда от слёз защипало царапины и ссадины на лице.       Положение было хуже некуда. Ну какой драккл её дёрнул сегодня высунуться из подземелий?! И, тем более, почему так некстати здесь оказались ещё два нарушителя?!       На душе заскребли мантикоры. От обиды за саму себя и от такой вопиющей несправедливости. Всё было хорошо, всё было под контролем, абсолютно ничто не предвещало беды, но за какие-то там пять минут перевернулось с ног на голову!       Реддл, этот непогрешимый святоша, думает, что она убийца!       Не исключено, что и она на его месте подумала бы точно так же… Да, верно. Анализируя сейчас ситуацию, Эстера поняла, что со стороны её действия могли расценить как реальную попытку убийства или членовредительства, а она ведь только и хотела, что обезопасить себя и заодно уберечь парня от смерти… Разве это преступление?! Да, она ошиблась, но с кем не бывает?       Предавшись крохотному проблеску надежды, она рассеянно проводила глазами свою палочку, которую с помощью Акцио приманил Реддл и предусмотрительно спрятал под школьную мантию. Пожалуй, сама Эстера в подобной ситуации поступила бы так же, однако его спокойный выжидающий взгляд по-прежнему порядком нервировал. Реддл словно рассчитывал, как обойтись с Эстерой наиболее жестоко.       Или ей всё это попросту мерещилось?..       При серебристом свете луны его лицо казалось высеченным из бледного камня. Он возвышался над ней как величественная мраморная статуя, и от его безупречной осанки, уверенно расправленных плеч и вскинутого точёного подбородка становилось ещё… хуже. Столь жалкой и ничтожной, будто извивающийся под чужой подошвой флоббер-червь, Эстера никогда себя доселе не чувствовала.       Но лучше бы статуя оставалась статуей и дальше…       Реддл сделал в её сторону несколько размеренных и плавных шагов. Почти что бесшумных. Надвигающаяся угроза заставила Эстеру всполошиться, на всякий случай отползти подальше.       — Если ты… если ты мне поможешь, я могу… — Она ненадолго замолчала, когда поняла, что не знает, чем его умаслить. — Заплатить тебе? — неуверенно промямлила Эстера, тщившись унять слёзы. — Мне присылают много карманных денег, и я всё могу отдавать тебе! И могу попросить, чтобы прислали больше! Я бы могла… делать за тебя задания? — Кровь прилила к лицу от стыда — предлагать подобные услуги старосте и лучшему ученику школы было феерическим идиотизмом, но ничего другого на ум и не шло… — Я неплохо разбираюсь в Трансфигурации и кое-что понимаю в зельях… Я бы могла писать за тебя эссе или… или… Я не знаю! — Она едва не сорвалась на отчаянный крик. — Но я правда, клянусь тебе, не хотела никому навредить! Я и пальцем никогда никого не трогала! И я не знала, что здесь кто-то будет, я просто у-упражнялась… — Эстера всхлипывала, переходила к невнятным, заунывным бормотаниям и со всей мольбой смотрела на невольного судью её казавшегося беспросветным будущего. — Но я никогда больше не буду обращаться, только не выдавай меня! Прошу!       Если бы бесстрастный, несколько хищнический вид Реддла не пугал так сильно, она могла бы кинуться ему в ноги, но, глядя на него, лишь бессознательно отползала, боясь при этом сделать малейшее движение в сторону. Без палочки обратиться она не сможет. А в её состоянии не приходилось и надеяться, что, напади она на него, сумеет палочку отобрать. И, если уж честно, Эстере вообще не хотелось драться! Тем более безоружной. И даже если бы безоружным был и он, она не тешила себя иллюзиями одолеть и повалить парня на целую голову выше себя…       Проступившая на его лице уничижительная ухмылка вынудила Эстеру испустить почти отчаянный вздох.       Реддл смотрел на неё… насмешливо?       — М-м-м… — Его брови изогнулись лишь сильнее. — То есть помимо того, что вы, мисс Роули, полностью бесполезны, так ещё и откровенно глупы?.. — лениво протянул он, прищёлкнув языком. — Давайте пройдёмся по списку: вы незарегистрированный анимаг, что, заметьте, уже достаточно для приличного срока, вы нарушили комендантский час, нарушили запрет на посещение леса, известный даже первокурсникам, обратились в крупное хищное животное и убили ученика…       — Он не умер! — нервно и слишком громко перебила она, а затем стушевалась под осуждающим взглядом Реддла. — Он может быть пока жив… — добавила она тише, неуверенней и покорней.       — …убили ученика, — жёстким тоном продолжил он, — так ещё и мне, школьному старосте, предлагаете взятку? Хотите втянуть меня в ваше чудовищное преступление. Сделать соучастником… Да и каким способом? Шантажом!..       — Я не шантажировала! — снова взъелась она и почувствовала, как и злится, и досадует одновременно.       Неожиданно сбоку от них послышался неразборчивый хрип, и Эстера озабоченно вытянула шею. Пыталась уловить шевеление, но парень точно так же неподвижно лежал.       — Он…       — Возможно, всё ещё жив, — закончил за неё Реддл и в подтверждение своим словам деловито кивнул.       Она порывисто поднялась, намеревалась, не зная зачем, побежать к раненому, но Реддл небрежно взмахнул рукой, и что-то несильно толкнуло Эстеру в грудь. Она почти безболезненно упала и только ойкнула от изумления. Высокие стебли разросшегося сбоку кроваво-красного цветка с шелестом примялись под её ладонью, которую она тут же боязливо одёрнула.       — Что ты делаешь?! — ощерилась Эстера, глянув исподлобья. — Ему надо помочь!       Холодная, плотоядная улыбка Реддла, которая и на улыбку-то не была похожа, заставила Эстеру вздрогнуть, рефлекторно отклониться — будто бы это могло её уберечь!       — Помочь, говорите? — тягуче и флегматично, абсолютно равнодушно к её переживаниям повторил он. — Зачем же мне это делать — помогать убийце?       — Я не убийца! — исступлённо рявкнула она.       Реддл улыбнулся лишь шире.       — Это изменится с секунды на секунду. — И он демонстративно покосился в сторону валяющегося на земле парня, словно и впрямь ожидал его скорейшей гибели.       Сырой воздух Запретного леса пробирался под одежду и безжалостно вытягивал из тела все и без того жалкие крохи тепла.       — Почему… — совершенно сбитая с толку, Эстера в неверии качала головой, — почему ты ничего не делаешь?.. Ты ведь умеешь… ты всё умеешь…       — Да, умею, — он бесстрастно пожал плечами так, будто они вели светскую беседу о погоде. — Но зачем мне вам помогать? Вы были весьма неубедительны, мисс Роули, но, отдам должное, сумели меня позабавить… эссе… карманные деньги… Что ж вы не предложили мне коллекционные карточки от Шоколадных лягушек или конфеты «Берти Боттс»? По-вашему, человеческая жизнь стоит именно столько? Тридцати минут времени, чтобы переписать параграфы из учебников на пергамент?       Эстере казалось, что у неё отнялся язык. Да и конечности тоже. Она всё моргала, обескуражено глядя на Реддла снизу вверх.       А его лицо между тем словно становилось живее… Ранее совершенно отстранённое, почти нечеловечное и напоминающее маску, оно… менялось. В нём проступало что-то неизвестное, чуждое пониманию, а оттого — вдвойне, нет, втройне пугающее.       Реддл совершил несколько шагов вперёд, и между ними осталось каких-то жалких три фута. Эстера подтянула к себе колени, намереваясь снова отползти, но он сделал ещё один шаг. А она замерла: ткнулась лопатками в дерево и поняла, что пути назад больше нет…       — Впрочем, вы не одну только жизнь этого безвинно — и почти — убиенного юноши обесценили, но и мою помощь в том числе… — Он выдержал волнующую паузу, прежде чем произнёс с жёсткой усмешкой: — Не знал, что вы настолько циничны.       Эстера стиснула руки в кулаки. Вонзилась ногтями во влажную от волнения мякоть расцарапанных ладоней, чтобы сдержать неистовый внутренний порыв закричать, забить ногами по земле, поддаться истерике… Но вместо этого проговорила придушенным, убогим шёпотом:       — Я буду у тебя в долгу, если ты поможешь…       Реддл окинул её масляным, вязким взглядом, от которого холодным липким потом покрылась спина.       — В долгу, значит? — Словно пробуя звучание на вкус, он прошёлся языком по верхнему ряду зубов. — И какого рода этот долг? — Реддл испытующе вскинул бровь. — Пустословный?.. Или всё-таки Магический?..       Эстера нервозно сглотнула.       Он давно уже не напоминал обеспокоенного чужим благополучием прилежного старосту: в нём не чувствовались ни какой бы то ни было страх за жизнь парня, ни осуждения Эстеры, ни, тем более, жажды справедливости. В выражении его бескровного лица, в безразличном тоне высокого голоса и в том, куда он клонил, были лишь сухой расчёт и какая-то неоправданная, дикая для Эстеры жестокость.       Реддл как будто забавлялся… Смотрел на неё так, точно один её жалкий, беспомощный вид приносил ему удовольствие. И царящая на его губах безмятежная, почти неразличимая лёгкая улыбка это только подтверждала. Он опустил глаза, задержав внимание на оголившихся из-за задравшейся и смятой юбке бёдрах.       Эстера содрогнулась от омерзения. Спешно оправила подол юбки, и Реддл снова поднял на неё сальный взгляд. Снова вскинул брови, давая понять, что ждёт её ответа. Снова застал её врасплох.       — Я… я буду в долгу…       — Я это уже слышал, — отмахнулся он. — Мне не нужны пустые обещания, мисс Роули. Мне нужны гарантии.       — Гарантии чего? — недоумённо просипела Эстера, поморщившись от сухости в горле. — Я всё отдам. Всё, что у меня есть, всё что захочешь…       — Я хочу тебя.       Чеканный, громкий ответ подействовал как звонкая пощёчина. Эстера огорошено моргала, бесплодно силясь переварить его слова и их значение.       — Я не понимаю…       Реддл по-учительски сложил руки за спиной.       — Что непонятного? — надменно фыркнул он, словно она никак не могла уяснить элементарную тему за начальный курс Заклинаний. — Ты предлагаешь мне вздор в обмен на жизнь. Это несерьёзно, Эстера.       От того, что он впервые за все годы назвал её по имени, кожу окутал колючий мороз. Эстера нервно прикусила разбитую губу, о чём тотчас же пожалела, но не посмела издать и звука, будто от её внимания и концентрации зависела её судьба…       Собственно, так оно и было…       — Всё в этом мире имеет цену. И равной по значимости ценой за одну жизнь является другая жизнь…       — Ты меня убьёшь? — глухо прошептала она спустя какое-то время. В голове её клубился непроходимый туман.       Реддл снисходительно улыбнулся.       — Ну разве я похож на убийцу? — На его щеках появились невинные, даже несколько миловидные ямочки, а в глазах мелькнула смешинка. — Я подарю жизнь ему, а ты мне подаришь свою. Вот и всё, чего я хочу. Твоего мне служения.       У Эстеры отлегло от сердца. Вновь задышалось легко и просто, и Реддл, заметив её состояние, криво усмехнулся.       — Видишь, совсем не сложные условия. И вполне справедливые, не правда ли?       Эстера рассеянно кивнула.       Она до сих пор пыталась понять, о чём конкретно он говорил. Какое служение? На ум приходили лишь мелкие поручения по всяким делам (ведь у старосты их довольно много), выполнение домашних заданий, походы в Хогсмид за продуктами в плохую погоду — словом, всё то, к чему старшекурсники принуждают учеников помладше или беднее. И Эстера готова была хоть весь год — благо затем она выпустится из этой дрянной школы — провести на побегушках у Реддла.       Что ещё подходило под понятие «служение»?       Они учились на одном факультете, на одном курсе, но, по правде, никогда толком не общались. За все шесть с лишним лет у них было два или три совместных задания, на которых Эстера поняла, что Реддл… предпочитает делать всё самостоятельно. Он был вежлив, учтив, но строг и требователен к результатам. И, работая с ним в паре, она всегда чувствовала себя скованно. Поначалу потому, что первые несколько курсов он очень ей нравился.       Реддл в принципе многим нравился: умный, красивый, галантный и такой… таинственный. О нём не шептался разве что ленивый. На Слизерине так вообще ходили слухи, что он связан родством с самим Салазаром, но никаких подтверждений этому найти не удавалось. А ещё больше смятения порождала магловская, неизвестная никому в волшебном мире фамилия. Однако ж он дружил с самыми видными учениками факультета, к происхождению и состоянию которых ни у кого в здравом уме не возникло бы вопросов.       Компания этих ярких, немного заносчивых парней, собравшихся вокруг него, пробуждала уверенность, что просто так, за красивые глаза, Реддла бы не выбрали в лидеры. Он, выходит, чего-то да стоил. И со временем, с проявленными им успехами в этом убедились не только слизеринцы. Реддла уважали многие, но и многие держались на расстоянии.       Держалась и сама Эстера.       Потому что — да, сперва очень смущалась его красоты и ума. Затем у неё возникло предположение, что Реддл относится к ней свысока и ни во что не ставит. Это проявлялось лишь в том, с каким выражением он смотрел на неё в те редкие минуты, когда они оказывались по соседству в Большом зале, факультетской гостиной или на уроках. Выражение это было чем-то неуловимым, непонятным с первого раза, но, вне сомнения, ощутимым. Его взгляд будто говорил: «Да, я поздороваюсь с тобой, открою тебе дверь и по-джентльменски пропущу вперёд, может, улыбнусь твоей глупой шутке или снисходительно поправлю, когда ты сделаешь ошибку в ответе на задание, однако знай: я делаю это потому, что должен, но, будь у меня выбор, я бы не терпел тебя рядом с собой».       Возможно, всё это являлось выдумкой её воспалённого, ущемлённого тотальным невниманием и пренебрежением разума, но Эстера очень быстро поверила, что Реддл питает к ней какую-то особую, скрытую и глубокую антипатию, ведь смириться с ней было намного проще, чем с искренним равнодушием. И пускай это было обидно, но таки помогло девичьему сердцу охладеть к недоступному, презирающему её объекту.       Причём помогло таким образом, что и сама Эстера стала относиться к Реддлу с брезгливой неприязнью. Каждый раз она мысленно отмечала все его недостойные благородного мага особенности. Не стеснялась дольше приличного задерживать взгляд на его подержанной форме, обсуждала его предполагаемое дурнокровие с подругами и главными сплетницами Хогвартса, приписывала его личности «плохие» качества: она считала, что Реддл зануден, чересчур чопорен, меланхоличен, а оттого, следовательно, скучен и заносчив (что совершенно не вязалось с непонятным происхождением, а потому воспринималось за непозволительную в его-то положении грубость).       Однажды — вроде, это случилось полтора года назад — Эстера сильно опоздала, из-за чего была вынуждена сидеть одна, и вдобавок оставила в спальне учебник; Реддл любезно предложил ей свой, а она, пускай совсем не брезговала и не возражала, вежливо отказалась и, не забыв дёрнуть носом, демонстративно и громко попросила учебник у Нотта. В тот момент ей виделось, что поступила она верно, хоть и не слишком красиво. Затем ей, конечно, стало немного совестно. Впрочем, ненадолго. Вряд ли сам Реддл когда-либо корил и стыдил себя за то, что, будучи бедным и, скорее всего, безродным, смел к ней, гордо носящей древнюю фамилию Роули, наплевательски относиться!       Все воспоминания об их вынужденных контактах, коих скопилось совсем немного, разом всплыли в голове. Эстера пыталась припомнить, уцепить из прошлого то, что помогло бы понять Реддла и его мотивы в настоящем, но сложить мозаику воедино никак не удавалось…       Может, он взаправду заносчив и честолюбив, и ему принесёт особое наслаждение, если чистокровная богатая наследница весь год будет его шестёркой? От этих мыслей Эстера скрипнула зубами. Что ж. Пусть так. Она как-нибудь вытерпит, а после школы забудет недостойного, жалкого Реддла и его плебейские прихоти как страшный сон!       — Полагаю, твой кивок — знак согласия? — Он решил разрушить повисшее молчание.       Эстера сделала глубокий вдох и выдох, словно готовилась к смертельному прыжку через обрыв.       — Да.       — Я рад, что мы нашли общий язык, — крайне равнодушно изрёк Реддл; намёка на радость в его словах не было от слова «совсем». Зато мгновение спустя лицо его стало хитрым и выжидающим. — По возвращении в школу найдём Лестрейнджа.       — Зачем?..       — Он выступит свидетелем Непреложного обета, — простодушно пояснил он.       Эстера чуть не поперхнулась собственной слюной.       — Я не…       Уже рвущуюся гневную тираду Реддл пресёк предупреждающим жестом руки. Затем, в два шага преодолев оставшееся между ними расстояние, деловито подтянул брюки в коленях и сел на корточки прямо перед ней.       — Я уже сказал тебе, Эстера, что пустословие мне ни к чему. Ты согласишься дать Магическую клятву, а именно — Непреложный обет, в обмен на спасение чужой жизни. Заметь, что ты сама натворила дел. Сама практиковала опасную, часто слишком сложную для школьников магию, сама ранила безвинного школьника, потому как потеряла контроль в анимагической форме. Не так ли? — Уголки его рта насмешливо изогнулись. — Но теперь ты ждёшь, что всё решится по щелчку пальцев? Ты должна понимать: есть то, что никаким Репаро не исправишь. И тебе лучше бы определиться, чего ты хочешь, пока не стало слишком поздно. Кровь, знаешь ли, не бесконечная…       — Ладно… ладно, — глухо молвила Эстера, чувствуя, как от страха немеют пальцы на ногах, — я дам тебе обет, когда мы вернёмся! Но сейчас надо помочь ему!       Реддл не ответил. Но посмотрел на неё так, что и она не посмела отвести глаз. Чего он ждал? Искал ли признаки обмана?       Эстере ведь никоим образом не прельщала идея давать кому бы то ни было Непреложный обет. Она бы и без него честно выполнила поручения, отдала бы все карманные деньги, но обет… это слишком. И по возвращении в школу, когда жизнь парня будет спасена, а память о нападении хищника стёрта, Эстера щедро вознаградит Реддла.       Реддла, который продолжал глядеть ей в глаза, вбуривался, вгрызался глубже, сквозь зрачки и роговицу в недра её мозга.       Казалось, от его пристального, всковыривающего самое нутро взгляда голова и вправду заболела. Тупой, стискивающей череп со всех сторон, болью. И по мере того как долго он смотрел, тиски становились всё крепче. Виски заныли от давления, что-то в области затылка премерзко запульсировало, а весь окружающий мир смазался, пошёл нечёткими пятнами и почти померк. Да, почти, потому что, когда в ушах заложило и к горлу подступила тошнота, и Эстера почувствовала, как падает во тьму, в неизвестность, всё резко закончилось.       — Ты лжёшь.       Мир вернул себе былую чёткость, боль ушла практически полностью. Зато накатила опустошающая усталость. Словно вместо мозгов в черепной коробке теперь вяло функционировала желеподобная кашица. Однако и эта бесполезная, разварившаяся в жижу кашица могла испытывать неподдельный страх…       — Не воображай, будто можешь провести меня, Эстера, — сказал Реддл, предупреждающе сощурившись. — Провоцируя меня, ты лишь напрасно рискуешь.       Не прерывая зрительного контакта, он медленно потянулся к ней рукой.       Холодный пот обволок кожу плёнкой, а сердце пропустило оглушающий удар. Не моргая, будучи не в состоянии пошевелиться, Эстера в безмолвии и ужасе следила за его действиями. И если бы стояла на ногах, они наверняка бы подкосились — настолько зловеще выглядел Реддл. По мере того как его длинные, паучьи пальцы тянулись всё ближе, кости пробивал мороз. Секунды текли бесконечно долго. Перед глазами успела пронестись вся короткая, непримечательная жизнь, а бледная худющая ладонь уже опасно подобралась к шее. В оцепенении, не в силах даже закричать от страха и отчаяния, Эстера всерьёз готовилась к смерти. В момент, когда его пальцы стальными тисками сомкнутся на горле, она и умрёт — от испуга разорвётся сердце. И до прикосновения Смерти оставалось всего ничего — рука почти добралась до шеи, но Реддл… раскованным хозяйским жестом смахнул какую-то подсохшую травинку с девичьего плеча.       И улыбнулся.       А Эстеру затрясло. Необъяснимо, неистово, почти лихорадочно. Один только его оказавшийся безобидным жест безвозвратно вбил жирный клин страха в самую душу.       В горле пересохло. Во рту застыл кислый, прогорклый привкус крови с разбитой губы, которую Эстера неосознанно терзала всё это время.       Реддл… понял, что она пыталась его обмануть. Оказался… легилиментом.       Святые небеса.       Попасться так глупо! Она ведь и мысли не допустила, что Реддл владел и Ментальной магией. А он, похоже, всем владел отменно. Во всяком случае, лучше её самой. Может, он ещё и анимаг? И сейчас превратится в огромного питона и проглотит её целиком? Впрочем, обращаться в животное Реддлу не требовалось: он способен сожрать её и так, не поперхнувшись.       — Я… — С губ вырвался невнятный хрип, Эстера закашлялась и попыталась собрать слюну, чтобы сглотнуть и смочить горло. — Я не провоцирую, я… — она отчаянно силилась сконцентрироваться и не ляпнуть глупость, — я просто… не совсем тебя поняла, я просто не подумала…       — Ты часто этим пренебрегаешь, — скучающе заметил он, покручивая похожую на кость палочку меж до жути длинных, живущих словно бы своей жизнью пальцев.       — Я обещаю, что не обману тебя… — проглотив обиду от его слов, пролепетала она.       — Мы уже это проходили. — Эстере показалось, что Реддл подавил зевок. — Но ты уже попыталась меня обмануть. Я тебе больше не верю. Может, поверят бравые авроры или родители погибшего мальчика, но не я…       — Нет, он не умер! — в отчаянии вскричала она; Реддл только издевательски вскинул брови. — Он не умрёт, ты… мы ему поможем. — Эстера умоляюще посмотрела на однокурсника; в нём ничего не откликнулось, ничего не переменилось, и она, вконец встревожившись, смяла ткань своей потрёпанной мантии в кулаках. — Я клянусь, что сделаю для тебя всё что угодно. Но как я тебе это докажу? Мы вернёмся в школу, и тогда ты сам всё увидишь. Я могу сразу написать отцу, он вышлет мне любую сумму, и я сразу же тебе всё отдам. Сразу сяду за любое твоё задание, хоть на голове научусь стоять, но, Мерлина ради, Реддл, сделай уже хоть что-нибудь! — Голос её становился всё выше и взволнованнее, по мере того как она говорила, а говорила она всё быстрее и быстрее, будто боясь потерять мысль или не успеть донести её, а заодно — и убедить в своём согласии. — Ты… ты вылечишь его? Сотрёшь память? Мне кажется, он запомнил, какое животное на него напало, но если… если он очнётся невредимым, то, наверное, подумает, что это был сон? — Дыхание сбилось, а Эстера продолжала с чудовищной скоростью тараторить и периодически глотала окончания слов. — А я ни за что тебя не обману! Ведь ты… в любой момент можешь сдать меня, сказать, что видел, как я обращаюсь, что я незарегистрированный анимаг, — с горечью пискнула она. — И я ни за что себя так не подставлю! Понимаешь? У тебя всё равно есть преимущество. Я не смогу тебя обмануть, потому что ты знаешь мой секрет. И поэтому… поэтому я думаю — думала, — что можно обойтись без Непреложного обета…       — Хочешь сказать, ты сделаешь всё, о чём я попрошу, даже не связанная Магическим договором?       Эстера усердно закивала.       — Да, всё! Я не хочу в Азкабан, не хочу… — Она почувствовала, как краснеет, но уже не решалась что-либо утаивать. — Не хочу, чтобы о случившемся узнал отец. Он меня убьёт. Или ещё что похуже. Поэтому я… я всё сделаю. Я клянусь.       Реддл молчал несколько мучительных секунд, за которые Эстера успела страшно известись и едва ли не заёрзала на месте. Всё это тянулось слишком долго. Вдруг он уже умер? С её позиции было не понять, и она в нетерпении и ужасе следила за Реддлом и его реакцией.       — Ты понимаешь, — наконец, начал он, склонив при этом голову набок, — что мне понадобится нечто существеннее твоих денег, Эстера?       — Я… — Нет, она не понимала. Более того, она вообще не представляла, что может понадобиться Реддлу. — Я думаю, что да. Но… — она боязливо сглотнула, — что, например? Ты же не скажешь мне кинуться с Астрономической башни? — Нервный смешок сорвался сам собой. — Или кого-то оттуда столкнуть?..       — Нет, конечно, нет, — мило улыбнулся он. — Я же не какой-то там изверг. Однако ж мне нужно доказательство, что ты способна мне услужить. Ты… — он окинул её долгим, пытливым взглядом, — готова его предоставить?       Эстера нерешительно кивнула.       — Сними мантию, — ровным тоном приказал он.       Поколебавшись с секунду, она скинула с плеч и без того съехавшую вбок мантию и бросила в сторону — ей и так путь лишь в мусорную корзину. И всё же… Эстера боязливо покосилась на Реддла. Неужели он её побьёт?       — Теперь галстук.       — Я не понимаю…       — Галстук.       Непослушные пальцы ослабили шёлковую ткань, и Эстера сняла её через голову. Затем… дошла очередь до обуви и чулок. Ну, даже если ей придётся в качестве наказания пешком возвращаться в школу, она справится…       — Рубашка.       Эстера мгновенно ощетинилась и отпрянула от Реддла. Лопатка, которая всё ещё ныла от недавнего падения, заболела сильнее и вызвала лишнее раздражение.       — Ты издеваешься надо мной? — гневно выдохнула она, чувствуя, как краснеет от негодования. Ей почему-то и в голову не пришло, что Реддл, смотрящий на неё свысока все эти годы, презирающий её, попросит о подобном.       — Нисколько, — он пожал плечами. — Снимай рубашку, Эстера. Ты только зря тратишь время и рискуешь довести человека до смерти.       — Я не буду! — взъелась она, не зная, чего в ней сейчас больше: смущения или праведного гнева. — Пока ты не скажешь мне, чего ты хочешь, я не стану этого делать!       — Я уже тебе говорил, — так же спокойно и уверенно ответил он. — Я хочу тебя.       После приказа снять рубашку эти слова прозвучали совсем иначе, чем в первый раз. Щёки вспыхнули. Эстера вконец растерялась — так и замерла, прижавшись спиной к шероховатой поверхности дерева.       — Долго мне ждать? — осведомился он, вопросительно изогнув брови. — Или ты решила, что наличие одежды для тебя важнее спасения чужой жизни?       Эстера тотчас же потянулась к пуговицам на воротнике. Дрожащие от волнения пальцы то и дело соскальзывали с мелких неподатливых пуговиц, но по прошествии минуты она сумела расстегнуть целых три. Остановилась, когда дошла до груди, и с мольбой воззрилась на Реддла.       Который… одобряюще ей кивнул. Сделал вид, что не заметил или не понял её немой просьбы.       — Продолжай.       Ещё ни перед кем Эстера не была столь уязвимой. Чувство, что она угодила в западню, лишь подлило масло в огонь под зельем и стократ усилило стыд и тревогу. Глаза предательски увлажнились. Эстера всхлипнула и, совсем некультурно утерев нос рукавом рубашки, продолжила расправляться с пуговицами.       — Сними, — сказал он, когда она закончила. — И сорочку тоже.       Стиснув зубы, она подчинилась. Сбросила рубашку на землю, рядом с ранее примятыми, ярко-красными, зловещими по своей природе цветами дороникума. Следом, ёжась от холода и дискомфорта, избавилась и от сорочки.       Реддлу открылся вид на её бюстгальтер. Эстера ссутулилась, намеренно склонила голову так, чтобы хоть как-то спрятаться за упавшими вперёд волосами.       — Умница. Теперь юбка.       — Пожалуйста…       — Юбка, Эстера, — он бескомпромиссно прервал её скулёж.       На дрожащих, ватных ногах она с трудом поднялась с земли. Босые ступни немели от холода, и, поджимая пальцы, Эстера не нашла ничего лучше, чем встать на собственную, некогда выглаженную и чистую рубашку. Однако коченеющие на сырой траве конечности волновали куда меньше необходимости раздеваться…       Реддл по-прежнему сидел на корточках и не без любопытства взирал на неё снизу вверх как на какой-то занимательный — впрочем, не слишком — экспонат.       Прикрыв веки, чтобы стало хоть чуточку легче, Эстера нащупала две пуговицы на боку, и стоило ей убрать руки, как юбка с тихим шорохом скользнула к её ногам.       Эстера не решалась смотреть, а Реддл какое-то время ничего не говорил, но даже так она кожей ощущала на себе его взгляд…       Зачем он это делал? Хотел посмеяться?..       Она чертыхнулась, чуть не вскрикнула, когда что-то холодное обхватило её запястье. Открыла глаза и поняла, что то были пальцы Реддла. Он несильно потянул за руку, и Эстера вынуждено села — скорее, плюхнулась — на колени.       — Не бойся, — шепнул он и, приподняв уголки губ, убрал её спутанные волосы за спину.       От его слов легче не стало, страх никуда не делся. Ей хотелось прикрыться, сжаться до невидимой точки, очутиться, наконец, в заветном тепле и безопасности. Но Реддл не позволил; заранее предугадал тщетную, жалкую попытку и сел ещё ближе.       — Помочь тебе? — любезно предложил он и якобы невзначай поддел атласную лямку бюстгальтера.       Эстера замотала головой и вжалась в прохладную, царапающую кожу кору замшелого дуба. Реддл согласно кивнул и убрал руку, призывая её продолжить начатое.       Моргана… скорее бы всё закончилось…       Замёрзшие пальцы с горем пополам нащупали меж лопаток проклятую застёжку. Эстера зажмурилась, когда раздался еле слышный щелчок, и новая волна слёз потекла по щекам.       Как унизительно.       Зубы стучали друг о друга, и ей пришлось сжать челюсти, чтобы не позориться ещё сильнее. Бюстгальтер упал на колени.       — В одежде твоя грудь казалась больше… — сообщил Реддл, а Эстере захотелось его ударить и убежать.       Но она, горько всхлипнув, лишь попыталась закрыться руками; он опередил — схватил её за запястья и с силой развёл в стороны. Стянул болтающийся на предплечьях лиф и отбросил в траву.       — Не надо…       — Не надо что? — участливо осведомился Реддл, притягивая её за подбородок к себе. — Я ведь ничего даже не сделал. Ты сама для меня разделась. Не так ли?       Он мягко, совсем непринуждённо улыбался.       — Почему ты молчишь, Эстера? Разве я говорю неправду? Ты разделась не сама?..       — Сама… — тихо вымолвила она. — Но я…       — Видишь? «Сама» — только это и имеет значение. Это был твой выбор, Эстера. Я прав?       Она кивнула, захлёбываясь в слезах и не в состоянии что-либо возразить.       Реддл молчал какое-то время. Не отпускал её лица; прохладные пальцы удерживали её за подбородок, а его взгляд гулял до груди и обратно.       — Мы ничего плохого не замышляем, — наконец, сказал он, и тёплое дыхание коснулось её влажных щёк. — Напротив, тебе должно понравиться… Ты бы хотела сделать себе приятно?..       — Ч-что?       — Ты всё прекрасно расслышала.       — Я не… я не понимаю…       — Я не люблю, когда мне лгут, — степенно и нежно прошептал он, но этот шёпот заставил Эстеру встрепенуться, насторожиться ещё сильнее. — Я знаю, о чём ты думаешь. И всегда знал. Ответь честно: ты любишь делать себе приятно, когда остаёшься одна?..       От накатившего на неё стыда спёрло дыхание. Реддл усилил хватку, болезненно надавливая подушечкой большого пальца на подбородок и не позволяя ни на что отвлекаться; она вынужденно кивнула.       — Покажи, — велел он и отстранился, чтобы удобнее было смотреть. — Потрогай себя.       — Пожалуйста… — Эстеру колотило, — хватит…       — Ты очень непостоянная, — цыкнул Реддл. — Разве ты не подтвердила, что любишь себя трогать?.. Я уверен, ты делала это не раз и не два… Тебе это нравится, не так ли? Давай же. Я хочу, чтобы тебе было приятно. Это плохо? Отвечай, Эстера. Это плохо, если я хочу, чтобы тебе стало приятно?       — Н-нет, но…       — Раз это не плохо, раз ты любишь это, значит, тебе ничего не стоит повторить то, что ты делала много раз. Ну же.       Стиснув зубы, чтобы не взвыть от отчаяния, Эстера топорно коснулась собственной груди. Неподатливые руки были ледяными, и вставшие от холода соски совсем отвердели. Гусиная, шершавая на ощупь и липкая от пота кожа вызывала отвращение, словно принадлежала не самой Эстере, а какой-то неряшливой, диковатой незнакомке, на которую и смотреть было противно — не то что прикасаться…       — И внизу, — подсказал Реддл. — Ты ведь трогаешь себя там?       После недолгих, но мучительных колебаний вторая рука покорно протиснулась меж сведённых бёдер и… замерла.       — В чём дело, Эстера? Почему ты остановилась?       — Я не могу… — заикнувшись, всхлипнула она и, глотая слёзы, обняла себя за плечи. — П-пожалуйста…       — Не можешь? — Его удивление казалось… настоящим. — Хочешь, чтобы тебя потрогал я?       Забыв про всё на свете, она ошарашенно подняла на Реддла затравленный взгляд.       — Что…       — Ты не можешь сделать себе приятно, верно? — терпеливо повторил он. — Выходит, придётся мне… Мы ведь оба хотим одного — доставить тебе удовольствие. Или ты всё-таки справишься?..       Эстера мотнула головой, сама не понимая, что этот её жест значил, и не заметив, как перестала плакать.       — Я сама! — тут же вставила она, боясь, что он вот-вот начнёт её лапать, и снова коснулась окоченевшими пальцами сперва лобка, а затем просунула руку ниже.       Горгона-мать…       Она пыталась закрыть глаза, представить, что Реддла здесь и в помине нет, но ни на секунду не могла забыться. Неотступающий холод, мерзкая дрожь всего тела, его гнусный взгляд, от которого хотелось чесаться, — ничто не позволяло уйти в себя.       Реддл видел, как она неловко, совершенно неуклюже пыталась себя ласкать…       Какой позор!       Эстера прикусила саднящую губу и поморщилась. Пальцы стыдливо и скованно блуждали между бёдер, не принося никакого удовольствия, а парень, которого она когда-то любила, наблюдал и это, и её ничем не прикрытую грудь…       Эстера не имела понятия, сколько продолжался её кошмар.       Реддл не проронил ни слова, а ей хотелось узнать, когда можно остановиться… Но она остановилась, замерла сама собой, стоило ей снова открыть глаза и напороться на его неуместно бесстрастное лицо. Будто это она по своей воле занималась тут непотребствами, а он нечаянно стал свидетелем этой убогой сцены, но не решился её прервать и не решился уйти — настолько ему было омерзительно происходящее, что вогнало его в ступор и шок. Щёки Эстеры запылали, объятые Адским пламенем. Но Реддл, который, конечно же, ни в каком ступоре не пребывал и ничем не был шокирован, ожил. Сощурился, вопросительно вскинул брови, а после… посмотрел так, что на секунду повернул время вспять, в далёкое прошлое; когда Эстера могла смутиться от одного его взгляда. Он склонил голову набок, и непослушный смоляной локон упал на высокий белый лоб.       — Что-то не так?..       — Я не могу, — сдавленно пробормотала она. — Не заставляй меня…       Он ласково улыбнулся.       — Хочешь, чтобы я помог?       Драконье пекло!       Эстера опять попробовала закрыть глаза, но меньшей дурой считать себя не перестала. Руки не двигались, сколько бы она ни умоляла их продолжить.       Трогать себя перед Реддлом… Томом, драккл его дери, Реддлом.       Новая вспышка жгучего стыда вынудила её неожиданно для самой себя кивнуть и тут же зажмуриться от ужасного смущения.       — Ты просишь потрогать тебя, Эстера? — уточнил Реддл.       С губ сорвался обречённый стон. Её заколотило так, что она случайно прикусила язык.       — Я не могу сама…       — И чтобы почувствовать удовольствие, просишь это сделать меня вместо тебя, верно?       Эстера вымученно кивнула.       Может, так он, наконец, получит то, чего хочет, и прекратит её истязать?.. Но вопреки ожиданиям, Реддл не накинулся на неё. Он не спешил. Подался назад и сделал взмах рукой; Эстера не успела даже испугаться и только через пару секунд поняла, что ей стало намного теплее…       Реддл приблизился, сел на землю так, что её ноги оказались между его ног, и бережно приобнял за спину. Вторая рука протиснулась между сведённых бёдер, вынудив развести их пошире.       — Не бойся, — шепнул он, склонившись к самому уху. — Я помогу тебе, раз ты так хочешь…       И, мягко надавив на лобок, сделал круговое движение. Эстера встрепенулась от прикосновения, рефлекторно зажала ляжками его руку и попыталась отпрянуть. Реддл, продолжая придерживать её за спину, этого не позволил и, словно не замечая ни испуга, ни сильной дрожи, скользнул длинными пальцами глубже.       — Пожалуйста! — сдавленно выдохнула она, упираясь ладонями в его мерно вздымающуюся грудь. Эстера почувствовала прохладный и острый предмет — это отполированный до блеска значок старосты впивался в кожу.       — Тебе нравится? — так же тихо спросил Реддл, щекоча её ухо горячим дыханием. Его рука, всё ещё стиснутая между бёдер, ни на секунду не останавливалась. Он неспешно поглаживал промежность, то усиливая, то ослабляя давление пальцев.       Эстера отрицательно мотнула головой, и Реддл негромко рассмеялся. Копившиеся всё это время обида и стыд затопили и задвинули собой даже страх. Не преуспев в том, чтобы жалкими тычками в грудь отстранить его от себя, она яростно вцепилась в его запястье.       Как он смел над ней смеяться?!       — Отпусти! — взвизгнула она, пытаясь отвести его ладонь, в которую безжалостно впивалась ногтями. — Отпусти сейчас же!       — Убери. Руки.       Спокойный, короткий приказ вынудил Эстеру замереть и посмотреть в его затянутые непробиваемой ледяной коркой глаза. Этого промедления ему хватило, чтобы опрокинуть её на землю и навалиться сверху. Его тут же высвободившаяся рука продолжила неспешные ласки, а голос Реддла снова раздался у самого уха:       — Я советую тебе расслабиться, Эстера. Я ведь просто делаю то, чего хотела ты…       Прежде чем она успела возразить, Реддл припал к её шее и всосал кожу ртом. Эстера сдавленно охнула и тут же убедила себя, что это от нехватки воздуха. Но мягкие губы, мокрый язык и согревающее дыхание, вынуждающие жилку на шее биться чаще, отчего-то заставляли пылать и щёки.       Невзирая на то, что земля под голой спиной оставалась холодной, Эстере становилось всё теплее. А дрожь, однако, не отступала. Наверное, если бы не Реддл, своим телом зажавший её руки между ними, тряска стала бы совсем уж невыносимой.       — Хватит… — сбито просипела она, стараясь абстрагироваться и от его разгулявшегося языка, и от настойчивых, фривольных мановений пальцев, поглаживающих вдоль половых губ.       Эстера кожей почувствовала его усмешку.       — Почему? Тебе ведь нравится. Я знаю.       И он сделал такое движение, так прижал согревшуюся ладонь к промежности, что полностью выбил воздух из её лёгких. Эстера не то вскрикнула, не то простонала, и Реддл усмехнулся снова.       — Вот видишь? — прошептал он, нависнув над её пылающим лицом. — Зачем ты притворяешься той, кем не являешься?       — Я не…       — Хочешь, я тебя поцелую? — не дав ей договорить, поинтересовался Реддл с таким серьёзным выражением, будто он не прижимал её, совсем раздетую, к земле, не поглаживал пальцами становящуюся всё чувствительней точку на теле. Он спросил это, словно ни к чему происходящему не имел никакого отношения, и потому Эстере стало лишь хуже.       Настолько стыдно, что взбесившееся сердце застучало в висках, и ей сделалось так жарко, так душно, так не доставало воздуха, что, чудилось, она вот-вот задохнётся, хотя Реддл уже давно не давил ей на грудь. Руки оказались свободны, но Эстера враз разучилась ими владеть. Ватные, трясущиеся, они были бесполезными отростками её плоти, ровно как и окончательно разъехавшиеся в сторону ноги.       Реддл тут же приподнял брови, уголки его влажных губ дрогнули.       — Это приглашение? — мягким, хитрым голосом осведомился он, видимо, и впрямь принял навалившуюся на её тело слабость за знак одобрения.       И она вдруг почувствовала, как он сдвинул кромку белья и подушечки его пальцев коснулись кожи там. Глаза в ужасе расширились. Эстера выгнулась в спине, упёрлась пятками в землю, чтобы уползти, отстраниться, но Реддл тут же придавил её своим телом, а его пальцы, скользнув вдоль половых губ, чуть раздвинули их и…       Эстера ахнула от всего и сразу. От унижения, от лёгкой, чуть покалывающей боли, от неотступающего стыда и смущения, но особенно — от сузившегося, изучающего взгляда Реддла, которым он не прекращал её буравить. Может, если бы он отвернулся, если бы не смотрел, всё прошло бы легче?.. Менее тяжко, менее стыдно, менее унизительно?       Наверняка.       Да, лучше бы он и дальше покусывал её за шею, чем вот так, сверху вниз разглядывал её, точно какую-то диковинную зверушку.       Но чем дольше он наблюдал, продолжая пальцами медленно, но настойчиво проникать глубже, размазывая и облегчая себе путь естественной смазкой, тем Эстера отчётливее понимала, что глаз он не отведёт. Ей уже чудилось, что он знает, какой это приносит дискомфорт, и от того глядит ещё напористей. И даже если она сама отвернётся, его прожигающий насквозь взгляд никуда ведь, к сожалению, не денется — от него не спрятаться и не уйти; от него не укроет и Зелье сна без сновидений…       — П… поцелуй… — выдохнула она, видя в этом единственное избавление от того, что заставляло её трястись и хотеть исчезнуть с лица земли.       — Как скажешь, — галантно согласился Реддл.       За миг перед тем, как он склонился к ней, Эстера зажмурилась и вдруг осознала, что этого-то он, наверное, и добивался — в его лице мелькнуло неприкрытое веселье. Но вознегодовать или рассердиться она не успела. Их губы встретились. Язык Реддла тут же по ним скользнул и хозяйски, совершенно не стесняясь и не мешкая, проник внутрь, встретившись с её языком.       Безрассудно, нелепо и немыслимо, но по телу словно пронеслась искра, начисто выжигая из головы всё, кроме одной единственной мысли.       Её целует Том Реддл.       Сколько раз это происходило во сне, сколько раз Эстера предавалась подобным недостойным фантазиям на скучных уроках или когда целовалась с другими, но теперь, когда это случилось наяву, именно с тем, о ком она страдала, то представилось чем-то нереальным, абсурдным, ненормальным.       Настолько невозможным и диким, что она напрочь позабыла о том, как и где это происходит. Может, это и сейчас сон?.. Дурацкий и неправдоподобный, но сон. Они ведь часто такие, верно?       И если так…       Поддавшись странному наваждению, нездоровой, но непоколебимой и столь желанной в эту секунду убеждённости в нереальности происходящего, Эстера с лёгким сердцем ответила на поцелуй, как много-много раз уже случалось с ней во снах. Это утром накатывает смущение, омерзение и стыд от самой себя, но утро наступит не скоро, и до восхода солнца можно предаться дурным фантазиям за надёжно задёрнутым пологом кровати…       Их языки сплелись, а мужские пальцы ещё легче заскользили внутри. Сквозь поцелуй прорвался тихий стон, и в ту секунду, когда Реддл погрузился глубже, когда стал двигаться быстрее, он вдруг слегка прикусил зубами разбитую губу, и Эстера вскрикнула и очнулась от короткой, воспалившей сознание сладкой грёзы.       Во рту вновь проступил кислый вкус железа, беспощадно и бесповоротно возвративший на суровую землю. В конце концов, во снах Эстеры боли никогда не бывало… Во снах Реддл не смотрел на неё с таким лихорадочным блеском в полыхнувших багрянцем глазах. И не слизывал с собственных губ её кровь. И уж тем более не демонстрировал поднятые на свет пальцы, измазанные в её… в её…       Мерлин!       — Я знал, что тебе такое нравится, — вновь облизнувшись, точно наглый, избалованный парным молоком кот, сказал Реддл и снова стал поглаживать рукой её промежность. Влага медленно пропитывала бельё, а с ней Эстеру окутывала шипастая убеждённость в собственной порочности. — Я многое о тебе слышал… И, должен признать, слухи оказались правдивы…       Реддл говорил это ровно, спокойно, но всё же его лицо выражало совсем иное. И Эстера не понимала, было ли этим «иным» разочарование, брезгливость или издёвка — распознавались подобные оттенки его эмоций слишком трудно, но в любом случае она испытала такую досаду и горечь, что мгновенно, совершенно не отдавая себе отчёта, спрятала в ладонях запылавшее с новой силой лицо.       Что Реддл о ней слышал? Что ему успели наплести? И почему она ощущала себя такой никчёмной, замаранной и недостойной? Ей хотелось, чтобы всё скорее закончилось, но при мысли о том, что он, вдруг побрезговав, перестанет её трогать, не захочет больше целовать, глаза снова защипало от слёз.       Да что с ней творится?!       Словно в подтверждение её страхам, Реддл не стал приказывать убрать руки, не пытался отстранить их сам, чтобы смотреть на неё.       Он больше не хочет её видеть?..       Если он решит уйти… если всё вдруг прекратит, то она… Эстера успокаивала себя заверениями, что сбежит из замка. Без денег, без одежды, без всего ринется прочь, потому что после такого позора столкнуться лицом к лицу с Реддлом она не согласится ни при каких условиях. А если сбежать не удастся, отправится прямиком в Азкабан! Добровольно!       Но как бы её ни терзали эти бурей взвившиеся гадкие мысли, Эстера тут же, стоило Реддлу после недолгой паузы продолжить ласки, отвела руки от раскрасневшегося лица и почувствовала неимоверное, иррациональное облегчение.       Ему не противно её трогать!       Сердце в который раз за ночь пустилось в дикий, заглушающий всё в округе пляс. Это было глупо, нелогично и бессмысленно, учитывая, как накануне она тряслась и пыталась отстраниться, снедаемая страхом и беспокойством, а сейчас те же самые движения аккуратных гибких пальцев наводили на неё блажь и покой…       — Хочешь, чтобы я продолжал? — тихо спросил Реддл, безотрывно наблюдая за ней.       На этот раз Эстере понадобилось намного меньше времени, чтобы кивнуть.       Реддл улыбнулся — так, как никогда ей не улыбался. Нет, она вообще никогда не видела на нём такой ласковой, поощрительной, довольной улыбки! Сердце забилось ещё чаще — хотя чаще было уже невозможно — и Эстера почувствовала, как развязывается в животе тяжёлый узел, как, вопреки неровному ритму, становится проще и слаще дышать.       На долю секунды, когда Реддл отстранился, всё в ней вновь замерло, онемело от накатывающего страха, но затем… он сбросил мантию со значком старосты, приподнял края форменного жилета и потянулся к ширинке… и сердце в который раз застучало в висках.       Какая безумная, безумная, натурально сводящая с ума карусель!       Во рту стало сухо, пока Эстера ошалело наблюдала за тем, как он расстёгивает ремень, пуговицы и приспускает штаны заодно с исподним… Она не подумала отвернуться, зажмуриться, попросить его остановиться, а если бы и подумала, то ничего бы сделать не смогла. Жалко сглотнула оцарапавший горло ком, когда увидела член Реддла.       Какой абсурд… Это всё нереально. Не может быть правдой!       Его руки легли на бёдра Эстеры, бегло огладили их и, тут же сжав, стянули жалкие остатки белья. Реддл навис сверху, внимательно глядя в её лицо. Эстера знала, что он смотрит. Пребывала в уверенности, что усмехается её шоку, но сама немигающе следила, как он, придерживая член у основания, пристраивает его между её ног.       — Расслабься, — коротко велел он и прижался головкой к половым губам.       Эстера вздрогнула, дёрнулась рефлекторно, но отстраниться не смогла. Собственно, она не знала, являлось ли её движение попыткой уклониться. Но Реддл решил за неё. Он вновь навалился всем весом, склонился к лицу так, что они соприкоснулись кончиками носов, и прошептал:       — Ты ведь уже давно готова, не так ли?       Что он имел в виду?       Эстера не успела спросить — он снова поцеловал её в губы. Снова на долю мгновения заставил поверить, что это всего лишь сон. И хотя навеянный мираж тут же испарился, она вдруг призналась самой себе, что ни за что не хочет повторно вызвать у него недавнее разочарование или брезгливость…       Пусть он ни о чём не спрашивает, пусть ничего не говорит, пусть не смотрит — всё что угодно, но не это! Искренне желая уберечь себя от позора и уничижительного взгляда, Эстера, хоть уже и не так уверенно, как в прошлый раз, ответила на поцелуй. И в тот же миг Реддл, раздвинув половые губы, толкнулся внутрь.       Эстера вскрикнула и сжалась от неприятных ощущений. Но чувство натянутости из-за недостатки влаги враз померкло от рваного выдоха Реддла; от того, как настойчиво он стал её целовать, сплетаться с её языком, вжиматься грудью в её грудь и вдавливать в прохладную землю.       Реддл вошёл глубже, и жжение внизу чуть притупилось. Член дёрнулся внутри, и Эстере показалось, что он сейчас кончит: на неё вдруг снизошло осознание, что всё это время, пока она медленно раздевалась и нехотя делала то, что ей говорят, он был возбуждён.       Но Реддл не кончил. Замерев на пару секунд, он начал мерные поступательные движения тазом и вновь прикусил её за распухшую, саднящую губу. Эстера дёрнулась от боли — под весом его напряжённого тела получилось всего-то слабое трепыхание, которое он, верно, и не заметил. Просто скользнул, размашисто проведя языком, к шее, жадно всосал кожу ртом, выбивая из Эстеры стон и тут же оцарапывая острыми клыками.       Движения становились быстрее, толчки усиливались, раз за разом провоцируя неровные сдавленные вздохи обоих. Одна его рука сжала грудь, вторая впивалась в бедро и удерживала его в воздухе.       Эстера задыхалась под весом Реддла, тщетно упиралась ладонями в острые плечи, но с каждой секундой сил на это оставалось всё меньше.       Реддл хрипло дышал в шею, кожа на которой раздражалась от грубых поцелуев и болезненных покусываний. Даже то, что он затем зализывал набухающие гематомы, начало приносить дискомфорт, но в то же время… он вбивался всё глубже, член скользил проще, и с каждым новым толчком Эстере становилось приятнее…       Внизу живота сладостно тянуло, щекочущее тепло будоражащими волнами расползалось оттуда по всему телу, и она сама не заметила, когда перестала сдерживаться и позволила себе тихо застонать.       Однако это сразу же заметил Реддл.       Он вдруг отстранился, схватил её за руку, потянул на себя и заставил развернуться. От столь грубой и стремительной перемены положения голова пошла кругом. Эстера зажмурилась, а когда снова открыла глаза, обнаружила, что Реддл, накрепко сжимая её шею, пристроился сзади.       Вошёл резко, до основания, вынуждая прогнуться в спине и явно довольствуясь её вскриком. Она упёрлась руками в ствол дерева, чтобы не упасть. А Реддл, второй рукой вцепившись ей в талию, продолжил входить в неё столь же резко, но в разы, в разы быстрее, выбивая всё новые вскрики и стоны.       Боль и наслаждение слились в одно неразделимое целое. Эстера больше не вспоминала о том, как всё происходило в её ныне позабытых приторных снах. Всё казалось реальнее некуда, а оттого, наверное, и естественнее. Будто так и должно быть: его неровное, хриплое дыхание, грубые толчки, нарастающая пульсация внизу живота и цепкая хватка на шее и на талии.       Ни смущения, ни сомнений.       Тело объял огонь, и чем плотнее прижимался к обнажённой спине Реддл, тем жарче становилось Эстере. Он наваливался на неё все сильнее, и ей стоило огромного труда продолжать цепляться, ломая ногти, за неровную кору. Мелкие камешки и ветки больно кололи вдавленные в рыхлую землю коленки. Они тряслись, и ноги норовили разъехаться в стороны.       — Ты моя, — вдруг раздался шёпот над самым ухом.       Все волоски на теле встали дыбом. Эстера ахнула, когда одновременно с этими словами Реддл снова впился губами в её шею, вобрал, посасывая, кожу в рот, точно хотел таким образом избежать собственных стонов. Но стоило ему тут же ускорить толчки, прижаться ещё ближе, перехватывая Эстеру за талию, как он всё же сорвался на хриплый стон и, уже не контролируя себя и силой сжимая рукой её горло, стал кончать внутрь.       Эстера сдавленно всхлипнула, почти безмолвно ловя так необходимый ей воздух, пока Реддл, ничего вокруг себя не замечая, в последние разы вбивался в неё до основания, до тупой, пульсирующей боли внизу живота, прогоняющей всё вожделение подчистую.       По мере того как Реддл выныривал из забытья, хватка на шее ослабевала. Его рваное дыхание по-прежнему грело и щекотало кожу, когда он выходил из неё, а его семя сочилось по внутренним сторонам бёдер и капало вниз.       Наконец, он отстранился и, тяжело дыша, тут же осел на землю.       Дрожащие от недавнего напряжения ноги Эстеры тоже подкосились. Она неловко развернулась и, не сумев — да и не надеясь — встать, села на колени, ощущая себя ужасно… грязно. Между испачканных сведённых бёдер было липко и горячо — так, словно промеж них тлели раскалённые угли, а раздражённая грубыми поцелуями и укусами шея начинала саднить — даже больше, чем исцарапанное лицо с разбитой губой.       Самочувствие было такое, будто по Эстере пронеслось стадо взъярённых взрывопотамов. Да и вид её, наверное, оставлял желать лучшего…       Поднимать глаза на Реддла она не решалась. Стоило всему закончиться, как на неё тут же накатила дрожь, смущение и растерянность. Некогда белоснежная рубашка скомкалась и втопталась под их весом в землю. Юбка и мантия валялись слишком далеко, а расхаживать голой перед Реддлом…       Точно прочитав её мысли, он издал злой смешок.       — Я кончил в тебя меньше минуты назад, Эстера, — безжалостно и бесцеремонно констатировал он, неспешно натягивая брюки. — Зачем ты прикрываешься? Я успел разглядеть всё, что хотел. И не только разглядеть.       — Мне… мне холодно, — едва не заплакав от стыда, натужно пробормотала она.       Реддл оказался перед ней слишком резко. Так же резко схватил её за подбородок и развернул лицом к себе. Его глаза, подёрнутые поволокой, недобро сощурились.       — Никогда не смей мне лгать, Эстера. Это первое, что тебе придётся усвоить раз и навсегда. Ты меня поняла?       Она всего-то и смогла, что кивнуть — как будто у неё был выбор! Но его хватка стала лишь сильнее.       — Ты же понимаешь, — заговорил он уже мягче, и Эстера заметила, что его высокий лоб блестел от пота, а от того, как порозовели его щёки, он показался ей красивее, — что это ещё не конец?.. Не забыла, что пообещала мне?.. Отвечай.       — Не забыла…       — Что ты мне обещала?       — Я… себя? — неуверенно выдавила она. — Я обещала себя…       — Именно, — кивнул Реддл и, чуть помедлив, добавил: — А разве может быть что-то прекраснее, чем добровольно сделанный подарок, Эстера?       Она сглотнула, не находясь с ответом, а на бледное лицо Реддла, на котором расползалась развязная, хмельная улыбка, легла уже знакомая тень жестокого, расчётливого веселья.       — Нам было хорошо, не правда ли? — искренним, приглушённым голосом осведомился он, мягко обхватывая ладонями её щёки; Реддл был так близко, что даже при лунном свете можно было сосчитать каждую ресничку. — И будет только лучше, не сомневайся. Ты просила сделать тебе приятно, а я не пренебрегаю желаниями дам, Эстера. Тем более таких, как ты… И обещаю исполнять их каждый раз, когда ты будешь просить. А просить ты будешь часто.       — Я вовсе не…       Том не дал ей договорить; прижал подушечку большого пальца к её распухшим, пульсирующим от грубой раны губам и надавил так сильно, что заслезились глаза.       — Я всё о тебе знаю, Эстера. Насквозь вижу твои потаённые желания и лишь помогаю учиться их признавать… проговаривать вслух… делиться ими… Ты не глупая девочка — и должна понять, что теперь у тебя нет и не может быть от меня секретов. Твоя жизнь в моих руках. Ты вся моя. И тебе не следует забывать это ни на секунду.       Он с полминуты вглядывался Эстере в глаза, пока, наконец, не улыбнулся и не поцеловал её в щёку. Нежно и целомудренно. От невесомого прикосновения мягких влажных губ, казалось, в поры просочился и медленно парализующий яд.       Том оставил её в полной растерянности сидеть на земле и отошёл, поднял свою мантию и вынул из внутреннего кармана две волшебные палочки. Эстера безотчётно и тщетно трепыхнулась, желая дотронуться до родного древка, но Реддл только рассмеялся этой наивности.       — Получишь, когда придёт время… если будешь хорошо себя вести…       И вместо того, чтобы вернуть собственность владелице, он заботливо накинул на плечи Эстеры свою мантию. А одновременно с мантией на шею накинули и невидимую, но постепенно затягивающуюся живую удавку.       Тяжесть, недобрым предвестием закравшаяся в душу при нежданном появлении Реддла этой ночью, распространилась дальше.       Саднящее, зудящее, дрожащее и никчёмное тело налилось свинцом. И где-то на задворках своего разума Эстера понимала — это чувство её никогда уже не отпустит.       Вместе со слюной отрава просочилась в кровь, пропитала сосуды и стенки вен, как пропитывает и уродует душу Тёмная магия.       Необратимо.       Порыв осеннего ветра растрепал волосы и принёс с собой специфический, удушливый и горький аромат. Эстера безотчётно, будто в полудрёме, повела головой в поисках источника и наткнулась взглядом на примятые ярко-красные цветы.       Широко раскинувшийся куст дороникума тихо шелестел, и оттого Эстере чудилось, что извилистые вьющиеся стебли с заострёнными листочками тянутся к её ногам и рукам, чтобы сковать их раз и навсегда.       Она не шелохнулась, не испугалась секундного наваждения.       Какой от этого толк, если её уже оплело нечто похуже дурацкой ядовитой зелени?       — Приводи себя в порядок, а я пока займусь жертвой опасного хищника.       Его высокий, издевательский голос прорезался сквозь плотный ворох её мыслей, и Эстера, невольно очнувшись от мрачной задумчивости, повернулась.       Том смотрел на развалившегося, истекающего кровью парня и ухмылялся — так, словно играл в какую-то особо забавную, понятную лишь одному ему игру.       — Кажется, бедолагу ещё можно спасти… — небрежно бросил Том и, ловко прокрутив белоснежную палочку меж таких же белых тонких пальцев, прогулочной походкой направился к пациенту.       Странно, но Эстера, успевшая напрочь позабыть о третьем безымянном присутствующем, не встревожилась, не взволновалась — не почувствовала ровным счётом ничего. Ни от промелькнувшего подозрения, что он давно должен был умереть, ни от его судорожного, раскатившегося по всей полянке вздоха — неоспоримого свидетельства, что он жив.       Реддл уверенно дирижировал палочкой, и с каждым новым её мановением несчастный юноша дышал громче и шевелился чаще.       И чем дольше Эстера наблюдала за его спасением, тем глубже невидимая удавка врезалась в шею.       Реддл знал, чего просил.       Долг жизни связал Эстеру надёжней Непреложного обета, накрепко и безвозвратно стянул её искусанную кожу гибкими стеблями цветущего дороникума — даже если она сможет сделать вдох, слизистую прожжёт едкий запах яда.       Вопрос лишь в том, как долго ей удастся не дышать.