***
Чонгуку двенадцать лет, он ощущает себя взрослым, сильным, смелым и безумно популярным. Он уже не любит сладкое, ведь «конфеты для малышни». Альфа продолжает заниматься танцами, учится в школе на «отлично». Он успешен во всем, за что бы ни взялся. При этом в свои двенадцать Чонгук ведет себя как высокомерная задница, получая всегда все, чего только захочет, без труда, не чувствуя сопротивления. Поздним осенним вечером возвращаясь домой после танцевальной тренировки, альфа замечает их. Они периодически то размыкаются, то возвращаются друг к другу. Манят к себе и дразнят своей шикарной формой. А когда язык облизывает верхнюю, Чонгук ощущает, что его ноги перестают слушаться хозяина и становятся мягкими, как те самые губы. Пружинят и едва удерживаются от того, чтобы согнуться окончательно. Альфа вспоминает те ощущения, что испытал тогда. Сразу в памяти всплывают картинки того случая в магазине семь лет назад. Это ведь те самые сладости, которые принадлежат омеге Сокджину. Сколько ему сейчас? Семнадцать? Снова Чонгук чувствует что-то непонятное внутри себя. Сердце начинает бешено колотиться. Неужели это тот самый инфаркт, которого всегда так боится дед? «Я ведь так молод, я не хочу умирать», — думает альфа. — «Но эти губы… Возможно, стоит умереть за них». — Привет, я Чонгук, — говорит альфа и подходит неприлично близко к омеге. — Твои родители случайно не кондитеры? Иначе откуда у них такая конфетка? Сокджин смотрит на него сверху вниз и отвечает: — Привет, шкет, я помню тебя. Ты все такой же невоспитанный. Но в этот раз хотя бы поздоровался — это большой прогресс для тебя. Чонгук в шоке. Он использовал свой самый действенный подкат, но это не работает. Внутреннее возмущение набирает обороты. Что этот великолепный и самый красивый зазнавшийся индюк себе позволяет? — Думаешь, если такой красивый, то тебе все можно? — А ты думаешь, если такой наглый, то тебе все можно? Альфа впервые встречает сопротивление на своем пути и, если честно, не знает, как себя вести. «Нужен запасной план! Внимание, план Б!» — зажигается красным табло в его голове. Шестеренки начинают крутиться с необычайно высокой скоростью. — Сокджин, давай дружить. Ты привлекателен, я чертовски привлекателен. Мы будем хорошо смотреться вместе. — Малыш, твоей самоуверенности остается только завидовать. Давай сделаем так: ты пойдешь, куда шел, а я дождусь отца и пойду домой. После этого ты всегда будешь делать вид, что не знаешь меня, договорились? Чонгук чувствует себя так, будто ведро с чем-то неприятным вылили на него сверху. Он опускает голову и уходит, не понимая, почему не смог очаровать своим невероятным обаянием этого омегу. Сдался. Так легко и позорно. Он даже не представляет, почему этот парень так груб с ним. Это ведь Чонгук — все вокруг хотят заполучить хотя бы его взгляд в свою сторону. Возможно, взаимоотношения между людьми не так просты, как ему казалось. Он обязательно подумает об этом… но не сегодня. Сегодня он позвонит, например, Джунсо и позовет гулять. И ему не откажут. Потому что никогда не отказывали.***
Чонгуку девятнадцать лет. Только недавно он начал осознавать, каково это на самом деле быть взрослым, поэтому теперь он стал более спокойным и ответственным, как и полагается хорошему альфе. Немного рано для своего возраста, но он уже представлял рядом с собой милого и нежного омегу, о котором будет заботиться, беречь и любить, не ожидая ничего взамен. Просто хотел подарить ему свое тепло, которое уже в избытке скопилось у него в душе и только и ждет выхода. От того наглого и назойливого мальчишки остались лишь воспоминания, которые Чонгук считает весьма забавными, но возвращаться к этому состоянию он не хочет. Он действительно стал мудрее. Сегодня у него выпускной в школе танцев. Той самой, которой он посвятил пятнадцать лет своей жизни. Итоговый концерт, на котором присутствуют родные и близкие всех выпускников. Зрители хотят посмотреть на результаты трудов каждого ученика. Увидеть, ради чего были эти бесконечные тренировки, травмы, ноющие мышцы, пропущенные занятия в школе, убитые нервные клетки. Но дело ведь не в этом. Людям, далеким от искусства, этого не понять. Суть в том, какой кайф испытывает танцор, каждый раз выходя на сцену, оставаясь наедине только с музыкой, выполняя свои движения под пристальным вниманием зрителей в свете прожекторов. Ты просто отпускаешь себя, наслаждаешься моментом здесь и сейчас, пытаешься передать свои эмоции всей аудитории, подарить каждому частичку своей души, при этом ловишь восхищенные взгляды и аплодисменты. Получаешь удовольствие от мелодии, ритма, растворяешься в процессе и думаешь лишь о том, чтобы продлить этот момент как можно дольше. Ради всего этого каждый из них не жалел себя, своего времени и сил. Все эти годы стоили того. Чонгук так полюбил эти ощущения и теперь не знает, как расстаться с ними, ведь дальше его ждет другой путь, не связанный с искусством. Поэтому он хочет максимально запомнить все то, что происходит и будет происходить сегодня. Он закрывает глаза, улыбается сам себе и просто наслаждается. Спустя несколько мгновений от всех этих мыслей голова начинает кружиться, а дыхание учащается. Скоро ему нужно выходить на сцену, но он просто не в состоянии это сделать. Чонгук начинает глубоко и медленно дышать, контролируя каждую мышцу в своем теле, пытаясь справиться с накатившей паникой. В голове вдруг возникает идея: если он увидит родителей, это может помочь успокоиться. Чонгук выглядывает из-за кулис в зрительный зал, но в первом ряду сразу натыкается взглядом на него. Обладатель конфетных губ сидит здесь, прямо перед сценой, и смотрит концерт. Вероятно, почувствовав на себе взгляд, он поворачивает голову и попадает прямиком в глаза альфы, а может, и в самое сердце. Чонгук застывает на месте и не может пошевелить ни единой частью своего тела. Только дышит, периодически забывая, как это делается. Ощущение, будто они смотрят друг на друга уже целый час, а то и больше. Будто их не разделяют несколько метров, будто они разговаривают о чем-то очень важном, касающемся только их двоих. Альфа думает о том, что Сокджин стал еще красивее. Он расцвел, словно прекрасная сирень в начале мая, аромат которой Чонгук просто обожает. Сокджин старше него на пять лет — интересно, у него уже были альфы? Если да, то сколько? И вообще кто посмел прикоснуться к этому великолепному цветку? Уже планируя, как будет ломать руки каждому из них, альфа вдруг вспоминает, где сейчас находится, но не может оторваться от этого омеги. Его взгляд наполнен теплотой и нежностью. Возможно, именно о таком омеге Чонгук мечтал в своих фантазиях о семье, которая у него когда-то появится. Не удержавшись и вспомнив себя — нахального малыша из прошлого — Чонгук подмигивает омеге и хищно улыбается. Сокджин на это только закатывает глаза. Альфа сразу успокаивается и чувствует себя еще более уверенно. На него ведь смотрит этот омега, он не должен облажаться перед ним, уж точно.***
Закончив свое выступление, у Чонгука была только одна мысль: как ему сейчас в толпе отыскать Сокджина. Паника накрывает с головой. В спешке переодевшись и запихнув вещи трясущимися руками как попало в рюкзак, он выбегает из здания и судорожно ищет взглядом своего конфетного омегу. Но долго искать не пришлось: омега сам ждет его недалеко от входа. Чонгук убирает челку со лба, поправляет упавшую с плеча лямку рюкзака, прокашливается в кулак, пару раз переминается с ноги на ногу. Вскоре понимает, что он не может больше никак оттянуть такой волнительный момент, и подходит к Сокджину. Чонгук никогда не был робким и застенчивым, но, стоя перед этим омегой, чувствует себя потерявшимся котенком, который боится даже поднять мордочку и посмотреть на руки, которые подставляют ему миску с молоком. Руки, которые теперь кажутся ему спасением, целым миром и всей Вселенной. Альфа еле заметно улыбается. Это очень мило, что в своей голове он сравнил Сокджина со своим миром. Чуть позже он подумает об этом. Размышления неожиданно прерываются голосом омеги: — Может, пройдемся? Если ты не сильно устал, конечно. — Давай, — только и произносит альфа, ведь воздуха в легких явно не хватает. Они идут рядом друг с другом и молчат. Каждый думает о чем-то своем. Чонгук пытается понять, куда делись все его фирменные подкаты. В голове пусто совсем, но почему-то рядом с этим омегой очень хорошо и комфортно. Сокджин первым нарушает эту тишину, когда они уже идут по набережной: — Ты был великолепен на сцене сегодня. Мой отец очень гордится тобой, я слышал это не раз и теперь сам убедился в его словах. Поздравляю с окончанием обучения, кстати, — говорит омега и легонько похлопывает альфу по плечу. — Спасибо большое, — отвечает Чонгук. Он искренне улыбается, при этом борясь с накрывшим его желанием перехватить руку омеги и идти по улице за ручку, как самая настоящая влюбленная парочка. — А ты занимался танцами? — Нет, — застенчиво произносит Сокджин. — А почему? Ведь твой отец как раз и научил меня всему в танцевальной школе, — Чонгук сильно удивлен, но старается не показывать этого, чтобы сладкий омега не почувствовал себя с ним некомфортно. — В детстве отец пытался научить меня, но, к сожалению, у меня нет ни музыкального слуха, ни чувства ритма — так он мне всегда говорил, — омега лишь вздыхает и продолжает рассказ: — То есть я слышу музыку, конечно, но не могу вступить движением в нужный момент, например. Я сам не понимаю, почему так. Видимо, нет у меня таланта. Отец боролся с этим разными способами, но в какой-то момент бросил это занятие и перестал заниматься со мной. С тех пор я хожу на каждый концерт выпускников этой школы и смотрю на людей, которыми мой отец гордится так, как никогда не будет гордиться мной, — он снова шумно вздыхает, но все равно продолжает: — Нет, разумеется я не могу сказать, что он меня не любит, но я всегда видел его разочарование и немного завидовал всем вам. Чонгук поначалу чувствует себя неловко. Но затем понимает, что хочет подарить хоть немного любви и заботы этому омеге. Действительно очень хочет, нуждается в этом. И дело давно уже не только в конфетных губах, которые по-прежнему невероятно притягивают к себе и просят попробовать их на вкус. — Уверен, у тебя достаточно других талантов и преимуществ, и я бы хотел познакомиться с каждой гранью Сокджина, если позволишь. Спасибо, что поделился чем-то личным, это важно для меня. Я тоже буду искренним с тобой, ты этого достоин, — произносит Чонгук и все-таки берет Сокджина за руку. — Тебя не смущает, что я младше? Несолидно гулять с таким сопляком, тебе не кажется? — пытается пошутить альфа, поглаживая ладонь омеги. Сокджин на это и правда немного улыбается. — Да, ты был сопляком, а еще заносчивой задницей, самоуверенным придурком, мелким засранцем и… — Хорошо-хорошо, я понял, — говорит альфа и начинает заливисто смеяться. — И что же изменилось? — Знаешь, это будет сложно объяснить… Просто когда я увидел тебя сегодня и посмотрел тебе в глаза, я почувствовал, что ты изменился. Ты повзрослел и тебе можно доверять. — Тебе не кажется, что это слишком наивно и попахивает слезливой и сопливой романтической дорамой? Сокджин резко останавливается и широко распахивает глаза в удивлении. Он почему-то совсем не думал о такой реакции на свои слова. Верил, что Чонгук не станет смеяться над ним. Альфа, сразу осознав свою ошибку, подходит к омеге, а другую руку подносит к его лицу, начиная аккуратно поглаживать большим пальцем щеку. — Прости, пожалуйста, мои идиотские шутки зачастую не к месту, я совсем не хотел тебя обидеть. Просто рядом с тобой сейчас я очень сомневаюсь в себе. Я почувствовал сегодня то же самое. Прям как в дораме. Это взаимно, понимаешь? — Конечно понимаю, я ж гребаный экстрасенс, дурья твоя башка, — говорит Сокджин и смеется настолько заразительно, что нельзя устоять. И Чонгук с удовольствием присоединяется к этому смеху, который звучит на всю улицу, заглушая сирену проезжающей мимо полицейской машины. Вдруг Чонгука посещает гениальная, как ему кажется, идея, которой он немедленно хочет поделиться: — Джини, мой друг арендует танцевальный зал, он преподает там современные танцы… Может, ты хотел бы провести там время со мной? Потанцуем… — Но я ведь не умею, не думаю, что это хорошая идея. — Давай просто попробуем? Будет здорово, обещаю тебе. Я придумаю для тебя интересную, но не сложную программу, — хитро улыбается Чонгук. — Уже предчувствую грандиозный провал и очередное разочарование, — отвечает такой же улыбкой Сокджин. — Если мне не понравится, я тебе нос откушу. — Тебе понравится. И мне тоже.***
Чонгук все подготовил как следует для этого вечера: взял ключ от зала у своего друга, подобрал любимые треки, надел новую красивую футболку, облился с ног до головы парфюмом, почистил зубы, но средство от мокрых потеющих ладошек так и не нашел. Возможно, Сокджин и есть источник его спокойствия, но только когда он рядом с ним. А еще друг предлагал взять презервативы, но Чонгук только засмущался и хорошенько отпинал его за такие развратные мысли. Хотя сам все-таки положил парочку в карман, исключительно на всякий случай. Ну мало ли. Альфа, как истинный джентльмен, должен быть готов к любому повороту событий. И вот, подключив и настроив аппаратуру, Чонгук ждет. Сокджин заходит в зал вовремя, не опоздав ни на секунду. Он тоже сильно волнуется. Примерно пятнадцать минут он стоял перед входом в здание и гипнотизировал часы на своем телефоне. Не хотел заходить раньше, чтобы Чонгук не подумал, что он бежал сюда сломя голову, лишь бы быстрее увидеться. Хотя именно так оно и было. Сокджин очень хорошо чувствует почти удушающий запах какого-то парфюма, но делает вид, что это не так. Он прекрасно понимает альфу, который вылил на себя все, что нашел дома, ведь сам переживает не меньше. — Привет, — вновь старший берет инициативу на себя и начинает разговор. — Привет, — пытается скрыть волнение за странной улыбкой Чонгук. — Я тут все приготовил, поэтому можно идти к музыке и включить зеркало. — Чонгук, я понимаю, что ты нервничаешь, потому что нервничаю сам. Давай я подойду к тебе поближе, и мы попробуем вместе глубоко подышать? Как тебе идея? — Я готов попробовать все что угодно, лишь бы это помогло, потому что у меня сейчас остановится сердце. И я не шучу. Омега сразу делает несколько шагов к альфе, встает на расстоянии вытянутой руки и берет ладони Чонгука в свои. — Не стоило этого делать, они слишком мокрые — тебе наверняка неприятно, — мямлит Чонгук, опустив голову от стыда. — Забей, у меня такие же. Тогда альфа поднимает взгляд, смотрит в глаза напротив, ловит улыбку и нежность, которые проникают точно в цель. Он теперь понимает, что не сможет отпустить, сделает все, чтобы этого и не понадобилось. — Лучше? — спрашивает Сокджин и продолжает нежно улыбаться. — Определенно, — улыбается в ответ. — Будем глубоко дышать? — Давай оставим это упражнение на следующий раз, если выживем, конечно, — глупо хихикает Чонгук и на самом деле успокаивается. — А ты как? Тебе лучше? — Да, мне очень хорошо, — омега перестает улыбаться. Он ощущает, что не сможет уйти, сделает все, чтобы этого и не понадобилось. Чонгук заставляет себя отпустить руки, говорит, что пора бы подвигать телом, и сразу включает одну из самых потрясающих, по его субъективному мнению, песен. — Этой песне уже очень много лет: нас с тобой еще не было, а наши родители вовсю зажигали под нее на дискотеках, — альфа подводит омегу к большому зеркалу вдоль одной из стен танцевального зала, поворачивает лицом к этому зеркалу и встает так же сам. — Танцевать всегда лучше на зеркало: так ты постоянно видишь себя, можешь легко понять, получается ли у тебя верно исполнить какое-то движение или нужно еще поработать над этим. Зеркало помогает и синхронизировать движения с остальной группой. Знаешь, это гениальное изобретение для танцора, я уверен. Сокджин на это молча кивает с задумчивым лицом. Спустя пару секунд он спрашивает: — А как же вы выступаете на мероприятиях и концертах? Там ведь нет зеркала. — Для этого и нужно огромное количество тренировок и репетиций, чтобы выработать синхронность и правильность движений до автоматизма. Когда ты на сцене, уже не думаешь о технике, — последние слова Чонгук произносит немного тише, более интимно, словно только Сокджин должен услышать эту тайну, — думаешь об эмоциях. — Хорошо, я понял. Ты очень интересно рассказываешь, отец никогда не делился со мной чем-то из своего мира. Наверное, он думал, что меня природа обделила не только слухом, но и мозгами в принципе, — грустно усмехается омега и смотрит на свое отражение в зеркале. — Знаешь, он часто говорил о тебе на репетициях. — Правда? — Сокджин не скрывает своего изумления. — И что он мог такого про меня рассказать? — Только то, какой ты замечательный. — Врешь. — Обижаешь. — Да с чего бы ему это говорить? Вам на ваших тренировках нечем было заняться что ли? — Было чем заняться. Но в перерывах он всегда делился твоими успехами и говорил, как гордится тобой. Иногда я сам спрашивал о тебе. Но из твоего отца это не нужно было клещами вытаскивать, он всегда с большим удовольствием делился тем, какой у него чудесный сын. Это все правда. Я ни слова не придумал сейчас, — Чонгук видит, как омега перед ним опускает голову, закрывает глаза и будто пытается сдержать какие-то эмоции, которые сдерживаться совсем не хотят. — Посмотри на меня. Сокджин все еще не может позволить себе поднять взгляд. Он боится, что расплачется перед Чонгуком, ведь тот затронул слишком чувствительную тему для него. Он всегда считал себя недостойным называться сыном своего отца. Думал, что отец стыдится его. — Спасибо, что сказал это, — произносит омега спустя пару минут. — Но почему он никогда не говорил ничего подобного мне? Почему я ощущал себя лишним в своей семье? Я не понимаю. — Взрослые очень странные, ты знал? Они очень часто не способны правильно выразить свои чувства. Причем они уверены, что всегда все делают правильно, ведь они такие опытные, ведь они знают абсолютно все об этом мире, но это совершенно не так. Знаешь, я думаю, вам нужно просто поговорить на эту тему. Сокджин не двигается, и Чонгука это начитает пугать. — А еще я думаю, что здесь сработало не только его неумелое выражение отношения к тебе, но и твоя любовь все драматизировать. Омега, услышав это заявление, моментально дует щеки и скрещивает на груди руки. — Ничего я не драматизирую. Чонгук лишь умиляется представшей картине. «Ну до чего же прекрасный омега», — думает он и немного улыбается. — Нет, конечно нет. Но с отцом поговори, хорошо? — Хорошо, — Сокджин перестает дуться, наконец, поднимает взгляд и смотрит на Чонгука со всей благодарностью, которую не выразить словами. — Спасибо, — говорит он, и Чонгук понимает, что точно запомнит этот момент их душевной близости. Если бы у него был омут памяти как у Дамблдора, он бы обязательно сохранил это воспоминание и пересматривал его так часто, как это только возможно. Но он не Гарри Поттер, а просто Чонгук — только недавно ставший совершеннолетним альфа, который уже нашел своего омегу. — У меня есть отличная песня на такой случай, — внезапно отвлекается от своих мыслей Чонгук и включает, пожалуй, свой самый любимый трек. Пока Сокджин переключается на разглядывание хореографического станка, Чонгук очень тихо подходит к нему сзади и аккуратно обнимает со спины за талию. Омега поначалу замирает от неожиданности, но затем расслабляется и накрывает ладони альфы своими. Сильные руки обнимают нежно, но крепко, ни в коем случае не пытаясь причинить боль, лишь показать, что омега теперь в надежных руках. — Это станок для хореографии, — шепчет на ухо альфа. — Если хочешь, как-нибудь покажу тебе, как я исполняю девлюпе. Но предупреждаю, я делаю его ужасно — поэтому тебе понравится, ты точно будешь смеяться как никогда, — продолжает шептать Чонгук, иногда аккуратно касаясь омеги ухом или щекой, стараясь расслабить его еще больше, заставить плавиться в своих руках, как кусочек масла на солнце. И это ему удается: Сокджин не может думать больше ни о чем, кроме рук, которые обнимают его, губ, которые шепчут ему что-то о танцах, и теле, которое прижимается к нему все плотнее. Чонгук начинает покачиваться, попадая в медленный ритм играющей композиции, утягивая Сокджина повторять за ним. И омега даже сам не замечает, как четко попадает в этот ритм. Но ему сейчас не до этого. Желая хоть немного отвлечься от своих эмоций, Сокджин прислушивается к музыке, которая играет сейчас в зале. — Что это за песня? Я будто слышал ее раньше, но точно не помню. Чонгук тут же улыбается — он понимает, почему омега вдруг заговорил об этом, но не даст ему и шанса разрушить атмосферу, которая царит сейчас между ними. Поэтому он просто разворачивает Сокджина в своих руках, чтобы тот оказался к нему лицом. — Она называется «Listen to your heart» и она выпущена очень давно. Но я обожаю ее. И да, ты мог ее слышать раньше, она очень известная. — Красивая мелодия, мне нравится… — Сокджин прикрывает глаза и уже сам начинает покачиваться в ритм. Чонгук внутри себя улыбается тому, что омега слышит музыку, но думает, что они обсудят это позже. — А зачем ты интересовался мной у моего отца? — Не мог забыть тебя и твои губы, — произнеся эту фразу, Чонгук касается своими губами чужих. Он не может больше ждать, это слишком невыносимо. Сокджин невыносимый. Слишком соблазнительный, сладкий, аппетитный и такой нужный ему прямо сейчас. Сокджин и не думал отстраняться. Он сам больше не в силах сдерживаться. И когда он первым пытается проникнуть своим языком в рот альфы, тот только хищно улыбается, но нисколько не мешает омеге проявлять инициативу. Чонгук думает, что мечтал об этом сколько себя помнит. Как только увидел этого омегу тогда в магазине, он пропал. Эти губы слишком потрясающие. В своих мыслях он часто представлял этот момент. Ждал и надеялся, что все-таки это произойдет. Размышлял, каковы же на вкус эти губы, которые произвели такое сильное впечатление на малыша Чонгука, и которые он так и не смог забыть. И теперь омега здесь: стоит так близко, прижимается сам, просит ласки и сам эту ласку дарит. Чонгук счастлив прямо сейчас. Никогда еще он не был настолько счастливым. Но альфа разочарован. Губы Сокджина не имеют ничего общего со вкусом конфет и прочих сладостей, про которые он думал в тот момент в магазине. Губы Сокджина имеют только вкус Сокджина: неповторимый, обволакивающий, заставляющий колени дрожать, вызывающий мурашки по телу. Лучший вкус, что Чонгук когда-либо пробовал, лучшие ощущения, что когда-либо испытывал. Омега обнимает альфу за шею, проникает своими пальцами в волосы альфы, немного оттягивает их. На такую дерзость альфа прижимает Сокджина к себе еще сильнее и буквально вжимает тело омеги в себя. Поцелуй перерастает из нежного в страстный, еще немного — и они сожрут друг друга. Дыхание учащается, сердцебиение зашкаливает, в голове лишь одна мысль: «Этого мало. Всегда будет мало.». Чонгук чувствует, как они становятся одним целым. Он хочет… хочет. Его. Внезапно осознавая, что для первого свидания это слишком, Чонгук сбавляет обороты. Он немного замедляется, чуть отстраняется и спустя несколько мгновений отрывается от губ омеги. Они так и стоят — лоб ко лбу. Касаются руками тела напротив, тяжело дышат, пытаясь остудить огонь, что разгорелся между ними. — Прости, — говорит Чонгук. — Я понимаю. Ты все сделал правильно, — отвечает Сокджин и нежно целует Чонгука в нос. От этого прикосновения оба окончательно успокаиваются и просто наслаждаются моментом близости. Один трек сменяет другой, и снова играет что-то из восьмидесятых. Омега начинает смеяться: — Любишь такое старье? Чонгук понимает, что пришло время разрядить обстановку и немного снять сексуальное напряжение: — Конечно. Ты думаешь, почему ты здесь? — Хам, — снова театрально дует щеки Сокджин. «Ну какой же он очаровательный», — думает Чонгук, но произносит лишь: — Тебе повезло, моя конфетка.***
Чонгуку двадцать девять лет. Он счастлив. У них с Сокджином прекрасная семья. Нежность, страсть, доверие и конечно взаимные подколы. Чонгук идет по улице и держит за руку сына-альфу семи лет. Но они не просто так гуляют — идут в салон, чтобы проколоть уши малышу и вставить те самые сережки-гвоздики с голубыми камнями, которые так понравились сыну. Изначально он хотел себе септум с большим кольцом, но родителям удалось переубедить ребенка хотя бы начать с чего-то менее вызывающего. А как он подрастет, так пусть хоть задницу себе проколет. Внезапно сын останавливается и очень громко произносит: — Вау! Это еще что за красота такая?! — Малыш, что случилось? Ты чего кричишь? — Чонгук смотрит на сына, а затем начинает оглядываться по сторонам в попытках найти причину такой реакции. Долго оглядываться не пришлось: Чонгук сразу замечает, как на его сына так же пристально смотрит мальчик с голубыми глазами. — Отец, а почему у этого мальчика глазки как алмазы? Он что, ненастоящий? Такие вообще бывают? Чонгук прикрывает глаза и понимает, что окунается в воспоминания, такие сладкие, тягучие, незабываемые. Думает о своем любимом муже, вспоминает свои несносные детские подкаты и тот самый поцелуй, который перевернул его жизнь окончательно. Затем Чонгук присаживается на корточки, устанавливает зрительный контакт с сыном и предлагает следующее: — Милый, давай мы сначала сходим по делам, куда планировали, а потом вы познакомитесь с этим омегой, хорошо? — Ладно, договорились. Только давай быстрее. И Чонгук обязательно выполнит свое обещание: он найдет омегу с голубыми глазами, ведь он знает этого мальчика и его родителей. И Чонгук обязательно скажет, как сильно любит Сокджина, когда вернется домой. Потому что он и есть его мир, его омега с конфетными губами.