.:.
Худшая часть пиар-кампании по восстановлению имиджа, которую Эндрю был вынужден терпеть, — это костюмы. Оказывается, неуместно надевать джинсы и косуху на торжественный вечер. Оказывается, борцовка и нарукавные повязки — совсем неподходящий образ, чтобы раздавать еду в столовой для бездомных. Оказывается, Эндрю должен пережить этот гребаный галстук-бабочку, если он планирует сохранить свою работу. Он со злостью оттягивает его и опускает взгляд на груду тарелок и столовых приборов перед собой. Он не понимает, почему бы ему просто не выписать чек с кучей нулей кому-то из этих долбаных благодетельных святош, но пиар-команда дала ясно понять: гораздо важнее, чтобы его сфотографировали, чем если бы он на самом деле сделал что-то стоящее. И вот сейчас они втиснули Эндрю за столик с кучкой хорошеньких, манерных персонажей в возрасте двадцати с лишним лет, чьи взгляды скользят по нему так, словно его намазали маслом перед тем, как к ним усадить. Он узнает того, кто расположился справа от него, — парень из какого-то дурацкого телешоу, ему двадцать шесть лет, и он играет симпатичного подростка с проблемами. Девушка, что сидит напротив, заняла второе место на «Американском Идоле» несколько лет назад. А через пару стульев от нее кто-то продолжает довольно громко рассказывать о собственной линии одежды. Этот придурковатый актер весь искусственный: неестественно белые зубы, волосы залиты гелем, явные признаки ботокса на лбу. С тех пор как они сели минут двадцать назад, он постепенно отодвигается на своем стуле, стараясь не смотреть на Эндрю, за исключением нескольких брезгливых мимолетных взглядов, прежде чем переместиться еще на сантиметр или два. Эндрю допускает, что такое поведение — следствие того, что тебя засекают на камеру, пока ты при помощи своей машины заставляешь папарацци съехать с дороги, после чего сдаешь задом, выжав газ в пол, врезаешься в них, а затем повторяешь процесс до тех пор, пока машина этого придурка не оказывается окончательно перевернутой в кювет. Они назвали это чрезмерным. Вышедшим из-под контроля. Вызывающим глубокую обеспокоенность. Что действительно вызывает глубокую обеспокоенность, так это то, что для этих мудаков в порядке вещей весь день таскаться за братом-близнецом Эндрю и его племянницами и делать весьма назойливые фотографии. А чрезмерно, если вы спросите Эндрю, то, что эти придурки выкрикивают ему вопросы о его дерьмовом прошлом каждый раз, когда он появляется на публике. Актер сдвигается еще чуть-чуть. Эндрю уже на волоске от того, чтобы высказать раздражающему куску дерьма, что он не кусается, но тут кто-то встает в пространство между ними — теперь уже достаточно широкое пространство. Это молодой человек, одетый в разновидность того же элегантного смокинга, что и все остальные. Он кладет руку на плечо актера и тихо произносит: — Привет, Джимми. Поменяешься со мной? «Джимми» практически взлетает со своего места от облегчения. Эндрю делает большой глоток виски. Он пытался пить его, растягивая, потому что знал, что иначе ему придется подозвать официанта, чтобы тот налил еще, но к черту все. Он заслужил это. Происходит небольшой танец, когда двое мужчин меняются местами, а затем новый парень тянет стул на прежнее место и садится, после чего Эндрю оглядывается и видит, что это Нил Хэтфорд. Эндрю узнает его по многочисленным постерам, которые висели у него на стене во времена, когда он был подростком. Эндрю узнает его по фотосессиям в журналах, которые он внимательно изучал слишком много раз, чтобы быть гетеросексуалом. Эндрю узнает его по тому факту, что он смотрит телешоу Нила каждую неделю, даже если он никому в этом не признается. — Привет, — говорит Нил Хэтфорд Эндрю. — Я Нил. — Эндрю, — отвечает Эндрю. — Мне кажется, я спас тебя, — задумчиво произносит Нил. — Спас меня? — спрашивает Эндрю. — Или спас Джимми? — Джимми — королева драмы, — отвечает Нил, слегка пожимая плечами. — И вдобавок очень скучный. — А ты? Можешь быть и тем и другим? — интересуется Эндрю. Нил приподнимает бровь, глядя на него. — Да, — говорит Эндрю, — думаю, ты можешь. — На самом деле, у меня были скрытые мотивы, — произносит Нил. К какой бы херне это не привело, Эндрю уже готов к этому. Лучше никогда не встречаться с постоянными обитателями ваших влажных фантазий. Они неизбежно откроют рот и ляпнут что-нибудь такое, что все испортит. Прощайте, фантазии о Ниле Хэтфорде, печально думает Эндрю. Прощайте, приятные воспоминания о первом пробуждении сексуальности. Что-то за плечом Эндрю привлекает внимание Нила до того, как он успевает продолжить — он выпрямляется на стуле, приподнимает подбородок и делает взмах рукой. Скорее всего, он заметил официанта. Официанта, который принесет Эндрю еще виски. Отвлеченный, Нил произносит: — Я — фанат. — Чей? — снисходительно спрашивает Эндрю. — Твой, — говорит Нил, возвращая свое внимание к Эндрю с удовлетворением, свидетельствующим о том, что его миссия увенчалась успехом. В этот момент, чисто гипотетически, Нил Хэтфорд нравится Эндрю больше, чем кто-либо еще в его жизни. — Вообще-то, со времен колледжа. — Моего или твоего колледжа? — спрашивает Эндрю. — Твоего, — говорит Нил. — Я не ходил в колледж. Но я смотрел все твои игры. — А, — отвечает Эндрю, — экси-наркоман. — Наркоман — это сильно сказано. — Экси-зависимость — серьезная проблема. Поэтому и определение соответствующее. Как еще тебя назвать? К глубокому облегчению Эндрю, рядом с ним появляется официант и услужливо наклоняется. — Сэр, — шепчет он, — могу ли я Вам что-нибудь предложить? — Еще того же, — говорит Эндрю, поднимая свой стакан. — Два таких. — Принесите три, — говорит Нил. Эндрю замечает, как голос Нила меняется, пока он разговаривает с официантом — в нем проявляется мерцающий лоск, наигранное очарование, и Эндрю даже не догадывался, что все это было скрыто, пока оно снова не проступает на поверхности. Вот это Нил Хэтфорд. Кто же та, другая версия? Эндрю разворачивается, чтобы, размышляя, взглянуть на Нила. Он улавливает мимолетную улыбку, ту, которую можно встретить на страницах журнала «Teen Beat», Нил одаривает ею официанта, но затем она исчезает, оставляя после себя что-то причудливо теплое. Эндрю говорит: — Ты считаешь, я сделал заказ только для себя? — Ага, — отвечает Нил. — Я прав? Эндрю сдержанно кивает ему. Ему не нравится все это: открытое дружелюбие, легкость в тоне Нила, простота, с которой он принимает враждебность, что Эндрю выдает на автомате. — Итак, — говорит Нил, — я так понимаю, это значит, что ты не экси-наркоман, несмотря на то, что ты лучший вратарь за всю историю существования этого вида спорта. — Лучший, — усмехается Эндрю. — Можно подумать, фанатик способен анализировать статистику. — Еще как, — говорит Нил. — И я даже знаю, как выглядит твоя игра, когда ты на самом деле не стараешься. — Да? — спрашивает Эндрю. — Да, — подтверждает Нил. — Это было легко определить еще в колледже. Я просто обратил внимание на то, как выглядел Дэй — словно хотел оторвать тебе башку. А когда ты уже перешел в профессионалы, я знал все эти признаки как свои пять пальцев. — Отвратительно, — говорит Эндрю, что снова заставляет Нила улыбнуться, но это отличается от улыбки Teen Beat — получается маленькая, кривая ухмылка. От нее в уголках глаз Нила появляются морщинки, отчего Эндрю хочется протянуть большой палец и разгладить кожу. Никакого ботокса, тупо думает он. На сцене микрофон оживает вспышкой статических помех и какая-то женщина в невероятно дурацком наряде цокает к нему на невероятно дурацких каблуках. Эндрю желает ей долгой и мучительной смерти. Рядом с ним Нил шепчет: «Погнали». Это вызывает у Эндрю странное чувство в груди, что-то вроде головокружения, как драг-рейсинг на длинном пустом участке трассы. Погнали, говорит Нил Хэтфорд. Погнали. После бесконечных речей и посредственного ужина Нил промокает уголки рта белой салфеткой и бросает ее перед собой на стол. — Готов сделать перерыв? — спрашивает он. И Эндрю определенно готов. Он следует извилистым путем, проложенным Нилом через банкетный зал, притормаживая всякий раз, когда тот останавливается, чтобы пожать руку, ответить на приветствие или высвободить свое запястье из хватки какой-нибудь увешанной цацками горячей юной штучки. Все женщины, отмечает Эндрю. Только женщины пытаются флиртовать с Нилом, и он красиво обламывает каждую из них. Сам Эндрю чувствует себя невидимкой. Самое большее, что ему перепадает — это настороженный, косой взгляд одной из представительниц высшего света. Так что, возможно, его пиар-команда права. Его репутация никогда не была настолько хреновой. Ему пора начинать волноваться об этом. Отель Эндрю незнаком, но Нил с легкостью ориентируется в нем. Эндрю понимает, что просто тащится следом за Нилом, когда тот уверенно прокладывает курс по коридорам, проходит через дверь без опознавательных знаков, сквозь шумную кухню и выходит через черный вход. Практически никто на них не пялится. Эндрю не знает, то ли это потому, что они знают Нила, то ли потому, что они знают обеспеченных людей, делающих все, что взбредет им в голову. На улице темно. Они добираются до какой-то зоны отдыха для персонала, не украшенной ни одним из тех ярких, гламурных огней, которые светят с обращенных к публике фасадов отеля. Тут разбросано несколько металлических столиков с дерьмовыми, кривобокими стульями, а тротуар усеян целыми горами сигаретных окурков. Две женщины в форме горничных заняли дальний угол площадки. Воздух вокруг них плотный от дыма. Нил уводит Эндрю на противоположную сторону, где запрыгивает на один из столов, по-видимому, не заботясь о том, что тонкая ткань его смокинга может быть испорчена ржавой, шероховатой столешницей. Он выжидающе смотрит на Эндрю. Эндрю поднимает бровь, глядя на него. — Перекур? — спрашивает Нил. — Показалось, что тебе это было нужно. Ну и откуда, черт возьми, Нил знает, что он курит? Скорее всего, по фотографиям папарацци. Они ловили его достаточно часто. И где-то была одна язвительная статейка о том, что Эндрю недостаточно уважает спорт, чтобы оставаться на пике своей физической формы. Нил сам признался, что он фанат, так что Нил, вероятно, читал эти статьи, и Нил… — Твои пальцы, — мягко произносит Нил, прерывая витающие в воздухе мысли Эндрю. Эндрю опускает взгляд на руки, удивленно рассматривая ногти. Они не пожелтели. Он заботится об этом. — Ты сжимал их вместе, — говорит Нил. Он поднимает свою руку и шевелит пальцами типа, смотри, я покажу тебе движение; сгибает безымянный палец и мизинец, сжимает средний и указательный вместе так, как бы вы сделали, если бы держали сигарету. Неужели Эндрю действительно пиздец как очевиден? Вот дерьмо. Он через силу произносит: — Я оставил их дома. — Ты пытаешься бросить? Эндрю убедительно кивает. Нет. Очевидно, ему просто нравится страдать. На самом деле, он думал, что не справится с искушением, выйдет на улицу покурить и уже не сможет уговорить себя вернуться обратно. — Я достану тебе, — говорит Нил, спрыгивая со стола. Он подходит к женщинам, стоящим с другой стороны, кланяется и начинает говорить с ними на языке, который, к удивлению Эндрю, звучит как беглый русский. Женщины слушают, а потом смеются, начиная вновь тараторить на русском (украинском? польском?). Одна из них достает пару сигарет и протягивает их Нилу; Нил засовывает обе в рот и наклоняется, чтобы другая женщина смогла их прикурить. Серьезно, что, черт возьми, на самом деле здесь происходит? В каком лихорадочном сне находится Эндрю? Нил возвращается спустя мгновение, протягивая Эндрю одну из сигарет, и хорошенько затягивается своей. Эндрю боится, что Нил собирается изобразить какой-нибудь безумно детальный рисунок из дыма в воздухе, когда будет выдыхать, поскольку он, по-видимому, блядское совершенство, но вместо этого Нил задыхается, а затем жестоко кашляет. Его прокол смягчает что-то ощетинившееся у Эндрю в груди. Эндрю затягивается еще сильнее, держит дым в легких с видом like a boss, а затем спокойно выдыхает. — Господи, — произносит Нил, вновь обретая дыхание. Он вытирает непроизвольные слезы, выступившие в уголках глаз. — Это намного хуже, чем мне запомнилось. Эндрю, после очередной затяжки, выдыхает дым прямо Нилу в лицо, никак это не комментируя. Когда Эндрю тем вечером, несколько часов спустя, заходит к себе домой, у него в мобильнике сохранен номер Нила Хэтфорда, и он без понятия, что делать с предыдущими тремя часами. Он не думает, что к нему приставали; он знает, как это выглядит, и, более того, Нил известен тем, что одинок — не так, как Леонардо Ди Каприо, а в самом что ни на есть благоразумном и беспроблемном смысле, словно он какой-то сын маминой подруги. Не говоря уже о том, что, если бы Нил Хэтфорд был геем, об этом ходили бы слухи. Появились бы намеки в прессе. Блять, да в наше время нашлось бы видеоподтверждение. Так какого хрена ему нужно от Эндрю Миньярда — замешанного в скандалах открытого гея и профессионального спортсмена, печально известного своим мудацким поведением? Он все еще стоит у двери с ключами в одной руке, когда его телефон гудит от сообщения. Нил: привет Эндрю мог бы просто спросить Нила, чего ему надо, но он не собирается этого делать. В жизни и так мало тайн. Зачем ему закрывать дверь перед этим человеком? Он нажимает на «Ответить». Эндрю: привет.:.
Элисон: молодец, что ничего не спалил собаки с кошачьей лейкемией говорят тебе спасибо или что там было +1.:.
Два дня спустя Эндрю подъезжает к обшарпанному, невзрачному бару в довольно дерьмовом районе Лос-Анджелеса. Мест для парковки в поле видимости не наблюдается, поэтому Эндрю осторожно сворачивает на узкую улочку, проходящую между зданием бара и химчисткой справа от него; объехав сзади, он находит целых шесть парковочных мест, размеченных под внедорожники люминесцентной краской. По его мнению, это не то место, куда его мог пригласить — из всех грёбанных людей на свете — именно Нил Хэтфорд. Хотя Эндрю никогда бы и не подумал, что Нил Хэтфорд может пригласить его вообще хоть куда-нибудь, поэтому он считает, что ему, в принципе, не с чем сравнивать. Он паркуется перед ржавым забором из сетки-рабицы, втискивает свой новенький Мазерати между проржавевшей Хондой Сивик и сильно оттюнингованным Додж Чарджером и рассматривает тот вариант, при котором он просто бросает все и сбегает. Что он здесь делает? Вечер на торжественном мероприятии вместе с Нилом казался лихорадочным сном, даже если это действительно было наяву. Сообщения, которыми они обменивались последние несколько дней? Каждый раз, когда Эндрю возвращается к ним, ему кажется, что он вторгается в чью-то частную жизнь. Это не он, не тот парень, который пишет сообщения Нилу Хэтфорду. Не тот, у кого есть телефон этого парня. Не тот, кто читает его сообщения. Он определенно не тот человек, которому нужно появляться здесь сегодня вечером. Эндрю думает, что того парня пригласили на свидание. Серьезно? Так и есть? Нил Хэтфорд ни за что бы не пригласил на свидание Эндрю. Эндрю разблокирует телефон, чтобы открыть их чат. Последнее, что он получил от Нила — это сообщение о том, что сохранять инкогнито в таком дерьмовом баре с типично медленным обслуживанием может и нет необходимости, но он, на всякий случай, не снимает капюшон. На пассажирском сиденье у Эндрю валяется бейсболка и худи. Он вполне уверен, что Мазерати сдаст его любому, кто хоть немного следит за ним, — хотя, возможно, он ошибается. Парковка находится довольно далеко от любопытных глаз. И здесь даже нет фонарей. Скорее всего, никто даже не сунется сюда и не сможет ее разглядеть. К черту это все. Эндрю хватает толстовку и бейсболку и вылазит из машины, со злостью засовывая свой телефон в один карман, а ключи — более сдержанно — в другой. Он надевает худи. Надевает бейсболку. Натягивает капюшон. Эндрю щурится на свое отражение в тускло освещенном луной стекле машины. Он выглядит так, словно собирается угнать эту чертову штуковину. Было время, когда он бы так и сделал. Когда Эндрю заходит в бар, то обнаруживает внутри еще восемь человек, разбросанных по помещению, в котором не было ремонта по меньшей мере лет двадцать. Сначала он не находит Нила, но потом наконец замечает его — небольшую фигурку в капюшоне, пристроившуюся за столиком в углу. В одной руке у Нила телефон, в другой — стакан, между губами зажата соломинка. Он проводит большим пальцем вверх по экрану, неторопливо, маленькими прокрутками. Он что-то читает. Эндрю, наверное, лучше уйти. Нил поднимет глаза, увидит его и поймет, что он совершил какую-то ужасную ошибку, выбрал не тот контакт в своем телефоне, или что-то в этом роде. И все же Эндрю ни за что не уйдет. Не сейчас. Не тогда, когда он уже проделал весь этот путь. Он проходит через бар, ссутулившись, чувствуя себя не столько инкогнито, сколько абсолютно, вызывающе заметным. За столиком он неловко усаживается напротив Нила, который поднимает глаза и ослепительно улыбается. — Ты пришел, — говорит Нил. В его голосе слышится радостная теплота и что-то похожее на облегчение. Неужели он думал, что Эндрю его кинет? Это трудно себе представить — Нил Хэтфорд ждет в одиночестве где-то в баре, смотрит на часы, и чем сильнее растет его уверенность в неизбежном, тем разочарованнее он становится. Кончики ресниц Нила отливают медью в желтом сиянии лампы над ними. Господи Иисусе. Это недобрый знак. Эндрю определенно надо уйти. — Я же сказал, что приду, — говорит Эндрю Нилу. Он не упоминает о том, что по дороге сюда он раз пять чуть ли не повернул обратно, о кратковременном кризисе на парковке или о страхе, который вцепился в него, когда он заметил Нила. Но уже ничто не сможет удержать его от этого, от этой возможности провести пару часов за столиком напротив Нила Хэтфорда, от возможности того, что на самом деле это может быть свидание. Эндрю реально чертовски надеется, что это свидание. — Ты всегда делаешь то, что обещаешь? — спрашивает Нил. — Всегда. Нил кивает: — Могу я угостить тебя выпивкой? — Виски, — говорит Эндрю, но внезапно понимает, в чем кроется загвоздка: они пытаются быть незамеченными, неузнанными, но оба слишком низкие, и это становится проблемой в барах. У Эндрю всегда спрашивают удостоверение. Эндрю двадцать семь, и его проверяют каждый раз, когда он покупает алкоголь. Иногда один и тот же бармен просит документы дважды, как будто все еще не может поверить, что Эндрю — взрослый мужчина, даже после того, как увидел официальное подтверждение этому собственными глазами. — Понял, — говорит Нил. Он выскальзывает из-за стола и плавно, уверенно, явно чувствуя себя как дома, направляется к бару, где облокачивается на стойку и что-то говорит бармену. У него не спрашивают удостоверение личности. Нил часто сюда заходит? Если это так, как же ему удается быть здесь не Нилом Хэтфордом, а кем-то другим? Или нескольких сантиметров разницы в их росте достаточно, чтобы превратиться из ребенка во взрослого? Эндрю с удовольствием наблюдает, как бармену приходится высоко тянуться за бутылкой виски, которую он достает с полки. Еще лучше выглядит то, как щедро струится алкоголь, бутылка торчит вверх дном практически так же долго, как и у Эндрю, когда он сам себе наливает выпивку. Однако, несмотря на высоту полки и количество налитого, качество напитка в лучшем случае можно назвать посредственным. Что-то из серии того, что лучше выпивать залпом. Поэтому Эндрю осушает половину налитого одним глотком, морщась от послевкусия. — Извини, — говорит Нил, улыбаясь ему. — Если бы алкоголь был лучше, здесь было бы больше народа. — Народа, который бы нас спалил? — сухо спрашивает Эндрю. — Именно. — Ты же знаешь, что есть и другие места, кроме баров. — Да, но виски, — говорит Нил. — Я подумал, ты, скорее всего, согласишься, если я пообещаю выпивку. Скорее всего? Нил мог бы пригласить его на детский день рождения, и он бы примчался. Нил мог бы пригласить его даже на свидание в стоматологическую клинику на лечение корневых каналов, и Эндрю оделся бы для этого поприличнее. — Подкуп, — замечает Эндрю. — Одобряю. Что-то крошечное и сладкое мелькает в уголках губ Нила. Его глаза сияют даже в тускло освещенном помещении, и они смотрят прямо на Эндрю, прикованы к нему, почти гипнотически сосредоточенные. Он наклоняется вперед из своей расслабленной позы, сокращая расстояние между ними, и говорит: — Мне кажется, я хочу знать о тебе все. Что скажешь, согласен? У Эндрю сердце замирает в груди. Нил не двигается и ждет, наблюдая за ним, словно на самом деле рассчитывает на ответ — можно подумать, что если Эндрю скажет «нет», тогда Нил извинится, заплатит за выпивку и вежливо удалится. А в случае, если Эндрю скажет «да», Нил будет сидеть там всю ночь и слушать, как он говорит. — Конечно, — отвечает Эндрю. Он делает еще один быстрый глоток своего напитка и аккуратно ставит стакан обратно на стол. — Начну с самого начала: стояла темная, ненастная ночь. — Да? — спрашивает Нил. — Правда? — Нет, — отвечает Эндрю. — В Калифорнии было два часа дня. — Придурок, — говорит Нил, и при этом в его голосе гораздо больше нежности, чем у большинства людей, которых Эндрю знал годами. — Отлично. Все эти детали биографии в любом случае скучная херня. Расскажи мне лучше… на кого ты дольше всего таил обиду? — Обида не на жизнь, а на смерть или какая-то мелкая обидка? — спрашивает Эндрю. — Хм, — говорит Нил, — давай начнем с мелких. Эндрю кивает один раз: — Ты когда-нибудь пересекался с Чадом, который бы тебя не бесил? — Нет, — торжественно произносит Нил. Он в полном восторге. — Ни разу. История, которую рассказывает Эндрю, длится сорок пять минут и содержит больше слов, чем он сказал в совокупности за последний месяц. Нил цепляется за каждую нелепую деталь. Он задает дюжину вопросов, которые приводят к дюжине лирических отступлений. Эндрю никогда не был болтливым. Он говорит коротко и по делу. Обычно нет смысла в большем — людям так редко нравится то, что слетает у него с языка. Но с Нилом все на удивление просто. Эндрю рассказывает все в грязных подробностях, чтобы увидеть реакцию Нила, но Нил даже и бровью не ведет. Эндрю признается, по крайней мере, в трех вещах, которые настолько мелочны, что он никогда не признавался в них никому другому — да, многие предполагали, что он в них замешан, но тому так и не нашлось подтверждения. «Визин» в бутылке с водой Чада. Сахар в его бензобаке. Нил кивает на каждое откровение: да, Чад заслужил все это, да, это был логичный следующий шаг. Что бы Эндрю ни думал о том, кто скрывается за очаровательной внешностью, которую Нил демонстрирует миру, он ошибался. Оказывается, Нил Хэтфорд чертовски безжалостен. Это становится совершенно очевидным и играет на руку, когда Эндрю все же узнают, и вечер стремительно летит под откос. Узнают — это мягко сказано. Лучше и точнее было бы назвать это столкновением — Эндрю сталкивается с разъяренным пьяным парнем после того, как тому хватает ума настоять на том, что он сам может доползти до бара за еще одной порцией выпивки. Чувак каких-то нереальных размеров — высокий и тучный, лысый, вспотевший, от него разит дешевым пивом и сигаретами. — Я так и знал, что это ты, — произносит он заплетающимся языком, протискиваясь ближе к Эндрю. Слишком близко. Это заставляет волоски на шее Эндрю встать дыбом. — Кто? — снисходительно спрашивает Эндрю. — Ты, — отвечает парень, на этот раз громче. — М-м-миньярд. — Прости, ты меня с кем-то спутал. — Нихуя подобного. Я знаю рожу пидора, который слил нам матч с «Бобрами». Игра против «Бобров» была в прошлом сезоне. Давняя история. И Эндрю не совсем понимает, как это он в одиночку мог слить матч, учитывая, что окончательный счет был 12:4, будучи всего лишь одним из трех вратарей, которые выходили на поле, и если ему не изменяет память, что маловероятно, он пропустил только один из этих мячей. Эндрю отворачивается обратно к барной стойке, игнорируя парня. — Эй! — выкрикивает тот. — Отвечай, когда с тобой разговаривают! Эндрю продолжает старательно его игнорировать или, скорее, притворяется, что не замечает вовсе, в то время как на самом деле очень внимательно следит за руками парня, ожидая, не замахнется ли он. — Ты самонадеянный кусок дерьма, — рычит парень. — Не могу дождаться, когда они вышвырнут тебя нахуй. Эндрю не обращает внимания и на это тоже. Чувак замахивается. Удар неуклюжий, застопорившийся на полпути, но тем не менее за ним стоит мощь веса парня. Эндрю удается быстро пригнуться, развернувшись при этом так, чтобы нанести ответный удар примерно в область почек. Согнувшись пополам, парень воет от боли и негодования, но следом выпрямляется с полной решимостью, дарованной ему шестью банками «Будвайзера», выпитыми за день. Вторым ударом ему удается попасть Эндрю в челюсть, отчего острая боль отдается прямиком в череп. Срабатывает инстинкт самосохранения, и Эндрю бьет парня в лицо, чувствуя как широкий мясистый нос становится мягким и расплющивается под кулаком. Эндрю ни в коем случае не должен ввязываться в потасовку в баре. Он даже представить себе не может, сколько минусов ему это принесет. И все же Эндрю явно ввязался в драку в баре и, похоже, у него проблемы. Парень слишком быстр для бухого мудака, и, помимо этого, он достаточно крупный, чтобы сделать всего один заплетающийся шаг вперед и преградить Эндрю путь к выходу. Эндрю нужно придумать, как заставить парня уйти с дороги, или он будет вынужден перелезать через стулья, что стоят по обе стороны от него, чтобы выбраться наружу. Он обдумывает свои варианты, когда парень выпрямляется во весь рост и улыбается ему, обезумевший и потный, желтые зубы, глаза налиты кровью. Парень говорит: — Ага, вот так. Ты будешь… А потом он замолкает, его глаза закатываются. Он рушится медленно — его тело оседает, кренится на бок, колени подкашиваются, и в конце концов он падает, но глухой стук, который издает его тело от удара об пол, раздается только спустя пару секунд. Эндрю наблюдает за парнем во время падения, а после поднимает глаза и видит Нила, стоящего на том месте, где до этого стоял парень, он все еще сжимает в руке бутылку водки. Толстое прозрачное стекло испачкано кровью. — Хм, — говорит Нил, глядя на бутылку, — обычно она разбивается. Эндрю слышит резкий скрежет стульев по обшарпанному деревянному полу и пытается сориентироваться в обстановке — друзья чувака, двое из них такие же рослые, отодвигаются от своего столика. Они выглядят чертовски взбешенными. — Валим, — говорит Эндрю. Он хватает Нила за руку и переступает через парня, резким рывком вынуждая следовать за ним. Им нужно сматываться очень быстро, пока Траляля и Труляля не объединили свои усилия. Нил, похоже, ищет место, куда бы поставить бутылку, но времени у них в обрез. Эндрю уже сильнее еще раз дергает Нила и буквально тащит его первые несколько шагов по пути к черному входу. Сопротивление позади него ослабевает, а затем и вовсе пропадает, когда до Нила наконец доходит смысл происходящего и он начинает бежать за Эндрю. Дверь выводит их на маленькую заасфальтированную площадку с видавшим виды столиком для пикника и парой больших отвратительных мусорных контейнеров. Эндрю переходит на бег трусцой, огибая контейнеры и свободной рукой выуживая из кармана брелок с ключами. — Ты за рулем? — спрашивает Эндрю. — Нет, — говорит ему Нил. Его рука уверенно лежит в руке Эндрю, сухая, теплая и мягкая. — Я на такси. — Хорошо, — Эндрю нажимает на кнопку. Машина сигналит, ее двери открываются. — Залезай. Они выезжают со стоянки как раз вовремя, чтобы оставить двух парней, яростно размахивающих руками, в пыли, которая поднялась из-под колес. Сердце Эндрю стучит в ушах, когда он переключает передачу, заставляя двигатель выть, требуя, чтобы его отпустили с нижних скоростей. Эндрю не может себе этого позволить до тех пор, пока не вырулит на трассу, но как только он там оказывается, то выжимает педаль газа в пол, — они срываются с места и вливаются в редкий поток машин, характерный для девяти часов вечера, обгоняя и лавируя между автомобилями, как и следует делать, если ты за рулем Мазерати. Эндрю осмеливается взглянуть на Нила, как только выезжает на пустой участок дороги. Нил надежно пристегнут на пассажирском сиденье, капюшон опущен, глаза дикие. Он улыбается Эндрю и говорит: — Классная тачка. Эндрю сильнее давит на педаль газа. Пятнадцатиминутная поездка до его дома занимает всего десять минут, и если и были какие-то копы, которые могли его засечь, то похоже они решили, что за ним не стоит гоняться. Квартира находится на последнем этаже четырехэтажного пентхауса, который представляет собой сплошные острые углы, бетон и стекло, но из окон открывается вид на океан. Эндрю аккуратно заезжает на свое парковочное место в подземном гараже и выходит из машины, даже не оглядываясь чтобы посмотреть, следует ли Нил за ним к лифту. Ему не нужно этого делать. Он с такой легкостью чувствует присутствие Нила, положение его тела, его движения, его тихие шаги — он, возможно, мог бы выхватить пистолет, развернуться, выстрелить и попасть точно в цель, если бы у него было оружие. Если бы убийство Нила вообще было тем, что нужно Эндрю. Поездка на лифте длится недолго, но Нил умудряется отвинтить крышку с бутылки водки и быстро отхлебнуть из нее. Он морщится, протестуя против вкуса крепкого алкоголя, затем протягивает бутылку Эндрю. Эндрю делает один обжигающий глоток, затем еще один, а потом лифт звенит и выпускает их в вестибюль. Там стоит банкетка и расположена всего одна дверь, которую Эндрю открывает, придерживая ее для Нила, заходит следом и запирает. Он бросает ключи на маленький столик в прихожей, ставит на него открытую бутылку водки и переключает свое внимание на Нила. Нил, здесь, в квартире Эндрю, такой разрумянившийся и обворожительно прекрасный, он выглядит действительно настоящим впервые за весь вечер. Эндрю спрашивает: — Это свидание? — Да, — отвечает Нил. — В смысле, я надеюсь, что это оно. Слава богу. Эндрю кивает и говорит: — Хорошо. А потом, не понятно каким образом, они врезаются друг в друга посреди небольшого пространства. В начале это больше похоже на столкновение зубов, чем на поцелуи, настойчивые и отчаянные, — Нил не знает куда девать руки, а Эндрю слишком сильно хочет произвести впечатление спокойного и опытного парня, у которого все под контролем. — Вот, — говорит Эндрю, хватая дрожащие руки Нила и опуская их себе на плечи. — Здесь и выше. Нил раскрывает ладони, проводит ими по широким ключицам Эндрю, спускаясь вниз по изгибу плеч. Эндрю поцеловал бы его снова, но он не может отвести взгляд от того, как Нил следит за своими руками, от жара в глазах, когда его пальцы скользят по ключицам Эндрю, едва касаясь ладонями плотных линий мышц, набранных усердным трудом, что встречаются на пути. Руки пробегают по всей ширине плеч Эндрю, а затем снова возвращаются обратно. Эндрю чувствует каждый миллиметр этого прикосновения, даже сквозь толстовку, и в итоге руки Нила скользят по обнаженной коже шеи Эндрю, нежно обхватывая ее. Эндрю снова целует его, и на этот раз все идеально. На этот раз это не лихорадочный сон — это нечто более головокружительное, что-то невозможное и изысканное. На этот раз поцелуй безупречен — рот Нила приоткрывается навстречу Эндрю, первое скольжение языков вырывает из горла Нила тихий звук, который передается прямо в член Эндрю. — В постель, — бормочет Эндрю в губы Нила. — Угу, — бормочет Нил в ответ. Эндрю скользит руками вниз с того места, где они очерчивали ребра и грудь Нила, ниже по бедрам, по изгибу его задницы. Он широко разводит руки и приподнимает Нила, отрывая от пола и проглатывая тихий стон, который Нил выдыхает ему в губы. — Блять, — ворчит Нил, его ноги обхватывают бедра Эндрю, руки обнимают за шею. Путь до спальни кажется гребаной бесконечностью. Не потому, что Нил тяжелый — не сравнить с тем, что обычно тягает Эндрю, — но каждый шаг создает трение между ними, их тела прижимаются друг к другу, пальцы Эндрю впиваются в задницу Нила. Нил целует его, одна рука зарыта в волосах, кругом дешевая водка, тихие звуки и тепло, и Эндрю думает, что если они в ближайшее время не доберутся до спальни, то он повалит Нила на пол и отсосет ему прямо здесь. Но каким-то образом им все-таки удается это сделать. Эндрю пинком широко распахивает дверь. Три длинных шага до кровати, и он опускает на нее Нила. Тот подтягивается на середину, параллельно скидывая свою обувь. В такой же спешке Эндрю расстегивает молнию на своей толстовке и отбрасывает ее в сторону; ему, по-хорошему, наклониться бы, чтобы расшнуровать ботинки, но он делает это вслепую, слишком занятый наблюдением за тем, как Нил снимает свой свитер и обычную белую футболку, что надета под ним. Эндрю дергает шнурки, едва в процессе не порвав один из них. Каждый ботинок на бешеной скорости пролетает по комнате, когда он отбрасывает их ногой, наверняка, в противоположные углы, и запечатлевает в памяти это ощущение, словно вкладывая цветок между страницами книги, чтобы сохранить его на потом. Он встает на матрас вместо того, чтобы ползти. Так быстрее — шаг, другой, еще шаг, затем расставляет ноги по обе стороны от Нила, глядя сверху вниз на полуобнаженного мужчину в его постели, фиксируя быстрые подъемы и опускания его груди, румянец на щеках, пылающий взгляд. Он смотрит во все глаза, пытаясь зафиксировать в памяти эту картину. Эндрю из тех, кому нужен секс на одну ночь. Он не тот парень, которого ты можешь взять на «Эмми» в качестве спутника. Завтра, после той потасовки в баре, его будет обсуждать весь интернет. Эндрю знает, что это, скорее всего, единоразовая акция. Так что он запоминает беспорядочную форму кудрей Нила. Желание в его глазах. Точеный рельеф его мышц. А после Эндрю опускается, упираясь коленями по обе стороны от бедер Нила, и подтягивается над ним. — Привет, — тихо произносит Нил, его руки поднимаются, чтобы обхватить лицо Эндрю. Прикосновение такое мягкое, что причиняет боль. Эндрю ненавидит это и не хочет, чтобы оно заканчивалось..:.
Утром он просыпается от звука собственного телефона, дребезжащего на прикроватной тумбочке. Сейчас позднее утро, думает он, судя по свету, пробивающемуся сквозь шторы. Телефон, вероятно, разрывается от разочарованных смс Элисон, но Эндрю совершенно наплевать на то, какое отрицательное число он обнаружит в цепочке сообщений. Что его волнует, так это спящий мужчина, растянувшийся рядом с ним, его лицо наполовину утопает в подушке, спина гладкая и обнаженная. Нил Хэтфорд. Нил, блять, Хэтфорд в постели Эндрю. Они оба кончили, потом поговорили, потом поцеловались, а потом кончили еще раз, и к тому моменту, когда они вымотались настолько, чтобы вырубиться, было почти четыре утра. Мысль о том, чтобы выставить Нила в предрассветный холод и лишить тепла рук Эндрю и постели, была… ну, если честно, это было попросту невозможно. Эндрю неуверенно протягивает руку и проводит по россыпи веснушек на плече Нила. На его лопатке есть еще одно маленькое скопление — Эндрю скользит по нему кончиками пальцев, его прикосновение такое же невесомое, как если бы он дотрагивался до острого лезвия ножа; оно проходит дрожью сквозь его нервные окончания. Размеренное дыхание Нила прерывается. Эндрю поднимает взгляд и встречается с глазами Нила, ошеломляюще голубыми на фоне белоснежных простыней Эндрю. Одна ночь, Эндрю сурово напоминает себе об этом. Ты был нужен ему только на одну ночь. — Ты не хочешь ответить? — зевая, спрашивает Нил. Эндрю никак не может сообразить, о чем идёт речь, но потом слышит это снова — мелодию телефона на прикроватной тумбочке, когда приходит очередное сообщение. — Мой пиарщик, — говорит Эндрю. — О-о-о, — произносит Нил. — Из-за прошлой ночи? — Из-за прошлой ночи, — соглашается Эндрю. — Из-за прошлого года. И позапрошлого года. Нил хмуро смотрит на него. Отчего у него появляется такая линия между бровей — маленькая морщинка, которую Эндрю хочется разгладить губами. Нил спрашивает: — Ты про что? Эндрю вздыхает и переворачивается на другой бок, хватая свой телефон и по пути выдергивая его из розетки. Как он и ожидал, у него неприличное количество пропущенных сообщений от Элисон. Элисон: драка в баре, серьезно? что ты вообще там делал? это повсюду ты сломал ему нос чуваку наложили восемь швов у него было сотрясение мозга! -1, очевидно тебе повезло, что нет видео, иначе был бы пиздец все вернулось к НУЛЮ как насчет прилечь в рехаб? прохождение курса реабилитации может послужить хорошим началом — Что-то, — говорит Нил, косясь на экран, — очень много сообщений. Что такое -1? — Элисон разработала систему баллов — отвечает ему Эндрю. — Она прибавляет очки, когда обо мне хорошо пишут в СМИ. И отнимает — когда плохо. — И ты на нуле? — спрашивает Нил. — С чего ты начал? — Минус десять, — невозмутимо сообщает Эндрю. Нил присвистывает, низко и плавно. Он спрашивает: — Сколько она хочет, чтобы у тебя стало? — Десять. — Есть крайний срок? — Мой контракт истекает через три месяца. — Три месяца, чтобы набрать десять баллов? Эндрю кивает. — Это какая-то херня, — говорит Нил. — Там был не только ты. Я ударил его бутылкой. Я сделаю об этом заявление. — Это глупая затея. Я не буду выглядеть лучше из-за того, что втянул Нила Хэтфорда в драку в баре. — Никто меня не втягивал, — протестует Нил. Эндрю приподнимает бровь, предлагая Нилу прокрутить сценарий в уме. Эндрю Миньярд: бэд бой из мира экси, печально известный своим вспыльчивым и агрессивным характером. Нил Хэтфорд: голубоглазый любимчик Америки, который до сих пор появляется на кабельных каналах в повторах семейного шоу, положившего начало его карьере в девятилетнем возрасте. Признание Нила не снимет ни грамма вины с плеч Эндрю. Любая тень, которая по мнению Нила, упадет на его собственное имя, только вновь темным пятном ляжет на репутацию Эндрю. — Тогда, по крайней мере, дай мне помочь, — говорит Нил. — С помощью пиар-кампании. — Как помочь? — скептически спрашивает Эндрю. — Пойдем со мной на одно мероприятие в четверг, — говорит Нил. — Общение с уважаемыми людьми. Возможно, ты даже хорошо проведешь время. — Это что, праздничный вечер? — Нет, — ухмыляясь, говорит Нил. — Бэйби шауэр. Это не совсем та детская вечеринка, которую Эндрю гипотетически представлял в своей голове прошлым вечером, но есть что-то общее. И, точно так же, как Эндрю говорил себе накануне, он обязательно пойдет на этот гребаный детский праздник. Возможно, он даже подстрижется. Все, что угодно, лишь бы растянуть эту единственную ночь на две. — Хорошо, — говорит он, чтобы не показаться уж слишком нетерпеливым. Нил улыбается ему, придвигаясь ближе в кровати до тех пор, пока не прижимается губами к плечу Эндрю таким образом, что больше похоже, что он трется, нежели целует, и это все еще заставляет кончики пальцев Эндрю покалывать от желания прикоснуться к нему. Так что, может быть, у него будет две ночи. Две с половиной, если учесть тот торжественный вечер. Этого будет недостаточно. Он не уверен, что чего-то вообще может быть достаточно. Но это не ради него. Это какая-то прихоть Нила, какая-то тайная интрижка, всего лишь способ развлечься. С большой долей вероятности, он занимался этим и раньше, притягивая на свою орбиту какого-нибудь безотказного дурачка, но никто никогда об этом не слышал. Об Эндрю тоже никто никогда не услышит..:.
Он стрижется. Это действительно выглядит чертовски жалко, но он все равно это делает, и сразу после парикмахерской едет по адресу, который выслал ему Нил. И вот он снова паркуется там, где указывает ему навигатор, и еще раз проверяет, туда ли он приехал. Это какой-то небольшой модный торговый центр, такие места постоянно строят в очередном новом пригороде для того, чтобы идти в ногу со временем. В его оформлении чувствуются отголоски Тосканы, сплошные арки, каменная кладка и землистые цвета. А где-то торговые помещения, опустевшие после того, как дорогие бутики переехали сюда, заполняются Dollar Generals и дизайнерскими магазинами одежды для стильных и современных женщин — в основном торгующими чем-то из спандекса и блесток. Вероятнее, Эндрю лучше бы вписался в тот дешевый антураж, чем в это пафосное место. Он трижды проверяет номер офиса. 1004. Вот он: «Раскрась Меня. Роспись керамических изделий» Круто. Ну, по крайней мере, здесь вряд ли его кто-нибудь изобьет. Эндрю паркуется как можно ближе, пристально смотрит на себя в зеркало и заявляется со своим угрюмым видом беспризорника в ярко освещенное помещение. Там пусто. Ни одного посетителя. Единственный живой человек — темноволосая девушка примерно лет двадцати, которая так усиленно подражает внешнему виду Арианы Гранде, что Эндрю опасается, как бы она не перекинула свой конский хвост через плечо и не начала завывать песню. — Привет, — говорит она, щелкая жвачкой в его сторону. — Мы закрыты. Эндрю смотрит на свет — везде включен. Потом оглядывается на дверь, которая была не заперта. — Частная вечеринка, — объясняет девушка, а затем надувает большой фиолетовый пузырь. — Да, — подтверждает Эндрю, — поэтому я здесь. Девушка не спрашивает «ты?», но вопрос очевидно читается во взгляде, который она бросает на него. Снова надувая пузырь, она спрашивает: — Можете сказать, к кому вы пришли? Нет, Эндрю не может. Он поднимает палец вверх и достает свой телефон, открывая чат с Нилом и печатая «Я на месте». Не проходит и трех секунд, как дверь в глубине зала распахивается, заливая оглушительным хохотом тихое пространство. — Эндрю! — восклицает Нил, сияя. — Ты приехал. Эндрю на физическом уровне ощущает это притяжение — оно как прилив, как магнит или лассо, обмотанное вокруг его талии. Его ломает от желания протянуть руку, когда он подходит достаточно близко, переплести их пальцы, измерить ширину грудной клетки Нила в своих объятиях, прижаться ладонью к его пояснице и прочувствовать ритм его ходьбы. Чтобы подавить это желание, он засовывает руки в карманы и идет за Нилом в комнату поменьше, где находится около двадцати человек. Там висит плакат с надписью «Добро пожаловать, малыш Бойд». Эндрю наслышан о них — Мэттью и Даниэль Бойд, влиятельная пара, которая регулярно появляется на обложках местных изданий Лос-Анджелеса, освещающих жизнь города в благоприятном и гостеприимном свете. Даниэль была футболисткой до тех пор, пока травма во время игры не поставила крест на ее карьере, но она нашла новое призвание в качестве прокурора. Эндрю сразу же узнает ее по рекламе предвыборной кампании. Ее муж, сплошная мышечная масса, работает персональным тренером для селебрити, он один из тех, чьи трехминутные видео с тренировками постоянно всплывают в ленте Эндрю в тиктоке, нравится ему это или нет. — Это Мэтт, — безо всякой надобности говорит Нил, подводя Эндрю к паре. — И Дэн. Ребята, это Эндрю Миньярд. — Да, мы в курсе, — сухо произносит Дэн. Очевидно, что она не беременна. Быть может, суррогатное материнство? Усыновление? — Здравствуй, Эндрю. Приятно с тобой познакомиться. — Мы слышали о тебе много хорошего, — добавляет Мэтт. — Да? — невозмутимо спрашивает Эндрю. — Нет, — признается Мэтт, — но мы и не слышали ничего плохого от тех людей, мнению которых мы доверяем, так что, по сути, это правда. Эндрю не может понять такую логику. Нил представляет его остальным участникам вечеринки. Это странная смесь из профессиональных спортсменов, моделей, скромных знаменитостей и адвокатов. Эндрю готовится к какому-нибудь косому взгляду, к любым ехидным вопросам о том, что он тут забыл, но ничего такого не происходит. Все тепло приветствуют Нила и, соответственно, его тоже. Стена из заготовок глиняных изделий, готовых к покраске, пугает, кругом стеллажи и ряды выбеленной керамики, которые кажутся шершавыми на ощупь, подобно мелу. Нил не раздумывая выбирает кружку, но Эндрю рассматривает полдюжины форм, прежде чем остановить свой выбор на копилке в виде единорога, которую он сможет подарить своим племянницам. Когда он садится напротив Нила, тот уже определился со своей палитрой глазури. У него настоящая радуга пастельных тонов, в то время как у Эндрю на подносе оттенки черного, ярко-розового и фиолетового. Нил также взял рулон малярной ленты, которую он использует, чтобы очень аккуратно сделать ровные горизонтальные полосы на кружке. Рядом с ними представители богемы устраиваются в своих креслах с другими заготовками цвета выбеленной кости. Начинается болтовня, как только они приступают к работе, но на другом конце стола у Эндрю и Нила на некоторое время воцаряется тишина, поскольку они оба сосредотачиваются на своих изделиях. Эндрю сперва начинает раскрашивать глаза единорогу, нанося такое количество слоев черной краски, на какое только способен. Нил, сидящий напротив, отклеивает верхнюю полоску скотча и начинает покрывать часть заготовки тонким слоем пастельно-розового цвета. — Розовый, — замечает Эндрю. — Ага — говорит Нил. Он поднимает взгляд, удивленно изогнув бровь. — И у тебя тоже розовый. — Это для моих племянниц. — Ну конечно, — говорит Нил. — Так я тебе и поверил. Закончив с первым слоем розового, Нил берет кисть поменьше и окунает кончик в небольшую баночку с пурпурной краской. Аккуратно и с осторожностью он начинает рисовать россыпь точек на розовом. Эндрю пытается сосредоточиться на собственной работе: он делает своему единорогу переливающуюся фиолетовую гриву с розовыми прядями, рисует контур губ, аккуратно обводит сетчатую ленту на загривке. Разговоры вокруг них то смолкают, то возобновляются, словно ненавязчивый белый шум. Или как музыка в лифте. Как стук дождя по металлической крыше. Только после того, как Эндрю понимает, что его плечи затекли, потому что он ссутулился, ему приходит в голову выпрямиться и потянуться. Через пару мест от него сидит модель, которая превращает тарелку в живописный пейзаж из подсолнухов. За другим столиком он видит кое-как нарисованный череп — мексиканский символ Дня Мертвых. Пока Эндрю смотрит по сторонам, Нил уже добрался до самой нижней полоски — пастельно-фиолетовой, на которую он тщательно наносит более темные пурпурные точки. Посередине осталась пустая линия, все еще нетронутая поверхность необработанной керамики. — Ты одну пропустил, — говорит Эндрю Нилу. Нил поднимает голову и улыбается ему: — Симпатичная сеточка. С другого конца комнаты раздается взрыв изумленного смеха. Эндрю оглядывается через плечо и видит, что Мэтт практически согнулся пополам, прикрывая рот тыльной стороной кулака. — Откуда ты их знаешь? — спрашивает Эндрю. — Он мой тренер, — говорит Нил. И Эндрю полагает что, да, это должно было быть очевидно. — Но он и мой лучший друг. — И как же, — размышляет Эндрю, — этот бэйби шауэр должен помочь моему имиджу? Нил говорит: — После него мы пойдем ужинать. Кто-нибудь в какой-то момент сделает несколько фоток. Они появятся в инстаграме. Только представь — ты на частной вечеринке для близких друзей лучшего кандидата на пост окружного прокурора за всю историю этого города. И готов поспорить, Мэтт подойдет полюбоваться твоими бицепсами и предложит сняться в одном из его роликов. Эндрю размышляет над этим, и Нил, по его мнению, говорит дело. Это не тот открытый торжественный вечер, куда был приглашен каждый, и не то благотворительное мероприятие, на которое отправила его Элисон. Это настоящая реабилитация для его репутации — быть принятым достойными людьми; быть замеченным за занятием полезными вещами в своей «нормальной» жизни; и особенно, если Нил окажется прав, его появление во время тренировок Мэтта Бойда. Эндрю абсолютно наплевать на число подписчиков и их активность, но он вполне понимает, что восемнадцать миллионов зрителей на канале Мэтта, которые на него дрочат, — это круто. Но что его интересует больше (потому что он идиот), так это то, как Нил подошел к этому вопросу. Элисон — это таран. Тогда как Нил — нож под ребрами. Нет, не совсем так. Он взращивает семена. Он помещает песчинки в устрицы. Он вовсе не из тех, кто станет ломиться в парадную дверь — он тот, кто проскользнет в боковое окно. Почему Эндрю думает, что это пиздец как горячо? — Бицепсы, да? — спрашивает Эндрю Нила. — Я же не слепой, — отвечает Нил. Нил прав, и от этого становится еще жарче и продолжается до тех пор, пока Эндрю не доделывает своего панк-рок единорога. Тут Мэтт появляется за их столиком и говорит: — Будь другом, согни руку? Эндрю послушно поднимает и сгибает ее в самой, на его взгляд, эффектной позе. Мэтт присвистывает, тихо и оценивающе. При других обстоятельствах Эндрю мог бы подумать, что к нему подкатывают. — Я снимаю видео… — начинает Мэтт. Эндрю прерывает его, прежде чем тот успевает продолжить: — Я знаю. — Отлично, — говорит Мэтт. — Я бы с удовольствием позвал тебя. Если тебе интересно. Я не настаиваю. Эндрю бросает взгляд через стол на Нила, который старательно выводит буквы на белой полоске вокруг кружки. Нил не поднимает глаз, но маленькая самодовольная усмешка изгибает уголок его рта. — Да, — говорит Эндрю Мэтту, — мне интересно. — Здорово, — гремит Мэтт. — Нил даст тебе мои контакты. Свяжись со мной, как будешь свободен. Нил? Нил поднимает голову. — Что там у тебя? — спрашивает Мэтт. Нил говорит: — Секундочку, — и делает последние несколько мазков кистью. Затем он поднимает кружку и медленно поворачивает ее, чтобы Мэтт мог прочитать слова: «стань тем насилием, что ты хочешь видеть в мире». Буквы цвета индиго, не считая слова «насилие», которое Нил написал теми же чередующимися пастельными цветами, что и полосы. — Она для Эндрю, — объясняет Нил. — Для меня? — спрашивает Эндрю. Он оказывается настолько застигнут врасплох, что вопрос непроизвольно вырывается прежде, чем он успевает проглотить его. — Ага, — говорит Нил. — Не за что. Эндрю думает о выражении лица Нила по крайней мере еще час спустя, когда они отправляются на ужин в какую-то сомнительно популярную закусочную в том же маленьком торговом центре. Этот вечер кажется слишком обычным для такого впечатляющего списка гостей, хотя Эндрю предполагает, что Дэн всего лишь просто госслужащая, а Мэтт — персональный тренер, который работает сам на себя. Из всех них только Нил отбрасывает самую длинную культурную тень. Он самый известный из них — в конце концов, сейчас у большинства людей есть Netflix. Что касается остальных, то экси, местная политическая жизнь, тикток и индустрия моды не настолько популярны. Возможно, именно то, что все об этом догадываются, приводит к тому, что Эндрю и Нил оказываются в центре большого изогнутого стола, в окружении полдюжины других людей. Даже если бы кто-то к ним подошел, они не смогли бы сделать ничего, кроме как выкрикивать неуклюжие комплименты через разделяющую их деревянную перегородку. Но даже если кто и пялится на Нила, Эндрю не замечает этого — он слишком занят собственным наблюдением за Нилом, изучая линии сухожилий и крошечных косточек на тыльной стороне его ладони, рассматривая его горло, когда он глотает вино, разглядывая, как уголок его рта поднимается и опускается в улыбке, когда разговор крутится вокруг них. Он отвлекается от созерцания только тогда, когда колено Нила ударяется о его собственное. Нил толкает его раз, следом еще один, прижимаясь ногой вплотную к ноге Эндрю и посылая в его сторону легкую косую полуулыбку. Эндрю, наверное, мог бы устоять перед ним, но зачем ему это делать? Он опускает руку Нилу на бедро, по-собственнически растопырив пальцы, и чувствует крошечную искру удовлетворения, когда Нил прижимается боком к Эндрю. Ощущение того, что Эндрю может все это иметь, что ему позволено это иметь, еще призрачнее, чем в те моменты, когда они были вдвоем с Нилом, свернувшись калачиком в постели. Нил, и его теплое присутствие рядом; Мэтт, который перебрасывается с ним локациями для тренировок, сидя неподалеку за столом; приглушенный свет, вино и дружеская беседа, которая при других обстоятельствах резко обрывается, когда Эндрю появляется в поле зрения. Он так сильно хочет это удержать, что ночью оставляет на Ниле следы от пальцев, маленькие круглые тени, выстроившиеся полумесяцем на бедрах выше изгиба его задницы. После этого, выдохшийся, сонный и смывший липкость, Эндрю прижимает Нила к своей груди, просовывает ногу между его коленями и засыпает, уткнувшись лицом ему в затылок, не уверенный, пытается ли он привязать Нила к себе или привязывается к нему сам..:.
Элисон: интересно как ты выцепил это приглашение? нет, серьезно, я хочу знать ты что-то от меня скрываешь? Эндрю: Нила Хэтфорда Элисон: ты знаком с Нилом Хэтфордом? с каких это пор? Эндрю: с торжества Элисон: ну, не рассказывай мне все сразу +1 молодец какие еще сюрпризы ты мне приготовил?.:.
Тренажерный зал Мэтта оказывается совсем не таким, каким ожидал его увидеть Эндрю. Сейчас мало что в его жизни выглядит так, как бы он хотел, но интерьер спортзала все равно застал его врасплох. Эндрю вроде как представлял, что здесь будут кирпичная кладка и бетон, темное дерево и плитка как в метро, но в итоге он попадает в просторное помещение, отделанное в тонах светлого и серо-зеленого бамбукового дерева. Из невидимых динамиков льется какая-то второсортная акустическая попса. И над всем этим простирается гигантское окно в потолке, из-за которого помещение больше напоминает атриум, чем обычную комнату. Парень за стойкой — смуглый мужчина с самой гладкой кожей, которую Эндрю когда-либо видел, и с манерами, явно намекающими на его ориентацию. — Добро пожаловать, мистер Миньярд, — растягивая слова, произносит он, постукивая несколько раз по планшету в руках, прежде чем поднять глаза и окинуть Эндрю холодным оценивающим взглядом. — Мистер Бойд сейчас выйдет. Налейте пока себе воды. Мужчина указывает на большой стеклянный кулер с водой, наполненный льдом и кружочками огурцов. Эндрю наливает в сверкающий чистотой стакан это пойло и успевает сделать только первый глоток, как внезапно появляется Мэтт, излучающий счастье. — Эндрю! — окликает он. — Так рад тебя видеть. Как ты относишься к пилатесу? Давай сегодня займемся им. Эндрю следует за Мэттом по длинному коридору с дверями и окнами из матового стекла, которые, как предполагает Эндрю, ведут в разные кабинеты и студии. Ближе к концу Мэтт резко разворачивается и толкает дверь слева, за которой находится комната с еще одним широким окном в потолке. Одна стена — сплошное зеркало, а напротив — живая изгородь, простирающаяся во всю длину комнаты и наполняющая помещение ощущением жизни. Третья стена выполнена в глубоком, почти черном оттенке зеленого, который отражает свет приглушенным бархатным блеском. В комнате также установлены два тренажера для пилатеса, расположенные у живой изгороди и похожие на пару односпальных кроватей. — Я знаю, что такое не каждому подходит, — успокаивает Мэтт, разворачиваясь лицом к Эндрю, когда тот пятится назад. — И в основном мужчины думают, что это скорее для… — Я готов, — перебивает Эндрю. Лицо Мэтта расплывается в широкой улыбке. Установка камеры занимает не так уж много времени, — Мэтт просто прикрепляет свой айфон на штатив с кольцевой лампой. У него есть маленький пульт, которым он размахивает перед Эндрю, объясняя, что использует его для того, чтобы включить запись или поставить на паузу. Они тратят около десяти минут на то, чтобы Мэтт показал Эндрю, как выполнять движения, как вставлять ногу в петли, не выглядя при этом идиотом, как регулировать пружины, чтобы сопротивление было сильнее или слабее. Сама съемка по времени занимает всего около пяти минут, Мэтт энергично ведет их от упражнения к упражнению, без труда побуждая Эндрю комментировать тренировку; они записывают первый дубль пока камера закреплена на штативе, а после второй и третий, когда Мэтт снимает, держа телефон в руках. — Этот ролик я назову «Профессиональный спортсмен пробует пилатес», — поясняет Мэтт. — Но я с удовольствием снял бы еще один с упражнениями с отягощением и один с собственным весом, если ты не против. Эндрю не против. На все это уходит около полутора часов: перейти из комнаты в комнату, отрепетировать каждое движение, снять несколько дублей всего происходящего. Затем, когда они убирают оборудование после последнего захода, Мэтт как бы невзначай говорит: — Нил сказал, вы познакомились на торжественном вечере. — Да, — подтверждает Эндрю. — Он прицепился ко мне. — Я не удивлен, — говорит Мэтт. — Он фанател с тебя сколько я его помню. Нил так и сказал. Но с тех пор они на самом деле не говорили об экси. — Он так и сказал, — произносит Эндрю. — Мы устраиваем вечеринки и смотрим матчи, — весело говорит ему Мэтт. — У него все еще есть футболка команды Пальметто с твоим именем. И он, скорее всего, не хотел бы, чтобы я тебе об этом проболтался. — Есть еще что-нибудь, чего мне не следует знать? — спрашивает Эндрю. Мэтт просто широко ему улыбается: — Может быть, в следующий раз. Мы немного позанимаемся йогой, и я поведаю тебе еще несколько секретов. Вероятно, у Мэтта сложилось ошибочное мнение, что это — это соглашение между Нилом и Эндрю, — нечто большее, чем то, что есть на самом деле. Или что-то иное. Настоящая дружба. Но Эндрю не знает, протянет ли он достаточно долго, чтобы заняться йогой с Мэттом. Быть может, Нил остается в дружеских отношениях со своими тайными любовниками, а может быть, и нет. В любом случае, Эндрю не думает, что он задержится здесь после того, как Нил решит покончить с ним. Его покерфэйс не настолько хорошенький..:.
Элисон: Я не могу поверить, что говорю это +1 Профессиональный спортсмен пробует пилатес? твоя задница выглядела ПОТРЯСАЮЩЕ в этих штанах это снова работа твоего таинственного дружка? Эндрю? короче у тебя 3 балла ту историю о твоем пожертвовании детскому дому опубликовали я надеюсь, ты в курсе, что я никогда и никому не отправляю столько сообщений, если мне не отвечают если бы мы трахались, мы бы больше не трахались может быть дашь хотя бы намек в следующий раз, когда снова соберешься облегчить мне работу?.:.
Нил появляется на игре. Сначала Нил спрашивал разрешения прийти на матч, затем уточнял, где Эндрю хотел бы, чтобы он сидел, не хочет ли Эндрю, чтобы он сам купил билет или расположился где-то в особенном месте, или попросил о некотором одолжении, чтобы проникнуть на корт ночью, и все это с таким чертовым искренним уважением к границам Эндрю, что он хочет проползти сквозь экран своего телефона и вылезти через экран Нила, чтобы лечь на него сверху на полу, пока они не начнут пускать друг в друга корни и не станут единым целым. Однако это ненормально, не говоря уже о том, что невозможно, поэтому Эндрю просто покупает билеты Нилу в специально отведенный сектор «друзья и члены семьи, которые действительно хотят понаблюдать за игрой вблизи». Он достает Нилу два билета, поскольку Нил, очевидно, приведет своего друга Джереми, профессионального серфера, которого Эндрю определенно не гуглил, потому что, если бы он это сделал, то знал бы, что Джереми — это невысокий и крепкий парень с австралийскими корнями, являющийся олицетворением полубога, который выглядит немного неуместно везде, кроме как полуобнаженным на обложках журналов, и если бы Эндрю был в курсе этого, то он не смог бы выйти на корт сегодня, зная, что Нил и его друг-красавчик Джереми будут пристально следить за каждым его движением. Планировалось, что Нил с Джереми придут на игру и будут наблюдать за матчем, а Эндрю будет играть так, словно адское пламя лижет его лодыжки. Потом он заберет их, чтобы представить команде (он до конца не уверен, кто кем сильнее будет впечатлен), затем Джереми наконец свалит куда-нибудь в другое место, чтобы стать новым горячим Крокодилом Данди, а Эндрю отвезет Нила домой. Может быть, по дороге они захватят что-нибудь навынос, а потом съедят это у Нила дома, в стенах которого Эндрю окажется впервые. Ему довелось видеть некоторые фрагменты этого места — в основном спальню и кухню Нила — они мелькали на фоне во время звонков по FaceTime в течение последних двух-трех недель, однако почему-то ему самому очень хочется побывать внутри. Он хочет нажать все кнопки на кофемашине Нила, провести кончиками пальцев по рукавам всех рубашек, которые висят у Нила в шкафу, перевернуть Нила на живот в постели и оставить ему что-нибудь на память, когда он встретит в одиночестве там следующую ночь. Это первый визит с ночевкой, к которому они действительно подготовились. У Эндрю в багажнике лежит собранная спортивная сумка. На всякий случай он захватил полоску презервативов длиной почти что с его руку. У него есть зубная щетка, паста и жидкость для полоскания рта, хотя ни концепция, ни реальность утреннего дыхания не помешали бы им заползти друг на друга и начать день с третьего или четвертого раунда. Стоя в воротах этим вечером, он отвлекается настолько, что пропускает первый гол. Это весьма хороший бросок, но он все равно напоминает Эндрю о том, что у него есть работа, которую нужно выполнять, и что он ни за что на свете не позволит присутствию Нила в двадцати метрах от себя испортить ему игру. После этого он не пропускает ни единого мяча. Они выигрывают, пусть и с трудом, и Эндрю встречает Нила и Джереми у боковой двери. Он вспотел и устал, мокрые волосы прилипли ко лбу, но то, как Нил смотрит на него, приводит его в чувство. Прошло пять дней c бэйби шауэра. Они общались, но… просто разговоров недостаточно. Эндрю хочет прикоснуться к нему. Но не сейчас. Он провожает Джереми и Нила в раздевалку и представляет их всем. Эндрю не назвал бы себя изгоем в команде, но он определенно одиночка. Он ладит с несколькими игроками, в то время как большинство других считают, что связываться с ним — себе дороже. Очевидно, это клеймо не распространяется на компанию, которая пришла вместе с ним, потому что шквал взаимного неподдельного интереса, который возникает между Нилом и командой, настолько неприличен, что у Эндрю болят глаза от закатывания. У Нила для каждого есть что-то конкретное, за что он хвалит их — будь то игра, бросок или сейв, которые он может описать в деталях, дополнив их пугающе обоснованным уровнем аналитики. Что касается товарищей Эндрю по команде, то что ж, ладно. Один из них заключает Нила в крепкие объятия и говорит ему, практически захлебываясь от эмоций, что ему было девятнадцать и он был в депрессии, когда четырнадцатилетний Нил снялся в сюжетной линии о подростковом самоубийстве. Парень — Хатчинс — произносит это вслух: — Ты спас мне жизнь, чувак. Нил похлопывает Хатчинса по спине, так неуклюже и неловко, что Эндрю сдерживается, чтобы не оттолкнуть его. Вместо этого он идет в душ, а когда собирается уходить, хватает Нила за запястье и тащит к двери. Он полагает, что Джереми останется здесь еще ненадолго, но не планирует это выяснять. После того как Эндрю проведена экскурсия по теплому, хорошо обставленному коттеджу Нила, они оказываются в спальне, и Нил, очевидно, собирается предложить им пойти поесть, но Эндрю говорит: — Мэтт сказал, что у тебя есть футболка с моим именем. — Эм, — говорит Нил, отводя глаза в сторону, — да, я… — Надень ее, — перебивает Эндрю. — Сейчас же. Нил схватывает на лету. Его глаза вспыхивают от предвкушения, он разворачивается и исчезает в своей гардеробной. Затем он возвращается в футболке: на спине нанесены фамилия и игровой номер Эндрю, а на месте кармашка — маленькая лиса. — Оставь только ее, — говорит ему Эндрю. Он удивлен тем, как звучит его голос, как он напряжен, как слова, царапая, преодолевают комок в горле и сухость во рту. Руки Нила опускаются к пуговице на джинсах. Эндрю трахает его, уложив на спину: колени Нила обхватывают бедра Эндрю, руки обвиваются вокруг шеи. Когда бедра Эндрю ударяются о ягодицы Нила, футболка задирается по сантиметру выше и выше — так он не может видеть свое имя, но он знает, что оно где-то там, и оно на языке у Нила, проскальзывает из его рта в рот Эндрю, поэтому Эндрю пробует его на вкус вместе с тем, как сильно Нил хочет его, с тем, что Нил чувствует, когда член Эндрю заполняет его задницу, весь этот сладкий жар и отчаяние. Когда они наконец добираются до тако, которые купили по дороге домой, те оказываются холодными..:.
Утром Эндрю вырывается из теплых объятий сонного рыжего и идет ковыряться в кофемашине Нила, пока не начинает происходить что-то странное. В отличие от вечно холодных полов в квартире Эндрю, от полов Нила исходит тепло. Несмотря на холод ранней весны, проникающий через окна, несмотря на то, что он надел только нижнее белье и футболку, ему тепло и уютно на своем посту возле кухонной стойки. Из окна открывается вид на первые две буквы знаменитой надписи «Голливуд», которая возвышается как страж над холмами. Из квартиры Эндрю подобным образом частично открывается вид на пляж. На мгновение ему приходит в голову мысль, что им пришлось бы выбирать между этими двумя панорамами, если бы они решили съехаться, но, конечно же, такого не произойдет. Словно подчеркивая нелепость этой мысли, из коридора медленно выплывает серый гладкошерстный кот — он останавливается, задумчиво смотрит на Эндрю, а затем, кажется, делает какое-то движение, эквивалентное кошачьему пожатию плечами, прежде чем подкрасться к нему и начать обвиваться вокруг лодыжек. Кота не слышно, но та настойчивость, с которой он трется своим телом, компенсирует отсутствие любого звука. Нил никогда не упоминал о котах. Он должен быть здесь? Эндрю оглядывается в поисках признаков присутствия животного — миски с кормом, игрушек, лотка, чего угодно, — но ничего не находит. — Ты кто такой? — спрашивает Эндрю у кота. — Тебе можно тут находиться? Кот прекращает извиваться вокруг ног ровно настолько, чтобы посмотреть на него своими огромными ледяными голубыми глазами. Они напоминают Эндрю о Ниле. Сам Нил не появляется на кухне, даже когда аромат кофе начинает витать в воздухе. Эндрю находит в шкафу кружки и наполняет их, добавляя сливки и сахар по своему вкусу, потому что если Нил хочет кофе, который обычно пьет, то он может вытащить свою задницу из постели и сказать Эндрю, что ему нужно. Он трижды чуть ли не спотыкается о кота по пути обратно в спальню, факт, который тот игнорирует или, возможно, приветствует, если Эндрю правильно интерпретировал этот довольный хвост в виде вопросительного знака. Однако, как только кот понимает, что Эндрю направляется в спальню, он бросается вперед, проскальзывает в дверь на несколько мгновений раньше Эндрю, а затем, похоже, очень быстро исчезает в каком-то укромном уголке, потому что все, что Эндрю видит, когда заходит внутрь, — это Нил. В какой-то момент Нил перебрался на место, где лежал Эндрю и наполовину укутался в одеяло. Сквозь щелку в ткани Эндрю видит, как приоткрывается синева его глаз. — Кофе? — спрашивает Нил. — У тебя есть кот? — спрашивает Эндрю в ответ, вместо того чтобы подтвердить очевидное. — Типа того, — говорит Нил. Огромная гора из одеяла сдвигается, приподнимается, а затем разваливается, являя на свет взлохмаченного Нила, который все еще одет в командную футболку Эндрю, хотя теперь ворот растянут, демонстрируя россыпь отметин, которые, как смутно помнит Эндрю, он оставил там прошлой ночью. Он ни о чем не жалеет. — Как это «типа того» у тебя есть кот? — спрашивает Эндрю. — Иногда мы пересекаемся, — объясняет Нил. — Да, — говорит Эндрю, — именно это происходит, когда у тебя есть кошка. — В нем слишком много от засранца, чтобы его можно было приручить, — говорит Нил, забирая из рук Эндрю кофейную чашку и поднося ее к лицу, чтобы вдохнуть аромат. — И он любитель куда-нибудь сбежать. Приходит и уходит, когда ему вздумается. — Ты никогда не говорил о том, что у тебя есть кот, — замечает Эндрю. Нил пожимает плечами, но в уголках его рта появляется намек на улыбку. Нил торжественно говорит: — Он скрытный чертяка. Что ты сегодня делаешь? Внезапная смена темы на мгновение сбивает Эндрю с толку; он замолкает, делает глоток кофе и тоже переключается. — Ничего, — говорит он, — у нас сегодня выходной. — Хочешь взять со мной урок серфинга? — спрашивает Нил. В жизни Эндрю не так много вещей, которые он любит меньше, чем больше занятий спортом в свободное время. Он сгорает на солнце за пару минут и всегда уходит с пляжа с песком в тех местах, в которых его быть не должно. По его мнению, лучшие выходные — это поздний завтрак, подремать на диване и провести пару часов с Food Network — и все это настолько далеко от глотания соленой воды и выковыривания песка из волос на лобке, насколько это возможно. Поэтому он говорит: — Да. Кофе превращается в завтрак, который превращается в бранч, потому что у Нила в доме всего примерно девять продуктов. На обратном пути они останавливаются на фермерском рынке, где Эндрю угрозами заставляет Нила покупать такие экзотические ингредиенты, как «яйца» и «помидоры», а Нил добавляет в их пакеты столько фруктов, что Эндрю всерьез подумывает позвонить людям, которые могли бы вмешаться. Будет ли это +1 или -1 в глазах Элисон? Как насчет того, чтобы протянуть руку через те несколько сантиметров, которые разделяют их руки во время ходьбы, и прижать ладони друг к другу, переплести пальцы, протащив Нила мимо еще одного продавца фруктов? Но он держит руки при себе, по крайней мере, до тех пор, пока они не возвращаются к Нилу, чтобы занести все это дерьмо; они добираются до дивана, рушатся на него и тратят почти час, целуясь, как подростки. Это весело и гораздо горячее, чем оно имеет право быть, отчего они чуть не опаздывают на урок серфинга. К сожалению, они успевают точно вовремя — Нил находит Джереми на пляже, как раз в тот момент, когда Джереми тащит и бросает на песок третью доску для серфинга, словно он гребаный почтовый голубь. — Ты готов к этому? — спрашивает Нил. — Скорее всего, нет, — отвечает Эндрю..:.
Элисон: занятия с богом серфинга Джереми Ноксом? неужели Хэтфорд пытается отнять у меня работу? скажи ему, что мы могли бы вместе вести бизнес, когда ему надоест быть актером +1=4 кстати, ты видел фотки? ты выглядишь на 100% выебанным PS у тебя есть телефон Джереми нокса? PPS дай мне телефон Джереми нокса.:.
Телефон Эндрю звонит ровно в девять утра. Когда он видит имя, которое высветилось на экране, то понимает, что звонивший явно ждал несколько часов, чтобы оказать Эндрю любезность и дать немного выспаться. — Ники, — говорит он, поднимая трубку. — Эндрю Джозеф Миньярд, — торопливо произносит Ники. — Ты трахаешься с Нилом Хэтфордом? — Прошу прощения? — снисходительно спрашивает Эндрю. — Неа, даже не думай, — говорит Ники. — Ты так просто не отделаешься. Я видел ту фотографию. Та фотография. Эндрю даже не нужно спрашивать, о чем идет речь. Она запечатлелась в глубине его сетчатки с тех пор, как он увидел ее; это он и Нил, стоящие достаточно близко, чтобы слышать друг друга сквозь шум прибоя неподалеку. Нил показывает Эндрю, как завязывать какой-то узел. В этом не должно быть ничего примечательного, за исключением того, что на снимке Эндрю не следит за руками Нила. Его взгляд прикован к самому Нилу. Он слегка приподнимает голову и смотрит на него, на его лицо, с выражением такого неприкрытого вожделения, что это наблюдение было словно удар коленом в живот, как только он увидел эту фотографию. На снимке Нил, ни о чем не подозревая, смотрит на свои руки и пытается объяснить Эндрю процесс. Там были медведь и берлога, если верить тем небольшим приемам, к которым прибегнул Нил, чтобы Эндрю лучше запомнил движения. Нил все еще ничего не замечает? Он видел фотографию? Или все это можно разглядеть только в том случае, если вы хорошо знаете Эндрю? Быть может, его лицо выглядело таким же непроницаемым и холодным, как и всегда для всех остальных. — Какую фотографию? — спрашивает Эндрю, пытаясь тянуть время. — Ну, ту, с пляжа, на которой ты смотришь на него так, словно он ебаный десерт? И я реально буквально имею это в виду. Ебаный десерт. Короче, это так? — Может быть. — О боже, это так, — восхищенно говорит Ники. Раздается приглушенный звук, когда он прикрывает трубку и кричит на том конце провода: — Я был прав! Ники, должно быть, едва не роняет телефон и пытается его поймать, потому что слышен странный скрип, какое-то хлюпанье и несколько постукиваний. Через мгновение снова доносится его отчетливый голос. Ники говорит: — Знаешь, а он в списке моих крашей, на которых Эрик дал добро. — Нет, его там нет, — отвечает Эндрю. — Еще как есть, — весело возражает Ники. — Прям под Крисом Хемсвортом. — Нет, — повторяет Эндрю, — его нет. Ники требуется минута — долгая пауза, которую терпеливо выдерживает Эндрю, — а затем Ники говорит: — Раньше он был в моем списке? — Вот, другое дело. — Тааак, — произносит Ники, растягивая слово. — Это… серьезно? Эндрю закрывает глаза, не выдерживая знакомый вид потолка своей спальни. Это серьезно? Блять. — Нет, — говорит Эндрю после длительной заминки. — Нет, потому что ты этого не хочешь? — мягко спрашивает Ники. — Или нет, потому что он не хочет? Думаю, что никто никогда не задавал ему вопрос насчет его ориентации напрямую, но мы бы определенно услышали, если бы он… ну, ты понял. Если бы он сделал каминг-аут. Если бы у него был парень. Черт, даже если бы у него была девушка — но нет, Нил Хэтфорд слыл закоренелым одиночкой (или был очень скрытен) с тех пор, как на него обратили внимание СМИ. — Все, что мы делаем — ради общей цели, — очень осторожно говорит Эндрю. — Он… помогает мне. С пиаром. — Все? — спрашивает Ники лукавым тоном. — И даже секс? Потому что это было бы… — Не все, — сухо перебивает Эндрю. — Ты спрашивал его? Нет, неважно, конечно, ты его не спрашивал. И ты все еще не ответил на мой вопрос. Ты хочешь, чтобы это было серьезно? — Я хочу, чтобы этот телефонный разговор закончился, — многозначительно произносит Эндрю. — Ты как маленький ребенок, который не хочет принимать свое лекарство, — говорит Ники. — Но, окей. Я просто скажу еще кое-что. Не придавай своим предположениям о том, что ты все проебешь, столько значения. Что, если ты ошибаешься? А теперь идем дальше. Как прошел серфинг? В моем списке теперь появилось свободное местечко. Стоит ли мне добавить в него этого парня — Джереми? — Он демон, — говорит Эндрю, но его мысли теперь заняты непрошенным советом Ники. Что, если Эндрю действительно ошибается? Вдруг Нил делает намеки, и они могут быть чем угодно: каждый огонь, пылающий в его глазах, когда они сплетаются в постели, каждое благоговение в его руках, когда он проводит ими по коже Эндрю, каждое восхищение, с которым он покрывает быстрыми, настойчивыми поцелуями плечи и руки Эндрю, его шею, внутреннюю сторону его запястья. Что, если они все время занимаются этими совместными вылазками только ради Эндрю? Что, если Нил иногда по утрам появляется на кухне Эндрю в украденных носках, нижнем белье и худи только потому, что он действительно хочет там быть, а не потому, что дом Эндрю оказался удобным местом для ночевки? Что если, что если, что если. Что, если Эндрю начнет поднимать эту тему, а Нил отгородится и перестанет звонить, писать, перестанет притягивать Эндрю на свою орбиту? Что, если Эндрю скажет: «Ты мне действительно нравишься», а выражение лица Нила станет замкнутым, и он ответит: «Нет, извини, на самом деле я не могу»? Эндрю всегда подбирал объедки на задворках у других людей. Шансы на то, что сейчас все будет по-другому — особенно этот сказочный вихрь с повзрослевшей звездой стольких его самонадеянных подростковых фантазий о любви и отношениях — скорее ничтожны, чем малы. Эта штука такая хрупкая, такая иллюзорная в руках Эндрю, что он почти уверен — она разобьется вдребезги, даже если он слегка прижмет ее к себе..:.
Однако этот разговор беспокоит его в течение следующих пары дней. Он строит предположения? Конечно, это так. Но в этом есть смысл — Нил, со всем тем, чего он добился, с тем, как он успешно держит свою личную жизнь в тайне, не хотел бы публично связывать себя с Эндрю. Только не с такой репутацией, как у Эндрю. Только не с его легионами антифанатов. Не сейчас, когда на кону стоит вся его работа. Возможно, через несколько месяцев его даже не будет в Лос-Анджелесе. В дружбе с Эндрю Миньярдом нет ничего хорошего. Это не для Нила. Но… но, может быть, есть золотая середина? Может быть, есть способ получить больше, но так, чтобы этого не было слишком много? Четверг — достаточно свободный день у Эндрю: утренние тренировки с отягощением, физиотерапия, просмотр коротких записей игр — все заканчивается в час дня. После этого в его расписании ничего не значится. Мысли об этих свободных часах преследуют его всю ночь накануне, не давая уснуть намного позже его обычного времени отхода ко сну в 21:30. Он чуть ли не пишет Нилу с полдюжины раз, но в конечном счете не делает этого. Напишешь утром, говорит он себе. Это будет выглядеть более спонтанно. Не так напористо. Утром, однако, еще чертовски рано — солнце пока не встало, и луна неодобрительно хмурится на Эндрю. Луна говорит, что еще не время писать этому человеку. Только отчаявшиеся люди шлют сообщения до восхода солнца. Что ж, Эндрю полагает, что отчаявшийся — не самое последнее из определений, которые он когда-либо слышал в свой адрес. Особенно с недавних пор. Он подключает свой телефон к машине, чтобы послушать подкасты, но держит его в руках достаточно долго, чтобы набрать и отправить быстрое сообщение Нилу. Эндрю: заканчиваю сегодня в час что ты делаешь после обеда Он не ждет ответа. Не так быстро. Он кладет телефон на обычное место и выезжает с парковки, сдавая назад и увеличивая громкость радио, чтобы не слышать собственных терзаемых сомнениями мыслей. Несколько минут спустя жужжание входящего сообщения окатывает Эндрю прохладной волной облегчения. Что бы ни ответил Нил, это лучше, чем пребывать в неведении. Эндрю использует все свое внушительное самообладание, выжидая, когда загорится красный свет, чтобы можно было взять телефон и прочитать сообщение. Если там прямой отказ, тогда, возможно, он специально разобьет машину; однако, если там что-то другое, то ему не хотелось бы умирать до того, как он увидит, что написано в смс, отвлекшись на переписку за рулем. Нил: репетиция закончу в 2 хочешь заехать? Эндрю отправляет свой ответ, простое «да», а затем движется в сторону стадиона с особой осторожностью, обращая пристальное внимание на все знаки «стоп» и желтые сигналы светофора..:.
У него есть час, который нужно убить, прежде чем Нил вернется домой, поэтому Эндрю возвращается к себе и собирает сумку. Он остается в спортивных штанах и футболке, но бросает с собой что-нибудь поприличнее, на случай, если Нил превратит это в очередную публичную совместную вылазку. Он выезжает как минимум на пятнадцать минут раньше положенного времени. Затем заезжает на заправку. Потом покупает кошачьи лакомства в странном зоомагазине, который уже видел раньше по дороге к дому Нила. В Эндрю накопилось столько нервного предвкушения, что ему кажется, будто оно может взорваться, стоит ему открыть рот, поэтому он ограничивает свое общение с бойкой продавщицей бурчанием и кивками. Женщина определенно узнала его. На Reddit все еще висит пост «Эндрю Миньярд и в обычной жизни конченый мудила». Несмотря на все свои отклонения от маршрута, он добирается до дома Нила раньше самого Нила. Эндрю, наверное, мог бы немного покататься по холмам, а потом вернуться, но он все еще слишком взвинчен. Есть более-менее приличный шанс, что у него возникнет спонтанное желание посмотреть, умеет ли его машина летать, и он просто-напросто направит ее с края обрыва. Эндрю паркуется около дома за семь минут до того, как возвращается Нил. Тот подъезжает на темно-синей Ауди, которую Эндрю никогда раньше не видел, мастерски паркует ее в гараж и вылезает из нее, выглядя при этом, как один из тех воображаемых бойфрендов, о которых фантазировал Эндрю. — Я не знал, что ты водишь машину, — выпаливает он. — Конечно вожу, — говорит ему Нил. — Это же Лос-Анджелес. — Ты ни разу не был за рулем за все это время, — отмечает Эндрю. После этого Нил улыбается, широко и ярко, и в его улыбке есть что-то такое, что, как думает Эндрю, могло бы выглядеть как привязанность. Нил говорит: — Если бы я был за рулем, ты бы не подвозил меня домой. Нейроны в мозгу Эндрю пытаются соединиться, чтобы осмыслить этот комментарий, но они никак не могут установить контакт — он чувствует, как они тянутся друг к другу, промахиваются, а затем снова тянутся, блуждая вслепую. Эндрю окунается в прошлое все глубже и глубже, к той первой встрече в баре. Он отвез Нила домой… ладно, хорошо, к себе домой и прямиком в постель, где он стянул с Нила одежду и припал ртом к его члену так быстро, как только мог. Бэйби шауэр: Нил вновь вернулся с ним и отправился сразу же в кровать. Игра на прошлой неделе: Нил ездил туда с Джереми; Эндрю забрал его домой, трахнул в той выцветшей старой футболке Лисов и остался с ним на ночь. Эндрю полностью ошарашен этим откровением. Но это не должно было стать для него новостью — он знал это о Ниле. Семена, песок, жемчуг. Боковое окно. — Хочешь есть? — спрашивает Нил после, должно быть, долгих секунд, пока Эндрю пялится на него в молчаливом недоумении. — И уточняющий вопрос: ты умеешь готовить? Эндрю вообще-то умеет готовить, но это гораздо труднее делать, когда его все еще штормит, и, вдобавок ко всему, Нил слишком отвлекающе сидит на стойке рядом с ним, ворует маленькие кусочки того и этого и обхватывает ногой колено Эндрю, когда тот подходит достаточно близко. Кот пронюхивает обо всем этом действии и материализуется на кухне. Он запрыгивает на один из барных стульев с другой стороны кухонного островка и встает на задние лапы, положив передние на стойку, внимательно наблюдая. — У твоего кота есть имя? — спрашивает Эндрю. — Без понятия, — говорит Нил, пожимая плечами. — Спроси лучше у него. — А ты как его зовешь? — Кот, — говорит Нил, — или мудак. Зависит от того, что ему больше подходит в конкретный момент. — Нил, — вздыхает Эндрю, — ты должен дать ему имя. Нил и кот поворачиваются, чтобы посмотреть друг на друга. Обе пары голубых глаз оценивающе прищуриваются. Это соревнование в гляделках, и Эндрю не уверен, кто из них быстрее отведет взгляд. Он почти впечатлен, когда первым сдается кот — хотя, конечно, ему удается моргнуть и переключить свое внимание на вылизывание шерсти с видом абсолютного безразличия к концепции человеческих игр. — Мне кажется, он этого не хочет, — говорит Нил, снова пожимая плечами. — Он настоящий? — спрашивает Эндрю. — Может он кот-призрак? — Вполне возможно, — соглашается Нил. — Расскажи мне, если выяснишь. Вок, который готовит Эндрю, получается не самым вкусным из тех, что он когда-либо делал, но вполне съедобным, и Нил ест его с удовольствием, объясняя, что Мэтт действительно заставил его попотеть этим утром. А потом на столе остались только пончики, от количества сахара в которых у него сводит зубы. Если бы Эндрю мог думать, он бы вообще не выбрал такое блюдо — оно совершенно не подходит для свиданий, особенно когда во рту ощущается солоноватая острота. Теоретически, Нил на вкус такой же, но теперь у Эндрю закрались малейшие подозрения, что Нил действительно неравнодушен к нему, и он не собирается портить это языком в соевом соусе. Нил предлагает им посмотреть старые матчи Эндрю, чтобы обсудить тонкости его игры. Очевидно, Эндрю пресекает это в зародыше — он рекомендует посмотреть им повторы короткой тинейджерской драмы, в которой снимался Нил, когда сам был подростком. — Туше́, — весело говорит Нил. — Хочешь пособирать пазлы? Когда Нил открывает дверь небольшого шкафчика в коридоре, Эндрю видит полки, заставленные пазлами, примерно половина из которых все еще находится в упаковочной пленке. — Однажды я сломал ногу, выполняя трюк, — объясняет Нил, пожимая плечами. — Первые несколько недель я почти что ничего не мог делать. Пазлы помогали мне быть не таким дерганым. Теперь друзья покупают мне их просто так. — Сложные, — отмечает Эндрю, кивая в сторону полки с коробками, на которых написано «самая сложная головоломка в мире» или «пазлы, которые взорвут ваш мозг». — Про них даже не думай, — говорит Нил. Он сдвигается так, что своим телом закрывает Эндрю обзор на эти коробки. — Выбери какие-нибудь другие, Миньярд. Эндрю пытается дотянуться до соседней полки и взять головоломку с жеодами, которая выглядит достаточно трудной, но Нил не дает ему это сделать со всем мастерством профессионального игрока в экси. Таким образом он оказывается на расстоянии поцелуя, и Эндрю забывает о своих опасениях, связанных с воком, и целует его; они чуть ли не роняют с полки полдюжины открытых пазлов и вынуждены остановиться, потому что Нил слишком сильно смеется для того, чтобы продолжать. В конце концов Эндрю выбирает головоломку на тысячу пазлов, изображающую космическую туманность, на которой все знаки зодиака выведены тонкими, золотыми линиями. — Мы будем собирать ее целую вечность, — говорит Нил. Похоже, он рад такой перспективе, как будто нет ничего другого, что доставило бы ему большее удовольствие, чем сидеть с Эндрю и часами складывать крошечные кусочки толстого картона. Может быть, говорит маленькая, предательская часть мозга Эндрю, может быть, ты был прав. Может быть, есть какая-то золотая середина. Одежда на выход, которую он взял с собой, остается в целости и сохранности в его спортивной сумке на протяжении всего времени: пары часов сбора пазлов, ужина и игры в Jeopardy, сидения на диване, вжавшись в угол, с ногами на коленях у Нила. Пока Нил рассеянно растирал ногу Эндрю, кончики его пальцев каким-то образом находили все больные места, воздействуя на них, пока Эндрю не почувствовал облегчение во всем теле. Именно в этот момент — в тихий вечерний час — Нил спрашивает: — Что ты делаешь в эти выходные? — Ничего, — отвечает ему Эндрю. Нил осторожно опускает его ногу себе на колени и берет другую. Пальцы безошибочно находят узелок напряжения на ступне Эндрю. Странным тоном — странным от того, насколько он кажется обдуманным, но тем не менее осторожным — Нил говорит: — Когда мне было шестнадцать, мой агент отдал меня на занятия парусным спортом для детей, которых нужно было куда-то пристроить. Чтобы у них было какое-то хобби. Моя мать разрешила мне этим заниматься, потому что это реально здорово сочеталось с моим имиджем, но мне кажется, что мой агент отправил меня туда, потому что думал, что мне это действительно было необходимо. Шестнадцать — это было одиннадцать лет назад. Эндрю кивает. — Я все еще этим занимаюсь, — говорит Нил. — Я приезжаю, обучаю нескольких ребят, беру их покататься на одной из лодок и даю им принять достаточно неверных решений, чтобы они охренели от собственной тупости, но без последствий. Эндрю снова кивает. Ему удается сдержать всхлип, когда большой палец Нила надавливает ровно на ноющую середину его пятки. В этом маленьком проблеске прошлого Нила нет ничего такого, над чем можно было бы всхлипывать. Эндрю слышал достаточно о его матери, чтобы запомнить некоторые вещи — она потакала всем его прихотям, но Нил подтвердил, что она его била, и некоторые из его небрежных упоминаний о том, какой она была властной, заставляют Эндрю стиснуть зубы, — но Нил рассказывает об этом так мало, что Эндрю понимает, что лучше не портить настроение. Нил говорит: — Мы берем их с собой в путешествие на Каталину. Поплывем туда, разобьем лагерь с ночевкой и вернемся обратно в воскресенье. — Это приглашение? — спрашивает Эндрю. — Да, — говорит Нил, смущенно хихикая, — это приглашение. Хочешь уплыть на выходные со мной, двадцатью пятью подростками и кучкой старых лодочников, которых ты не знаешь? — Как насчет обмена? — спрашивает Эндрю. — Я поеду с тобой на Каталину. Ты поедешь со мной в Вегас. — В Вегас? — У нас там игра через две недели. И я люблю казино. Обычно я остаюсь еще на один день. — Договорились, — говорит Нил. — Вегас взамен на Каталину. Эндрю слышит голос Ники, кричащий на него в его голове. Это смесь ликования, волнения и немалого количества закатываний глаз по поводу того, как чертовски глупо, что они ведут себя так, словно речь идет об обмене одолжениями, а не о том, сколько времени Эндрю тратит на мысли о Ниле каждый гребаный день. Тут нет никаких одолжений — это свидания. Свидания, на которых они проведут ночь вместе. Ночь вместе за пределами города. Эндрю нужно повысить категорию своего гостиничного номера, в котором он обычно останавливается, до люкса. Этой ночью кот прокрадывается в спальню и бесшумно устраивается на кровати рядом с Эндрю. — Привет, — шепчет Эндрю. Кот использует эту возможность, чтобы попытаться засунуть свою голову ему в рот. — Он когда-нибудь гладит тебя? — спрашивает Эндрю. Затем осторожно высовывает руку из-под одеяла, которым накрыл его Нил, и прижимает ее к груди, чтобы почесать кота под подбородком. Кот мурлычет так, что можно подумать, будто его никогда раньше не гладили, ни разу в жизни. По словам другого местного кота, этот местный кот годами не проявлял никаких признаков привязанности. — Нужно дать тебе имя, — шепчет Эндрю. — Как насчет Призрака? Кот бодает головой лицо Эндрю. Эндрю не уверен, это «да» или «нет». Он говорит коту: — Мы еще поработаем над этим..:.
Путешествие на Каталину — это изнурительная, тяжелая работа на солнце для всех на лодке, кроме Эндрю, конечно. Теоретически он должен встать и помочь, но он среди них единственный человек, который ни хрена не понимает, что происходит, и, помимо этого, Нил усадил его на скамейку, протянул бутылку яблочного сока и велел оставаться на месте, пока все не перестанут суетиться вокруг лодки, словно полчище муравьев. Дети зовут Нила «Нил», и любая бурная реакция, которую обычно вызывает его статус знаменитости, очевидно, давно прошла. С Эндрю, наоборот, делается не менее тридцати снимков, и он подписывает не менее пятидесяти вещей. После нескольких часов, проведенных у костра в атмосфере групповой терапии летнего лагеря, они с Нилом забираются в палатку, которую Нил мастерски разбил для них. Эндрю убеждается, что свет нигде не горит, иначе они устроят непреднамеренный кукольный театр теней, и затем заползает на Нила и целует его; на вкус тот как зефир и шоколад — следствие поедания сморсов, которые они, честное слово, готовили сами, используя палочки и огонь. — Мы должны вести себя тихо, — шепчет Нил. — Отличный план, — шепчет Эндрю в ответ, запуская руки в спортивные штаны Нила и стягивая их вниз, чтобы не мешались. — Расскажешь мне, как все пройдет. Он снова целует Нила, настойчиво, скользит вниз, прикусывает сосок через футболку, опускается еще ниже и, не церемонясь, заглатывает наполовину затвердевший член до самого горла. Звук, который издает Нил, придушенный и хриплый, и его не должно быть далеко слышно..:.
Элисон: я слежу за тобой, Эндрю Миньярд это что-то новенькое? мажорный спорт с малолетними преступниками? Эндрю: не лезь это не для общественной огласки Элисон: тогда для чего это было нужно? Нил Хэтфорд? Элисон: ладно, не отвечай я все равно ставлю тебе +1 не буду настаивать пресс-релиз сделал бы из этого дешевку.:.
Гостевой сектор в Вегасе протянулся между скамейкой запасных и воротами. Место Нила находится примерно в двадцати метрах от командной ложи. Так близко и в тоже время так чертовски далеко. Когда в последний раз Нил был на домашней игре, Эндрю выделил ему места прямо рядом с командой; Нил даже не жаловался на то, насколько хуже был обзор, чем с мест в первом ряду, которые им с Джереми достались в первый раз. Страстное стремление Эндрю увидеть Нила — поистине жалкое зрелище, но на самом деле он не видел его уже три дня. Эндрю был занят всякой ерундой перед игрой, а Нил заканчивал сниматься в большом эпизоде своего сериала, полном взрывов и, по его словам, с неожиданной смертью персонажа. Добавьте к этому расстояние между их домами и ложь, которую Эндрю рассказывал себе о том, какими он хочет видеть эти отношения между ними, и, что ж, ладно. Три дня. Эндрю прилетел в Вегас вместе с командой, но Нил решил пренебречь их обычными привычками и проделал пятичасовой путь самостоятельно. Он приехал как раз вовремя, чтобы занять свое место перед началом игры, — смайлик с поднятыми вверх большими пальцами, который он отправил, был последним, что Эндрю увидел, прежде чем они гуськом вышли на стадион. К счастью, Эндрю забивают гол в первой половине игры. Он знает, что если бы ему не настолько повезло, то пришлось бы тратить время, расхаживая по линии штрафной, пытаясь хоть мельком увидеть Нила с такого расстояния. С его расположения на поле, он, по крайней мере, может заметить темно-рыжие волосы Нила. Кажется, тот находится в окружении группы девочек-подростков, которые, вероятно, присутствуют тут в рамках акции Альварес «Больше женщин в экси». Рассадка — это либо наилучший, либо наихудший сценарий для Нила — девчонки по возрасту как раз соответствуют его аудитории, а значит прекрасно осведомлены о том, кто он такой. С другой стороны, все они фанаты экси, так? Он прекрасно впишется в их компанию. Только неумолимый темп игры удерживает Эндрю от того, чтобы половину своего времени тупо стоять в воротах и пялиться на Нила. Вот почему Эндрю практически никогда и ни с кем не делится своими самыми сокровенными мыслями. Они чертовски смущают. И было ли все по-другому, когда Нил приходил на игры в Лос-Анджелесе, потому что это было просто… удобно? То, что Нил сделал бы при любом раскладе? То, что Нил и так делал. Однако на этот раз… на этот раз Нил ехал пять часов, чтобы оказаться здесь. Он сел за руль, потому что Эндрю признался, что одна из причин, по которой он остается на еще один день, — это отсрочка того момента, когда он снова вернется в самолет. Это должно что-то значить. Не так ли? Даже если он не может полностью отдаться игре, Эндрю блокирует восемь из одиннадцати бросков «Огненных Асов» по его воротам. Неважно, что они так далеко от Лос-Анджелеса — Эндрю чувствует себя как дома на каждом корте. Он ощущает ворота в трех измерениях, не просто как разметку на полу и стене, а как нечто плотное вокруг него. Воздух не такой, как обычно — гуще; когда мяч попадает в это пространство, по нему пробегает рябь, от которой встают дыбом тонкие волоски на затылке Эндрю, атмосфера наполняется запахом чего-то острого и опасного. Каждый раз, когда он блокирует удар, отдача резонирует в его клюшке и костях, заставляя кровь гудеть. Он скользит, чтобы блокировать бросок снизу, и думает: «Нил оценит это». Он ловит один из мячей, цепляя его самым краем своей клюшки и думает: «Как же я сегодня потрахаюсь». Осознание того, что Нил наблюдает, делает Эндрю кровожадным. Он отбивает каждый мяч, который прилетает в ворота, достаточно сильно, чтобы отправить его на другую сторону корта, заставляя нападающих своей команды изо всех сил стараться не отставать, и даже этого кажется недостаточно. К тому времени, когда раздается сигнал об окончании первой половины матча, Эндрю уже настолько взвинчен, что не хочет покидать ворота. Он с силой ударяет клюшкой по стене, расстроенный внезапным отсутствием движения и атаки. Предупреждающий свист рикошетом отскакивает от плексигласа, и когда Эндрю оглядывается в поисках его источника, он замечает капитана их команды, застывшую у входа на корт с пальцами, прижатыми к губам. Видимо, он выглядел так, будто собирается устроить истерику в воротах. Эта яростная энергия не рассеивается по мере того, как он пересекает корт. Он подходит к боковой линии, но его тело все еще хочет двигаться, поэтому он не отправляется вслед за остальными в раздевалку. Ему нужно что-то сделать. Он должен насытить клыкастую, голодную тварь, которая стучит по его ребрам, словно это прутья клетки. Вместо того чтобы идти туда, где ему следует быть, он срывает с себя шлем и швыряет его в сторону одного из их менеджеров по экипировке. Она поймает его, или он упадет на пол и развалится на куски — Эндрю устраивает любой вариант. На сегодня с него хватит. Отдаленный рев толпы становится отчетливее, пока он идет, — общие крики складываются в его имя. Снова и снова: «Эндрю! Эндрю, сюда! Эндрю, мы любим тебя!» Ему кажется, что его шаги стали вдвое длиннее обычных, и, по ощущениям, он преодолевает расстояние за секунды; мир вращается у него под ногами, и вот он там, где расположился Нил, который смотрит на него через низкую перегородку, отделяющую толпу от круга вокруг корта. Одна из девушек произносит: «О, Господи» приглушенным голосом, который все равно прорывается прямо сквозь громкий шум вокруг них. Нил пододвигается вперед на своем сиденье, опираясь локтями на перегородку. — Привет, — говорит он. — Ты был невероятен. Его взгляд внимателен и настолько же сосредоточен на Эндрю, насколько, как догадывается Эндрю, его собственный устремлен на Нила. Эндрю не уверен, что сейчас происходит с его лицом, но он знает, что это должно быть нечто. Нечто необычное. Он говорит: «Спасибо». Он не может оторвать взгляда. Его пальцы подергиваются. Он хочет дотянуться, прикоснуться и удержать. Нил придвигается еще немного вперед, достаточно близко, чтобы только Эндрю мог его услышать, и говорит: — Я реально хочу поцеловать тебя прямо сейчас. — На этом стадионе семьдесят пять тысяч человек, — напоминает ему Эндрю. — Ага, — кивает Нил. — Да или нет? Если они это сделают, все узнают. Если они это сделают, по всему интернету разлетится видео об этом. Если они это сделают, значит, они вместе, к лучшему это или к худшему. Но это должно быть к лучшему, думает Эндрю. Он позаботится об этом. Все, что угодно. Он говорит: — Да. Руки Нила двигаются медленно, оставляя Эндрю достаточно времени, чтобы передумать; затем они обхватывают его лицо — нежно, но дрожа от такой же подавленной острой необходимости, которую чувствует Эндрю. Нил нежно прижимает их губы друг к другу, такой невесомый поцелуй он дарит Эндрю утром за чашечкой кофе или после того, как в постели Эндрю заправляет волосы Нила за ухо. Он ласковый и осторожный, и длится всего пять ударов сердца, прежде чем Нил отстраняется. Оказывается, стук пульса в ушах заглушал звуки толпы, но они возвращаются с удвоенной силой, когда губы Нила отрываются от его губ. Криков стало больше, чем было раньше, думает Эндрю. Вокруг них сверкает миллион вспышек. Это новость. Они становятся новостью. Но это для всех остальных. Для них это обещания. Эндрю отступает на полшага назад, не сводя глаз с лица Нила. Нил, который только что в самой драматичной манере поведал миру, что они значат друг для друга. Нечто важное. Определенно нечто важное. Эндрю смотрит направо — там стоит одна из девушек с вытаращенными глазами, открытым ртом и поднятым телефоном в руке. Он говорит: — Подержи это, — и протягивает ей свою клюшку. Она берет ее, потрясенная и онемевшая, ее рот вытянут буквой «О», глаза такие же круглые. На этот раз Эндрю кладет ладони на лицо Нила, запуская пальцы ему в волосы и притягивая ближе, наполовину перегнувшись через перила и целуя со всем жаром, который разливается по его телу. Не мягко. Не нежно. Так, как он целует Нила, когда подталкивает его к кровати. Так, когда Нил скачет на нем сверху, выдыхая мелодию в такт сердцебиению Эндрю. Нил ахает ему в губы, то ли от удивления, то ли потому что задыхается. Эндрю отстраняется, чтобы дать ему вдохнуть кислорода, но Нил следует за ним, как будто он — весь воздух в мире. Это знакомый прием. Нил всегда тянется к нему — с самой первой ночи. Он позволяет Нилу податься вперед для еще одного поцелуя — быстрого, нежного, личной поправки к заявлению, которое они только что сделали. — Увидимся позже, — шепчет Эндрю в губы Нила. — Не отвечай на вопросы, на которые я бы не стал отвечать. — Что, ни на один? — шепчет в ответ Нил. Эндрю снова быстро целует его, а затем отпускает, протягивая руку, чтобы забрать свою клюшку у ошеломленной девушки-подростка, которая застыла все в той же позе. Он прикасается двумя пальцами к виску в быстром жесте, а потом разворачивается и уходит, оставляя Нила на милость орущей толпы и трансляции на большом экране..:.
Элисон: ты, блять, издеваешься надо мной? +10 +100 представь, что я тебя сейчас увольняю пригласите меня на свадьбу, плиз