***
На утро Маша просыпается опухшей. Еле как разлепляет глаза и шмыгает носом — сил на то, чтобы переодеться, у неё вчера не нашлось — по всей видимости, заболела. Прикладывает ладони к горящим щекам и всё же встаёт с потрёпанной кровати. Они с орденом постоянно перебегали с места на место, прекрасно зная, что в любой момент могут быть обнаружены. И Романова честно готова была признаться, что чердак заброшенного театра был одним из самых приятных мест за последние полгода. Исключая наличие крыс, любивших кусать девушку по ночам. Она спускается вниз по лестнице, выходя на узенький коридор, насквозь пропахший гнилью и сыростью. Там, в комнатке, на импровизированной кухне Лиза сидит на бёдрах Киры, прижимаясь к её груди спиной, пока Медведева перебирает чёрные прядки татуированными пальцами, целуя Андрющенко в свободное от платья плечо. Маша застывает в проходе, засматриваясь на девушек — на самом деле, она очень бы хотела также. Иметь в своей мрачной и промозглой как чёртов Аклен жизни человека, с которым можно вот так просто сидеть вместе, обнимаясь в тишине, наслаждаясь друг другом — не думать о том, что «завтра» у вас может не быть, а жить сейчас. — Девочки, — прокашливается Романова, и обе ведьмы обращают на неё свой взор. — Света?... — Мне очень жаль, малышка, — Лиза подскакивает с ног Киры, обнимая Машу, прижимая её к себе, как ребёнка. Слёз у Романовой уже не остаётся, так что она просто стискивает ткань на спине Андрющенко почти до треска. — Вы уверены? — Маша поднимает красные глаза на Лизу, всё же надеясь услышать, что девушки ошиблись. — Виолетта была на казни. Сегодня утром сожгли трёх ведьм. Там была Света, они её поймали, — выдыхает Андрющенко, прикрывая глаза. Ей нельзя поддаваться эмоциям — Лаура оставила орден на Лизу, та не могла позволить себе подвести их лидера. — Должно быть, поместье того барона… — Сука, я говорила ей туда не соваться! — не выдерживает Маша, срываясь на крик. Теперь её уже цепко держит Кира, разворачивая к себе лицом, вглядываясь зорким тёмным взором в очи Романовой. — Маша, мне очень жаль Свету, но у нас нет времени на истерики. Мы будем отпевать её и всех наших сестёр, когда доберёмся до острова. Сейчас это наша главная задача, — она говорит твёрдо, местами грубо, и именно это отличает её от Лизы — та всегда была сердцем, эмоциями, поддержкой, Кира же, напротив, холодный рассудок и полная решительность. — Вы собираетесь на «Ведьмин остров»? — неверяще смотрит на подруг Романова, переводя взгляд с одной на другую. — Блять, — шикает Лиза, раздражённо смотря на Медведеву. — Мы вообще не должны были вам пока говорить, — Андрющенко чуть наклоняется, подцепляя пальцами скрытый в подоле платья карман, и выуживает оттуда засохший лепесток розы, передавая его в руки Маши. — Это?... — Романова смотрит на лепесток с распахнутыми глазами, аккуратно проводя по нему подушечкой пальца. — Я думала, мы уже не выйдем с ними на связь. — Лаура Альбертовна сказала мне, что пришлёт столько лепестков, со сколькими нашими группами она сможет связаться, — произносит Лиза, заставляя Машу поднять глаза. — Возможно, мы одни из последних в ордене. — То есть Штрэфонд, Кравцовы?... — Романова прикрывает рот свободной ладонью. Голова начинает трещать — слишком много потрясений за последние двадцать четыре часа. — Мы не знаем, Маш. Поэтому так важно добраться до острова — там мы будем в безопасности, — Лиза забирает маленькую частичку розы из руки ведьмы и убирает обратно в карман. — Сейчас нужно найти деньги на корабль. Сама понимаешь, толпе убегающих женщин никто помогать не будет за просто так, ещё сдадут нас. Виолетта отходит после утреннего, Захарова вернулась с добычей вчера — попросила отдохнуть, Адаменко под прикрытием в борделе, Сёмина на задании, ты под потрясением, нам с Кирой нельзя отсюда уходить, — Андрющенко присаживается на табуретку, взъерошивая волосы, пока Медведева мягко поглаживает её по плечу. — Я пойду. Раз нам нужны деньги, то я их найду, — решительно заявляет Романова, пытаясь унять дрожь в теле. — Маш, ну куда я тебя одну отпущу. Давай я Киру отпра– — Нет, — твёрдо обрывает Мария, позволяя себе своеобразную дерзость. В их небольшой группе Лиза действительно являлась лидером, и с её авторитетом принято было считаться. — Кира нужна тебе здесь. Ты права, нас становится всё меньше. Я выйду вечером. — Маш…— Андрющенко хватает девушку за руку, поглаживая пальцем тыльную сторону её ладони. — Всё будет в порядке, Лиз. Я обчищу какого-нибудь зажравшегося ублюдка. За Свету, — проговаривает она, разворачиваясь в сторону выхода, и старшей ведьме приходится её отпустить. — Я за неё переживаю, — произносит Лиза, прижимаясь лбом к грудной клетке Киры, пока та мягко перебирает смоляные волосы. — Она же такая маленькая, только потеряла подругу. Куда я её отпущу? — Андрющенко поднимает свои глаза цвета вечернего леса, смотря на Киру. — Наша война с Церковью уничтожила в ней ребёнка, ты это знаешь, — Медведева переходит лёгкими поглаживаниями на чужую скулу. — Мы её не отговорим. Они всегда со Светой были очень упрямыми. — Вот именно, — вздыхает Лиза, прикрывая глаза, отдаваясь во власть приятных прикосновений. — Свету мы уже потеряли. Как и Юну, как и Лизу, как и… — Всё, — прерывает её Медведева, подтягивая к себе, и Андрющенко вынуждена встать, взявшись со своей девушкой за руки. — Мне тоже больно, пусть я этого и не показываю. Но последнее, чего бы хотела Лаура, — это чтобы ты сомневалась в ведьмах нашего ордена. Лиза выдыхает, мечтая лишь о том, чтобы весь этот кромешный Ад закончился, и закрывает глаза, притягивая Киру ближе, сминая тонкие губы, сплетаясь с чужим раздвоенным языком, позволяя горячим рукам Медведевой скользнуть на талию, сжимая бока. Отстраняется через десятки секунд, прижимаясь лбом к девушке. — Я тебя люблю, — шепчет в самые губы, щекоча Киру своим дыханием. — Я тебя сильнее, кис, — Медведева перехватывает её улыбку, вновь крепко целуя, усаживая на еле живой стол.***
Маша решает всё же воспользоваться магией, когда осознаёт, что её начинает знобить — тело горит, зубы стучат, а в комнате внезапно становится ещё холоднее, чем было до этого. Она садится на кровать, пытаясь сосредоточиться — колдовать при болезни было тяжелее, чем обычно. Наконец, в сознании ведьмы вспыхивают золотые нити, и она обводит взглядом каждую, соединяя её с потенциальной жертвой. Ломать кости или рвать сухожилия девушка себе сегодня не хотела, так что был ещё один вариант — отдать воспоминание. Перед ней вспыхивает тот день, когда они со Светой нашли на окраине Аклена маленькую пекарню. Старенькая бабушка готовила различные булочки и продавала их практически за бесценок, пытаясь выжить в этом суровом мире. Маша тогда отдала все свои сбережения, которые ей выделила Лиза на новые вещи — огромная дыра на подошве ботинка знатно мешала, да и некоторые платья износились. Однако сердобольная Романова не могла поступить иначе, поэтому скупила всё, что видела. В тот день они с Токаровой еле дошли до дома — тогда их укрытием была небольшая хижина близ леса — сбежали ведьмы оттуда лишь по причине того, что патрульные стали особо тщательно прочёсывать местность. Девушки так наелись булочками и пирогами, что им стало плохо. Но для Маши это стало одним из самых тёплых воспоминаний, потому что в тот день они со Светой были просто двумя девочками-подростками. Романова выдыхает, пока по щеке всё же катится одна слезинка, и тянет нить на себя, отдавая плату за магию. Забывает про милую старушку, яркую улыбку Светы, вкусные булочки и полный желудок — зато тут же ощущает, как дышать становится легче, и простуда отступает. На душе остаётся неприятный осадок, а в горле ком — пусть девушка и не помнила, по какой именно причине.***
Оставшийся день она помогает Лизе на кухне, готовя подобие супа. Продуктов у них не то чтобы было много, но Кристина вчера умудрилась надыбать курицу, так что сегодня в нём было что-то большее, чем парочка гнилых картофелин, лук и морковь. После трапезы Романова кивает Андрющенко и уходит в комнатушку на чердаке, роется в небольшом рюкзаке, выуживая оттуда тёмное платье. С горем пополам затягивает ненавистный корсет, который делает красивый акцент на грудь, надевает ботинки на плоской подошве — стук каблуков бы явно ей помешал, накидывает излюбленный изодранный чёрный плащ и забирает волосы в маленький низкий пучок, чтобы не мешались. Вылезает из окна чердака, даже не прощаясь с остальными, перебегая по той же самой ржавой лестнице. Дом, в который Маша решила сегодня пробраться, был выбран не случайно — ведьма давно на него засматривалась, обращая внимание на особо богатый внешний вид, но оттягивала свой визит — ведь чем больше денег у владельца, тем больше он вкладывается в охрану. Поместье по периметру имеет высокий забор, из-за которого выглядывают макушки деревьев и окна третьего этажа. Рядом очень удачно растёт клён, поэтому Романовой не приходится долго думать. Она внимательно оглядывается, прячась в тени ствола — дом стоял относительно далеко от соседей, что давало Маше как воришке значительное преимущество. Девушка осторожно забирается наверх, цепляясь за кору, усаживаясь на достаточно крупную ветку. Вглядывается в окно и видит полную темноту, различая за ней очертания софы и рояля — бинго, комната отдыха. Сосредотачивается и видит золотые линии, оплетающие её со всех сторон, долго не думает — времени нет — и тянет одну из них, отдавая взамен ещё одно счастливое воспоминание, чувствуя, как внутри тяжелеет. Пробирается через окно — теперь открытое — аккуратно садясь на подоконник, ступая на начищенный до блеска пол, почти сразу пачкая его грязью сапог — придётся за собой чуть убрать. Лунный свет освещает определённую часть комнаты, и этого хватает Марии, чтобы начать поиски. Первым делом она проходится ловкими руками по полкам книжного шкафа, закидывая парочку золотых статуэток в свою сумку. Пытается открыть ящики, дёргая ручки, но тщетно. Поэтому достаёт из кармана маленькую отмычку, просовывая её в механизм, прокручивая до щелчка. — Вуаля, — шепчет Романова, открывая первый ящик. Роется в нём, стараясь особо сильно не шуметь, но находит лишь документы — фыркает себе под нос, слишком громко захлопывая. — Сука, — сидит в тишине пару минут, и когда понимает, что опасности никакой нет, то орудует отмычкой во втором ящике. Разочарованно закрывает и его — тоже ничего стоящего. Романова осторожно проходится по комнате, ощупывая ещё парочку полок, выдвигая ящики стола, находя несколько безделушек, которые бездумно летят в сумку ведьмы. Выдыхает, когда осознаёт, что больше в этой комнате не найдёт — на самом деле неудивительно, ведь лучшие места для наживы это либо спальни, либо кабинеты. Оглядывает помещение, понимая, что более-менее скрыла следы своего преступления, и уже собирается уходить, как слышит тихий скрип двери и оборачивается. Комнату освещает свеча, которую в своей руке держит юная девушка, потирая свободной ладонью глаза. — Пап? — произносит она и застывает, когда видит перед собой незнакомку. — Ни слова, — шипит Романова, и девчонка перед ней распахивает свои глаза, — Маша успевает заметить их красивый голубой цвет, но не запоминает эту деталь — сейчас на кону стоит её жизнь. — Я закричу, — выдавливает из себя девушка, крепко держась за ручку двери, будто она могла прямо сейчас её оторвать и швырнуть в незваную гостью. — Давай проверим, сможешь ли ты позвать своего богатого папеньку, прежде чем я перекрою тебе кислород? — Романова держит руку, а в её голове уже горит одна конкретная нить, что была так красиво обёрнута вокруг чужой тонкой шеи. В глазах стоящей напротив загорается настоящий страх — перед ней не просто воришка, перед ней — ведьма. — Не надо! — слишком громко произносит девушка, и Маша стискивает ладонь, готовясь колдовать — по правде, она ненавидела причинять людям боль, и тем более, ей никогда не доводилось убивать, но если выбор будет стоять между её жизнью и жизнью другого человека — что ж, всё предрешено. — Куколка, либо ты даёшь мне спокойно уйти, либо сейчас же отдашь душу своему Богу, — проговаривает Романова, пятясь назад к окну. Её оппонентка — если вообще можно так выразиться — медленно кивает, тяжело сглатывая. Ведьма быстро запрыгивает на подоконник, тут же перебираясь на дерево, скатываясь вниз, царапая нежную кожу о крону. Убегает, что есть мочи, пока в груди бешено стучит сердце. А девушка в поместье так и стоит у двери, смотря на распахнутое окно, чувствуя в воздухе запах характерной сладости, не понимая, почему она промолчала. Из-за страха? Или…чего-то другого?***
Маша возвращается на чердак в спешке, несётся домой так быстро, что волосы выбиваются из пучка, а парочка бродяг кричат ей вслед что-то неразборчивое из-за того, что Романова задела их при своём марафоне. Ведьма усаживается на свою кровать, стараясь успокоиться. Кидает взор на небольшое разбитое зеркало на стене, освещаемое лунным светом, и видит красное лицо. Прижимает ладони к горящим щекам, восстанавливая дыхание. — Маша? Ты? — к ней забегают Лиза, Кира и Виолетта, которая на ходу жуёт какую-то булку. — Я, — выдыхает Романова, прикладывая руку к груди. — Всё в порядке? — к ней подходит Андрющенко, пока Медведева и Малышенко стоят в проходе, переглядываясь. — Да, просто небольшой казус. — За тобой погоня? — встревает в разговор Вилка, вновь кусая хлебобулочное изделие. — Нет, не думаю. — Не думает она, блять, — шипит Кира, потирая переносицу. — Больше никуда одна не пойдёшь. — Кир… — начинает Лиза. — Давай без хуйни, Лиз. Нам некуда больше податься в этом ублюдском Аклене. Если мы раскроем наше убежище до того, как будем способны сбежать — нам пизда. Эти религиозные фанатики припрутся, а мы будем биться в агонии, заживо сгорая, — выплёвывает ведьма, разворачиваясь, чтобы уйти. — Я поговорю с ней, — произносит Малышенко, и Андрющенко кивает, давая ей добро. Виолетта спускается вслед за Медведевой, оставляя двух ведьм наедине. — Кира права, — проговаривает Маша, запуская руки в русые волосы. — Я сделала хуйню. Прости, Лиз. — Погони точно не было? — Романова на вопрос отрицательно машет головой. — Хорошо. Ты ушла с чем-нибудь? Маша достаёт из сумки несколько украденных вещей, и Лиза кивает, считая это неплохим уловом. — Отдам Вилке, пусть завтра сплавит. Ты всё равно молодец, отдыхай, — ведьма сжимает плечо своей названной сестры и удаляется, оставляя Романову одну в полумраке маленького чердака заброшенного театра.***
Три дня после случившегося девушка не может найти себе места. Почему её отпустили? Почему та девчонка не закричала после побега ведьмы? Почему её лицо ещё не висит на каждом столбе Аклена с подписью «разыскивается»? Маша понимает, что сейчас опасно выходить на улицы города, но, блять, ей восемнадцать лет, у неё в жопе играет грёбаное любопытство, а ещё ей с недавних пор нечего терять — было что-то в этой незнакомке, что не позволяло Романовой нормально спать. На четвёртый день она решает провернуть абсолютно неадекватную вещь — проверяет, что члены ордена спят, переодевается и сбегает из укрытия. Проходит по уже знакомому пути, но в этот раз замечает свет в окне комнаты отдыха — как ранее предположила девушка. Чуть мнётся, но решает, что её сил хватит, чтобы прибить кого бы то ни было, и воплощает свою сумасбродную идею в реальность. Забирается по тому же раскидистому клёну, дёргая окно на себя — как знала, что оно не закрыто — и свешивает ноги с подоконника. — Скучала? — ведьма тайно радуется, что всё-таки застаёт именно ту самую девушку в этой комнате. Она вздрагивает, откладывая книгу, и Маша наконец может рассмотреть её получше — длинные светлые волосы, лежащие на плечах крупными кудрями, действительно голубые глаза, чуть пухлые губы с яркой родинкой над верхней. На ней нежно-розовое платье с открытыми плечами и небольшим декольте, и Романовой хватает этого, чтобы отметить, как её незнакомка красива. — Ты? — выдыхает она, вставая с софы. Ведьма прослеживает их разницу в росте и ухмыляется. — Чего ты хочешь? Снова что-то украсть? — Брось, — усмехается Романова, подходя ближе. — Не говори, что не ждала, — Маша не дура. Та же комната, почти то же время, укладка, красивое платье — все эти дни она сидела тут в ожидании ведьмы-воришки? — Не ждала, — тяжело сглатывает девушка, чуть пятясь назад — Мария подходила всё ближе. — Врёшь, — шепчет колдунья, находясь совсем рядом с лицом девушки. — Как тебя зовут? — Дарья, — произносит та, сама толком не понимая почему. Может эта ненормальная наслала на неё какие-то чары? Почему она себя так чувствует? — Дашенька, — Маша смакует это имя, перекатывая его на языке. — Ещё увидимся. Даша не успевает даже возразить, как ведьма запрыгивает на подоконник, сразу же оказываясь на дереве, и скрывается в глубине тёмных улиц Аклена. Девушка лишь подбегает к окну, смотря, как ведунья исчезает из её поля зрения.***
В следующий раз Романова приходит через два дня — и её также ждут. — Может, отведёшь меня в свою спальню уже? — смеётся ведьма, облокотившись на деревянную раму окна. — Я даже не знаю, как тебя зовут, — выгибает тёмную бровь Даша, вставая с излюбленной мягкой софы. Сегодня её светлые кудри были собраны в толстую косу, а синее платье закрывало плечи и острые ключицы — Романова почти расстроилась, когда увидела это. — Я Маша, куколка, — произносит девушка, разворачиваясь всем корпусом к Дарье. — Какая у тебя фамилия? — А ты не знаешь? — удивляется она, и Мария отрицательно мотает головой. — Я думала, ты в курсе, кого грабишь. Поцелуева. — Ёб твою, — выдыхает Романова. Граф Андрей Поцелуев — один из главных приближённых короля. А ещё он возглавляет движение против ведьм, непосредственно финансируя Церковь. — Теперь у меня ещё больше вопросов. — Почему я тебя не сдала? — спрашивает Даша, скрещивая руки на груди. — Не знаю. Может, ты что-то сделала со мной? Комната разражается звонким смехом Романовой. Эта девчонка думает, что Маша её приворожила? — Только если открыла тебе глаза. Тебе же не нравятся мужчины, да? — ведьма склоняет голову набок, внимательно смотря в глубину чужих глаз, пока Даша заметно тушуется. — Отец говорит, что пока не нашёл мне достойного мужа, — произносит Поцелуева, и Романова показательно фыркает. — Сколько тебе лет? — Девятнадцать летом исполнилось, — отвечает Даша, и ей не нравится, в какую степь заходит их разговор. Почему она вообще сейчас общается с бесовским отродьем? Если бы отец узнал — Маша бы в ту же секунду оказалась на костре, а саму Дарью подвергли бы экзорцизму. Ведь никто в здравом уме не будет помогать ведьме. — Поздновато замуж выходить, но у тебя приданое богатое, я так понимаю, — усмехается Романова, наконец спрыгивая с подоконника, подходя к девушке. — Мне прийти завтра? — она заглядывает в глаза-льдинки слишком уж проницательно. — Не молчи, — шепчет Маша, заставляя Дашу тяжело вздохнуть. — Да, — прерывисто выдавливает из себя Поцелуева, и Романова усмехается, упиваясь своей маленькой победой. — Тогда до завтра, куколка, — щебечет Маша, и покидает комнату уже привычным для себя способом. Только в этот раз Даша успевает дотронуться до мягкой кожи чужих рук, прежде чем ведьма исчезает во тьме.***
Кира прижимает Лизу к себе, лёжа на двух сдвинутых матрасах, насквозь пропахших плесенью и сыростью — девушки попытались исправить ситуацию, положив сверху несколько слоёв ткани, но запах всё равно пробивался — придирчивому носу Медведевой пришлось смириться с этим фактом. Под их головами — облезлый старый плед, свёрнутый в несколько раз, как своеобразное подобие подушки, а на их голых телах — чуть ли не единственное одеяло, найденное в старых вещах, оставленных в театре. — Я переживаю за Машу, — шепчет Андрющенко, пока вторая ведьма в своей излюбленной манере перебирает чужие короткие волосы — именно поэтому Лиза не выходит на задания — ведьм любят клеймить, и полтора года назад колдунья чудом избежала костра, но ей успели отрезать её длинные чёрные волосы. Для Андрющенко это стало настоящей травмой. Она закрылась в себе, отдалилась от остальных членов ордена, и только Кире удалось вернуть Лизу в реальность. Напомнить ей, за что они борются, зашить руками свежие душевные раны и разгладить оставшиеся от них шрамы. Лизе стало легче, но она всё ещё не могла показываться на людях — волосы были слишком короткие, ведь в их ебанутом мире у женщин должна быть длинная коса. И даже на локоны до плеч у Киры, Виолетты и Маши поглядывали искоса, шепча вслед, что это девчонки-беспризорницы. Медведева и Малышенко не скрывали своих татуировок, скалили зубы на рынке, выторговывая фрукты и овощи, когда речь заходила о их внешнем виде — да, бывшие бандитки, вызывайте констебля, только мы успеем скрыться. Этим Кира и подкупала Лизу — своей грубостью, живостью, умением отстоять собственное мнение, вместе с тем — открытостью и добротой, способностью выслушать и утешить. — Маша потеряла Свету, — произносит Кира, — поглаживая выпирающую скулу Андрющенко. — Они были очень близки. Пусть побегает, выпустит пыл. Она приходит с добычей — мы почти договорились с капитаном «Андромеды» — через пару недель будем в безопасности, — ведьма поворачивается к партнёрше, нежно целуя её в щёку. — Мне кажется, с ней что-то происходит, — выдыхает Лиза, прикрывая зелёные глаза, отдаваясь приятным ласкам. — Но она не говорит. — И никогда не скажет, — отвечает Кира, переходя поцелуями на алебастровую шею девушки. — Кир, снова? — с ухмылкой тянет Андрющенко, пока с неё стягивают покрывало. Но она не чувствует холод осеннего Аклена — её греет небольшой камин и любовь Киры. — А вдруг мы завтра сдохнем? — шутит Медведева, и касается ладонью аккуратной груди. Перекатывает сосок меж пальцев, заставляя Лизу зажмуриться. Царапает ногтем ареолу, выцеловывая каждый миллиметр лица Андрющенко. Лиза перехватывает ладонь возлюбленной, ведя её ниже, и Кира усмехается, понимая такой жирный намёк. Устраивается меж любимых бёдер, покрывая их поцелуями. — Люблю тебя, кошка, — шепчет Медведева, и не даёт Андрющенко ответить, выбивая воздух из лёгких широким мазком на половым губам. Орудует раздвоенным языком умело, заставляя Лизу ёрзать в нетерпении, и тихо стонать, когда Кира задевает кончиками клитор. Ведьма обхватывает губами чувствительную точку, вырывая из уст своей девушки прекрасные приглушённые звуки. — Кира, пожалуйста, — шепчет Лиза, запуская свои пальцы в растрепавшиеся белые локоны, направляя голову Медведевой, прижимая её ближе к себе. Андрющенко была распалена предыдущим оргазмом и прекрасно знала, что продержится недолго. Кира усиливает движение языком, стимулируя клитор, поднимая свой тёмный бесовской взгляд на Андрющенко, которая так красиво выгибается на этих старых простынях. Позволяет себе усмехнуться на долю секунды, прежде чем продолжить старательно отлизывать. Проходит ещё несколько десятков секунд, прежде чем Лиза ощущает наступление финала, её ноги начинают подрагивать, а из уст вылетают красноречивые маты. Она кончает, крепко держа Киру меж своих ног ладонью. Медведева целует покрасневшую промежность, переходя лёгкими чмоками выше, собирая бисеринки пота с подтянутого живота, и приподнимается, возвышаясь над своей девушкой. — Ты чудо, — проговаривает Лиза, целуя улыбающуюся Киру в нос. — Нет, я ведьма, — произносит Медведева, перекатываясь на спину, позволяя Андрющенко спуститься поцелуями ниже и выбить из груди возлюбленной множество сладких стонов.***
Романова сама не понимает, зачем каждый раз уходит в этот проклятый особняк ближе к вечеру, сидит на подоконнике, лишь изредка подходя ближе к Даше, наслаждаясь чужим смущением. Поцелуева не выглядит как плохой человек — её всего лишь воспитали в ненависти, но что-то внутри Маши билось тревогой при виде девушки. Что-то отчаянно клокотало где-то в районе грудной клетки, так и крича «беги». Но ведьма не бежала. Она наоборот вновь и вновь возвращалась к графской дочери, просто получая удовольствие от общения, смятения со стороны собеседницы, её румяных щёк и часто поджатых губ. — Почему мы всё время находимся здесь? И как так получается, что нас ни разу не побеспокоили? — Романова сидит на софе, укладываясь на мягкие подушки. Интересно, каково это — жить в такой роскоши просто по праву рождения? Носить шелка, изумруды, иметь собственную прислугу и ни в чём себе не отказывать. — Я говорю отцу, что читаю здесь. Ко мне и не заходят — я люблю быть в тишине, — пожимает своими худыми плечами девушка, поглядывая на Машу. Даша, в отличие от собеседницы, сидит прямо, руки держит на коленях. Романову такое забавляет, и она лишь сильнее растекается по мягкой золотистой обивке. — Покажи мне свою комнату, она далеко? — вдруг проговаривает Мария, и Поцелуева резко поворачивает на неё свою голову. — Она соседняя. Зачем тебе в мою комнату? — щёки девушки вновь вспыхивают алым, и ведьма откровенно наслаждается её смущением. — Хочу тебя раздеть, — произносит Маша, приближаясь к чужому аккуратному лицу, пока Даша тяжело сглатывает. — Богиня, я шучу. Просто любопытно. — Ну, — вздыхает Поцелуева, вставая с софы. — Пошли, — она протягивает ладонь Романовой, и та с удовольствием переплетает свои и чужие пальцы, сжимая мягкую кожу. Они проходят буквально несколько шагов, и Даша запускает её в свою спальню. Там повсюду горят свечи, — Маша уже успела выучить, что лампы графиня не любила, — а посередине комнаты стоит большая двуспальная кровать, и у Романовой просто загораются глаза при её виде. — Вау, — заворожённо шепчет ведьма, оглядывая глазами помещение. — Мне очень нравится. — Вообще, я больше люблю проводить время в библиот— Договорить Даша не успевает. Её прижимает к себе эта миниатюрная девушка, с силой стискивая худую талию, вовлекая в нетерпеливый поцелуй. Романова, очевидно, была куда более опытной, в отличие от её подруги, что прямо сейчас неумело отвечает ей, впуская в свой рот чужой язык. Маша с влажным звуком отстраняется от Поцелуевой, внимательно смотря в голубые глаза, что в данную секунду источали до этого неизведанную эмоцию — возбуждение. — Зачем ты?... — у Даши не хватает слов, чтобы описать произошедшее, но она всё ещё не может позволить себе отойти от ведьмы. — Ты хотела этого с самой первой нашей встречи, признайся, — Романова опаляет горячим дыханием чужие губы, проводя носом по румяной щеке Поцелуевой. — Маш, это неправильно, — Дарья всё же находит в себе силы и отстраняется от ведуньи, создавая между ними заметное расстояние. — Неправильно, потому что я тоже девушка или потому что я ведьма? Или всё вместе? — она вскидывает тёмную бровь, складывая руки на груди, глядя оппонентке прямо в глаза. — Маша, мы не можем быть вместе, ты же это знаешь, — выдыхает графиня, обнимая себя за плечи. — Кто, блять, сказал? — выплёвывает Романова, и Поцелуева вздрагивает — она не привыкла слышать маты из чужих уст, тем более, женских. — Я тебе нравлюсь, признайся, блять, уже в этом. Хотя бы самой себе, — Маша произносит эти слова, двигаясь в сторону двери, чтобы уйти отсюда куда подальше, как её резко хватают за руку. Даша разворачивает её к себе, настойчиво впиваясь поцелуем в мягкие податливые губы — колдунья на секунду теряется, но почти сразу отвечает ей с той же прытью и желанием. Внизу живота резко завязывается пресловутый тянущий узел, а комната становится слишком тесной для них обеих. Поцелуева пытается брать инициативу на себя, хотя получается у неё это из ряда вон плохо, но Романова не спешит смеяться или подтрунивать — ей льстит, что эта чертовски красивая и умная девушка смогла принять в себе эти чувства, и так ярко пытается доказать Маше, насколько та ей нужна. — Вот это мне уже нравится, — разрывает поцелуй Романова. — Скажи, ты трогала когда-нибудь себя? — ведьме и самой смешно от формулировки, но она более чем уверена — такое благородство во плоти, как Даша, даже слова «дрочить» не слышало никогда. — Нет, — отрицательно машет головой Поцелуева, восстанавливая дыхание. — Сколько же ты потеряла, — усмехается Маша, держа девушку за талию, поглаживая бока. — А ты хочешь? — она внимательно изучает лицо напротив. — Потерять невинность с девушкой? — Поверь мне, ни один мужчина со мной не сравнится, — Романова касается пальцами открытой кожи на плече, и Поцелуева тихо выдыхает, чувствуя, как весь её организм отзывается на ласки Маши. — Я…я не знаю, — шепчет графиня, и ведьма прижимается лбом к ней, разделяя одно дыхание на двоих. — Боишься? — также тихо вопрошает она, всё ещё поглаживая чужое плечо. — С тобой — нет, — всё же отвечает Даша, приникая к мягким устам, и Маша расценивает это как согласие. Она подхватывает высокую, но худую девушку под бёдра — благо, платье на ней было достаточно тонкое, и Поцелуева легко скрещивает свои ноги за чужой спиной. Романова опрокидывает Дарью на большую постель, нависая сверху. Целует нежную кожу шеи, переходит на выпирающие ключицы, и вырывает из груди девушки первый тихий-тихий стон, заставляя Дашу закрыть свой рот ладонью. — Не нужно стесняться. Я хочу слышать как тебе хорошо, — шепчет на ухо Маша, и Поцелуева убирает руку, что-то тихонько мурлыкая, когда ведьма особо сильно ласкает её тело. — Умница, — произносит Романова и тянет девушку за собой, приподнимая её, чтобы принять сидячее положение. — У тебя есть, где руки сполоснуть? — Поцелуева указывает на небольшой чан с водой, стоящий в арке соседней комнаты, встроенной в спальню, которая, очевидно являлась её личной ванной. — Сними пока платье и нижнее бельё, куколка, — она оставляет лёгкий поцелуй на плече и поднимается с кровати. Идёт в комнату, находя рядом мыло, и моет руки в холодной воде, пока совсем недалеко от неё Даша справляется со шнуровкой своего белого платья, откладывая его в сторону. Стягивает с себя панталоны, но укороченную сорочку почему-то не решается. Она всё ещё чувствует себя неловко, ведь это её первый раз. — Иди сюда, — из мыслей Поцелуеву вырывает голос Романовой, что коснулась её голых ног своими холодными влажными руками, заставляя табун мурашек пробежаться по телу. — Ты очень красивая, просто невероятно, — шепчет Романова, касаясь губами чужой шеи. Берёт в руку золотистую косу и развязывает белую ленту, расплетая длинные волосы, позволяя им волнами упасть за чужую спину. Маша поднимает полы белоснежной сорочки, вопросительно заглядывая в небесного цвета глаза, и Даша всё же помогает Романовой снять с себя последний элемент одежды. На ней остаются лишь тонкие чулки, а туфли давно валяются где-то у кровати. Она чуть тушуется под оценивающим взглядом ведьмы, а Мария не перестаёт восхищаться красотой девушки напротив. Колдунья укладывает графиню на спину, касаясь ладонью аккуратной груди, перекатывая бусину соска меж пальцев. Романова спускается ниже, обхватывая губами правое полушарие, оставляя влажные укусы, вырывая из уст Дарьи тяжёлые вздохи. Маша выпускает изо рта чужую грудь, языком проводя по рёбрам, оставляя небольшой засос прямо под сердцем, чувствуя, как оно быстро-быстро бьётся. Устраивается удобнее, пододвигая к себе Дашу, и разводит её ноги в стороны, заставляя Поцелуеву отвернуться от неловкости. — Даш, — мягко зовёт её Маша. — Посмотри на меня. Мы не делаем ничего плохого, слышишь? — девушка всё же переводит свой взгляд на ведьму, которая нежно поглаживает внутреннюю сторону бедра. — Я могу продолжить? — Да, — шепчет Даша, перехватывая левую руку Романовой, переплетая свои пальцы с чужими. Маша улыбается, наконец прикасаясь к просящей плоти, разнося природную смазку по половым губам. С губ Поцелуевой срывается первый полноценный стон, когда ведьма заостряет своё внимание на клиторе, стимулируя чувствительную точку. — Скажи мне, если будет неприятно, хорошо? — графиня кивает на вопрос, откидываясь обратно на подушки, прикрывая глаза, когда ведьма вводит во влагалище один палец, медленно двигаясь. Даша сильнее сжимает чужую ладонь, привыкая к новому чувству, пока Маша продолжает двигаться, чуть сгибая палец внутри. — Бля-я, — протягивает Поцелуева, сама того не замечая. Романова усмехается, надавливая на верхнюю стенку и внимательно следит за изменением в чужом лице — как Даша очаровательно хмурит брови и прикусывает распухшие губы. — Я добавлю второй? — девушка еле разборчиво выдыхает «да», и Маша вытаскивает пальцы, почти сразу скользя внутрь, но уже двумя. Дашу окончательно кроет от чувства наполненности, а ведьма наблюдает за её подрагивающими ресницами, ускоряя фрикции. Отпускает ладонь Поцелуевой и перемещает свою на клитор, стимулируя его круговыми движениями. Дарье безумно хочется свести ноги, потому что такого удовольствия она ещё не испытывала, но Маша прижимается локтем к голени Поцелуевой, тем самым удерживая её на месте. Романова разводит пальцы внутри, сгибает их, надавливает на мягкие стенки, и, по скромному мнению Даши, хочет свести её в могилу — графиня стонет громче, сжимая собственную грудь, выгибаясь на шёлковых простынях, пока Маша увеличивает темп толчков и с особым энтузиазмом надавливает на клитор. — Давай, куколка, кончай, — ведьма наклоняется ближе к лицу Поцелуевой, перехватывая губами её стон, когда Дашу пробивает оргазм. Мышцы влагалища сжимают пальцы Романовой внутри, а сама девушка обхватывает ногами спину Маши, прижимаясь к ней ближе. Когда лёгкие судороги сходят на нет, Мария выскальзывает из приятного тепла, и Даша даже начинает скучать по этому невероятному чувству заполненности. Романова гладит обнажённые плечи девушки, убирает налипшие белокурые прядки с лица и ярко улыбается. — Ты молодец, — произносит она, целуя Дашу в лоб. — А ты? Ты…не хочешь? — спрашивает её Поцелуева, укладывая ладони на чужую талию. — Тебе достаточно на сегодня потрясений. У нас ещё есть время, — смеётся Романова, падая на соседнюю от девушки подушку. Прижимает разгорячённое нагое тело к себе и чувствует разливающееся внутри тепло.***
— Маш? — на чердак заходит Лиза, наблюдая за тем, как Мария затягивает на себе платье. — О, Лиз, помоги, пожалуйста, — Романова поворачивается к подруге спиной, и ведьма подходит ближе, зашнуровывая корсет. Обращает внимание на свежие засосы в районе шеи, переходящие на плечи, и поджимает губы. — Куда ты бегаешь каждую ночь? — спрашивает Андрющенко, разворачивая девушку к себе лицом, пока та поправляет волосы, расчесывая их пальцами. — Гулять иногда хожу и ворую, в том числе, — выгибает бровь Маша, явно не собираясь рассказывать колдунье о своём маленьком секрете. Лиза вздыхает, понимая, что правды не добьётся. — Хорошо, просто будь осторожна, — она берёт Романову за руки, крепко сжимая их. — Послезавтра с первыми лучами солнца мы уплываем на «Андромеде». Будь готова, прошу, — проговаривает Андрющенко, чуть улыбаясь, а внутри Маши будто рушится целый мир. — Послезавтра?... — Мы договорились с экипажем, ты же знаешь Виолетту — у неё в крови убеждать людей. Завтра ждём здесь Адаменко с Сёминой. Больше находиться в этом Богиней забытом городе нет смысла. Скоро мы будем в безопасности, — произносит Лиза, держа чужие ладони, затем отпускает их, покидая промозглый чердак, который когда-то был для Маши и Светы настоящим домом. А в этот момент внутри Романовой что-то обрывается.***
Даша лежит на голой груди Маши, греясь теплом её тела, пока ведьма выводит узоры на чужом бедре, сосредоточенно смотря в одну точку. — О чём ты думаешь? — задаёт вопрос Поцелуева, приподнимаясь. — Эй, ку-ку— она машет рукой перед шоколадными глазами Романовой, и та быстро промаргивается. — А? — она переводит заторможенный взгляд на графиню. — Да так, — девушка отмахивается, на самом деле, совершенно не зная, как сказать Дарье о том, что завтра её уже здесь не будет. — Не ври мне, пожалуйста, — произносит Поцелуева, садясь прямо, позволяя тонкому одеялу соскользнуть с худого тела, открывая Маше прелестный вид. Только вот возбуждения она сейчас не испытывала — лишь тревогу, разрастающуюся в груди. — Мне нужно сказать тебе кое-что важное, — Романова тоже приподнимается, обращаясь всем своим корпусом к Даше. И графиня сводит свои брови, внимательно слушая. — Завтра мы уплываем с сёстрами. Навсегда. — Что?... — Дарья не понимает — Маша её разыгрывает? — Куда? — На «Ведьмин остров». И, прежде чем ты спросишь, — да, он существует, это не миф. Нам небезопасно в Аклене. Мы теряем слишком много ведьм. Нам необходимо бежать, — Романова стискивает чужую ладонь, с силой сжимая её, пока в глазах застывают слёзы. — А как же мы с тобой? Я думала…я думала, мы что-нибудь придумаем. Я думала, мы сможем быть вместе, — Даша всхлипывает, поднимая мутный взгляд на Машу, и та утирает солёные дорожки с её лица, ненавидя себя за то, что является причиной слёз Поцелуевой. — Ты сможешь выйти замуж. Твой отец…он же ищет тебе жениха, верно? — шмыгает носом Романова, и графиня сбрасывает её руки с себя. — Жених? Муж? Ты себя слышишь, Маша? Я подарила тебе душу и тело, я не хочу никого видеть рядом с собой. Мне нужна только ты! — тон голоса повышается, но девушке наплевать, — ей сделали очень больно, и она не намерена молчать об этом. — Даша, я же не могу забрать тебя с собой. Тут твоя семья, деньги, власть. Там у тебя не будет ничего, понимаешь? — Мне насрать, Маша, — шипит Поцелуева. — Я поплыву с тобой. Во сколько и где я должна быть? — Даш, нет… — Маша, ответь на мой вопрос. — Завтра на рассвете у пристани. Корабль…— она мнётся, боясь подвести сестёр, но всё же отвечает, чуть солгав. — Я не помню, какой корабль. Но ты найдёшь меня там. Я буду стоять у пристани, хорошо? — Хорошо. Я не отпущу тебя, слышишь? — Поцелуева прижимается лбом к Романовой, целуя её вечно сухие и искусанные губы, отдавая всю свою нежность и тепло.***
Маша подходит к пристани, перебегая через лес — Лиза поручила ей собрать немного провианта на дорогу, потому Романова не пошла с другими. Остальные уже ждали её на «Андромеде», а ведьма выискивала глазами Дашу. Только вместо любимой девушки перед ней предстают патрульные, — они появляются словно из ниоткуда. Мария дерётся до последнего, использует всю свою силу и тратит энергию, — но их слишком много. — Ведьминское отродье, — плюёт в неё мужчина, пока Романова корчится на яркой траве от боли. На лбу пробивается шишка, бровь рассечена, во рту стоит железный привкус крови, и несколько пальцев на руках сломаны от колдовства. Всё, чего сейчас жаждет Маша — это чтобы её сёстры смогли сбежать. Её приводят на костёр тут же, без суда и следствия. Привязывают к деревянной балке, сковывая её руки за спиной, помещая каждую ладонь в холщовый мешок для безопасности — правда, колдовать Романова сейчас попросту не могла. — Жители Аклена! Сегодня, благодаря нашим отважным патрульным, мы поймали ещё одну нечисть. Спасибо им за доблестное исполнение долга перед нашим народом! — произносит мужчина, и Маша начинает громко хохотать. — Заткнись, тварь. — Встретимся в Аду, сукин сын, — выплёвывает Маша, скаля зубы, и толпа зверствует, крича о расправе над ведьмой. К хворосту под голыми ногами девушки подносят факел, мужчина ухмыляется, поджигая его. Языки пламени быстро распространяются по древесине, перебегая на одежду Маши. Она молчит до последнего, но когда огонь подбирается слишком близко к коже, она не сдерживает криков. Распахивает глаза, в надежде увидеть её. И видит. Видит эти самые небесно голубые глаза, что смотрели на неё с такой любовью. Видит, как они потухли, как чужие губы расплываются в гадкой усмешке и понимает — это не Даша. Это человек с глазами её возлюбленной. Граф Андрей Поцелуев прямо сейчас неотрывно следит за её муками, упиваясь чужой болью и стонами. Маша осознаёт — её предали. Самое ужасное, что юная графиня могла сделать — втоптать чувства Романовой в грязь, разрушить всё, что между ними было, сдав колдунью Церкви. Она испускает истошный вопль, когда пламя перебегает на её лицо, и закрывает глаза, опуская голову, понимая, что наступил конец. Последнее, что Маша видит перед полной темнотой в сознании — яркую улыбку Даши, обрёкшей её на смерть. Романова никогда не узнает, что Поцелуева не рассказывала про их планы отцу. Что в ту ночь их подслушала служанка; что Даша прямо сейчас бьётся в истерике, запертая в родном доме, выбивая окна голыми руками, оставляя на ладонях порезы от стекла; как она кричит от боли, потому что видит огромный столб дыма, поднимающийся с центральной площади Аклена. Когда понимает, что Маша умерла, виня её.***
— Её слишком долго нет, — расхаживает по каюте Лиза, покусывая ногти от волнения. — Кошка, успокойся. Она просто пошла длинным путём, чтобы не вызвать подозрений, — Кира перехватывает ладонь своей девушки, ободряюще сжимая. — Девочки, — в каюту чуть ли не с ноги влетает Малышенко, и Андрющенко ощущает, как внутри разливается тягучий и липкий страх, без слов выбегая за Виолеттой наверх. — Нет, — шепчет ведьма, падая на палубу. Она видит чёрный дым, формирующий собой очертания розы. — Нет, нет, нет! — кричит Лиза, поднимая лицо к небу. — Лиза, Лиз, — к ней подбегает Кира, захватывая в кольцо своих объятий, пока Андрющенко пытается яростно вырываться. — Маша, моя Маша, — плачет девушка, сжимая пальцы на платье Медведевой, с треском разрывая тёмно-зелёную ткань. — Вы ведьмы? — до капитана судна наконец доходит произошедшее, и Кристина Захарова без промедления вскидывает ладонь, стягивая возникшую нить, душа мужчину своей силой. Она быстро встаёт за штурвал, отдавая Вилке команду поднять якорь. — Я убью их всех, — шепчет Андрющенко, смотря на рассыпающуюся в небе розу. — Я всех убью. Я сожгу каждого на этом ёбаном костре. Кира сильнее прижимает её к себе, позволяя Лизе вымещать на ней всю свою злость, пока из её глаз тоже текут солёные слёзы. Их борьба ещё не закончена — теперь ведьмы это понимают. Они не имею права сдаться.